***
Энни наматывает круги, бежит одной из последних, едва не выплевывая лёгкие. Ее тело ослабло, и лишь упорство не дает упасть в грязь лицом. Она спиной чувствует насмешливый взгляд капитана, так и кричащий: «и это женская особь?». Пот застилает глаза, солнце слепит, хочется упасть на землю и быть затоптанной насмерть. К счастью, Леви заканчивает пытку и объявляет спарринг, выглядит он при этом кровожадно. Солдаты выглядят ошеломленными, тренируются они в основном с УПМ, но послушно разбиваются на пары. Энни видит, что к ней идет Армин, улыбаясь широко, хоть и немного устало. Девушка делает шаг к нему навстречу, он единственный, кто не считает ее монстром, единственный, кто готов протянуть руку, и кому она она готова ответить тем же… — Арлерт, твой партнер Йегер, — командует Леви, приближаясь к ним. Энни замирает, понимая, кто сегодня будет ее палачом. Аккерман снимает форменную куртку и аккуратно вешает на ветку дерева. Он закатывает рукава рубашки, разминает плечи, хрустит позвонками. Глаза цвета стали не выражают ровным счетом ничего. Но девушка знает. Это представление. Специально, чтобы доказать всем — даже такого монстра, как она, можно победить. Энни снимает куртку и бросает на землю, ее хмурый взгляд прикован к беспристрастному лицу Леви. Леонхарт на его манер закатывает рукава и расстегивает верхние пуговицы почти до зоны декольте, ведет плечами, проверяя, не скованные ли получаются движения. Идеально. Девушка понимает, что силы не равны. Она не в той форме, чтобы тягаться с лучшим воином человечества, однако… хуже уже не будет, не так ли? Леви цепким взглядом оценивает стойку противника и довольно хмыкает. Подобного он еще не видел, ему даже интересно, на что эта девчонка способна. Не в его правилах медлить, поэтому первый удар следует за ним — быстрый и неожиданный. Промах. Зрачки на секунду расширяются, сладкая волна предвкушения волной разливается по телу. Он жадно пожирает каждое движение девушки — грациозное и грозное. Ни одного лишнего вздоха, ни секунды замешки. Она четко знает, как и куда бить. Ее стиль боя отличается от принятого на Парадизе, и этот факт лишь подстегивает желание повалить девчонку на землю и сжать горло, перекрыв доступ к воздуху. Леви отражает удар ногой, целящийся в пах, резко отходит назад, уже прикрывая голову. Рваный вдох. Ее лицо оказывается слишком близко: губы приоткрыты, брови сведены к переносице, в глазах плещется опьяняющая решимость. Он давно такого не видел, настолько давно, что пропускает тройку болезненных ударов в живот. Вот сука. Аккерман отталкивает ее, бьет ногой с разворота, но девчонка ловко пригибается, прогибаясь в спине, как кошка. Хороша. Думает он мимолетно и дает себе мысленную пощечину. Это стоит ему еще одного удара в живот. Мышцы напрягаются, сердцебиение учащается, глаза опасно сверкают. Ей не уйти. Леви нападает, делая вид, что целится кулаком в челюсть, а сам разворачивается и бьет локтем в солнечное сплетение, до слуха доносится тихий стон. Он хватает ее за плечи и уже коленом повторяет удар, получая непередаваемое удовольствие. Повалить девчонку получается почти сразу. Сесть на нее сверху, грубо вдавив хилое тело в землю, сжать тонкие запястья почти до хруста и самодовольно усмехнуться, чтобы оскал разбился об этот чертов равнодушный взгляд. Она не считает себя проигравшей, и Леви понимает, почему. Их бой был фикцией. Она — слишком слаба, чтобы показать свою мощь, он слишком опьянен ее беспомощностью. Они борются взглядами, давая друг другу обещание повторить этот поединок снова, когда придет время. — Какого хуя застыли? — рычит Аккерман на притихших солдат, упивающихся зрелищем. Его мелко потряхивало, как после выматывающей вылазки. Горло саднило, словно его сдавил кто-то невидимый. Эта мысль… эта глупая мимолетная мысль, вспышкой проскочившая по телу, теперь набатом билась о черепную коробку. Обернуться, взглянуть на девчонку, оттряхивающую штаны. Из выреза рубашки торчат ключицы на вид острые, как бритва, того и гляди вот-вот прорежут кожу — бледную с голубыми венами, что паутинкой расползаются по телу. Волосы светлые, почти белые, никогда таких не видел, да и внимания на женских волосах он никогда не заострял. Не лысая и то хорошо. Заострять внимание. Фраза крутится на языке. Он сглатывает слюну, как яд, и мысленно матерится. Какого хуя он вообще ее рассматривает? Привычный гнев возвращается, как и здравый рассудок. — Леонхарт! Ноги в руки и побежала тридцать кругов! Энни хочет завыть, она измотана. Стиснув зубы, девушка бежит, ощущая себя крысой в клетке. Бой оказался еще тяжелее, чем можно было представить. Тело двигалось рефлекторно, радостно вспоминая приемы отца. Если бы не многолетняя выдержка и дисциплина, она бы свалилась после первого удара, не помогла бы даже сила титана. Ощущать себя слабой — стыдно. Ей не было равных в рукопашном бою. Здоровяк Райнер или идеальная Микаса — плевать. Она всегда выходила победительницей. С Леви же все было иначе. Он опытен и жесток. Идеальный соперник, сумевший зажечь в ней крошечную искру. А это молчаливое обещание. Нет. Желание. Желание… Какое?***
За обедом Армин с невозмутимым выражением лица сел за один столик с Энни, ему не хотелось, чтобы она провела свой первый день в одиночестве. Он уже собрался ей улыбнуться, как напоролся на колючий взгляд. — Зачем? Арлерт открыл рот, но не нашёл, что ответить. — У тебя будут проблемы, — совсем тихо пробормотала Энни, сжавшись, как котенок. Парень оглянулся по сторонам. На них смотрел почти каждый: косо, исподлобья, враждебно. Атмосфера в столовой была еще более угнетающей, чем на утренней тренировке. Даже Жан и Конни тихо перешептывались, мрачно взирая на них. На лицах товарищей отчетливо читалось неодобрение. Мимо проходящий сослуживец бросил злобное: «предатель». Армин опустил голову, уши покраснели, гнев клокотал в груди. — Тебе лучше вернуться к друзьям. Энни отодвинула тарелку почти с нетронутой едой и уже собралась вернуться в свою комнату, но крепкая хватка парня усадила на место. — Я носитель Колосса, они ничего мне не сделают. — Моральная боль хуже физической. Здесь бы поспорить, да понимает, права, но это не значит, что он так просто бросит ее в одиночестве. Энни нужен друг, и Армин готов им стать, он знает, через что ей пришлось пройти, знает по своему опыту, что это такое, когда у тебя нет друзей и некому заступиться. Его жизнь была ничтожной и жалкой, пока Эрен и Микаса и не стали его опорой и семьей. — Я не оставлю тебя, — твердо заявляет Арлерт, и небесно-голубые глаза горят решимостью. — Идиот, — шепчет Энни, пряча просвет улыбки за растрепанной челкой. «Самопожертвование», — думает Леви, поглядывая на Армина. Благородное и совершенно бесполезное чувство, приводящее к одному итогу — смерть. Чай обжигает, в груди плещется неудовлетворение. До зуда под кожей хочется вернуться на тренировочную площадку и повторить поединок. Скрипя зубами, он все же признает, что девчонка хороша и может пригодиться. Ее б переобучить, да выдрессировать, чтобы четко исполняла приказы. Эта мысль суровому капитану приходится по вкусу, он допивает чай и встает из-за стола.***
— Вымоешь мой кабинет, даю два часа, — командует Леви. Энни покорно отдает честь, это лучше, чем сидеть в четырех стенах в полном одиночестве. После разговора с Армином ее душевное равновесие немного стабилизировалось, хоть она все еще и беспокоилась за паренька. Последнее, чего девушка желала — причинить ему боль. В кабинете капитана царила прохлада, вещи лежали строго на своих местах, даже пыли не было. Энни нахмурилась, но приступила к уборке, окрестив Леви помешанным на чистоте коротышкой. Видел бы отец, во что превратилась ее жизнь, вероятно, он был бы недоволен. Она — воин… что теперь бегает с половой тряпкой в логове врага. Отец. Хочется расспросить Армина подробнее об его смерти, но с другой стороны вскрывать только покрывшуюся корочкой рану удел слабовольных неудачников. Энни вытирает пот со лба и садится прямо на пол, поджав колени. Одиночество, как никогда, тянет к ней свои липкие щупальца. Раньше девушка была уверена, что ей никто не нужен, сейчас же она отчаянно нуждается хоть в ком-то. Когда жизнь теряет всякий смысл, начинаешь под другим углом смотреть на многие вещи, лишь бы зацепиться хоть за тоненькую ниточку, что сможет удержать от падения в бездну. Когда Леви возвращается, Энни домывает полы, она косится на него незаметно, наблюдая, как мужчина проводит ладонью по столу, как хмурятся его брови, как глаза цвета хмурого неба оценивающе изучают порядок в кабинете. В его спокойном выражении лица девушка видит свое отражение — один в один. Они пересекаются взглядами, и сердца обоих почти неуловимо сжимаются. Страшно. Энни отворачивается первой и продолжает свое занятие, стараясь не думать о том, что в кабинете вдруг резко стало трудно дышать.