Молодёжь - на стадионы!

—У тебя что, вместо ног макароны, Боголюбов?— кричал Кеша с другого конца поля, когда Коля в очередной раз не смог блокировать мяч. Для нападающего уже давно стёрлись все границы приличия, а уважения к вожатым и подавно, —Играете как какие-то бабы, честное слово.— —Прикуси язык, Деньков!— осекла его Даша. —То же мне, раскомандовался!— с лёгкой угрозой в голосе прохрипел Бодейкин. —Знаешь, что, Дашь? А давай ты снова поговоришь с нашим директором, и вообще отменишь матч? Хоть не так стыдно за вас будет.— продолжил пререкаться Кеша, опасливо взглянув в сторону Миши, который уже наступал к выскочке. Но к счастью Даша добежала до вожатого быстрее, чем он успел добраться до своей жертвы, и схватила его за руку, уводя в противоположную сторону. Все игроки повернули головы в сторону Денькова, на что тот лишь вздёрнул нос в своей привычной манере и упер руки в бока, —А что вы остановились? Неделя до игры осталась, а вы тут прохлаждаетесь! Меньшиков, иди обратно на ворота!— Но Андрей не слушал его, облокачиваясь на стену коробки, и лениво пробегаясь взглядом по лицам изнемождённых Лисят. —Иди ты в баню, Деньков.— раздражённо прошипел второй Меньшиков, вслед за братом направляясь к выходу с поля. —Так, ребят, всем спасибо, тренировка на сегодня окончена!— объявила Даша. Она всё ещё стояла в стороне, держа своего парня за руку. —Мы не можем так закончить тренировку! От силы минут 30 прошло! Вы вообще как играть собираетесь?— Кеша, кажется, взбесился ещё сильнее, подбегая к вожатой и возмущённо размахивая руками. —Все свободны, кроме Кеши. Мне нужно провести с ним воспитательную беседу.— закончила Даша, многозначительно покосившись на неугомонного нападающего.

***

Меньшиков спокойно курил, чувствуя, как сигаретный дым обволакивает лёгкие и, кажется, все его существование. Он стоял за зданием главного корпуса в паре метров от ярко жёлтого фонаря. Рядом с ним стоял Сидоров, как завороженный смотря на свою тлеющую сигарету, из-за чего Андрей неосознанно тоже засмотрелся на слабые искры на конце окурка между длинных конопатых пальцев. Оба парня, не смотря на усталость, были невероятно спокойны, наслаждаясь поздним вечером, который был освобождён благодаря истерики Денькова. Они находились неподалёку от вовсю разворачиваюшийся дискотеки, так что парни прекрасно слышали громкую музыку и голоса веселившихся пионеров. С другой стороны в лесу пели ночные птицы, о фонарь бились налетевшие на свет мотыльки а в траве переговаривались кузнечики. Но, не смотря на всё это, парни были полностью сосредоточены друг на друге, растворяясь в своих мыслях и обмениваясь редкими взглядами. —Кеша настолько сильно хочет показаться Мриджаве, что он не сломлен, что забывает первоначальный смысл игры.— задумчиво произнёс Никита скорее себе, чем Андрею. —Как можно забыть то, чего нет.— ухмыльнулся Меньшиков, затушив свой окурок о зашпаклеванную стену, —Деньков любит бессмысленные вещи. Показательное выступление в конце смены, которое он называет финальным матчем, входит в их число. Хотя желание что-то доказать Раиду априори бессмысленное.— —Все люди падки на бессмысленности.— всё так же задумчиво произнёс рыжий, — В конце концов только мы сами наполняем какие-то вещи смыслом.— на этой фразе он повернул голову к товарищу, и чуть склонил её в бок. —Одна из бессмысленных людских способностей.— пожал плечами тот, отвечая на проницательный взгляд Никиты. Парни какое-то время помолчали, вслушиваясь в песню Пугачёвой, в сотый раз играющую на дискотеке. «Не отрекаются любя. Ведь жизнь кончается не завтра. Я перестану ждать тебя, А ты придешь совсем внезапно.» —Мариджава говорил про Симферополь на обеде.— заговорил Андрей, —Почему?— Никита, выведенный из размышлений внезапным вопросом, встрепенулся, изучающе посмотрев на товарища. Но вдруг его глаза будто остекленели, а взгляд направился куда-то между деревьев. —Я там раньше жил.— сказал он ровным голосом. —С родителями?— спросил Меньшиков. Он не был удивлён такому ответу. От этого кролика можно было ожидать чего угодно. Однако узнавать что-то о прошлой жизни Никиты было на удивление увлекательно, в чём блондин себе неохотно признался, —Где они сейчас?— —Мать мертва, а отец должен быть в тюрьме.— Сидоров немного помедлил, но потом добавил, — В «Черном дельфине».— Андрей на секунду замер, вспоминая, что он слышал об этой тюрьме. Единственное, что он помнил, то что это пожизненная колония для особо опасных преступников. Один из старших подростков в детском доме любил травить всякие байки про тюрьмы, потому что был хорошо наслышан о них от сидевших родителей. Он говорил, что эта тюрьма для реальных отморозков, всяких маньяков и людоедов. —От туда невозможно сбежать.— зачем-то сказал блондин, наблюдая за Никитой, снова погрузившимся в свои мысли. —Невозможно.— повторил Сидоров. —Моя мать тоже умерла. Хотя не то, чтобы она была мне матерью. Я не жалею.— —Зачем ты пьёшь седативные препараты?— вдруг спросил рыжий, —В тот раз, ночью…— —Мне прописывают их врачи в детском доме.— отрезал Андрей, не желая слышать упоминания той ночи, в которую он облажался, приняв слишком большую дозу, —Им спокойнее, когда я под препаратами.— он усмехнулся от своих слов недоброй улыбкой, больше похожей на оскал. —А тебе?— это был не риторический вопрос. Сидоров повернулся лицом к блондину, заглядывая в его глаза, во мраке позднего вечера кажущимися почти чёрными, и ждал осмысленного ответа. —И часто у тебя спрашивают личное мнение, когда люди твёрдо уверенны, что дело касается общественной безопасности?— вопросом на вопрос ответил Меньшиков, махнув рукой, будто желая отмахнуться от вопроса товарища, —Никто не будет спрашивать твоё мнение. Они строят коммунизм, мнение должно быть общем.— тот снова улыбнулся, облокачиваясь на стену корпуса. —А что, если меня интересует только твоё мнение?— —Это вовсе не значит, что меня будет интересовать твоё.— Меньшиков слегка придвинулся к Никите, оставляя между ними считанные сантиметры. Его как обычно резкий голос с усмешкой на пару секунд будто заглушил и шум дискотеки, и собственное сердцебиение. Андрей почувствовал тёплое дыхание Сидорова у себя на щеке. —Я тебя интересую.— выпалил Сидоров, будто это был неоспоримый факт, и все доказательства он уже нашёл. Парень не отводил взгляд, ничуть не смущаясь сказанного. —Я терпеть тебя не могу.— —Это вовсе не значит, что я тебя не интересую.— копируя интонацию Андрея сказал рыжий. —Это значит, что тебе стоит заткнуться.— сказал Меньшиков, но вопреки своим словам, обхватил лицо Сидорова руками, и прижался к его губам своими. Вкус табака на губах и жаркое дыхание Никиты вышибли из парня весь кислород. Но в этот момент он впервые почувствовал, что может дышать. «Я перестану ждать тебя, А ты придешь совсем внезапно, Не отрекаются любя...»