Простить себя

      Такеда всегда с гордостью вспоминал день, когда он сдал экзамен и получил право носить титул чуджина. Иногда перед сном он прокручивал в памяти бой с грандмастером Хасаши посреди руин, оставленных захватчиками из Внешнего мира. Это был действительно трудный бой, совсем не похожий на бесчисленное множество тех, что были на тренировках. Тот день многое решал для Такеды. От исхода экзамена зависели, как считал восемнадцатилетний юноша, его честь и достоинство. К счастью, волнение оказалось напрасным. Такеда прошел испытание с легкостью. А ловко выхваченный из-за спины Ханзо меч внушал ему особую гордость. Он давно задумал этот прием, но не был уверен, что все получится, ведь опробовать его заранее не мог. Иначе уловка не стала бы неожиданностью для грандмастера. Бой был коротким, но таково было условие — одержать победу максимально быстро. И Такеда не знал, сколько именно времени отвел ему Ханзо.       В момент, когда грандмастер официально назвал Такеду чуджином, парень почувствовал себя на вершине мира. Сердце все еще прыгало от возбуждения боя, и он с трудом удерживал счастливую улыбку, возвращая Ханзо его меч.       Вот только продлилась эйфория недолго и угасла, едва раздался уже почти стершийся из памяти голос отца. Еще тлеющий в сердце огонек давней обиды взметнулся, будто в него брызнули горючей смеси. Кенши, внимательно следивший за мыслями сына, конечно, ожидал бурной реакции, но от этого она не была менее пугающей. Сухожилия на шее парня натянулись как тросы, взгляд исполнился жгучим презрением, даже на лбу выступили капли пота. С разящими как нож словами «Я тебе не сын!» он бросился в атаку. Стоявший неподалеку Ханзо даже не успел вмешаться. Бой был жестоким, но, к счастью, закончился быстро. Победа принесла Такеде желанное удовлетворение. Гнев и обида наконец выплеснулись, хотя бы на время очистив разум парня и вернув ему самообладание. Ну а дальше случилось то, что поразило Такеду до глубины души. Он оказался не готов услышать правду о смерти матери. Боль, давняя и далёкая, за десять лет все же поутихшая, теперь с новой силой сдавила горло. Грудь парня заходила ходуном. Он вновь набросился на отца в приступе слепой ярости. Но на этот раз Ханзо все же успел успокоить парня.       Мысли Такеды, когда он прокручивал в голове события того дня, всегда вызывали цепочку одних и тех же эмоций: сначала радость от пройденного испытания, затем гнев и боль от встречи с отцом и, наконец, глубочайшее изумление открывшимся у него способностям. Такеда и раньше замечал за собой странности. Порой он настолько точно угадывал намерения противника в бою, будто считывал его мысли. Да и не только в бою проявлялись эти странные вспышки чужих мыслей в голове, которые совершенно точно не были его собственными. А теперь, после слов отца, пазл внезапно сложился.       Вот только Такеда не знал, что развитие его телепатических способностей окажется весьма сложным делом. Говорить на языке мыслей с другим открытым ему телепатом получилось сразу, а вот научиться «считывать» других людей удавалось с трудом. Но самым трудным для парня стало преодоление ментальной защиты. Раз за разом пытаясь тайком заглянуть в мысли отца, Такеда словно напарывался на глухую стену. Кенши никогда не позволил бы такого вторжения. Попытки обойти или пробить его защиту всегда кончались для Такеды лишь дикой головной болью и жгучим приступом ненависти к старшему телепату. Глядя на невозмутимое лицо отца, Такеда кожей чувствовал его холодное спокойствие и превосходство. Порой череда неудач даже в общих ментальных практиках настолько подтачивала самообладание парня, что он уже не мог сдержаться. И тогда несвязные слова и обвинения лились яростным потоком. Кенши слушал его с горечью, но не осуждал. В своё время ему тоже пришлось пройти нелегкий путь. Лишь упорство и долгие часы мучительных тренировок помогли ему в совершенстве овладеть телепатией и возместить ею утраченное зрение. Кенши прекрасно понимал, что и Такеде придется пробиваться через тернии, ведь одних лишь природных задатков было недостаточно.       И все же одно препятствие, которое никогда не стояло перед Кенши, значительно усложняло тренировки Такеды. Затаённая обида не давала ему полностью довериться отцу, который теперь был его тренером. В отличии от Кенши, тренировки с Ханзо, какими бы жесткими они ни были, никогда не приносили Такеде столько мучений и злости. Под руководством грандмастера Такеда всегда был готов преодолевать трудности. Его решимость лишь крепла. Он никогда не отчаивался, будучи уверенным, что все равно добьется поставленной цели, освоит даже самую сложную технику боя — нужно лишь время. С Кенши было иначе. Уже через месяц ментальных тренировок усталость и досада от повторяющихся неудач гирями повисли на ногах парня. Только упрямство и жажда освоить наконец уникальные навыки помогали ему двигаться дальше.       Шел пятый месяц с того дня, как Кенши поселился в Ширай-Рю. Еще год назад мечник поставил жесткое условие Соне Блэйд: как только Такеда станет чуджином, он возьмет бессрочный отпуск и всецело посвятит себя сыну. Неожиданно для себя Кенши почти сразу получил одобрение. Соня была в курсе истории его жизни и в душе сочувствовала ему. Она искренне хотела, чтобы отношения отца и сына наладились. Тем более что в планах Кенши было привлечь Такеду к службе в SF — такова была его конечная цель, что, несомненно, входило в интересы Сони.       Возможность хоть на время изменить свою жизнь, пустить ее в более спокойное русло и, главное, помириться с сыном вдохновляла и одновременно пугала Кенши. Он с трепетом ждал дня экзамена Такеды. Конечно, он не сомневался, что у сына все получится, и оказался прав. Неподдельная гордость разлилась тогда в его сердце. Даже несмотря на острую реакцию Такеды на его появление, у Кенши возникло стойкое чувство радости, что он стоит на пороге чего-то важного — заслуженной награды за все пережитое им за прошедшие годы. Он остро жаждал наконец отдохнуть и восстановить душевное равновесие рядом с Ханзо, в тени Огненных садов. А еще во что бы то ни стало помириться с сыном, чтобы обрести, наконец, настоящую семью, о которой он уже много лет мечтал. Но Кенши даже не предполагал, как тяжело ему будет исполнить задуманное. Ведь если двери Ширай-Рю были для него всегда открыты, то вот сердце его сына — закрыто наглухо.