Асфиксия

      Зима пришла за несколько дней до начала декабря, сначала лишь немного присыпав снегом деревья и лужайки, но уже после обеда укрыла белоснежным одеялом всю округу. Солнце слепило ярко на фоне чистого голубого неба, Энни щурилась, растирая по щекам слезы, что мешали обзору. Дорога до Шиганшины оказалась длинной и скучной, но была похожа на глоток свежего воздуха, ведь дни в замке не отличались друг от друга. Ранний подъем, тренировка, завтрак и походы в библиотеку за новыми книгами.       Стемнело быстро, как и похолодало, к счастью, на горизонте уже маячили главные ворота. Разведчики разместились в штабе Гарнизона, заняв несколько комнат. Ханджи дала разрешение выбраться в местную таверну, строго наказав много не пить, на утро было запланировано множество дел. Энни не собиралась никуда выходить, молча заняв скрипучую койку у окна, ее поселили вместе с Микасой и Сашей, рядом с которыми неловкость зашкаливала.       — Пойдем с нами, — вдруг предложила Блаус, коротко переглянувшись с Микасой, вторая пожала плечами, — тебе же нельзя оставаться одной.       Стоило отказаться и провести вечер в тишине, а не мучить себя вынужденными разговорами, что могут вылиться в очередной конфликт, но Леонхарт соглашается, рассудив, что рано или поздно им всем придётся поговорить и выплеснуть старые обиды. До таверны шли молча; под ногами хрустел снег, ветер кусал за красные щеки. Девушка оглядывалась по сторонам, припоминая день, когда пала стена, в памяти смутно мелькало воспоминание о разрушенных домах, криках и трупах. Неприятно. Под ребрами кольнуло, наверное, это было чувство вины.       Из рассказов Армина становилось понятно, что как только брешь в стене оказалась заделана, а титаны внутри полностью уничтожены, местные жители вернулись в родные края, налаживая быт и отстраивая город.       Саша ускорилась, едва не побежала, почувствовав аромат еды, поскользнулась, но смогла удержать равновесие. Энни хмыкнула, хоть что-то не менялось в этой жизни.       — Ну же, девочки, быстрее! — подгоняла она.       В таверне оказалось малолюдно, что не могло не радовать; приглушенно горел свет, и трещал камин, в углу паренек одиноко брынчал на гитаре, в ногах у него спала собака. Девушки сели у окна, заказали мясной пирог и пшеничный эль. Энни чувствовала себя странно, словно вернулась в кадетский корпус, где никто не знал про ее настоящую личность. Однако, напряжение можно было разрезать ножом, что она и собиралась сделать.       — Я слышала ваш разговор с Армином месяц назад, тебе не о чем беспокоиться, — обратилась девушка к Микасе, подпирая щеку рукой. Саша округлила глаза.       — Он мой друг, и я готова ради него на всё, — жестко ответила Аккерман, скрещивая руки на груди.       — Тогда ты должна меня понимать. Мы все готовы на самые страшные поступки ради дорогих нам людей. Если бы Эрену угрожал разведкорпус, ты бы перегрызла горло каждому, не так ли? И помнится, ты почти это сделала.       Возразить было нечего, но и принять Энни обратно с раскрытыми объятиями… сложно.       — Мы все в одной лодке, — между тем продолжила она, — и должны держаться вместе, если хотим победить. Да, Саша?       Блаус неуверенно кивнула, не понимая, о каком разговоре идет речь, но общий смысл не укрылся от нее. Девушки замолчали, погрузившись в свои мысли. Когда принесли закуску, Саша первой накинулась на еду, простив всех и вся, и не забыв испачкать лицо в соусе. Микаса сдержанно улыбнулась и отпила эль, заметно расслабившись. Это немного успокоило. Пирог оказался невероятно вкусным, поэтому совсем скоро принесли новую порцию. Энни поделилась с Сашей, чем заслужила благодарный взгляд. Так и сидели, наслаждаясь игрой на гитаре и вкусной пищей.       — Надо было позвать ребят, — задумчиво протянула Блаус, захмелев, — но с другой стороны они так надое-ели… Вообще не умеют себя вести, особенно с девушками. Вот тебе, Энни, повезло. Армин самый воспитанный среди них.       Сама же Энни подавилась напитком, ища немой поддержки у Микасы, ей не хотелось, чтобы про них с Арлертом думали, как о паре. Да и после подслушанного разговора сердце нервно клокотало в груди, а их общение заметно уменьшилось. Кто был инициатором? До сих пор не ясно, ведь девушка стала более молчаливой в компании паренька, а сам он больше не искал частых встреч, отдав ее в лапы капитана-коротышки, хоть и продолжал раз за разом садиться с ней за один стол.       — Между нами ничего нет, — все же категорично заявила Леонхарт, — мы вроде как друзья.       Микаса хмыкнула, явно имея другое мнение, что не укрылось от Саши.       — Но вы всегда вместе!       — Как и ты с Кирштайном.       — Н-но мы всего лишь друзья, — растерялась Блаус и громко икнула.       — Как и мы с Армином.       «Наверное», — добавила она мысленно. Все же ситуация складывалась не лучшим образом, но выяснять отношения было страшно, проще пустить все на самотек и будь, что будет. Правильно?       В таверне сидели еще долго, пока время не перевалило за полночь, а Саша не напилась. Энни с Микасой подхватили ее под руки и медленно потащили обратно в штаб. Заметно похолодало, мороз кусал даже сквозь одежду, но идти быстрее не представлялось возможным из-за гололеда и пьяной девушки, вдруг принявшейся рассуждать о том, что не хочет умирать, пока не поцелует какого-нибудь парня.       — Дев-вочки, а в-вы уже, ик, целовались?       Микаса тактично промолчала.       — Целовались, — неожиданно ответила Энни для себя самой, наверное, алкоголь брал свое.       — С Армином? — почти трезво спросила Саша, — бли-ин, я тоже хочу!       — Вот бери и целуй его, — пробурчала Леонхарт, а сама задумалась.       Поцеловать Армина, да? Щеки краснели не то от холода, не то от смущения. Тогда их и без того странное общение грозится стать еще более запутанным, да и пообещала она Микасе, что ей не о чем беспокоится. И все же… все же эта мысль еще долго крутилась в голове.       — Напились, значит, — недовольно произнес Леви, подпирающий стену у входа.       — Простите, капитан, — виновато произнесла Микаса.       — Марш спать.       Мужчина лишь покачал головой, оставшись в одиночестве. Свежий воздух приятно остужал голову, все же возвращение в Шиганшину болезненно отзывалось в груди. Слишком много воспоминаний с этим местом оказалось связано. Он похлопал себя по карманам, достал пачку сигарет, курить не любил, но в такие моменты тяга становилась почти пыточной, необходимой. Чиркнул зажигалкой, впуская в легкие едкий дым, и прикрыл глаза.       Хорошо.       Луна светила ярко, притягивая взгляд. Как забавно получалось, сколько бы дерьма он не глотнул, этот круглый диск никогда не переставал сверкать меньше. Потушив сигарету, Леви направился в отведенную ему комнату, желая отрубиться до утра, однако, его планам не суждено было сбыться. Ханджи уже крутилась возле запертой двери, увидев его, стесненно пожала плечами.       — Паршиво? — лишь спросил мужчина, проворачивая ключ в замке, что-то это ему напомнило.       — Как видишь.       — Не боишься, что о твоих похождениях прознают?       — Наша жизнь и без того коротка, — ответила Ханджи, падая на кровать, — всем давно плевать, кто, с кем и как, согласись? Глупо лишать себя маленькой радости, когда ты можешь умереть в любой момент.       Пожалуй, Леви был согласен. Сам частенько ловил себя на похожих мыслях. Дожить до старости не планировал, влюбиться, завести семью и детей? Упасите. Это байка для юных кадетов, еще не заставших всех прелестей военной службы. А потому плевать.       Он нависает над Ханджи, целует настойчиво, не потому, что страсть переполняет его, скорее для видимости, правильности. Как говорится, пустое сердце бьется ровно. Проводит языком по нижней губе, задевает зубами. Ханджи выдыхает, возможно, для нее это нечто большее, чем просто способ снять стресс. Кто знает. Она никогда не признается, если за этим кроется нечто большее, да и ему задумываться над этим вовсе не хочется. Так иногда проскальзывает шальная мысль. Слишком уж они сломанные и избитые, словно в пасте титана побывали.       Утром станет легче. Так всегда бывает. А ночь… она для другого. Она оголяет боль, она выворачивает наизнанку так, что затмевает собой все. А утром… утром все будет иначе.