Простить себя

С самого утра Такеда был мрачен. Даже утренние занятия всего клана под руководством грандмастера, обычно дававшие парню заряд бодрости, не отвлекли его от тяжелых мыслей. В голове снова и снова крутились обрывки вчерашней тренировки с отцом, закончившейся бурным скандалом. Конечно, это было не впервые, но на этот раз ссора вышла просто феноменальной. Даже Кенши, всегда спокойный, по крайней мере внешне, почти сорвался на крик. И сейчас Такеда впервые задумался о том, что даже самообладание старшего телепата может дать трещину. Эта ссора произвела на парня тяжелое впечатление и оставила неприятный осадок. Ночью он долго ворочался с боку на бок, мысленно повторяя сказанное вчера, чтобы лишний раз убедить себя в своей правоте. Но уже тогда в его мысли закрались предательские сомнения. Такеда изо всех сил старался отбросить их, ставил на их пути разные препятствия из своих претензий к отцу, осознанных и не совсем. Но ничего не получалось. Мысли о своей неправоте настырно лезли из глубин разума, в которые юноша их упрямо заталкивал. А после непродолжительного сна оказалось, что они лишь окрепли. Такеда робко надеялся, что утренняя тренировка вернет ему бодрость духа и прежний категоричный настрой. Четкость отлаженных движений и присутствие рядом грандмастера, его зоркий и строгий взгляд всегда действовали на него особым образом – успокаивающим и одновременно помогавшим сосредоточиться. Но только не в этот раз. Получить заряд бодрости и привести в порядок мысли, которые пчелиным роем гудели в голове и жалили душу, не удалось. Вчерашний взрыв пошатнул глыбы детских обид, и через трещины в них просочились ручейки совести, бравших свое начало в осознанности взрослого человека, который, на самом деле, уже готов преодолеть детские травмы и сойти с пути, ведущего в никуда. Оставалось только искренне этого захотеть. Обычно Кенши занимался с сыном дважды в день и старался, чтобы тренировки были недолгими и разум Такеды успел отдохнуть между ними. Да и нервы тоже. Но сегодня старший телепат решил кардинально изменить тактику не только тренировок, но и в целом построения отношений с сыном. Почти всю ночь Кенши провел в раздумьях и пришел к выводу, что дальше так продолжаться не может. Нужно было немедленно прояснить все недомолвки, мешающие ему стать уж если не отцом для своего сына, то хотя бы другом. Или же, если Такеда не сможет простить его, поскорее закончить обучение и навсегда исчезнуть из жизни сына. Но для этого нужно было как-то заставить его слушать, не перебивая. И после долгих часов раздумий, Кенши, наконец, нашел решение. Каждый день после утренней тренировки вместе со всем кланом Такеда оставался на тренировочном поле и дожидался прихода отца, чтобы продолжить занятия уже с ним. Но этим утром Кенши не спешил появляться. Наслаждаясь минутами отдыха и медитацией, Такеда не заметил, как прошло полчаса. Проверив, что отца все еще нет, он решил начать ментальную разминку самостоятельно и попросил соклановца загадывать числа и слова, а затем и целые предложения, которые он должен был называть. Разминка прошла легко и даже весело, так что Такеда даже забыл о времени, а когда вспомнил, веселость сразу сменилась раздражением, ведь старший телепат так и не появился. Усилием воли сдержав грубое слово, он решил поискать отца. Тень вчерашнего гнева омрачила лицо Такеды. Но не успел он сделать и несколько шагов в сторону главного додзё, откуда намеревался начать поиски, как в голове раздался голос Кенши: «Доброе утро, сын. Извини, что задержался». Такеда вздрогнул от неожиданности, будто сзади к нему незаметно подкрались и сказали прямо в ухо. Он резко замотал головой, ища отца взглядом. Но голос Кенши по-прежнему звучал лишь в его голове: «Не оглядывайся вокруг – я далеко, за несколько километров отсюда. Сегодня тренировка пройдет иначе. Кстати, хочу тебя сразу предупредить: все мои ментальные силы уходят на то, чтобы ты слышал меня на столь большом расстоянии. Поэтому я уже не смогу услышать тебя. Так что не пытайся мысленно отвечать мне – это бесполезно. Может, хоть так я смогу пробить глухую стену, которую ты возвел между нами. И, пожалуйста, слушай меня внимательно». - Что за чепуха?! – вырвалось у парня. Поняв, что отца точно нет в Огненных садах, Такеда почти бегом направился за территорию клана. Его глубоко возмутило столь бесцеремонное вмешательство в его голову. И то, как ловко Кенши заставляет слушать себя, подняло в душе парня бурю гнева. Но главное – он хотел прервать разговор, к которому был не готов. Но Такеда не знал, где искать отца. «Я хочу рассказать тебе еще кое-что о событиях десятилетней давности. Узнав, что Красные драконы в поисках меня вышли на след твоей матери и что ей угрожает смертельная опасность, я был готов из кожи выпрыгнуть, лишь бы успеть спасти ее, и торопился как только мог, - голос Кенши явно скрывал глубокую печаль за напускным спокойствием. – Но, увы, я не бог, который по своему желанию может телепортироваться куда угодно, а лишь простой смертный... – на последнем слове голос телепата все-таки дрогнул от боли, будто кто-то незримый сорвал корку, под которой скрывалась глубокая рана, оставленная гибелью близкого человека. – Я опоздал всего на какие-то минуты». Такеда, до этого бежавший в сторону, которую выбрали его ноги, от упоминания о матери споткнулся на ровном месте и встал как вкопанный. Кровь ударила ему в виски, а губы превратились в одну жесткую складку. Он громко дышал, широко раздувая ноздри. Сердце бешено колотилось. А тем временем голос в голове беспощадно продолжал свой рассказ: «Не хватит слов, чтобы передать мою боль, когда я понял, что Сучинь мертва. Но позволить себе горевать тогда я не мог, потому что узнал, что у меня есть сын, которого еще можно было спасти». Такеда, наконец, смог сделать глубокий вдох и вырваться из сковавших его оков ужаса. До этого он не знал подробностей гибели матери, а лишь то, что ее убили Красные драконы. Все эти месяцы Такеда ошибочно думал, что отец предпочел спасать его, позабыв о его матери. Это здорово подстегивало гнев парня, который он то и дело выплескивал на Кенши во время их тренировок. «Представляю, как тебе тяжело воскрешать в памяти события тех дней. Даже мне сейчас трудно продолжать этот рассказ. Прошло уже десять лет, а у меня до сих пор в горле стоит горький ком и сердце начинает колотиться так, будто я снова мчусь от преследовавших нас убийц, молясь всем богам, чтобы ты не свалился с моей спины или я не споткнулся и не упал. Для нас это означало бы неминуемую смерть». Кенши оказался прав – грудь Такеды ходила ходуном от самых ужасных в его жизни воспоминаний. Ему невыносимо хотелось заставить отца замолчать, будто это могло унять боль в разбереженной ране. Но голос был неумолим: «Надеюсь, сейчас ты не злишься на меня за то, что я отдал тебя под опеку Ханзо. Еще до этой безумной гонки я понял, что на Земле есть всего два места, куда убийцы из Красного дракона не сунутся. Это Ширай Рю и орден Белого лотоса. Был еще третий вариант, но я отмел его сразу. Сначала я хотел отдать тебя в монастырь, где были воспитаны Лю Канг и Кунг Лао, но затем понял, что с преследователями на хвосте мы едва ли доберемся туда. Но решающим фактором стало то, что в реальности единственным человеком, которому я мог доверить самое дорогое, что у меня есть – своего сына – был мой друг Ханзо». Где-то далеко, совсем в другой стороне от той, куда побежал Такеда, Кенши, сидевший в тени деревьев, опустил голову, будто пряча скользнувшую по губам улыбку, рожденную в глубине души немногим среди ужаса тех дней светлым воспоминанием. «Я знал, что Ханзо научил бы тебя всему и воспитал настоящим воином, способным противостоять нашим врагам, которые, к слову, никуда не делись. И он выполнил свое обещание – суди по себе, - в тоне Кенши звучала неподдельная гордость за сына. – Конечно, я понимал, что тебе будет очень нелегко пройти это обучение и стать тем, кем ты стал. Но так было нужно. Иначе тебе до конца жизни пришлось бы прятаться от Красных драконов, которые не знают пощады. И ты не смог бы… - голос Кенши в миг изменился, наполнившись неприкрытой ненавистью, - отомстить убийцам твоей матери». Уже второй раз Такеда остановился, чтобы отдышаться, но вовсе не потому, что устал от бега по пересеченной местности, а потому, что боль и ненависть к Красным драконам с новой силой заклокотали у него в горле. Однако теперь он уже внимательно прислушивался к словам отца, проникаясь его логикой. К немалому удивлению, Такеде нечего было ему возразить. Растерянность все больше сбивала его мысли, оттого, едва отдышавшись, он побежал в другую сторону. Тем временем Кенши продолжил: «Обещаю, я не успокоюсь, пока не доберусь до Дэйгона – главы Красных драконов – и не убью его. Но в одиночку мне этого не сделать. Мне нужна поддержка SF. И твоя тоже, - в последних словах Такеде послышались нотки просьбы. Это немало удивило его и даже возмутило, словно он мог бы отказаться от мести за свою мать. Но Кенши поспешил объяснить: - Знай, это будет смертельно опасно. И я не могу принуждать тебя рисковать жизнью ради битвы, которую мы можем и проиграть. И уж точно мы не станем бросаться в бой прямо сейчас. Нет!» Непререкаемость этих слов холодной волной окатила Такеду, кипевшего от злости. «Тебе еще многому предстоит научиться. Именно для этого я здесь. Первая ступень твоего дальнейшего обучения – это раскрытие телепатического потенциала, заложенного в тебе. А после освоения необходимого минимума ты должен будешь поступить на службу в SF». Услышанное еще больше удивило Такеду. И опять же Кенши все объяснил: «Помнишь, Ханзо сказал тебе, что твоя дальнейшая судьба не связана с кланом? Ширай Рю дал тебе все, что мог. И я бесконечно благодарен Ханзо за это. Учиться дальше ты сможешь только со мной и на службе в SF. Без этого речи о твоем участии в операциях против Дэйгона быть не может, - голос Кенши звучал твердо и пресекал любые возражения, которые все еще жгли Такеде язык. – Сейчас тебе нужно набраться терпения. Обещаю, мы отомстим за смерть Сучинь и не только за ее. У SF тоже большой счет к Красным драконам. Но сначала тебе нужно подготовиться. И чем скорее, тем лучше. Но пока что ты не очень-то стараешься, как я погляжу». Кенши сказал это с мягким укором, но в свете открывшихся обстоятельств для Такеды это было как удар ремня по чувствительному месту. Гнев парня исчез, словно воздух из проколотого воздушного шарика, оставив за собой эмоциональную притупленность. Однако его разум, наконец, просветлел, когда план отца стал ему понятен. «Прости, что не рассказал тебе этого раньше. Возможно, тогда тебе легче было бы заниматься. И мое присутствие не так сильно раздражало бы тебя, - с искренним сожалением сказал Кенши и, вздохнув, добавил: - Не знаю почему, но именно с тобой я постоянно совершаю одну и ту же ошибку – не договариваю о том, о чем следовало бы сказать сразу. Прости меня за это». Признание Кенши вернуло защитную маску на лицо Такеды, но слишком поздно, и на его щеках все-таки заалел смущенный румянец. Последнее, что он ожидал услышать от отца – это слова извинений. Но Кенши и не думал останавливаться. Его голос был напряжен, но ровен, ведь с каждым словом на душе у него становилось легче. «Я не прошу прощения за то, что оставил тебя в Ширай Рю. Повторюсь, в ситуации, в которой мы оказались, это был лучший выход. Но я прошу простить меня за то, что покинул тебя, не сказав ни слова. Сейчас я понимаю, что мне все же следовало объясниться с тобой перед уходом. Самое ужасное, что я и не подумал тогда считаться с твоими чувствами. Я вообще не придавал этому значения, ограничившись лишь тем, что в клане ты был в безопасности и что Ханзо научит тебя всему. Меня волновало только это». Окончательно сраженный услышанным, Такеда, наконец, прекратил свои бесплодные метания, стёк на землю и сгорбился, привалившись спиной к дереву. Без подпитки гневом его силы быстро иссякли. Он был безоружен против искренности отца. «Тогда я думал лишь о том, что должен поскорее покинуть клан, чтобы не подвергать вас всех опасности. Ты не знал, но Красные драконы все это время, пока я не ушел, кружили вокруг Ширай Рю. В ночь, когда я покинул клан, Ханзо вместе со старшими учениками дали им бой, чтобы я смог проскользнуть незамеченным. Поверь, я хотел, но не мог остаться с тобой, потому что эти твари не отступили бы – слишком сильно я им тогда насолил. Рано или поздно Дэйгон приказал бы сровнять весь клан с землей!». Голос Кенши взлетел, будто он во что бы то ни стало хотел убедить сына в своей правоте. Но этого не требовалось - Такеда и так был с ним полностью согласен. Образы безжалостных убийц, гнавшихся за ними, ничуть не померкли в его памяти. Пауза несколько затянулась, и Такеда понял, что отцу, очевидно, нелегко было вновь собраться с мыслями. Возможно, будь Кенши рядом, он сделал бы то, что еще час назад не мог и вообразить – положил бы руку на плечо отца в знак поддержки. После долгого молчания новая фраза началась с глубокого вздоха: «Я бы мог сейчас оправдываться, что тогда спешка затмила мой разум, что я не нашел бы нужных слов и тому подобное, но на самом деле… - снова последовала виноватая пауза, - На самом деле тогдашний я посчитал ненужным объяснять, почему мне пришлось покинуть тебя, едва объявившись. Я не подумал тогда, какое горькое зерно обиды посею в твоем сердце. Ханзо пытался мне об этом сказать, но я не послушал. Наверное, это потому, что я сам вырос без нормальной семьи и с моим мнением тоже никто особо не считался. Мне бесконечно стыдно признаваться, но ребенок, пусть даже собственный сын, для меня был в принципе еще не тем, с кем следовало бы считаться. Уже потом я стал понимать, опять-таки благодаря Ханзо, что совершил большую ошибку, но решил оставить все как есть. Это был банальный страх перед твоей реакцией». И вновь последовало долгое молчание. Такеда не мог видеть, как Кенши боролся с озлоблением на самого себя за тогдашнее малодушие. Ему понадобилось время, чтобы до дна испить горькую чашу вины, которую он все эти годы отказывался признавать. Только мысли о том, что изменить прошлое невозможно и что терзать себя далее нет смысла, помогли ему справиться с душившим его презрением к себе. Кенши смог простить себя. Однако ему еще многое хотелось сказать сыну, чтобы полностью избавиться от лежавшего на сердце груза. «Если честно, я рад, что рассказываю тебе это сейчас – после того, как сам до конца разобрался в себе и точно знаю, за что должен просить прощения, - продолжил Кенши. - Уже тогда, в ночь перед своим уходом, я вполне мог бы рассказать тебе про карауливших клан убийц, все объяснить и пообещать, что обязательно буду навещать тебя. Тогда мне не пришлось бы делать это тайно. Конечно, о том, что твоя мать погибла вовсе не в результате несчастного случая, я бы умолчал. Но, по крайней мере, тебе было бы спокойнее… Да и мне тоже». Такеда сидел, уронив голову и зарывшись пальцами в волосы. Ему все еще не верилось, что отец признает свои ошибки и так искренне раскаивается в них. Кенши будто заглянул в самые тайные глубины его души и озвучил все обиды, которые восьмилетний мальчик запрятал туда и наглухо запер. «Время, Такеда. Время сильно меняет нас, заставляет осознать свои ошибки, подчас грубо тыкая ими в лицо. Десять лет назад я был другим. Прости меня за все, сынок». Вдруг в темноте опущенных век Такеды возник образ отца. Он улыбался ему ни на что не похожей, только ему одному данной, наполненной теплом и любовью улыбкой, которая сейчас просила за все прощения. «И ты прости меня, пап», - с искренней теплотой подумал Такеда, будучи совершенно уверенным в том, что отец услышит эту мысль. В клан Такеда вернулся лишь с приходом сумерек, проведя в размышлениях весь день. После всего услышанного он нуждался в одиночестве, чтобы успокоить стремительный водоворот мыслей, бушевавших в голове. Такеда раз за разом прокручивал в памяти слова отца. Сначала они будоражили его почти с той же силой. Но со временем раскаяние Кенши и дарованное ему прощение смогли успокоить Такеду. Острые иглы давних обид, десять лет коловших его сердце, превратились в пыль, и он наконец-то обрел согласие с самим собой. Едва зайдя в Огненные сады, Такеда увидел на тренировочном поле Ханзо, разговаривавшего с тремя учениками. - Добрый вечер, сэнсей, - виновато поздоровался он, подойдя сзади. - Где ты был?! – резко обернувшись, воскликнул Ханзо. – Я весь день тебя ищу! Трое учеников поклонились грандмастеру и, бросив сочувственные взгляды на провинившегося, поспешили ретироваться. - Простите, сэнсей, - в поклоне пролепетал Такеда, будучи морально выжатым. Он едва не валился с ног, которые целый день носили его по лесу без всякой цели. Ханзо ждал от него объяснений, сверля строгим взглядом. И только увидев бледность и выражение глубокой усталости, в изумлении спросил: - Да что с тобой случилось?! - Простите, но это трудно объяснить, - Такеда вновь машинально поклонился. – Так много случилось за сегодня… Горячие ладони легли на плечи парня и аккуратно, но твердо заставили распрямиться. Ханзо внимательно посмотрел Такеде в глаза - что-то сильно изменилось в нем, и грандмастер это почувствовал. Парень виновато опустил голову, не зная, куда себя деть. Зоркий взгляд еще несколько секунд изучал Такеду с ног до головы, а затем лицо Ханзо все-таки смягчилось. Он понял все без слов. - Надеюсь, ваш разговор закончился хорошо? – осторожно спросил грандмастер. - Да, - одним выдохом ответил Такеда и смущенно улыбнулся. – Разве отец вам не рассказал? - Кенши ушел сегодня с рассветом. Он предупредил, что его не будет несколько дней. Эта новость сначала удивила, но затем все же обрадовала Такеду. Он честно признался себе, что после всего случившегося он немного боялся встречи с отцом. А теперь у него будет время хорошенько отдохнуть и прийти в себя. - Кстати, мне тоже придется отлучиться, - едва смягчившийся тон Ханзо снова стал серьёзным и даже каким-то мрачным. Записка, в которой Саб-Зиро настойчиво просил о встрече, не давала Ханзо покоя. Но все же он решил никому не говорить, что отправится в Лин Куэй. – Так что на это время ты будешь за старшего. От удивления Такеда даже выпрямился и расправил плечи. - Это большая честь для меня, сэнсей, - в низком поклоне ответил он. - Я отбываю перед рассветом, так что утренняя тренировка тоже на тебе, - Ханзо еще раз оглядел парня с ног до головы. – А до этого тебе надо хорошенько отдохнуть. День у тебя явно выдался непростой. - Да… - несмотря на сильную усталость, губы парня подернулись в мимолетной улыбке, которая о многом сказала Ханзо. - Ну все, ступай. Ты еще успеешь к ужину. Поклонившись, Такеда направился к главному минка*. И хотя день выдался тяжелый, на сердце у него было легко и спокойно. Даже краски листвы и цветов, в которых утопали Огненные сады, будто засияли ярче в свете закатного солнца. Такеда думал о том, что время действительно меняет нас. И порой очень быстро. *Японский дом в традиционном стиле