Второй шанс для двоих

      Прежде всего хотелось бы начать с небольшой порции ворчания. Что-что, говорите? Канун Нового Года? Отдых? Ну да, ну да. Смешно. Не, может, если бы я работал каким-нибудь менеджером чего-то там, то в этом случае у меня и был бы нормированный график. А ещё я возвращался бы по вечерам домой, затюканный охреневшим от своей мнимой важности начальством, как следствие – ничего не хотящим и вообще не понимающим, что я в этой непростой жизни делаю.       Но так уж сошлись звезды, что весь этот менеджмент и прочее офисное непотребство, как и сидение за компьютером, вертел я, кхм… Обойдёмся без лишних анатомических подробностей. На хлеб я зарабатываю лечением братьев наших меньших. А это значит, что никакого отдыха. Но мне это нравится. Потому что работа для меня, без преувеличения, и есть отдых. Каждый новый час те ещё американские горки. Никогда не знаешь, с чем придётся столкнуться сегодня. Клятвы Гиппократа я, разумеется, не давал, это в другую степь, пожалуйста. Но разве можно стоять в стороне, когда на тебя смотрит пара умилительных карих глазок, пусть это и глазки далеко не самой моей любимой породы чихуахуа. Они словно говорят «Вылечи меня, большой человек в медицинской маске и стильных очках, пройдись по моей тушке своим скальпелем, а я буду благодарен тебе по гроб жизни, ведь ты спас мою маленькую, но от этого не менее важную жизнь!». Да и не только он благодарен. А ещё и в придачу дожидающийся любимца в коридоре мужичок. Не своего любимца, как он зачем-то мне признался, ему по большому счёту на эту собаку глубоко фиолетово. А вот доченька в этом вечно дрожащем недоразумении души не чает. И очень расстроится, если по возвращению с практики обнаружит у него пупочную грыжу.       Вот серьёзно, зачем они так часто рвутся рассказывать на приёме чуть ли не всю свою биографию? На кой хрен она мне сдалась? Пришли, показали своего шерстяного, пернатого или чешуйчатого (да, такие тоже были), я составил анамнез и дальше по обстоятельствам. Все остальные подробности меня не интересуют. Но нет, так уж сложилось, что в представлении простых обывателей ветеринарные врачи поголовно добрые, а значит, что и готовые слушать любой сторонний бред. Айболиты, мать их в корень. Нет уж, дорогие мои, я злой. Самую малость, но злой. Не люблю просто, когда перед операцией забивают голову ненужной ерундой.       «Wake me up when September ends…»       А здесь всё просто. Зря этот мужик так белел лицом. Наркоз, надрез в области брюшных мышц, очистка и после стерилизация.       «Summer has come and passed, the innocent can never last…»       – Плюс один в копилку моей бесконечной кармы добродушия, – заявил я, когда закончил с последним шовчиком. – Крис, последи пока за пациентом, пойду, обрадую безутешного хозяина.       – Иди-иди, – задорно хмыкнула Кристина, сбрасывая медицинские перчатки в урну. – Только это, Макс, наушник хоть вынь. А то ещё подумает чего лишнего.       – Да перестань, всем доподлинно известно, что доктор Жеглов не делает операции без тихо звучащего на фоне… В данном случае Green Day. Give me novacaine, дорогая моя, give me!       – Все, катись давай, – отмахнулась Кристина и вернулась к чихуахуа.       Забыл представиться – Максим Жеглов, уже почти как пять месяцев кандидат ветеринарных наук, незаменимый по уверению всего моего эго специалист и просто хороший человек. Холост. Без вредных привычек. Имеется ввиду предрасположенность к нытью. А вы о чём подумали? Ну, ладно, так уж и быть, курить сигареты я бросил, сейчас чисто на электронке. Это ведь считается?       Стоило мне выйти из операционной, как хозяин песика тут же возник перед моими глазами. Аж над ресницами проплыл.       – Ну как там Фокси? – с надеждой спросил он.       – Будет жить, – доложил я. – Недельку поживёт у нас в стационаре под наблюдением, потом можете его забирать. Только ещё через неделю Вам надо будет вернуться к нам, чтобы швы снять.       – Ну, этим уже дочка пусть занимается, – пробурчал мужик. – Спасибо Вам большое! Не зря мне Вас советовали, Вы действительно отличный ветеринар!       – Ветеринарный врач, – поправил я его, чуть скривившись. – Ветеринар это… В общем, не забивайте себе голову. Просто, на будущее, это не совсем корректное обращение. Удачи и всех благ! Расценку сообщат на кассе.       Вновь рассыпавшийся в благодарностях мужичок протянул мне свою пятерню, которую я всё же чисто из соображений вежливости пожал в ответ. И разошлись. Он домой, а я…       А я вот. Пока ещё здесь.       – Ну вот надо было тебе, – покачала головой Кристина, подслушавшая наш диалог.       – Н-н-надо, – протянул я, выуживая из кармана электронку. – Я не только пользу животным приношу, а ещё и расширяю кругозор простым смертным.       – Не, ну вы только гляньте на него – как ты только с такой самооценкой себя ещё в ранг Богов не возвел?       – Хорошая идея, кстати, – заметил я, аккуратно затягиваясь сладким дымом. А то ещё увидит кто ненужный – нафиг надо. – Давно тебя такие мысли посещают?       – Сотри ухмылочку с лица, – улыбнулась Кристина и продефилировала назад в операционную.       Ладно, уделали. Так уж и быть – сделаю поблажку. Кристина всё же имеет право надо мной подтрунивать.       – Ну как там наша маленькая язва? – спросил я, смотря на все ещё лежащую без движения собачку.       – Дыхание стабильное, аллергических реакций не наблюдается, температура… – Кристина внимательно уставилась на градусник. – Чуть понижена, но в пределах допустимой нормы. Всё прекрасно.       – Ну и отлично, а пока просыпается, давай поговорим, – улыбнулся я, поправив очки. – До Нового Года чуть больше недели – какие планы?       – Тебе так интересно? – ответила Кристина вопросом на вопрос.       – Допускаю этот вариант, – согласился я. – На самом деле я просто подумал, что если бы ты составила мне компанию в новогоднюю ночь, это было бы весьма неплохо.       Тёмные глаза Кристины весьма хищно упёрлись в сторону моей персоны. Никогда не нравился мне её такой взгляд. И даже не всегда понятно – хорошо это или плохо. Делаем ставки – вдруг на этот раз согласится? Да-да? Нет-нет?       – Я понимаю, к чему ты клонишь, но мы вроде договаривались больше не развивать эту тему. Да и потом, я не очень хочу снова испытать на своей шкуре синдром «жизни после Жеглова».       – Надо же, уже что-то да называют в мою честь, – хмыкнул я. – Кристин, если уж говорить фактически, то разве ты до сих пор не находишься в этом состоянии?       – Слушай, ну правда, – неловко улыбнулась она. – Даже если бы и не было никаких планов, а они, представь себе, есть, то я бы всё равно не согласилась. Потому что знаю, как это всё выглядит в твоём представлении. Вот я приду к тебе, мы наверняка переспим, а на следующий день снова будто ничего и не было. Мне такое совершенно не нужно. Повзрослей уже, Макс.       Ниже пояса бьёт. Особенно последней фразой. Взрослеть? В каком плане? Я уже давно не маленький, вроде как.       – Повзрослеть? – переспросил я.       – Да, Макс, повзрослеть, – кивнула Кристина. – Мы с тобой знакомы уже восемь лет, а я до сих пор не понимаю, что у тебя в голове творится. Я помню, каким ты был первые четыре курса – тихим таким, милым мальчиком. Ходил, улыбался, помогал всем. А потом тебя будто подменили.       Да, поменяешься тут. Когда тебя самым отвратительным образом предаёт любимый человек – попробуй тут, останься собой прежним. Тут уж либо ты приспосабливаешься к новым условиям жизни, диктуя при этом свои правила, либо всё больше и больше впадаешь в отчаяние, сетуя на несправедливость, пока окончательно не превращаешься в забитого неудачника. Я выбрал первый вариант.       – И мне это сначала нравилось, – продолжала Кристина. – Наш скромный Максимка вдруг внезапно показал свою другую сторону, более тёмную, которая смогла меня зацепить.       Я улыбнулся. Да, я сам такого результата не ожидал. Все предыдущие четыре года Кристина Лапина казалась доброй половине курса абсолютно недоступной и холодной красавицей. Сам был безответно влюблён в неё на первом курсе. Потом нелёгкая свела меня с… Не важно. Короче, прошла любовь. И тут вдруг внезапно Лапина чуть ли не сама мне на шею начала вешаться. Это неслабо, помнится, подняло мне ЧСВ. А уж сколько я весь пятый курс ловил на себе завистливых взглядов – счесть не перечесть. Эх, ох уж эта моя тёмная сторона...       – Но я просто думала, что это у тебя временно, что ты потом снова станешь собой, сохранив при этом лучшее из твоего нового образа. Но время шло, а ты становился только хуже.       – Да-да, я прекрасно помню, как мы расстались, – отмахнулся я. – Я уже не один раз говорил, что очень сожалею, что сделал тебе больно.       – Очень больно, Максим, – с ударением на слово «очень» поправила меня Кристина. – Ну, это уже ладно, я тебя давно простила. Я вообще всё это к тому, что прошло уже четыре года, а ты так до сих пор и ходишь под этой маской. Зачем, одному тебе известно.       Странно, мне казалось, что тут всё до боли очевидно.       – Потому что если я дам слабину, то сразу найдётся кто-то, кто всенепременно сочтёт своим долгом этой слабиной воспользоваться, – пожал плечами я. – Простая истина.       Чихуахуа уже начал подавать признаки жизни. Его едва слышное ворчание было единственным, что нарушало мимолётно сложившуюся тишину.       – Макс, ты хороший человек, правда, – Кристина немного помешкала, но всё же подошла ко мне почти вплотную и положила руку на плечо. – Но если ты продолжишь жить так, потребительски относясь к окружающим, то рискуешь остаться один. А ты этого не заслуживаешь.       – Под потребительским отношением ты имеешь в виду моё нежелание признавать за что-то возвышенное буйство в организме группы медиаторов из группы моноаминов? – спросил я, не скрывая иронии.       – Любовь, Макс, – поправила меня Кристина. – Это называется любовь.       – Крис, ты же знаешь – любил я один раз, мне не очень понравилось. А от раздражителей нужно держаться подальше, – ответил я, чуть прикусив губу. И для кого сейчас была эта промывка мозгов? Можно же ведь было просто сказать: «Нет, Макс, у меня другие планы на Новый Год». Я бы не заморачивался, пошёл бы на выходных в бар, там бы нашёл кого, с кем можно куранты встретить.       В дверь постучали. Это стало благодатью – продолжать этот бессмысленный диалог не было никакого желания. Я вышел в коридор, где встретился взглядом с миловидной девушкой примерно моего возраста, может чуть младше. В руках у неё была переноска, где в дальнем углу прослеживались силуэты котейки.       – Простите, я без записи, на машине ехала, а тут его на трассе увидела, – дрожащим голосом заявила она, нервно теребя переноску. – Кажется, его сбили, у него вся мордочка в крови, с глазиком что-то. Я его ещё на ручки взяла, а он так мяукать жалобно начал…       – Так, успокойтесь, – перебил я её. Слез мне ещё тут только не хватало. – Пойдёмте в приемку, я осмотрю. Кристин, на тебе чихуяне… – я вовремя осёкся. – Короче, следи за Фокси.       – Перса того с диабетом проверь заодно, – попросила Кристина. – Я к нему недавно ходила, его уже надо будет с капельницы вот-вот снимать.       – Ага, сделаю, – кивнул я.       Уже в приёмке, после беглого взгляда на систему, подсоединённую к толстомордому серому персидскому коту, я выудил пострадавшего на свет Божий. Им оказался рыжий котёнок, месяцев пяти навскидку. Мордочка действительно была в крови, а правый глазик капитально так заплыл. Пусть достать его из переноски я постарался предельно аккуратно, но прикосновения всё равно видно, что доставляли ему дискомфорт, ибо он тут же пронзительно замяукал. Ещё и кашель начался. Ох, беда-бедовая.       – Он так мурчит, – жалобно прошептала девчушка.       – Сразу скажу, что на умирающего он не очень похож, – я постарался внести немного оптимизма, но меня не особо-то и слушали. Ладно, чего уж там.       Первым делом обработал мордочку и передние лапки. Отмыл от крови, насколько это было возможно. Заодно наблюдал за поведением. Иногда язык тела может поставить диагноз и без дополнительных премудростей.       – Видите, как головой трясёт? – спросил я у девушки. – Явный признак черепно-мозговой травмы.       – Это очень серьёзно? – тут же уточнила она.       – Зависит от прочих факторов, – пожал плечами я, доставая градусник. – Так-с, разрешите… Ага, так ты у нас девочка. Мадемуазель, ну прошу прощения за бестактность.       Приём сработал. По крайней мере, второй представитель homo sapiens в этом помещении больше не выглядел готовым разрыдаться.       – 39,4, норма, – отметил я.       Теперь наружный осмотр. Так-так… Мочевой целый, шерсть на задней лапе немного будто слизана, скорее всего последствия небольшого обморожения, не беда. Самое главное челюсть. Только бы не перелом, только бы не перелом…       Котёнок недовольно мяукнул, когда я вновь потянулся к мордашке. Видимо, мои первые соприкосновения произвели не лучшее впечатление. Да ладно тебе, женщина, успокойся! Не посягаю я на личное пространство. Исключительно в медицинских целях.       – Всё нормально? – жалостливый «мяу» опять вызвал у девушки работу слёзной железы.       – Челюсть смотрю, – ответил я. – Если перелом, то будет сильный отёк, а мы этого не очень хотим, верно?       Повезло. Челюсть не пострадала. Дальнейший осмотр лап также патологий не выявил.       – Так, ну смотрите – пока клинически, кроме черепно-мозговой травмы, я ничего сказать не могу. Глаз, заплывший кровью, кровоизлияние носовой полости, покачивающиеся движения, ну, Вы поняли. Его немного беспокоят органы брюшной полости, возможно защемление, тут надо с рентгеном смотреть. В остальном - температура нормальная, слизистые нормальные.       – Примерно поняла, – закивала девчушка.       «Умничка какая, надо же», – пронеслась в голове язвительная мысль.       – Сейчас мы ему поставим катетер, в течение двух часов будем капать ему осмотический препарат, который будет снижать давление и выводить жидкость из черепной коробки, потому что при черепно-мозговой в любом случае будет образовываться нарастающий отёк, – скучающим тоном принялся объяснять я, заранее предупреждая дальнейшие расспросы. – Ну и плюсом обезболивающее. У меня такой ещё вопрос – котик же не Ваш, как я понимаю, поэтому после лечения…       – Я его с собой заберу, – решительно заявила девчушка.       Как скажешь, добрая душа. Я так, помнится, в десять лет подобрал щеночка. Полтора года назад он умер. И я, двадцатипятилетний татуированный мужик, неделю с истерикой засыпал. Своих животных больше заводить зарёкся. С чужими возиться куда проще – никакой привязанности.       – Хорошо, – кивнул я. – Завтра тогда её ещё прокапаем, и вечером можете забирать её, если состояние будет стабильным. Я Вам свой номер оставлю, позвоните, как будет время, я проинструктирую о дальнейших действиях.       Ну и заодно твой номерок тоже буду иметь в виду, хех. А что? Дело-то житейское.       – Да, конечно, – так заулыбалась заразительно, я почти поддался инерции улыбнуться в ответ. Теряю хватку, однако.       – Ладно, теперь взвесимся, и можно будет ставить катетер, – заключил я. – Хорошо, что Вы так вовремя оказали ей помощь и не прошли мимо. Можете собой гордиться.       – Я Света, кстати, – покраснела моя «героиня».       – Максим, – приветливо кивнул я.       А дальше уже дело было за малым. С кошкой, в смысле. Да и в остальном, в принципе, тоже. Но сейчас главное здоровье котейки. Я же всё-таки врач в первую очередь.       Обсудив со мной дальнейшие детали, Света счастливая укатила домой, а я остался следить за рыжей барышней, покуривая электронку и плюя в потолок. Люблю редкие минуты тишины в нашей клинике. Только я, запах шерсти, звуки живности и общество одного из немногих действительно умных людей. Ну и музыка. Как же без неё. Сейчас у меня на очереди небезызвестные Three Days Grace.       «A fallen angel, in the dark, never thought you’d fall so far…»       Я даже не сразу заметил постукивающую пальчиками по бёдрам Кристину. Блин. Искренне надеюсь, что она так недолго стояла. Ради неё я вынул из ушей оба наушника сразу. Такой чести от меня обычно удостаивались сугубо избранные.       – Фокси уже окончательно пришёл в себя, я его уже отнесла в стационар. Ну как, охмурил девушку? – и как тут не процитировать? Ну вот надо было, да?       – А ты не завидуй, – я понадеялся, что мой контрвыпад на практике будет хотя бы достойно смотреться       – Скорее, сочувствую, – вздохнула моя одногруппница. Два-ноль. И что за вечер такой? – Макс, ты всё же подумай над тем, что я тебе тут говорила, хорошо?       – Ладно-ладно, подумаю, – нетерпеливо махнул рукой я. Ей-богу, проще согласиться. Только оставьте меня в покое. – Не скажешь, кстати, что за планы-то?       Кристина нетерпеливо вздохнула и ткнула мне почти в нос безымянным пальцем правой руки с, внезапно, колечком на оном. Опаньки…       – Я уже месяц почти с ним хожу, – укоризненно отметила она.       Ну, да, не заметил. Что поделать. Слёпенький я. Не, ну правда, минус четыре, имейте совесть.       – А если я быстренько придумаю отмазку, что у меня случилась дегенерация сетчатки, это оправданием являться не будет? – с глупой улыбкой спросил я.       Кристина как-то вымученно улыбнулась и поспешила оставить меня в гордом человеческом одиночестве. Ладно, я это заслужил. Вроде как даже грустно. Я уже вставил один наушник, когда…       – Ты пойдёшь со мной?       – Что? – тут же переспросил я.       – Что? – непонимающе уставилась на меня уже в проёме Кристина.       – Ты что-то сейчас спросила? – повторил я вопрос. – Я тебя не очень хорошо расслышал.       – Я ничего не спрашивала, – подозрительно покосилась она на меня и окончательно покинула приёмку.       Дела. Слуховые галлюцинации. В двадцать семь лет. Я заработался. Может, ну ее, эту Москву? Съезжу на выходных к родителям лучше за город. На свежий воздух. Мозги проветрю. А то так в дурке, того гляди, окажусь. И тогда плакала моя докторская.       Достав телефон, я быстренько набрал мамин номер. Почти спустя месяц. Что-то я совсем распустился, о родителях вообще не вспоминаю. Может, именно из-за этого вновь услышать мамин голос в этот раз было чем-то сродни попаданию внутрь чего-то очень живительного и тёплого. И от этого осознание того, что у них с папой всё хорошо, что они ни в чём себе не отказывают, подействовало на меня очень эмоционально. Почти сам слезу пустил. А еще что-то на эту Свету выёживался в мыслях.       Мама очень обрадовалась, когда я сообщил, что приеду на выходных. Посмеялась над фразой, что моё восприятие мира после стольких дней в этом муравейнике под названием Москва стало самую малость прихрамывать. И тут же предложила в таком случае остаться у них и на Новый Год, даже не дав мне поинтересоваться, как у них с папой в целом дела обстоят, да и что там с родным посёлком происходит. Прости, мам, но с Новым Годом уж вряд ли. У меня уже намечается программа. И, как бы я вас, дорогие мои старики, не любил, вы в эту программу пока что не вписываетесь. Как-то так.