***
Армин чувствовал себя вымотанным и невероятно счастливым. У него получилось сохранить жизнь Энни, получилось завербовать ее в их армию. Переговоры вышли намного длиннее, чем он планировал, но результат того стоил. — Мне это не нравится, — Микаса схватила его за руку, — мы не можем ей доверять, она чуть не похитила Эрена. — Мы ведь это уже обсудили. — Это говоришь не ты, — не отступала Аккерман, сжимая его кисть. Армин поморщился. — Оставь его, — Эрен выглядел отстраненным, словно происходящее его вообще не волновало. Арлерт заметил, что друг после возвращения из Шиганшины стал другим, — вы можете доверять… Энни. Зеленые глаза заволокло туманной дымкой всего на секунду, будто Эрен исчез из этого мира, но наваждение исчезло также быстро, как и появилось. Армин хотел поблагодарить его за поддержку, но парень, засунув руки в пальто, пошел прямо по коридору. — Ты тоже это заметила? Микаса кивнула, отпустив его руку, и уже собралась что-то сказать, как грозный голос Леви прервал ее, эхом раздавившись по пустому коридору. — Арлерт, за мной!***
Энни безразлично наблюдала за мелкой крыской в углу, что уже несколько дней делила с ней камеру, она даже имя ей придумала — Нэн. Когда твои дни проходят в угнетающим одиночестве, чтобы не сойти с ума от навязчивых мыслей, заговоришь с кем угодно. Девушка даже завидовала Нэн, казалось, что у обычной грязно-серой крысы и то больше смысла в жизни и поводов для существования. А еще она свободна. Захотела — прибежала, захотела — ловко проскочила сквозь железные прутья и вперед, покорять новые горизонты. Энни вздохнула. Живот сводило от голода, сальные волосы спутались, облепили шею и лоб, ну и плевать. Она сама похожа на крысу — такой же грязный разносчик инфекции, при виде которого сердобольные дамы, в ее случае разведчики, валятся в обморок. Может в следующей жизни ее ждет перерождение? И она станет хотя бы кошкой? Абсурд. Животные ее не любят, а про людей и говорить нечего. Жалкая-жалкая Энни Леонхарт, вынужденная доживать свои дни в сырой темнице. Сейчас бы в прохладную реку, окунуться с головой, нырнуть на самое дно, чтобы легкие сжались от нехватки кислорода, чтобы сердце застучало в груди, чтобы почувствовать себя живой еще хотя бы разок… В коридоре послышались торопливые шаги, лязгнул замок, и в приглушенном свете Энни рассмотрела устало улыбающегося Армина, за ним маячил капитан-коротышка — злой и недовольный. Он цепко следил за каждым действием подчиненного, будто пытался уличить в измене. Даже своим не доверяет. И правильно делает. Хотя девушка до сих пор не понимала, на кой черт Арлерт с ней нянчится. Дело в Бертольде? — Ты теперь член разведкорпуса, — мягко произнес Армин, снимая кандалы с ее лодыжек. Холодный металл с оглушительным звоном упал на пол, как и челюсть Энни. Она, честно, хотела произнести хоть слово, но буквы застряли в глотке, мысли неконтролируемым вихрем пронеслись в голове, но у нее не получилось ухватиться даже за одну. У нее начались галлюцинации? Она настолько обессилела от голода, что мозг решил с ней позабавиться? Армин взял ее за руки. — Каждый заслуживает второй шанс. Я знаю, что ты не хотела никого убивать, знаю, что у тебя не было выбора. — Арлерт, живее! Парень слабо улыбнулся и одними губами произнес: «пойдем». Энни с трудом встала, все еще ощущая тепло его рук. Ноги не слушались, одежда мешком висела на ней, она похудела килограмм на десять, если не больше. Прикрыла глаза, последний раз вдохнула сырой воздух с примесью пота и гнили, мысленно попрощалась с Нэн, может она еще забежит к ней? Леви шел впереди, в полной экипировке, пальцы сжимали рукоять привода. Армин плелся позади. Странная троица вышла на поверхность. Ветер разгонял опавшие листья, почерневшие от влаги, небо заволокли свинцовые тучи, мимо пролетела ворона. Энни щурилась, хоть солнца и не было видно, резкий яркий свет бил по глазам, она обнимала себя за плечи, растерянно оглядываясь по сторонам, пока свежий воздух царапал легкие. Дышать было трудно. Девушка чувствовала себя лишней в этом месте, лучше вернуться в камеру в привычный сердцу мрак. Армин ободряюще смотрел на нее, на щеках пестрел румянец. Он казался живее всех живых, особенно, когда ветер ласкал его отросшие волосы. Энни ссутулилась сильнее, нахмурившись, по сравнению с ним она выглядела, как облезшая кошка, только что вернувшаяся с помойки. От самой себя было тошно. И холодно. Леви не разделял энтузиазма Армина, не понимал его горящих глаз. Мальчишка, что с него взять. Мог бы выбрать кого и получше, надо же было втрескаться именно в эту девчонку… вдох-выдох. Прохладный ветер остужал голову, мысли четко сортировались в голове. Все же Арлерт был не единственным, кто действовал предвзято. Любовь и ненависть имеют одинаково сильную власть. Леви всматривается в силуэт девушки — невысокая, тощая с опущенным взглядом. Глаза, как две пустышки, безразлично смотрят в никуда. Лицо бледное с зеленым оттенком. Он смотрит на нее и не видит в ней желания жить, слышал, что потеряла отца и потому пошла на сотрудничество. Знакомая ситуация, черт бы ее побрал. Камушек под ногами улетел в кусты. Сам когда-то был таким — самоуверенным салагой, пока жизнь не подкинула свинью, выпотрошила наизнанку и оставила умирать под проливным дождем. Тогда Эрвин вытащил из бездны, протянул руку помощи ему — беглому преступнику из Подземного города. Холодный расчёт, чтобы прибрать его силу и способности, а в итоге вон как всё обернулось. Может, идея Армина и не такая сумасшедшая, но об этом Леви думать не хочет.***
Энни осталась одна в специально отведенной для нее комнате, напротив — покои Леви, личного надзирателя, могло быть и хуже, ее могли подселить в общую казарму. Девушка осматривается: письменный стол у окна, местами обшарпанный, рядом кровать, заправленная некогда белым постельным бельем, тонкий плед сверху, в углу расположилась тумбочка с покосившейся дверцей, на ней — форма разведкорпуса с нашивкой крыльев на куртке, и дверь в личный душ, ну что за роскошь? Ее всего лишь боятся оставлять с другими солдатами, знают, потасовки не избежать. Не раздумывая, Энни заходит в душевую, отмечая, что здесь холоднее, но тем лучше. Она сбрасывает одежду на пол, включает кран и встает под слабые, но ледяные струи воды. Можно, конечно, взять ведро и нагреть нормальной воды, но это уже не позволительная роскошь. Холод отрезвляет, не дает забыться. Девушка до покраснения трет кожу, мылит волосы, смывая с себя недельную грязь. Ей кажется, что пыль и пот въелись под кожу, как иглы, она чувствовала их и не могла оттереть. Вот ведь глупая. Это жило внутри нее, в душе. А насколько известно душу не выбьешь, как пыльный половик. Энни вытирается полотенцем насухо, обматывается им и возвращается в спальню, на столе появился поднос с ужином и записка. «На днях привезут твои вещи. Надеюсь, тебе не будет одиноко. Завтра у тебя тренировка вместе со всеми. Армин». Вещи. Леонхарт вспоминает свои скудные пожитки, оставленные в общежитии военной полиции, думала их уже давно выкинули или сожгли. Пожалуй, только кольцо она бы вернула. Последняя крупица памяти, связанная с отцом. От запаха еды урчит в животе, на подносе — картофельное рагу, кусок хлеба и чай, кажется, ромашковый. В камере кормили достаточно, чтобы не сдохнуть с голоду, но слишком мало для нормального функционирования. Желудок скручивается, чувство голода стало привычным, неотъемлемым, поэтому начинает тошнить. Энни давится картошкой, но продолжает жадно и упорно жевать. Тяжело. Вкус еды теряется, чай остается нетронутым. Постельное белье жесткое, но чистое, с грубыми стежками. Одеяло совсем тонкое, но с пледом пойдет. Вот и твоя новая жизнь, Энни, второй шанс и прочая чушь. А в мыслях только воспоминание о теплых руках Армина, о его лучистом взгляде и улыбке, обещающей, что все будет хорошо. Кожа горит, словно иголками исколатая, особенно холодные пальцы и бледные щеки. Если прикрыть глаза, удержать тот миг в памяти еще не надолго, то можно поверить, можно ведь, что ее жизнь не такая никчемная, какой может показаться.