К сожалению, Славя была вынуждена нас покинуть. Какие-то дела на складе, плюсом еще проверять дежурных по столовой. Так что она пожелала нам удачи в поисках вожатой и была такова. Внятного ответа на вопрос, где ее сейчас искать, увы, не последовало. Решили действовать методом тыка. Тык велел нам для начала проверить окрестности ее жилища. Туда и направились.
И не прогадали. Обмахиваясь панамкой, Ольга отдыхала на шезлонге в тени сирени возле своего домика. Завидев нас, она тотчас же сострила предельно серьезную мину. Впрочем, с насиженного места встать не потрудилась. Ну, правильно, не нам, низменному пролетариату, судить старшую вожатую смены за ее времяпрепровождение.
– Закончили с обходным листом? – тут же спросила она. – Или просто так слоняетесь без дела?
– Ну, что Вы, Ольга Дмитриевна, конечно же мы закончили, – с широкой улыбкой мы с Дэнчиком протянули ей «бегунки».
Та окинула оба листочка беглым взглядом, кивнула своим мыслям и, не особо утруждаясь касательно их сохранности, сунула в карман. Ну, разумеется, эти бумажки нужны были больше для виду и для успокоения души Ольги. Тут даже сомневаться не приходилось. Будто кому в администрации «Совенка» не плевать на эту макулатуру.
– Так, хорошо, тут молодцы, управились. А записаться куда не забыли?
– Я в секцию футбола, – доложил Дэнчик, все еще витая в облаках. Егорыч, оказывается, являлся юной версией какого-то там легендарного футболиста, который в нашей реальности был чуть ли не его кумиром, так что мой друг до сих пор приходил в себя.
– Прекрасно! – одобрительно кивнула Ольга и перевела свой внимательный взор в мою сторону. – А ты?
– А я у Виолетты Церновной помощником заделался, – быстро ответил я, пропустив через тело порцию мурашек. Ох уж этот ее взгляд…
– Да что ты? – переспросила вожатая с ноткой ехидства в голосе. – Ну, удачи тебе. Она как раз просила меня ей кого-нибудь в помощь выделить, работы в медпункте много, она одна не справляется. Рада, что ты избавил меня от лишней головной боли.
– Спасибо… – бросил я, потупив взгляд в пол. Неужто Ольга и в самом деле сейчас натурально надо мной издевалась? А что, вполне возможно. Видать, Комсомол одобряет совращение пионеров медсестрами. А еще говорили, что в СССР секса нет. Ага.
– Да на здоровье… пионер, – заулыбалась Ольга своей шутке. Да чтоб вы все провалились. – Итак, хлопцы, у вас еще есть где-то полчаса свободного времени, разрешаю вам сходить на пляж, освежиться. Но на обед не вздумайте опаздывать.
– Так у нас плавок нет, – вопросительно уставился на Ольгу Дэнчик. Блин, а ведь и правда нету. Все же тот, кто отвечал за наше перемещение, весьма странная сущность. С какой-то предельно странной логикой. Путевки в лагерь выдать не забыл, а вот все остальное пустил по миру. Мог бы хоть какие-то вещички дать, соответствующие нынешним реалиям. Черт даже с ним, пускай и не только сошедшие с прилавка. Вообще пофиг, красоваться тут объективно не перед кем.
– Ну, это решаемо, – Ольга нехотя встала с шезлонга и потянулась, чуть обнажив загорелый животик. – Ждите, сейчас вынесу.
– Вселенная подаст, – глубокомысленно изрек я, когда вожатая скрылась за дверью. – Решались бы так проблемы еще и в реальной жизни, было бы вообще шикарно.
А в ответ – тишина. Дэнчик так и не начал еще показывать признаки дееспособности. И долго это еще собирается продолжаться? Я, как бы, разговаривал с ним сейчас. Ну, если он не заметил.
– Алло! – махнул рукой я у него перед глазами. – Выйди из состояния зомби, пожалуйста.
– Извини, – Дэнчик мотнул головой, возвращаясь к реальности. – Просто я до сих пор поверить не могу. Я играл против самого Егора Титова! И выиграл!
– Чел, ему сейчас лет четырнадцать, угомонись, – закатил глаза я. – Он еще не тот самый футболист, от которого ты фанател, а всего лишь талантливый ребенок. Просто напоминаю.
– Макс, тебе не понять, – махнул рукой Дэнчик. – Ладно. Стало быть, у нас по плану купание?
– Ну, раз уж САМА разрешила, – торжественно объявил я, воздев правую руку к небу.
– Да, а то, чую я, еще неизвестно, когда нам представится такая возможность в следующий раз, – сказал Дэнчик. – Хотя, я так поглядел, тут все по большей части дурью маются.
– Будто здесь есть чем помимо этого заниматься, – хмыкнул я. – Вот увидишь, окончательно акклиматизируемся, и сразу найдутся тысяча и один способ отлынивать от общественно-полезных работ.
Слава Богу, что вожатая этого не услышала. Ибо стоило мне только закончить фразу, как она тут же объявилась с двумя парами черных плавок.
– Держите, – протянула она их. – И не вздумайте потерять. Они все под отчет!
– Ольга Дмитриевна, можете даже не волноваться, – пообещал я. В самом деле, куда могут потеряться плавки?
Наскоро переодевшись в нашем домике, мы с Дэнчиком наконец-то добрались до пляжа. Светло-желтый песочек так и манил поскорее снять сандалии, чтобы полностью утонуть в нем босыми ногами, а вода была настолько чистой, что казалась чуть ли не прозрачной. Будто картинка нарисованная масляными красками неизвестным маститым художником. Около кромки воды, в самом дальнем конце пляжа, напрочь игнорируя беснующихся вокруг детишек из младших отрядов, даже сидел кто-то напротив мольберта с холстом, пейзажи с натуры рисовал. А, стоп, так ведь это Лена. Чудесно, вот и компания нашлась какая-никакая.
– Присоединимся? – предложил я Дэнчику.
– Давай, чего бы и нет, – пожал плечами тот. – Вещи заодно хоть будет на кого оставить.
– Думаешь, что тут может их кто приныкать?
– Ой, Максон, знаешь, береженого, как говорится… Тут же дети. Мало ли, какие у них там приколы могут быть. Тем паче я вижу Ульянку, которая с кем-то в картишки играет, и которая также успела нас приметить. И наверняка играет если не на щелбаны, то на желания. И, как знать, вдруг одним из таких желаний будет спрятать форму во-о-он тех двух остолопов.
Замечание было более, чем резонным. С опаской взглянув еще разок в сторону рыжей-младшей, мы засеменили поближе к Лене. Та нас даже и не замечала по началу, увлеченно выводя отточенными движениями на холсте очертания видневшейся вдали железной дороги.
– Салют, юный Айвазовский, – окликнул я ее предельно осторожно. А то еще испугается, чиркнет кисточкой не в том месте, я буду виноват, получу по шапке и мне, наверное, будет стыдно.
Лена неторопливо повернула голову в нашу сторону, приветливо кивнула и вернулась к работе, не сказав ни слова. Ладно, можно и так. Хотя небольшой вздох разочарования от такого мягкого игнорирования моей персоны из меня все же вырвался.
– Слушай, мы с Максом тут искупаться надумали, не поглядишь за вещами, если не трудно? – попросил Дэнчик.
Та ничего не ответила. Что ж, исчерпывающая формулировка. Опять что ли в свои мысли ушла? Не, ну, конечно, прикольно, только вот все же положительный ответ на нашу просьбу был бы совсем не лишним. То, что в данном случае молчание бы являлось знаком согласия – еще бабка надвое сказала.
– Ле-е-ен, – повторил я.
– Да оставляйте, господи, – вздохнула девушка. – Не отвлекайте только, пожалуйста. Я уже почти заканчиваю. Не хочу нигде напортачить.
– Да-да, разумеется, – отозвался я, располагаясь неподалеку в чуть более нагретом солнышком месте. Стянув с себя одежду, я закрыл глаза, вдыхая полной грудью, попутно зарываясь ногами в теплый песок. Открыв глаза, я подошел к озеру и опустился на колени, вглядываясь в воду. Протянув руку, я дотронулся до поверхности – какая же теплая!
– Ну как? – осведомился Дэнчик.
– Шикарно, – довольно ответил я. – Помчали?
Вдоволь накупавшись в этой поистине ласковой воде, мы с большой неохотой вернулись к нашим вещам на берег. Очень хотелось сейчас сделать пару тяг из электронки, да только вот дети с вожатыми с пляжа, увы, не исчезли. Да и Лена чай не Двачевская, еще не так поймет чего. Нет уж, нафиг, потерплю.
Девушка все еще не отрывалась от холста. Большие зеленые глаза словно повторяли движение кисти. Конечно, я уже видел краем глаза, что она там такое рисует, но интересно было посмотреть поближе. Набравшись храбрости, я, не скрывая любопытства, подошел к ней. Она все так же не обратила внимания, продолжая тщательно работать.
Вроде и ничего особенного – картина, как картина. Но как же четко была прорисована каждая деталь! Результат выглядел если и не реалистичней самого пейзажа, то хотя бы на уровне.
Я стоял в немом восхищении, почему-то вспомнив свою бабушку, которая также была художником и сутками проводила в своей мастерской, создавая шедевры. Маленький я часто спрашивал у нее, почему она нигде не устраивает выставки, ведь она могла бы зарабатывать огромные деньги на своих картинах. Но она лишь снисходительно улыбалась, говоря, что она просто рисует для души. Тогда я не понимал, как можно заниматься чем-то «просто для души», не получая за это ни гроша. Лишь только со временем, найдя себя в этом мире, я осознал всю силу увлечения.
Я не рискнул прерывать финальные мазки фиолетоволосой красавицы. Не хотелось, да и я сам прекрасно знал, каково это, когда от чего-то столь важного и стоящего отрывают глупыми вопросами и россказнями. Скромно дождался, пока она выведет последний штрих, отложит кисть и уставится в одну точку, будто сквозь законченную ею иллюстрацию к яркой повседневности «Совенка».
– Ты очень красиво рисуешь, – непринужденная улыбка коснулась моих губ.
– Спасибо, – тихо ответила Лена, все также смотря в одну известную лишь ей точку. В любом другом человеке я бы сейчас разглядел нечто пугающее, но в случае Лены казалось, что все так и должно быть. – Не думала, что тебе интересна живопись.
– Она мне и не то, чтобы интересна, – честно ответил я. – Я не знаток. Но если я вижу, что человек создает что-то прекрасное, то почему бы лишний раз не напомнить ему об этом?
– Ты правда думаешь, что это прекрасно? – Лена вернулась в реальность и задумчиво окинула взглядом свое творчество. – Как по мне, то получилось довольно посредственно.
– Но ведь это неправда, – улыбнулся я. – Дэн может подтвердить. Правда ведь? – обратился я к нему.
– Чего говоришь? – лениво отозвался Дэнчик, безмятежно гревший свою пятую точку. – А, ну, да, наверное, мне отсюда не видно просто, извините.
Ну, спасибо тебе, дружище, умеешь поддержать в щекотливых ситуациях.
– Если бы он потрудился поднять свой зад с песка, то наверняка бы подтвердил, – сориентировался я.
– Максим, ты меня, конечно, извини, но я не нуждаюсь в чужих оценках, – неловко улыбнулась Лена. – Я рисую не для кого-то. Для меня это как выход моих эмоций. И в этот раз я вижу, что он получился не очень.
Эвона как завернула. Ладно, дело хозяйское. Я просто старался быть вежливым. Причем, к моему собственному удивлению, вежливым искренне.
– Впрочем, мне… приятно, что ты так высоко оценил мой труд, – эту фразу Лена будто выдавила из себя. Ни дать, ни взять, в последний момент опомнилась, что я так-то жду какой-то ответной реакции.
– У меня бабушка просто рисовала, – признался я. – Так что я на каком-то интуитивном уровне не смог пройти мимо.
– Ясно, – коротко ответила Лена. И затем в воздухе повисло неловкое молчание. Ясно… Что вот тебе ясно? Ох уж это одностопное общение.
– Ребята, пятнадцать минут до обеда, строимся! – донесся до нас возглас вожатой одного из младших отрядов. Ну, стало быть, и нам пора потихоньку. Все хорошее рано или поздно заканчивается. Заканчивается и этот приятный эпизод с безмятежным купанием.
– Ладно, увидимся, – улыбнулась Лена и стала собирать свои кисти и краски.
– Тебе, может, помочь донести эту… штуку? – предложил Дэнчик, кивнув в сторону мольберта.
– Не стоит, я сама, – покраснела Лена, засобиравшись еще стремительнее. Все же она немного странная. Хотя уж явно не мне ее судить, с моим-то ворохом тараканов.
По счастью, плавки уже подсохли, так что натягивать поверх них шорты было вполне приемлемо. Но переодеться все же не мешало. А за домиком можно и перекурить по-быстрому. О чем я и сообщил Дэнчику, который с радостью поддержал мою инициативу.
– Чего на тихом часу будем делать? – спросил он, пока мы шли к домику. – Я у Слави спрашивал, старшие отряды могут не протирать штаны каждый по своим койкам.
– Да пес его знает, – ответил я. – Чисто теоретически, раз уж такая пляска, могли бы на пляж вернуться. Уж больно водичка хорошая. Хотя я, честно говоря, думал немного книжку почитать. Я этого Адамса уже недели две осилить не могу. То понос, то золотуха.
– Ну, можем в четырех стенах повтухать, а потом на пляж, – пожал плечами Дэнчик.
– Вариант, – согласился я.
Подойдя к домику мы, предварительно оценив обстановку, нырнули в кусты. Старались хоть и действовать аккуратно, но было очевидно, что со стороны выглядело это не очень грациозно. Еще и кота какого-то спугнули между делом. Очень уж большого кота, если судить по размерам исчезнувшего в кустах прямо перед нашими глазами бурого хвоста. Мейн-кун какой-то, не иначе.
– Чего это за мутант был? – ошарашенно спросил Дэнчик.
Я раздвинул кусты, но ожидаемо уже ничего не увидел. Коты на то и коты – неизвестно как появляются и неизвестно как исчезают.
– Да обычный бродячий Леопольд, ничего сверхъестественного, – обронил я, тактично умолчав о том, что его размеры меня самого смутили. Для дворового он был действительно чересчур большим, а предположение, что кто-то из администрации лагеря тайком приютил здесь мейн-куна, контрабандой вывезенного из США, было хоть и не лишено оснований, но все равно казалось чем-то, что в этой идеальной радужной Вселенной произойти не могло. Очередная загадка «Совенка»? Вполне возможно.
Переключившись с кота, дальше мы уже провернули все по отработанной схеме. Пару раз перетянувшись, вернулись в домик, облачились там в сухое и пошагали в сторону столовой. По пути я еще раз бросил взгляд в сторону кустов, но больше никаких признаков местной фауны они не подавали. Ну, да и ладно.
К столовой мы подошли аккурат к звукам горна. Веранду к этому времени уже заполонили шумные и голодные пионеры, спешащие отобедать. Щеколда на дверях лязгнула, и в проеме появилась недовольная Женя. Голодающие тут же ринулись в направлении вожделенных тарелок с едой.
– Максимушка! Дениска!
Елки, принесла нелегкая…
– Привет, Мику, давно не виделись…
– Ну как же давно, часик с небольшим только прошел, – заулыбалась довольная жизнью пионерка. Рядом с ней неловко ковыряла зазор между плитами носочком сандалии по обыкновению молчаливая Лена. – Нет, я, конечно, понимаю, что все по-разному воспринимают время, но все же если смотреть объективно, то час это лишь малый промежуток в астрономическом восприятии…
– Мику-Мику, – осадил я ее, пока события не начали оборачиваться катастрофой. – Давай все разговоры отложим на потом, хорошо?
– Да, конечно, – радостно кивнула та. – Кста-а-ати, я тут подумала – почему бы не предложить Ольге Дмитриевне провести какой-нибудь день интернационала? Каждый выбрал бы себе страну и о ней бы представил научный доклад. Я бы взяла Японию. Ну, разумеется, я бы взяла Японию, кого же мне еще брать, как не Японию? Или это было бы нечестно? Ну, я тогда могла бы взять Сингапур. Максимушка, а ты бы какую страну выбрал?
– Мордор, – процедил я, вклиниваясь в поток входящих пионеров, надеясь при этом отделать от Мику. Но не тут-то было.
– Ой, а это где? – изумилась японка. – Или ты про Мордовию? Так это не страна, это республика, ты чего? Кста-а-ати, а может правда поговорим о республиках? Мне самой было бы полезно узнать что-то новое о составе своей второй страны.
– Хацуне, разговорчики! – прикрикнула на нее так вовремя подоспевшая Ольга. – Галдит вся столовая, а слышно почему-то только тебя!
Слава Богу.
Итак, что там у нас? На закуску предлагался капустный салатик, в качестве первого блюда – гороховый суп. На второе – тушеная капуста с сосисками. Процент сосисок в подобных блюдах, насколько я понимал, напрямую зависел от щедрости и порядочности поварих. Мне повезло – соотношение навскидку было близко к идеальному.
Заняв столик около окошка и пожелав друг другу приятного аппетита, мы приступили к трапезе. Пока я лениво ковырял ложкой в супе, почему-то опять вспомнился тот огромный котяра. Славя, помнится, упоминала, что по лагерю бегает собачка, но вот о котах речи не шло. Хотя она могла быть и не в курсе. Не знаю, почему, но внутри появилось щемящее ощущение необъяснимой тревоги. Будто мое внутреннее шестое чувство отчаянно сигнализировало о том, что здесь что-то явно не так.
– Девчат, а тут вообще как с живностью? – поинтересовался я у Лены с Мику, заранее уже жалея, что вообще рот открыл.
– Ой, Максимушка, тут много звериков, – тут же воодушевилась японка, не дав Лене и рта открыть. – Я знаю, что у меня на чердаке в музыкальном клубе белочки живут. По вечерам ежиков постоянно вижу. Пару раз замечала какую-то черно-белую собачку, но толком и не разглядела.
Так, ладно, тут ничего нового. Зайдем с другой стороны.
– А в окрестных лесах?
Мику задумалась. Батюшки святые, это еще что за новости?
– Там не знаю наверняка, – а, нет, все нормально. – Ну, кто обычно в российских лесах живет? Те, наверное, и здесь живут. У вас такая богатая фауна, я прямо в восторге. У нас в Японии с этим поскуднее. Но тоже всего достаточно. На Хоккайдо, например, распространены бурые медведи, енотовидные собаки, горностаи, ласки, белки, бурундуки, соболи, зайцы, японские макаки, олени и разнообразные грызуны. А в пресных водах водится карась и карп, крабы, рачки и черепашки. Кста-а-ати, я однажды взяла домой черепашку. Но потом ее потеряла… Надеюсь, что она выжила и вернулась домой.
Язык мой – враг мой. Не, сама тема мне была интересна. Но только когда ее обсуждают с адекватным собеседником.
– Микулечка, там уже Олечка Дмитриевна в твою сторону недобро поглядывает, – невинно захлопал глазами Дэнчик.
Девочка-скороговорка мгновенно затихла. Но печаль на ее лице мигом сменилась воодушевлением, стоило ей вернуться к приему пищи. Пусть питается. Сил набирается. А то за такой болтологией наверняка оной так много тратится. Может как раз поэтому Мику и была такой худенькой? Как вариант. Я вообще не удивлюсь.
– А кошек тут не водится? – спросил Дэнчик, смотря на Лену.
– Не знаю, – ответила та. – Я не видела. А что?
– Да мы тут с Максом видели одну… Точнее говоря, один лишь ее хвост. Здоровый такой. Прям не кот, а целый тигр как будто. Вот и стало интересно.
– Ой, а я знаю, кого вы могли видеть, – засверкала глазами Мику. – Но говорить не буду. А то еще за дурочку сочтете.
Так уже, милая.
– Мику, ну что ты такое говоришь, – натужно возмутился я. – Полная ведь ерунда!
– Ладно, – та неожиданно понизила голос почти до шепота. – Это вполне могла быть Бакэнэко.
– Кто? – хором спросили мы с Дэнчиком.
– Бакэнеко, – повторила Мику. – Кошачий Демон из японского фольклора.
Мне стоило больших трудов сохранить серьезную мину. Дэнчик оказался чуть менее сдержанным, беззастенчиво прыснув в кулак.
– Мику, – проговорил он, кое как взяв себя в руки. – Тебе не кажется странным, что из всех куда более логичных вариантов ты выбрала именно японского Демона? В Советском, блин, пионерском лагере.
– А что такого? – искренне удивилась та. – Сами ведь сказали, что хвост был огромный. А такие только у Бакэнэко бывают!
Ну, замечательно. Вот только Демонов еще для полноты картины и не хватало. Мне кажется, или самое время уже вызывать Винчестеров? Тут уже уж совсем какой-то невиданный трындец происходит.
– Ладно, а вот если исключить всяких Демонов и прочую очевидно не существующую нечисть, то какой у тебя будет второй вариант? – все же спросил я.
– Тогда не знаю, – пожала точеными плечиками Мику. – Кто-то.
Ага, кто-то. Знать бы наверняка… Ладно, хватит. Я уже слишком заморачиваюсь. К черту вашу мистику. Хотя, даже не к черту. В жопу. Да, так уже будет правильно.
Отобедав, мы с Дэнчиком оставили Лену наедине с Мику и быстренько ускользнули из столовой, пока Ольга не додумалась бы нас куда запрячь за место тихого часа. Погода так и манила быстро переодеться и вернуться на пляж, но это подождет. Хотя бы минут тридцать поваляться в домике было бы совсем не лишним.
Уже там я выудил из сумки «Автостопом по Галактике» и распластался на кровати. Дэнчик, окончательно обленившись, попросил у меня электронку, которую без стеснения стал покуривать прямо в домике.
– А Панамка если зайдет? – ненавязчиво поинтересовался я.
– А пусть докажет, что тут кто-то курил, запаха-то нет, – хитро ответил тот.
Хотелось что-то возразить, но от соприкосновения головы с подушкой так стало на все пофиг. Встряхнувшись, я погрузился в чтение.
– Почему, – начал Форд и присел на корточки, ежась от холода, – почему ты лежишь лицом в грязи?
– Это отвечает моему настроению, – объяснил Марвин. – Не надо делать вид, будто вы хотите со мной разговаривать. Я знаю, вы меня ненавидите.
– С чего ты взял?
– Ненавидите, да. Меня все ненавидят. Так устроена Вселенная. Стоит мне заговорить с кем-то, как меня начинают ненавидеть. Даже роботы ненавидят меня. Бросьте меня здесь, зачем со мной возиться…
Марвин мученически поднялся и застыл, мрачно глядя в сторону.
– И этот корабль ненавидел меня, – удрученно выдавил он из себя, указывая на полицейский крейсер.
– Макс, – внезапно подал голос Дэнчик.
– Чего? – переспросил я, не отрываясь от книги.
– А помнишь, как мы в девятом классе лазали в заброшенный детский лагерь недалеко от нашего поселка? – тихо спросил тот. – Ну, точнее, не то, чтобы заброшенный, а временно закрытый.
– Припоминаю чего-то такое, – да, тут не забудешь. Как мы аккуратно снимали окно с какого-то корпуса и там сидели всю ночь, попивая пивко и шарахаясь от каждого шороха. – А что?
– Да так, навеяло почему-то, – ответил Дэнчик. – Может, это нам такое своеобразное наказание за то, что попортили тамошнее имущество?
– Да перестань, чего мы там испортили? Мы ведь даже снятое окно на место потом поставили, – усмехнулся я. – Да и потом, наверняка в нашей жизни есть грешки посерьезнее, чем вскрытие полузаброшенного здания.
– Ты все ту перевернутую палатку с капустой вспоминаешь? Макс, ну сколько можно, мне было шестнадцать лет, я был тупой и очень выпивший, мне надо было куда-то девать энергию…
– Да я не про капусту, господи, – засмеялся я. Да, та еще история была. Я, наверное, никогда так не бежал, как в ту ночь. – Я в целом. Взять меня – последние пять лет я вел себя, как конченый ублюдок по отношению к homo. Да и сейчас продолжаю. И это даже уже не от меня зависит. Прижилось. И как-то изменить себя уже и не выходит.
– Да прям уж как ублюдок? – не поверил Дэнчик. – Не, ты, конечно, стал той еще занозой в заднице, но все же, на мой взгляд, ты сейчас немного переусердствовал с формулировкой.
– Да нет, брат, не переусердствовал, – вздохнул я.
Ступени за дверью неожиданно заскрипели. Дэнчик только успел убрать электронку, как внутрь без предупреждения влетела Алиса. Вид у нее был крайне взволнованный. Чуть скрытые под челкой янтарного цвета глаза лихорадочно стреляли по всем углам комнаты.
– Стучаться религия не позволяет? – нахмурился я.
– Ой, будто вы тут чем-то запрещенным могли заниматься, – фыркнула Двачевская. – Если только вы не приверженцы сексуальной революции.
– Рыжая, ты чего-то конкретного хотела? – Дэнчик привстал с кровати, готовясь защищаться невесть от чего.
Алиса, на лице которой отображалось плохо скрываемое смущение, еще некоторое время колебалась, прежде чем выпрямить спину и гордо начать декламировать:
Максим, сосед мой, свет очей моих
Я так люблю очки твои, цвета перламутра.
И посвящаю я тебе сей стих,
Ибо хочу с тобой быть каждое я утро.
Ну нихрена ж себе водевиль. Это что сейчас, мать вашу, было такое? Двачевская окончательно тронулась рассудком?
– Какого ху… – но офигеть до конца я не успел, ибо Алиса резко подскочила к моей кровати, нагнулась, легонько поцеловала в губы и тут же отскочила, будто ошпаренная. Тут я уже не просто офигел, а без малого охренел. Дэнчик тем временем разразился неистовым хохотом, а для меня деление на ноль только что стало реальностью.
Будто этого было мало, в домике откуда ни возьмись возникла хохочущая под стать моему другу Ульянка. Сюрреализм происходящего достиг критической отметки.
– Бим! Бам! Бум! – прокричала девчушка. – Давай, Лиска, чего молчишь?
– Бим… – вздохнула Двачевская.
– Бам! – радостно вторила ей Ульянка.
– Бум! – это они произнесли синхронно, после чего отвесили друг другу по «пятюне».
– Так, стоп! – я, наконец-то, пришел в себя. – Какого… лешего это было сейчас?
– А непонятно разве? – все еще хохотал Дэнчик. – Тебя поцеловала красивая девушка. Так иногда бывает. Да, этой девушкой оказалась Двачевская, но…
– Ой, да иди ты, – рыкнул я, пока Алиса не осмыслила его неосторожно брошенную фразочку. – Так, а ты признавайся, это что за цыганочка с выходом была?
– В карты я проиграла, что непонятного! – взъелась рыжая. – А эта мелкая коза загадала, чтоб я тебя поцеловала. И оду тебе прочитала, которую она лично сочинила.
Осознание пришло не сразу. Зато когда до моей ясной головушки-таки дошел смысл сей миниатюры, расхохотался уже я. Да уж, а я грешным делом было подумал, что Двачевской срочно нужно вызывать санитаров с Виолой во главе. И считал пострадавшим себя, хотя по факту Алисе досталось куда больше.
– Знаешь, Уль, – выдохнул я, стирая слезы с глаз. – Ты меня, конечно, прости, но на оду это очень слабо тянет.
– Ну, уж извините, Пушкин у меня над душой не стоял, – надулась мелкая. – И так минут пять над рифмой думала. Мог бы и «спасибо» сказать, ибо твои телескопы нифига не цвета перламутра.
– Да о чем речь, вообще от души, – я буквально упивался образовавшимся весельем. Да уж, вечер перестал быть томным, как говорится.
– Все, поржал? – красная как рак Алиса, кажется, начинала чувствовать себя не в своей тарелке. – Ладно, Уля, пошли отсюда. Бесит меня уже эта парочка. Особенно этот, – она ткнула пальцем в мою сторону.
– Сочту за комплимент, – подмигнул я.
– Девчат, а может мы с вами в картишки? – внезапно предложил Дэнчик. Мой удивленный взгляд остался проигнорирован.
– На желание? – бесноватый огонек загорелся в глазах у Алисы. Беда-бедовая, не к добру это...
– Ну ясен-красен, – кивнул мой друг. – Заодно и познакомимся поближе. Лиске с Максом уж определенно найдется, о чем поболтать.
Секундная тишина, единственным звуком в которой был скрип шестеренок в голове у Алисы. Сейчас-сейчас. Три, два…
– Так, не поняла, ты чего там сейчас вякнул? Какая я тебе, к черту, Лиска? Я для тебя Алиса Викентьевна, ясно, кудрявый?! – крепко сжав кулаки, Двачевская было ринулась в атаку на Дэнчика, но тот, ловко увернувшись от ее попыток в побои, сгибаясь от смеха в три погибели, выбежал на улицу. А роль тролля явно ему подходила ничуть не меньше, чем вашему покорному слуге.
– Ладно, Викентьевна, не злись на него, – широко улыбнулся я разъяренной рыжей бестии. – Пойдемте правда сыграем партеечку. Уже не терпится вам желание загадать.
– Нам? – простодушно уточнила Ульянка. – Смотрите там, как бы вам чего позаковыристее загадывать не пришлось. У меня уже куча идей, как вас эксплу… экспу… эксплути… Короче, капец вам, во.
Я даже невольно восхитился этой самоуверенности. Ну, посмотрим, милые дамы, кто будет смеяться последним. Как карта ляжет, собственно.
В домике рыжих царил полнейший хаос. Иного, так-то, и не предполагалось, но я все же думал, что масштаб бедствий будет куда более скромным. Но нет. Одна кровать была завалена фантиками от конфет и оригами в виде птичек, на вторую же как будто пару раз сбросили по бомбе – вся она была раскурочена, поверх лежат какие-то тетрадки, забитые карикатурами и написанными непонятным почерком записями, и несколько погрызенных ручек. В целом, нетрудно было догадаться, какая из кроватей кому принадлежит.
– Надеюсь, что сейчас не выскочит из какого-нибудь уголка никакая чупакабра? – осведомился я.
– Да не дрейф, Макс, у нас тут хоть и небольшой беспорядок…
Небольшой?
–… но жить можно, – закончила довольная собой Ульянка.
Да жить-то так-то и на вокзале можно, чего уж там. Самому приходилось пару раз проводить ночь на Ленинградском вокзале, будь он неладен. Но, блин… Блин…
– Располагайтесь, гости дорогие, – нарочито заботливо произнесла Алиса. – Чайку? Кофейку?
– А потом танцы? – не преминул воспользоваться таким шансом я.
– Обойдешься, – бросила та, собирая со стола в одну стопку раскиданную колоду карт.
– Крапленые поди, – Дэнчик чуть склонил голову набок, осматривая потрепанные кусочки пластика.
– Ну, разумеется, нам же с Улей так весело друг с другом крапленой колодой играть, – ядовито отозвалась Двачевская.
– Сорян, не подумав брякнул, – признал вину Дэнчик.
– Собственно, ничего нового, – пробормотала девушка, старательно размешивая карты. – В «Дурака» играем переводного, если что. С первым ходом. Правила, надеюсь, напоминать не требуется?
– Нет, не требуется, – ответил я, внимательно следя за руками Алисы, авось как жулить удумает. Но пока что ничего похожего на какие-то махинации не наблюдалось. Тасование выглядело абсолютно обычным. Видимо, рыжая все же имела какое-никакое представление о чести.
– Я пока музычку организую, пусть на фоне играет, – сообщил Дэнчик. И этот забил болт на правила путешествий во времени. А почему бы и нет? Кажется, тут всем пофиг.
– У тебя магнитола с собой есть? – недоверчиво покосилась на него Алиса.
– Лучше, – бросил тот, роясь в телефоне. – Так, ага…
– Это что? – тут же накинулась на него Ульянка. – На аудиокассету похоже. Это какой-то иностранный переносной магнитофон? Дай посмотреть!
– Не мешай, мелкая, – легонько отпихнул ее Дэнчик, прежде чем включить что-то из своего плейлиста. Черт, что-то знакомое…
«Ты пчела, я пчеловод. А мы любим мед…»
Хоспадя, лучше бы не включал.
– Я тебя сейчас ударю, – простонал я, приложив руку к переносице.
– За что? – выпучил глаза Дэнчик.
– За надругательство над музыкой. Выруби нахрен, – ругнулся я, доставая из кармана свой телефон.
– А мне нравится, – Ульянка энергично трясла головой. – Заводная. А что за группа? Я такое никогда раньше не слышала.
И не услышишь. А когда услышишь, то тебе, в силу возраста, будет уже не до этого.
Тем временем я отыскал у себя песню «Don’t know what you got» группы «Cinderella». Ну, для фона сойдет.
«I can't tell you, baby, what went wrong. I can't make you feel what you felt so long ago…»
– Ух ты, – загадочно протянула Алиса тоном, которого мне раньше от нее не приходилось слышать. – Мне нравится этот вокал.
– Да, не самый плохой, – согласился я. – Хорош там тянуть кота за одно место, раздавай уже.
Двачевская выдала каждому по шесть карт. Козырем стали пики. Блин, никогда эту масть не любил. Чует моя жопка приключения…
– Ну, рассказывайте, что ли, – произнес Дэнчик, всматриваясь в свои карты.
– Что рассказывать? – спросила Ульянка.
– Ну, там, как живете, чем дышите. Чем занимаетесь на… – он помедлил, правильно подбирая слова. – Дома, короче.
– Эка невидаль, в школе учусь, – важно выступила рыжая-младшая. – У кого самый маленький козырь?
– Ну, допустим, у меня семерка, – сказал я, выставляя карту на всеобщее обозрение.
– Ходи тогда под меня, – Алиса не отрывала взгляда от карт.
Как скажете, Алиса Викентьевна. Круг выстроился соответственный – я, Алиса, Дэнчик, Ульянка. Недолго думая, я выкинул совершенно ненужную мне бубновую шестерку.
– Школа это все понятно, – продолжил Дэнчик знакомство с рыжими. – Я имел в виду, там, увлечения, хобби…
– А, ну, я футбол люблю, еще жуков собирать. Правда они все дохнут, приходится по новой каждый раз начинать. В пруду у себя в деревне головастиков часто ловила. Тоже дохли. Но не все! Часть выживала и я их заново отпускала в пруд. Танцевать люблю. А еще… Еще…
– Булки, плюшки, батоны и кекс, – подсказал я.
– Не без этого, – не поняла прикола девчушка. – Котят своих люблю. Но они не дохнут, не переживайте, – поспешно добавила она. – Мурзик и Плюша мои самые верные друзья. Помимо Лиски, разумеется. Дедушку еще своего люблю. Он у меня самый лучший. Такие истории иногда рассказывает – умереть не встать. А еще умеет жарить потрясающий шашлык.
– От того, с каким воодушевлением ты об этом рассказываешь, у меня у самого слюнки потекли, – улыбнулся Дэнчик. Перевел взгляд на Алису. – А Вы что расскажете?
– А я даже и не знаю, что вам будет действительно интересно узнать обо мне, поэтому расскажу пока то, что происходит сейчас, – как-то витиевато уклонилась от прямого ответа Алиса. – Уже второй год подряд приезжаю в «Совенок». До этого я не была здесь с десяти лет, а сейчас мне семнадцать, и мне кажется, что ничего не изменилось. И мне это нравится, даже кажется, что я разочаровалась бы, если бы хоть что-то поменялось. Ну, разве что Панамка в вожатки заделалась. Я ее еще ведь пионеркой помню. Ходила, как сейчас Ясенева ходит, всех жизни учить пыталась.
– А почему вдруг снова спустя столько лет вернулась в «Совенок»? – спросил я.
– Просто захотелось. Соскучилась по нытью Панамки, – и снова уходит от конкретики. Вспомнились слова Пионера о том, что здесь все обитатели с подобными странностями. Но как-то совершенно не хотелось бросаться в омут с головой и начинать верить этому психопату. Мало ли что там у Двачевской на душе.
– А на кого после школы думаешь пойти? – задал ей еще один вопрос Дэнчик.
– Слушай, чего ты пристал ко мне? – неожиданно огрызнулась Алиса. – С Ясеневой пример берешь, как профессионально под кожу лезть? Не нужно. Давайте о чем-нибудь стороннем поговорим, если уж так чешется.
– Короче, ясно, что ничего не ясно, – подвел итог беседы мой друг.
– А вы сами давно дружите? – спросила Ульянка.
– Да со школы еще, – бросил Дэнчик, но ту же опомнился. – В смысле, я хотел сказать, с начальной школы.
– С пятого класса, если быть точным, – внес коррективу я.
– Кру-у-то, – присвистнула девчушка. – Тоже хочу такого друга как-нибудь встретить. Чтобы вот раз и навсегда.
– Да встретишь еще, куда денешься, – ненароком пообещал я, вспомнив своего одногруппника, который со своим лучшим другом начал общаться только когда был в одиннадцатом классе. И, насколько я знаю, они до сих пор не разлей вода. Это все же такое дело, никогда не угадаешь.
– И что вы, ни разу не ссорились? – продолжала допрос Ульянка.
– А из-за чего нам ссориться? – пожал плечами Дэнчик. – Мы с Максом, на самом деле, совершенно друг на друга не похожи. Так сказать, у нас разные охотничьи угодья. Делить нечего. Вот и живем душа в душу уже… шесть лет.
Плейлист тем временем решил одарить нас Black Strobe. I’m a man, bitches.
– Никто из вас еще не планирует сдаться? – такой себе блеф, конечно. Оставшиеся у меня на руках карты были совершенно безобразными. Как бы я не умел хорошо играть, а я и не умел, мне сейчас просто не везло – в наличии была одна мелочь, да и та ни разу не являлась козырной. – Мне прям прет.
– Ври, ври, да не завирайся, – хмыкнула Алиса. – Вижу я по твоему сосредоточенному лицу, как тебе прет.
– У нас тут телепаты вышли из отпуска, смотрю? – подперев рукой подбородок, я отвлекся от карт и посмотрел Алисе прямо в глаза. Та по началу хитро улыбалась, но потом будто случайно поправила челку, пряча свои два кусочка янтаря.
Блин, такие глаза иметь вообще законно? Они же буквально гипнотизируют.
А в такой непринужденной обстановке нельзя было не заметить, какая же Алиса красавица. Генетика тут определенно очень хорошо постаралась. И дело было даже не в перевязанной рубашке. Нет-нет, дорогие мои, тут имело место быть что-то совершенно другое.
Тем временем козырной валет спас Дэнчика от неминуемой лавины карт, что подкидывала ему Алиса. Выдохнув с облегчением, скинул со своей колоды семерку крестей, которую Ульянка сразу же покрыла. Поняв, что никто ей ничего подкидывать не собирается, скинула эти две карты в «биту» и с видом триумфатора сунула мне под нос свою последнюю карту, которая являлась червовым тузом. Отбиваться мне, с таким-то букетом, было нечем.
– Красивая красная жопа, мило, – пробубнил я, забирая туза к себе.
Право хода перешло к Двачевской, у которой оставались три карты. И что-то мне казалось, что одна из этих карт ни что иное, как козырной туз, поскольку тот еще ни разу за весь кон не засветился.
Лукаво подмигнув мне, Алиса сунула под нос Дэнчику бубнового вальта. Понурив голову, тот покрыл его, очевидно, своим последним козырем. И следом бросил мне червовую десятку.
Итак, если у Алисы козырной туз, то одну мою карту она отобьет сто процентов. Вопрос в другом – подмащу ли я ей, если сделаю перевод? Не то, чтобы это сильно помогло, но чем черт не шутит? Или все же стоит просто отбиться?
– У тебя последний шанс сдаться, – постарался отшутиться я.
Рыжая в ответ дерзко усмехнулась:
– О, да. Я уже вся трясусь от страха. Чем же сможет удивить меня великий картежник Максим Жеглов?
Честно говоря, я бы самого себя удивил, если бы как-нибудь умудрился выпутаться из этой ситуации. Ладно, пускай будет, что будет. В конце концов, даже, если я сейчас и проиграю, то ничего страшного. Не на корову, в самом-то деле. Ну, да, на желания. А что они нам, чисто в теории, могут загадать? Поцеловать друг друга с Дэном в щечку? Пф, проблема-то.
И я перевожу на Алису две десятки.
***
– Ну, вы готовы? – Двачевская потирала руки в предвкушении невероятного зрелища.
– К этому невозможно быть готовым… – с трудом произнес я.
Конечно, это было не самым худшим из того, что могло прийти в их рыжие головы. Хорошо, что еще хоть не заставили в таком виде бегать по территории лагеря. Либо нам повезло, и сие не пришло им в голову, либо они просто нас пожалели. И трудно было даже предположить, какой вариант более правдив.
– А ты, Дэн? – облокотилась на того Ульянка.
– А я чего? – пожал плечами тот. – С меня, слава Богу, всего лишь вокальная партия. Это Макс у нас сейчас звезда.
– А будет возможность отыграться? – с надеждой переспросил я.
– Нет, – весело ответила Алиса. – Потом мы идем на пляж. И вы даже не думайте как-то отвертеться. Мы ведь так близки стали.
– Уж с Максом точно, – хмыкнула Ульянка. – В таком виде, мне думается, его даже мама родная не видела.
– Я сейчас все вообще закончу! – возмутился я.
– Но-но-но! – осадила меня Алиса. – Карточный долг – святой долг.
Ой, да идите вы со своими понятиями. Дайте я уже просто закончу с этим бредом поскорее.
Ах, ну да. Я стоял посреди домика рыжих в одних розовых плавках, украшенных цветами и бабочками. Дэнчик был рядом со мной, по-отечески положив мне руку на плечо. И мне предстояло промаршировать под его песнопения. Обхохочешься. Хорошо, что хоть стринги не дали, и на том спасибо.
– Бим!
– Бам!
– Бум! – рыжие хлопнули друга-друга по рукам и велели нам начинать представление. И по закону жанра сейчас сюда просто обязан будет кто-то зайти до кучи. Ну вот к бабке не ходи.
– Наверх вы, товарищи, все по местам. Последний парад наступает, – заголосил Дэнчик, намеренно растягивая слоги, а я с максимально недовольной физиономией принялся вышагивать в такт песне. – Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!
И тут, словно по заказу, стук в дверь.
