Второй шанс для двоих

      Трудно описать ощущения сродни возвращению в родную гавань. Вот когда перебирался в столицу – за здрасьте. Эдакий благоговейный трепет перед большим городом. Осознание того, что впереди новая жизнь, готовая любезно распахнуть свои ворота перед мальчишкой-мечтателем, грезящим стать ветеринарным врачом. И чёткое понимание того, что впереди ждут большие трудности, и что в городе нет до тебя никому никакого дела, поэтому нужно быть сильным и крепким духом, чтобы с достоинством это всё принять и преодолеть. Город – очень опасный хищник. Он сожрёт не задумываясь. И не подавится. Медленно переварит тебя среди безжизненных бетонных стен, а то, что не смог, выплюнет где-нибудь на своей окраине, оставив твои дезориентированные и слабые останки бороться за крошечный луч света.       Страшно, да? Какая-то очень хреновая история про Золушку. Ну а чего вы хотите? Таковы реалии современности. Жила-была девочка – сама виновата.       Так вот бишь, возвращаясь к родной гавани. Здесь спектр эмоций весьма и весьма противоречивый. И среди всего прочего очень выделяется мандраж. И непонятно даже, в связи с чем. Всё ведь своё, родное, почему это тогда так пугает?       Лишь только приглядевшись повнимательнее, становится понятно, что к чему. Посёлок-то ведь изменился. Перестал быть моим. Новые дома, выстроенные на месте когда-то раскинувшегося чуть ли не до горизонта поля, новые улицы. Центральную аллею наконец-то обустроили фонарями. У нынешних детей уже не будет возможности спрятать свое волнение, когда уже они в пятнадцать лет будут также сидеть на лавочках, расположившихся вдоль аллеи, и делать робкие намёки красивой девочке с соседнего двора, что, ну, слушай, может, стоит поцеловаться? А то перед пацанами уже как-то неудобно. Гуляем, гуляем, а всё вот никак. Я что, не мужик, что ли?       По приезду я не сразу пошёл домой. Решил немного прогуляться. Густо запорошенные снегом улицы посёлка одновременно притягивали и отталкивали. Знакомых мне не удалось встретить. А в школьные годы и пяти минут спокойно не прогуляться, обязательно чья-нибудь морда появится. Которую ты всенепременно будешь рад видеть. Зимой и летом. В этот же субботний день мне либо не везло, либо всем просто было банально лень выходить на улицу в такой мороз. Уже все взрослые дяденьки и тётеньки, какие там прогулки в метель или когда температура опускается чуть ниже десяти градусов? Посёлок выбросил блудного сына, отрёкся от него решительно и бесповоротно. И он был прав – не я ли оставил его десять лет назад, фактически предал, сбежав в манящие Московские объятия? И вот сегодня он мстил равнодушием.       «I walk a lonely road, the only one that I have ever known...»       Только тогда, когда мой родной двор появился в пределах видимости, я почувствовал себя увереннее. Время почти не обтесало этот небольшой лоскуток земли, и он сохранил для меня иллюзию устойчивости. Иллюзию того, что детство-то, оказывается, никуда не делось. И детская площадка с импровизированным рядышком футбольным полем – всё те же.       Когда-то я был просто мальчишкой со второго этажа на улице Южная, дом 63, квартира 6. Потом я потихоньку-помаленьку становился частью поселка. Первый друг, Дениска Мартынов. Дэнчик. Он же, скорее всего, и единственный. Первая лёгкая влюблённость. Фамилии уж не упомню, а звали её Марина. И она была на несколько лет старше. Это сейчас разница в возрасте значения не имеет, а тогда… Ух, упаси тебя Господь влюбиться в девчонку хотя бы на год старше тебя. Ты же мелкий, куда тебе до неё, королевы. А уж про несколько лет и говорить не приходится.       И вот он – отчий дом. Скромная двушка, где ваш покорный слуга еще в памперсах делал свои первые шаги и скручивал уши домашнему коту, который терпел меня исключительно ввиду своей высокой самооценки, не иначе. По каким-то другим причинам терпеть эти издевательства было просто невозможно. Любовь к животным была со мной с самого детства.       А теперь внимание, знатоки, вопрос. В каком возрасте вы заметили факт того, что ваши родители стареют? Я вот начал замечать это только в период учёбы в универе. Лишь только расстояние и разлука позволили мне это понять. До этого сей факт как-то ускользал от моих глаз. Я видел их каждый день, они были для меня неизменными, вечно молодыми и счастливыми. А теперь маме пятьдесят пять, отцу уже под шестьдесят. И, к моему большому огорчению и сожалению, они не выглядят моложе своих лет. А очень даже старше.       Но вот уж что действительно осталось неизменным – их забота и эта… Ну эта… Которая химическая реакция.       Но до чего же она, сволочь, приятна. Иногда бывает.       Стол мне накрыли от души. Борщик, макароны по-флотски, блинчики со сгущёнкой на десерт. Пальчики оближешь.       – Кушай, кушай, чего ты как не родной всё сидишь? – хлопотала мама. – Совсем там в своей Москве исхудал, кожа да кости.       – Я просто не знаю, за что хвататься, – на удивление, ответ был честным. – Вот и торможу немного.       – Слушай, ну не приставай ты к парню, – ухмыльнулся с дивана отец. – У него совершенно нормальное сложение для его возраста.       – Именно, совершенно типичный нормостеник, – согласно закивал я.       А мама всё бурчала. Маме всё равно. На то она и мама.       С отцом у меня… посложнее. В нём очень органично уживались нелепость и безалаберность вместе с обликом образцового родителя. Он постоянно сопровождал меня внимательным взглядом, полным глубокого интереса к происходящему вокруг меня. Я одно время считал его весьма пассивным в отношении воспитания меня, прежде чем уловить этот взгляд. Просто я родился мальчиком. А отцы часто к сыновьям относятся немного спустя рукава. Подрался? Ничего страшного, главное, что смог зацепить обидчика. Проблемы на личном фронте? Ничего страшного, сынок, в море ещё полно рыбы. И так во всём. Стоит ли мне ругать своего родителя за то, что он типичный батя? Не думаю.       Мама же всё всегда воспринимала близко к сердцу. Это было и плюсом и минусом одновременно. С одной стороны, это дало толчок к тому, что у нас в целом всегда были доверительные, почти что дружеские отношения. Но я понимал, что не могу посвятить её во все свои грешки. Она просто-напросто не поймёт.       А с отцом об этом говорить было бесполезно. Он просто слушать не станет.       – Невесту-то себе не нашёл еще? – тепло спросила мама.       Ну вот, и ты туда же. Хорошо, что ещё с внуками третировать не стала. И на том спасибо.       – «Невеста» это от слова «невесть откуда взявшаяся вобла»? – скептично уточнил я. – Нет, мам, не нашёл.       Та лишь горько вздохнула. А что ей ещё остается? Не женить же меня насильно.       Собственно, так я с ними и просидел до вечера. На улицу решил выбраться, когда посёлок окутала непробиваемая, присущая лишь зиме, темень. Часов в девять, никак не раньше. Просто в темноте меня вряд ли кто разглядит. Не хочу я особо видеться ни с кем. Я сюда выбрался голову проветрить всё же в первую очередь.       Тот голос меня неслабо напугал. Сторонние звуки в голове это всегда звоночек. И прямая дорога к психиатру. По счастью, за прошедшие три дня он меня больше не беспокоил. Но менее тревожно от этого не становилось.       Я решил особо не гулять по посёлку. Стоял себе на футбольной площадке, курил электронку, облокотившись на тонкие, огораживающие её зелёные прутья. И давал волю фантазии. Ветер пробивался сквозь музыку в наушниках, но даже силы природы не могли заглушить сейчас бессмертную песню Gorillaz.       «You got a new horizon, it's ephemeral style. A melancholy town where we never smile».       И не говори, Деймон. Тот ещё мрак, если отбросить все розовые детские воспоминания.       Возвращаясь к мечтам. О чём я думал в тот вечер? Конечно же о работе. Но в каком ключе! Что в недалёком будущем я, как Джонатан Крэнстон, буду путешествовать по миру и работать с самым удивительным разнообразием животных, наблюдать зрелищное многообразие видов, населяющих нашу планету. Мне уже недостаточно общества собачек, кошечек и хомячков. Хочется иметь дело с большими пандами, работать с проблематикой суставов крупных кошачьих, лечить стоматит у крокодилов и чипировать броненосцев.       Хотел, помнится, как-то устроиться в Московский зоопарк. Меня весьма тактично послали. Эх, беда-бедовая.       А ведь за всеми этими мечтаниями, я его чуть не проморгал. Заметил в последний момент, прежде чем знакомая бородатая физиономия скрылась бы в недрах соседнего подъезда. Ну надо же. Я улыбнулся буквально непроизвольно.       – Дэн! – радостно воскликнул я.       Тот сначала недоумённо глядел в мою сторону, как вдруг…       – Ёлки-палки! – глаза моего лучшего друга стремительно расширились. – Да неужели?       Ладно, эта встреча стоила того, чтобы морозить задницу уже около сорока минут. Плюс-минус. Спустя каких-то несколько секунд мы уже крепко обнимались и вот уже вдвоём стоим около площадки. Я всё так же с электронкой, а он достаёт из кармана смятую пачку Морриса.       Друг детства, отрочества, юности. Единственный и неповторимый. От того вдвойне горько, что наши дороги в свое время так глупо разбежались. Я после школы укатил в Москву, а Дэнчик в армию на годик, куда-то под Выборгом. Вернулся, слава богу, живой и невредимый. Мы снова смогли восстановить связь, пусть и худо-бедно. Он всё также продолжал выступать за местную футбольную команду, совмещая с работой на каком-то местном предприятии. Всё мечтал пробиться в высшую лигу. И у него даже вроде как получалось. Вскоре он засветился в ЛФК, а позже, примерно два года назад, уже смог выгрызть себе дорогу во второй дивизион ФНЛ. Сколько же радости у него было! Я уже ждал, когда он попадёт в Премьер-лигу, начнёт зарабатывать миллионы и отвезёт меня в Дубаи, хех.       – Вот уж не ожидал, – все никак не может прийти в себя друг. – Какими судьбами тут?       – Какими, какими, – фыркаю. – Самыми что ни на есть. Черепушка моя уже не выдерживает давления мегаполиса. Решил вот проветриться.       – И не позвонил даже, вот засранец, а! – возмутился Дэнчик, легонько стукнув меня в плечо.       – Прости, брат, как-то всё так завертелось, даже и не знаю, что сказать толком, – виновато опустил голову я. – Как живёшь-то хоть? Слышал, ты там должен был по осени в первый дивизион пробиваться.       – Макс, слушай, сразу говорю, не хочу об этом, – неожиданно резко отреагировал он.       – Почему нет? – удивился я. И только потом дошло. – Не вышло, да?       – Не вышло это мягко сказано, – горько усмехнулся мой друг. – Такого провала второй дивизион не видел, наверное, никогда. Не знаю, что со мной в тот день случилось. И вроде оно и ничего, с кем не бывает, но именно в тот день к нам приезжали агенты из «Балтики», прикинь? Короче, пердив для меня закрыт.       – Да брось, неужели нельзя ничего исправить? – нахмурился я. – Это же спорт, тут всякая хрень случается. Сегодня проиграли, завтра выиграли…       – Макс, ну куда мне с такой подготовкой в первый дивизион? – серьёзно спросил Дэнчик. – Я тот ещё фрукт, с огромным ворохом вредных привычек. Это закономерный результат.       – Ну, начни с малого тогда, – пожал плечами я и кивнул в сторону дотлевающей в его пальцах сигарете. – Можешь для начала бросить бяку. Ну или на электронку переходи.       – Да ну нафиг твои электронки, – скривился он. – Ещё предложи мне пить безалкогольное пиво и, пардон, трахаться с резиновой женщиной.       – Ну, слушай, солевой никотин так-то мало чем отличается от обычного, – сказал я.       – Да мне всё равно. Нет, Макс, я всё, хватит с меня футбола. В гробу я его, мать, через поперечную, видал. Обо всём остальном – сколько угодно.       Грустно это, когда так глупо разрушается мечта. И тут даже ничего не сделаешь. Мой друг сам должен захотеть. А с этим, как понимаю, возникают существенные проблемы.       Ладно, сейчас это всё лирика. Придумаем что-нибудь.       – А ты всё продолжаешь невинных животных калечить? – невинно спросил Дэнчик.       – Конечно, они же после моего лечения продолжают жить, – пожал плечами я. – Смотришь так на некоторых хозяев и думаешь, бедное создание, самое лучшее для тебя – быстрая эвтаназия.       – Смотрю, ты очень любишь своих клиентов, – хмыкнул мой друг.       – Homo не мои клиенты, так что я имею полное право говорить о них то, что думаю. Это, конечно, автоматически делает меня в глазах окружающих редкостной сволочью, но лично я считаю себя деятелем искусства. Быть милым с теми, кого в душе глубоко ненавидишь это, знаешь ли, очень сложный вид деятельности.       – Да уж, а я думал, что меня жизнь потрепала. А тут вон как – Макс заделался в человеконенавистники, – Дэнчик потянулся и полез за ещё одной сигаретой. – Я вообще просто хотел, чтобы ты тогда уж завтра по возможности моего Бакса глянул. Глаза у него слезиться начали. А в нашей местной ветеринарке идиоты какие-то работают, вот честно.       – Аллергия, инфекция, нарушение оттока… Жалко, что нет с собой полосок для теста Ширмера, – призадумался я. – Ладно, завтра гляну. С тебя пиво.       – О как, – свистнул Дэнчик. – Нет вот, чтобы просто так глянуть. Пиво ему покупай.       – Ну а ты чего хотел? Любой качественный труд должен быть оплачен, – глубокомысленно изрёк я, хлопнув друга по плечу. – И, кстати говоря о птичках, – предлагаю выдвинуться в сторону магазина. А то холодно так-то как двум истуканам на одном месте стоять. Топливо не помешало бы. Ты же ведь не торопишься?       – Совершенно не тороплюсь, – утвердительно кивнул тот, довольно ухмыльнувшись. – За такую встречу грех не выпить.       Поселок пустовал. Мы с Дэнчиком на фоне всей этой безмятежности выглядели даже как-то диковато. Словно два призрака заснеженных улиц, которые в этот промозглый вечер решили осмотреть свои владения. Специфическое зрелище. Будь я кем-то сторонним, и внезапно перед моими глазами из метели выползли бы два таких силуэта – точно стороной бы обошёл. А ведь на самом деле-то – добрейшей души джентльмены.       Особо много чего в магазине брать было без надобности. Бутылка водки, стаканчики одноразовые, да сок. Дэнчик ещё взял себе впрок пачку сигарет.       Распитие предполагалось в каком-нибудь из ближайших двориков. Почему не у кого-нибудь дома? Да хрен его знает. Мы с Дэнчиком это даже и не обговаривали. По инерции оба завернули после магазина в соседний дворик. Тут к этому делу все привычные. Главное только, чтобы не шумели особо. А так – даже полицаи местные не трогают. Смирились уже давно, что приходится нести службу в посёлке алкоголиков да тунеядцев.       – Максон! – скомандовал друг. – Наливай!       А я что? Я только с радостью. За нами, как говорится, не заржавеет.       – Семья-то как? – спросил я.       – Хорошо всё, – отвечает Дэнчик, расставляя стаканчики особым образом, чтобы ветром не сдуло. – Мамка всё так же кондитером работает, сеструха в восьмом классе варится. Идиллия, чтоб её.       – За идиллию, может, тогда и выпьем? – предлагаю.       – А отчего бы и не выпить? Такая вещь всё же, мимолетная. Сегодня есть, завтра нет. И хрен знает, когда ещё появится. Поймать её дорогого стоит.       Ура, товарищи, как говорится.       Водка комком опускается в пищевод. Я тут же запиваю её внушительным глотком сока. А друг мой давай ржать, как конь.       – Пить ты, смотрю, так и не научился, – хмыкает.       Я морщусь, от чего самую малость пускаю слезу. Достаю из кармана электронку, делаю пару глубоких затяжек и убирать её уже как-то и не собираюсь. Ох, блин, добро пожаловать в Царство Зеленого Змия. Он уже заждался.       – Никогда не понимал, зачем этому учиться, – буркнул я. – Такая прям сложная наука – заливай в себя, пока назад не пойдёт и всех делов. Хотя нет, до такого лучше не доводить. Если, конечно, не стремишься в этот вечер зачем-то опозориться перед честным, блин, народом.       – Нашего великого ветеринара заботит общественное мнение? – воодушевился Дэнчик.       – Ветеринарного врача... А, хрен с ним, – объяснять что-то сейчас вообще не вижу резона. – Понимаешь, я всегда придерживался мнения, что верхние пуговицы у рубашки, безусловно, можно и нужно время от времени расстёгивать, но вот расстёгнутый до пупа человек, он, как бы, теряет стиль.       Даже при таком тусклом освещении здешнего двора было очень хорошо видно, как Дэнчик закатил глаза.       – Тебе говорили, что ты зануда?       – Сбился со счёту сколько раз, – признался я.       – Тогда, чтоб снова не назвали, наливай по второй! Нормальные пацаны-то посидят-посидят, да и выпьют маленько…       Дзинькнули. Опрокинули. А начиная с третьей вообще хорошо пошло. Под разговорчики на скабрезные и не очень темы. Даже холод отступил на второй план.       И как-то очень незаметно бутылка кончилась. Прям совсем. Голову уже изрядно захмелело. А разгорячённый организм требовал продолжения банкета.       – С этим труба, – цокнул языком Дэнчик, когда я сообщил ему о своих намерениях. – Прошляпили мы с тобой уже легитимное время для покупки алкоголя. Пять минут уже, как одиннадцать стукнуло.       – Твою… Ну и что теперь делать?       Это была очень и очень даже грустная новость. Только, стало быть, вошёл в раж, а тут вон оно чего. Нехорошо как-то совсем получается.       Дэнчик стоит, сам репу чешет. Сразу видно – думает человек.       – Так, ночной наш уже полгода как закрыт… Можно в клуб в соседнем районе сгонять, «Подвал», может, приходилось слышать, – предлагает наконец. – Не самый практичный вариант, но…       – Я вызываю такси, – тут же заявил я, после секундного скрипа шестеренками. Сельские клубы, безусловно, та ещё срань. Но на безрыбье… Жажда не покидать алкогольное одурманивание пересилила здравый смысл. – Едем. Только ща, погоди, маме отзвонюсь. Или нет. Лучше напишу. Ей-то какая разница, как узнать, что со мной всё в порядке? А меня пьяного слушать ей нафиг не сдалось. Надеюсь, что не будет перезванивать.       – Золотые слова, Юрий Венедиктович, – пробормотал Дэнчик.       Пока мы это проклятущее такси ждали, мне даже показалось, что я успел протрезветь. Но стоило только оказаться в тепле, как меня будто обухом вновь обдало волной С2Н5ОН. Сядем мы на «Ниву» Ростсельмаш…       На деле «Подвал» действительно оказался самым обычным гадюшником. Пусть и более-менее опрятным снаружи (эдакая стерильная бетонная коробочка с небольшими окнами, откуда пробивался свет разноцветных софитов) и чистеньким внутри. Находиться здесь было… приемлемо. Пусть мне и совершенно не понравился оценивающий наши не совсем подходяще выглядевшие для это места персоны охранник. Ну, сами посудите – тут все сплошь на ярких одежках, того и гляди эпилепсию вызовут у неподготовленного зрителя. И мы с Дэнчиком – один в грубом свитере, застиранных джинсах и матовых берцах, второй – стилизованный под джинсу пиджак поверх простенького, хоть и дорогущего, белого поло, более-менее подходящие под цвет этого самого пиджака джинсы и чёрные зимние кроссовки, на которых едва заметен фирменный крокодильчик. И на распрекрасном личике до кучи красуются, пусть и не ботанские, но всё же очки. Далеко не клабберский дуэт, если в двух словах. Но всё же пропустил без лишних вопросов. Не удивлюсь даже, если не в последнюю очередь из-за бородатой и максимально сложной физиономии моего друга. Очень уж она, кхм, устрашающе может выглядеть при наличии соответствующего взгляда.       Расположились на первом же попавшемся свободном месте. Я тут же закурил, особо не интересуясь, разрешены ли в данном заведении электронки. Не тот уровень у местечка, чтоб ещё интересоваться его правилами. Дэнчик лишь глянул с небольшим укором, но, махнув рукой, побежал за стойку покупать алкоголь, оставив меня наблюдать за местной фауной. Которая на поверку оказалась довольно скучной. Самцы, дёргающиеся будто в предсмертных конвульсиях, и самки, старательно выпячивающие весь свой природный арсенал на всеобщее обозрение. Брачные игры в мире павианов. Николай Дроздов одобряет.       Дэнчик вернулся минут через десять, когда моё нежелание находиться в этом месте почти достигло точки невозврата. А так, ну, можно потерпеть. По счастью, нахождение здесь совершенно не обязывало меня присоединяться к танцующим. Просто сидеть и высокомерно взирать на всё это безобразие было не запрещено, да и меня куда больше устраивало.       – Тепло здесь, – к чему-то изрёк Дэнчик. – Шумно правда.       – Не сказал бы, что это минус, – пожал плечами я. – Я вот люблю, когда шумно. Общество не люблю, да. Но в тишине находиться физически порой не могу. Может поэтому и слушаю всякую музыку постоянно. Не такую, конечно, – я многозначительно перевёл взгляд в сторонку эдакой будки с диджеем. Дэнчик всё прекрасно понял.       – Давай за музыку и хряпнем, тост сам собой напрашивается, – предложил он. – Всё же музыка эта такая вещь… Вот хочешь – спорь, хочешь – нет, но я считаю, что музыка всю жизнь с человеком была. С самого, блин, зарождения нашего брата в Африке или где мы там зачались, хрен его уже разберёшь.       – Даже не думал спорить, – честно ответил я.       Высокоинтеллектуальная беседа закончилась где-то на середине бутылки. Пили мы уже с Дэном к этому моменту исключительно друг за друга, за нашу нерушимую дружбу и всё в таком духе. Даже, чёрт с ним, пару раз выбрались на танцпол. Чисто ноги размять. Можно было и попробовать с барышней какой-нибудь беседу завести, да вот только опять же – скучно. Не знаю уж, как там Дэнчик, но я хоть и бабник, но уже бабник избирательный. Что за девушка без изюминки? Так, пародия.       – Знаешь, – в один момент взгляд моего друга даже будто стал осмысленным. Хотя только что вот сидел, глазища, что стекло. – Я вот тебе такую фигню сейчас расскажу. Как врач, может, пусть и этот… зверячий… ты мне скажешь. Только не ржи, блин!       – Ага, – буркнул я. Глазки-то уже слипаться начали… Ладно, постараюсь не игнорировать. Хотя это будет ой, как тяжело. По крайней мере, в таком состоянии я точно бы не засмеялся, а это уже плюс в карму.       – Я вчера вечером слышал голос, – прошептал Дэнчик.       – Надо же, – вяло протянул я. – Ну, прими мои поздравления, у тебя всё в порядке со слухом.       – Да блин, не такой голос! – вскипел Дэнчик. Видимо, придётся всё же постараться обойтись без иронии.       – Ладно-ладно, – вскинул руки я. – Чего за голос тебя посетил из прекрасного далёка?       – Хрен его знает… Женский, – отчаянно затряс головой мой друг. – Он меня звал куда-то… И он был как будто в моей голове. Я один был, когда его услышал. Перепугался до чертиков. Это ведь ненормально, да?       Очнулся я мгновенно. Я не ослышался? И Дэнчика тоже? В голове мигом пропали все шутки и зародились миллионы вопросов, но мне почему-то стало так страшно, что я не решился высказать не один из них вслух.       – Я… – издал я что-то похожее больше на писк. – Так, всё, завязываем. По домам. Хватит с этой алкашкой.       Друг не столько уже сопротивлялся уходу, сколько элементарно не мог подняться. Я уже и так, и эдак – ни в какую. Потом он уже, видимо, сам сообразил, что от него что-то требуется. И чудо свершилось – товарищ Мартынов встал на ноги.       Улица обдала приятной прохладой, которая всё же заставила мое серое вещество соображать на уровне, хотя бы немного соответствующем. Что мы имеем? Дэна посетила такая же слуховая галлюцинация, что и меня. Допустим. Что нам это даёт в сухом остатке?       А вот хрен его знает, в этом и проблема. Ладно, все вопросы утром. Сейчас уже явно не стоит что-то пытаться выяснить.       Зачем-то отвесив себе пару оплеух, я нащупал в кармане телефон и уже хотел вызвать такси до дома, как вдруг свет фонаря напротив «Подвала» выхватил сварливо дребезжащий автобус. На почти выцветшем на стекле номере едва виднелись цифры 410. Появление этой махины малясь ввело меня в ступор – разве такие тут ходят? Тут же даже маршруток отродясь не ходило. А тут целый, мать его, автобус.       – Дэн, а это…? – попытался спросить я у него, но сразу понял, что это как минимум бесполезно. Тот стоял, пошатываясь аки неваляшка, и явно сейчас находился в мире, недоступном даже моему, не сильно более трезвому восприятию.       Автобус неторопливо затормозил около нас. Опустилось водительское стекло – за ним сидел явно мужской силуэт. Долговязый, с большой копной волос. Лица разглядеть не удалось, как бы я не пытался – он сидел так, что то было скрыто в тени.       – Бог в помощь, парни, – окликнул нас сравнительно молодой и приятный голос. Разве что немного уставший.       – Да, мы… – промямлил я. Почему-то выработанный в детстве рефлекс не садиться в машину к незнакомым дяденькам сейчас решил восстать из пепла небытия. Или это просто алкогольная мнительность? Не очень уж паренёк за рулем напоминал страшного маньяка, если быть откровенным. Да и внезапная пропажа связи на телефоне как бы намекала на то, что такси в ближайшее время ждать не стоит. – До посёлка подбросишь? Улица Южная.       – Отчего бы и не подбросить? – отозвался парень. – Запрыгивайте.       Двери распахнулись с каким-то неприятным шипением. Поёжившись, я кое-как затолкал в салон Дэнчика и нырнул следом, умудрившись при этом споткнуться. Попытался мимоходом вновь постараться разглядеть водителя, но ничего не вышло – его лицо будто специально ещё больше скрылось во мраке.       – Там напротив нашего дома такие ворота будут, – попытался объяснить я начинающим конкретно так заплетаться языком. – Автостоянка там. Просто на всякий случай говорю…       – Да-да, ворота, – зашевелился мой теневой собеседник. – Знаю, конечно знаю. Садитесь, устраивайтесь. Мигом домчу.       Говорил он это каким-то нервозным, почти заикающимся голосом. Пожав плечами, я, усадив друга около окошка, плюхнулся рядом. Двери закрылись с таким же неприятным шумом, и автобус неторопливо покатился вдоль дороги.       – Максон, я вообще вот знаешь, как до сих пор играть хочу? – вдруг внезапно воспрял духом Дэнчик. – Очень хочу! Но боюсь, понимаешь, брат? Просто боюсь…       Пробуждение Силы было недолгим. Уткнувшись головой в спинку впереди стоящего сиденья, Дэнчик сладко засопел.       – Понимаю, очень хорошо понимаю, – цокнул языком я.       Дорога всё неслась и неслась. В какой-то момент показалось, что я перестал узнавать пейзажи за окном. А, хотя нет, вроде те же, знакомые. Свет проскакивающих фонарей гипнотизировал, и я безумно захотел спать. Пытался с собой бороться, но поделать я уже ничего с собой не мог. Ладно, вроде как водитель понял, куда надо ехать. Разбудит. Не будет же он с нами, двумя алкоголиками, вечно по району кататься?       И я рискнул дать себе слабину.