Боль этой искусственной воды Меня пленит или пьянит, Что я совсем не помню нот. Упившись вдоволь, я смотрю, Как ты порхаешь голой Будто есть, кто за тебя умрёт.
Рассвет встречал Леви ярко-красным пламенем, он горел, как горела душа мужчины. Промозглый утренний ветер пробирал до костей, не спасала даже непривычно-небрежно накинутая на плечи куртка. В пальцах тлела наполовину скуренная сигарета, впервые не приносящая внутреннего умиротворения. Напротив, в душе сносила все на своем пути смертельная буря, разрушая въевшиеся под кожу принципы, устои, правила, она смаковала на ядовитом языке остатки его жалкого самообладания и жадно причмокивала. Пепел обжог пальцы. Леви не был дураком, как не был неопытным мальчишкой. Ему хватило мозгов и мужества понять тот факт, что Леонхарт ему… нравится? Он передернул плечами в попытке прогнать стыдливый ужас и выкинул сигарету, облизал горькие губы, тяжело выдохнул. На резонный вопрос разума: «почему она?», вполне честно ответил-признался себе и богам, что им завладели эмоции. Те самые — что он рьяно отрицал и, наверное, презирал. Она давала ему всё, не делая абсолютно ни-че-го, чем вводила в ступор и подкидывала несколько десятков вопросов на сон грядущий. От нее пахло холодом, утренним морозом в самый разгар зимы. Леонхарт не боялась его темноты, она вообще ничего не боялась, равнодушно отбивая удары судьбы. Слабость для нее была непозволительной роскошью. Леви хмыкает, пряча замерзшие руки в карманы форменных брюк. Какая ирония, и все — для него. Девчонка позволяла себя любить, снисходительно приподнимая бровь и обнимая бережно, словно на самом деле заботится о ком-то, кроме себя. Бумеранг, что б его. Всю жизнь Леви позволял восхищаться собой, желать. Петра, Ханджи, рядовые девчонки. А теперь он сам хочет и желает лишь одно упрямое сердце, бьющееся, увы, не для него. Леви не был дураком и все прекрасно видел. Леви не был дураком и был честен перед самим собой, чтобы признать — он будет сражаться за вечный лёд в её глазах. После обеда его ждала Ханджи. На столе дымились три чашки ароматного чая с имбирем и лимоном, рядом аккуратной стопкой лежали сложенные бумаги, количество которых поубавилось, стоило отдать должное Армину, что ожидаемо крутился вокруг Зоэ, помогая той не утонуть в бумажной волоките. Паренек немного осунулся, под глазами темные круги от недосыпа и бесконечных дум, секрет которых Леви мог лишь смутно предположить. Но стоило торопливому голосу Ханджи зазвучать, как Арлерт вмиг собрался, кротко тряхнув головой, и придвинул к себе поближе чашку. — Не буду тянуть. Поступила информация, что вражеский корабль приближается к острову. Многоуважаемый Закклай предполагает, что марлийцы послали своих солдат для разведки. Это в лучшем случае. В худшем — пушечное мясо, которое обратится в титанов, едва они ступят на землю. Нам необходимо предотвратить вторжение на нашу территорию, для этого соберем небольшой отряд вместе с Эреном, который отправится к предполагаемому пункту назначения. Новость дрянь. — А если мы не успеем? — Военная полиция вместе с гарнизоном задержат их до нашего появления. Отправляемся завтра на рассвете, вот список, — Ханджи протянула лист бумаги, — Армин оповестит остальных. Леви бегло пробежал глазами по списку и кивнул. — Что-то еще? — На этом все, можешь идти готовиться. Нетронутая чашка с остывающим чаем так и осталась стоять на столе, пока в голове отчетливо мигала лишь одна мысль: «мы снова в заднице».***
Армин нашел Энни в библиотеке, с облегчением заметив, что девушка уснула за столом. Солнечный свет мягко падал на ее необычно-светлую кожу, несобранные в пучок волосы аккуратными волнами струились по плечам и спине. Он бесшумно подошел ближе, любуясь умиротворенным лицом, в особенности, подрагивающими ресницами. Стоило поскорее ее разбудить и продолжить обход, но отчего-то ноги сами приросли к полу, лишая возможности пошевелиться. Хотелось еще на миг сохранить ту безмятежность, что витала в воздухе, но время уходило. Армин невесомо коснулся ее плеча, задерживая дыхание, и несильно потряс. Энни резво дернулась, сонно моргая. — Это ты, — пробормотала она, протирая глаза, — чего тебе, Арлерт? — Завтра мы отправляемся к морю, будь готова на рассвете. — Что-то случилось? — уже серьезно и менее враждебно спросила Энни, нахмуриваясь. — Марлийцы приближаются к острову, — тихо ответил Армин, — возможно, придется снова сражаться. Девушка промолчала, опустив взгляд и закусив губу, плечи ее остались напряженно-прямые. Спустя минуту, не поднимая головы, едва слышно проговорила: — Я не хочу больше никого убивать. — Я знаю, — Арлерт вымученно улыбнулся в ответ. Все знали, что жертвы неизбежны, что война не щадит никого, что рано или поздно солнце окрасится кровью. В этот раз море встретило гостей промозглым дождем и тяжелым почти черным небом в тон настроению разведчиков. Леви спешился, изучая обстановку: корабль маячил совсем близко, они успели едва вовремя. Ханджи нервно бормочет что-то под нос, ее бледные губы полопались, кровавые ранки запеклись, добавляя лицу болезненный вид. Армин пытался ее вразумить и разобрать несвязный монолог, убеждая, что все будет в порядке. Мужчина вздохнул и сжал пальцами переносицу. Усталость на пару с нервным напряжением сказалась на каждом, даже на нем. Неизвестность пугала. Сколько еще таких визитов стоит ожидать от Марли? Сколько еще бравых ребят должны посвятить свои сердца ради мирного неба над головой? Раздалась гроза, словно напоминая, что время уходит. Леви хватает Ханджи за шкирку и тащит за собой к острому поясу скал, кивает Эрену, приказывая идти за ним. — Сможешь вытащить эту штуку на берег? Йегер мнется, но тут же решительно кивает, заходит в воду по пояс, оглядывается по сторонам, чтобы волна от превращения никого не задела, и прокусывает руку, активируя силу. Леви прижимает Ханджи к скале так, чтобы их не было видно, находит прощелину и ждет. Сердце колотится в груди с мрачной решимостью, пальцы уверенно сжимают спусковой крючок, чтобы в случае опасности непромедлительно броситься вперёд. А потом начинается полный абсурд. Йегер вытаскивает корабль на берег. Появляется женщина, представляясь Еленой, в компании грузного мужчины в форме. Ханджи несёт ересь про чай и гостеприимство, в попытке сгладить враждебность, на что Леви закатывает глаза и злобно цедит сквозь зубы: — Вместо чая только моча. Елена загадочно улыбается в ответ и, не глядя, пристреливает своего командира. Мурашки сковывают позвоночник, особенно от ее снисходительного взгляда и приторно-сладкого голоса. — У меня есть послание от Зика Йегера, — она убирает пистолет в карман черного пиджака, — я хочу поговорить с Эреном. И Леви не знает, что сказать, смотрит на Ханджи растерянно, ожидая приказа, как сторожевой пёс. Он ожидал чего угодно, но не милой беседы за чашечкой чая. Всё же Зоэ соглашается и велит следовать за собой к палаточному лагерю. К вечеру дождь заканчивается. В центре палаточного лагеря солдаты разводят большой костер из сухого запаса дров, готовят ужин и отогреваются у огня. Армин ищет взглядом Эрена, держа в руке миску с похлебкой, но находит лишь Энни, одиноко сидящую вдали от всех. Она обнимает себя за колени и пустым взглядом гипнотизирует всполыхи пламени, от влаги ее волосы слегка завились. — Я присяду? — робко интересуется Армин и, получив утвердительный кивок, присаживается рядом на бревно, — ты знаешь эту женщину? — Не уверена. Я слишком давно не была дома, — в ее голосе скользит скорбь, — а ты почему не в палатке? — Ханджи сказала, что мое присутствие пока не требуется. Интересно, о чем они говорят? — Арлерт оборачивается на палатку. — Вероятно, о заключении союза против Марли. Я бы не стала ей слепо доверять. — Это разумно. Возникла пауза, стоило сказать что-то еще, продлить тихий разговор и шаткое перемирие, но все фразы казались пустыми и лишними, кроме одной, сорвавшейся с губ. — Я скучал по нашим разговорам. Энни сильнее уткнулась лицом в коленки и еле слышно прошептала: — Я тоже.