***
Наступление ночи так таинственно. Неистовая сила поглощает каждого человека, сметая остатки равнодушия, обнажая истинность. Мы стремимся скрыть свое существо от посторонних глаз, закрываемся на тысячи запоров, ищем пути отхода… Но от себя настоящего не спрятаться. Не спрятаться от этого пронизывающего взгляда, когда ты смотришь в зеркало. И каждый новый взгляд убивает в тебе частичку «себя». Чимин прожигает взглядом свое отражение, ищет недостатки, ищет к чему можно придраться, лишь бы не идти к нему… Остаться дома. Он не сможет снова прятать свои чувства перед этим чертовым… чертовым человеком, поглотившим всю его сущность.***
Ночь заставляет нас грешить.
Черные джинсы плотно обтягивают крепкие бедра, являя миру все прелести и изгибы. В тон джинсами атласная рубашка еле держится на плечах, пока верхние три пуговицы остаются расстегнутыми — сексуально. Последним штрихом в образе становится подвеска на серебряной цепочке — все как любит Юнги. Мин Юнги плотно засел в мысли Пака. Не было и минуты, когда Чимин не думал о этом прекрасном мужчине. Пока варил кофе думал о его руках на своей талии. Пока работал за компьютером думал о его бархатном голосе. Пока мылся в душе думал о его крепкой груди, прижимающейся к его спине… Новые и новые воспоминания уже не приносили былое удовольствие, а только ещё больше усиливали тоску. Чимин скучает по их совместным вечерам на пару с новыми приключениями, скучает по Юнги. Постоянно жить одними воспоминания невозможно, нужно искать поводы для встреч, поводы увидеть Мина. Быть ближе, обнимать крепче, прижимать до потери пульса. Но только не отпускать. Телефон в заднем кармане джинс коротко вибрирует, говоря о пришедшем сообщении. В такое время могут написать только два человека: Тэхен и Юнги. Если с сообщением от друга все ясно, то второй… Чимин достаёт телефон и заходит в мессенджер. В глаза бросаются большие числа серых иконок с беззвучным режимом, которые уже почти неделю висят непрочитанными. Только один чат находится в закрепе, не давая потеряться. Пак был прав, написал друг. TaeV: кужа пропал ю TaeV: аак же юJimin: да тут я
Jimin: меня Юнги в цирк позвааал!
Jimin: бегаю как в допу о битый
Jimin: у вашего высочестка каак?
TaeV: ууууу… ПриятногоПриятного тебе перепихрон-вечера) TaeV: мой молчит уже пять минут! Бесит, сукааJimin: давай, мне собираться надо
TaeV: друга на мужика променял… ЯЯ ттебе это ещё припомню TaeV: напиши кк освободишься, ок?!Jimin: хорошо, мамочка.
Чимин расплывается в благодарной улыбке. И пусть их общение с Тэхеном выглядит максимально странно, а если пролистать переписку, то никто даже понять не сможет, что именно там написано. Но они понимают друг друга с первого слога, на мнение остальных им наплевать абсолютно. Они знают друг друга сколько себя помнят — постоянно рядом. Ходили в одну школу, потом в один университет, только теперь работают в разных местах, но их тесная связь останется нерушимой. Пак невольно вспоминает улыбку друга, и сердце теплеет. И он мог бы простоять так несколько часов, вот только настойчивый сигнал, доносящийся из приоткрытого окна, не дает утонуть в своих воспоминаниях. Сразу становится ясно — приехал Мин Юнги. Приехал забрать Чимина, отвезти в логово разврата и чувств — клуб «Paradise Circus». Последний взгляд в зеркало, лёгкая ухмылка, и Пак уже запирает дверь на ключ. Напротив подъезда стоит, облокотившись о капот черного Мустанга, объект чиминовой бессонницы. До одури красивый в этой черной джинсовке, так подходящей под его рыжие волосы. — Привет, Чимин, — первым здоровается Юнги, когда Пак приближается к нему. Уже расплывается в довольной улыбке, оглядев младшего. — И тебе привет. Долго ждал? — Чимин замечает изучающий взгляд на себе, от которого на щеках появляется румянец. Снова начинает жалеть, что нанес так мало тоналки. Хотя, от такого взгляда даже десять слоев покраски не спасет. — Уже хотел возмущаться, но вижу, что не зря так долго ждал тебя, — лехгкая ухмылка. Взгляд последний раз проходится по всему телу, уделяя особое внимание бедрам — самое красивое. — Поехали, наш вечер начинается. Дверцы Форда хлопают, отделяя парней от мира сего. Двигатель раскручивает обороты, приятно рыча, уже через несколько секунд набирая высокую скорость. Чимин смотрит на минов профиль, не в силах оторваться. Его словно немыслимой силой тянет ближе рассмотреть каждую частичку его лица. А ведь еще совсем недавно они даже предположить не могли, что будут ехать вот так: вместе. Какой-то год изменил их жизнь в совершенно другую сторону. Год назад Душный клуб до предела забит людьми. И каждый пришёл сюда, чтобы забыться — сюда просто так не приходят. Дурные слухи ходят по всему городу, но от этого «Paradise Circus» становится только популярнее. Но не каждому дано попасть в это грешное место. Вход открыт только для приглашенных особ — гонщики из местных банд. И только эти «отбросы» решают кого пустить, а кто останется на обочине. Мин Юнги был одним из них. Он заработал себе неплохую славу, но не из-за своего лихого вождения, а из-за удивительных способностей держать на ходу Форд Мустанг 1965 года выпуска. Слухи о Юнги хотят такие: «Если сегодня Мин не приедет на своей малышке, то земля треснет и черти влезут». Но еще большая популярность ходила среди слабого пола: кого не спроси, все ответят, что с радостью лягут под Юнги. Вот только не нужны ему девушки. Толпа обволакивает, кружит, душит своим изобилием запахов. Мин пробирается прямиком к бару, не замечая рук, бессовестно лапающих его тело, — привык. Но внезапно пьяный в слюни паренек падает ему в руки, что-то напевая (кажется, это еще прошлая песня) себе под нос, по его глазам видно — не соображает ровным счетом ничего из сейчас происходящего. Юнги крепче обхватывает талию незнакомца, ставя его на пол ногами, но, видя нулевой результат, принимает решение отвести его к диванчикам. Отчаянно смотрит по сторонам в надежде найти помощь, но все будто забыли о его существовании. — Придется одному тащить тебя, — выдыхает через рот, — ты меня слышишь? — машет свободной рукой перед лицом светловолосого. Бесполезно. А Чимин летает в прострации, вообще не осознает свое положение. Ближе к рукам тянется, ластится под человеческое тепло. Какое же будет его удивление, когда он осознает все происшествия этой ночи… Но сейчас он хочет просто отдохнуть, эта неделя, впрочем как и весь месяц, слишком сильно вымотали его. Когда Чимин чувствует опору всем телом, то сразу открывает глаза, стараясь определить свое положение. А у Юнги мир переворачивается от этих глаз незнакомца, в которых вполне реально утонуть — захлестывает волной. Наше время Дорогу освещают редкие фонари, придавая еще большую загадочность дороге посреди поля. Этот вечер они должны были провести в клубе, но в последний момент Юнги развернулся и поехал в «другое место», которое уже полчаса угадывает Чимин. Они никогда не ездили в такое пустынное место, всегда посещали клубы в пределах их района, максимум — соседний город. Но вокруг царила такая романтика, что отказаться не было желания. По крайней мере, Пак доверяет Юнги и точно знает, что он не маньяк. — Долго нам еще ехать, Юнги? — в десятый раз за эти полчаса задает вопрос младший, стараясь запечатлеть эти моменты в своей памяти. По пути они заехали в круглосуточный супермаркет и купили пару бутылочек веселительного. Чимин уже успел разогреться, выхлебав четверть литра виски — только начало. Для задорного блеска глаз хватает и малости, а больше перепивать Пак не хочет — уже хватило. После своей первой пьянки он не напивается до беспамятства, стараясь сохранять трезвость в любой ситуации. — Нет, еще пару минут. Подожди немного, и хватит ерзать, — коротко и ясно. Все считаю, что Юнги грубый и жестокий человек, но на самом деле это не так. Только Чимину известно о его мягкой, до одури нежной стороне. Когда они лежат на земле, ничего не говорят, просто наслаждаются тишиной, только тогда просыпается нежность, скрытая ото всех людей. Спидометр старого Мустанга показывает цифру чуть больше ста семидесяти — по чиминовой просьбе не гнать слишком быстро. Пейзаж сливается неровными мазками, кружа голову, помогая алкоголю тормозить мозг. И Чимин засматривается. Уже не отрывает взгляда от окна, цепляется за виднеющиеся вдали заброшенные многоэтажки, которые когда-то служили домом многих людей. Вероятно, никого уже нет в живых, но эти монолиты будут тут стоять, пока город не дойдет до них, и какой-нибудь бизнесмен не выкупит их под постройку очередного магазина или отеля — классика. Но все это это будет в будущем, сейчас это все не важно. Пока Чимин вместе с Юнги едет на любимом Форде, мир будет существовать только для них обоих. — Сюда ты меня вез все это время? — Пак заворожено переводит взгляд на старшего, боясь даже моргнуть. — Да, именно сюда, — добрая ухмылка. — Хоте… — уже было хотел рассказать полную причину визита, но его бессовестно перебивает счастливый писк. — Юнги! — очаровательно, немного пьяно пищит младший, не зная куда себя деть: обнять Юнги — не может — скорость высокая, нужно сохранять безопасность; прилипнуть к окну и любоваться этим мрачным местом — лучший вариант. А Мину больше ничего и не нужно, только бы младший улыбался и смеялся от счастья, сверкая глазами.***
Время уже давно перевалило за полночь, количество пустых бутылок стремительно увеличивается. А Юнги уже жалеет, что разрешил Чимину столько пить, ведь снова придется нести младшего на себе. Но все сожаления мигом испаряются, когда это маленькое чудо поднимается на ноги и начинает танцевать под только ему известную песню. На крыше пятиэтажки света почти нет, но глаза уже привыкли к темноте, поэтому танец пьяного Пак Чимина выглядит до жути восхитительно. Его плавные движения бедрами сопровождаются поглаживаниями воздуха руками. Старшего как магнитом тянет к парню напротив, уже нет сил сидеть и просто наблюдать за этой картиной. Сознание не успевает реагировать на собственные движения рук, блуждающих по***
Первые лучи рассвета озаряют горизонт, даря серым пятиэтажкам начало нового дня. Два парня так и не заснули этой ночью, сидели в объятиях друг друга, цепляясь за каждый вдох и выдох. Уже под утро Юнги уложил младшего к себе на колени, зарываясь в пушистое от ветра облако светлых волос. В таком положении и застал их рассвет, озаряя счастливые полуулыбки, говоря о начале чего-то сокровенного, о начале общего. После двух надоедливых уведомлений, чат с Тэхеном полетел в беззвучный режим — отвлекает от наслаждения друг другом. Чимин понимает друга, тоже постоянно строчит, когда друг ходит на свиданки с этим выскочкой Чонгуком. Так что Тэ не обидится, когда узнает о причине жесткого игнора — сам так делал. — Рассвет сегодня красивый. Необычайно красивый, — все еще перебирая волосы Пака, говорит Юнги. — А знаешь, что еще красивее? — с улыбкой спрашивает, не отрывая взгляд от полуоткрытых глаз, которые в ту же секунду с интересом распахиваются. — И что же? — с неприкрытым интересом, немного приподнимаясь на локтях. — Твоя улыбка, Чимин. Никакие закаты, рассветы и прочее не заменят мне твою улыбку. Даже само солнце кажется блеклым пятном на фоне твоей сияющей улыбки, — глаза в глаза, шепот в самые губы. У Чимина рассудок теряется от этого чертова Мина Юнги, засевшего напрочь под коркой мозга. Руки по инерции обвивают шею, притягивая еще ближе, крепче… Только бы сильнее прижать к сердцу, не позволить упасть, не отпустить его. И не отпустит — Юнги не позволит отпустить себя. Ни сейчас, ни завтра, ни через год. Никогда. — Люблю, люблю, люблю тебя, Чимин, — покрывая веки нежными поцелуями, сбивчиво шепчет, уже не в силах сдержать эти рвущиеся наружу чувства. Знает, что ему не откажут, его не оттолкнут, позорно выставив дураком. Знает, чувства взаимны, безгранично взаимны. От этой искренности маленькие бабочки в животе Пака начинают оживать, приятно щекоча давно забыты чувства важности. Щеки краской заливаются, снова нещадно выдавая чувства. Но сердце не замажешь ничем — бьется так сильно, что, кажется, еще немного, и выпорхнет вольной птицей. Мин Юнги — причина оживших бабочек Пак Чимина. Пак Чимин — причина искренной нежности Мина Юнги.