Die Schweigereltern

      — Зачем тебе собака, Чуя? Поверь, я во всём лучше любого пса, — Осаму торопливо застёгивал ремень, пытаясь не запутаться в креплениях ножен, хотя обычно делал это не глядя.       — Что, будешь лизать мне руки? — иронично уточнил Чуя, окидывая его пристальным взглядом снизу вверх. Да уж, классический экземпляр породистой кобелины… Такая гигантская болонка шоколадного окраса, а?       — М-м, я бы пошутил, но тут дети, — съехидничал в ответ Осаму, и Чуя машинально опустил взгляд на свой несколько менее плоский, чем месяц назад, живот. — И взрослые, — очаровательно улыбнулся ему муж. — Вдруг кто-то возбудится…       Сидящий боком Юкичи-сан только чуть нахмурился, но даже не пошевелился. Босс обернулся на них, выразительно приподнял брови. Чуя ощутил, как под этим пристальным взглядом у него краснеют кончики ушей. Пробормотал сквозь зубы, когда Осаму, наконец, приблизился к нему, чтобы забрать из его рук свой плащ.       — Ты совершенно не улучшаешь ситуации между мной и твоими родителями. И даже не планируешь этим заняться.       — Зачем? — к счастью, также тихо отозвался альфа. — Вы сами отлично справитесь.       — Что-то я уже сомневаюсь, — Чуя нервно передёрнул плечами. Напряжение не отпустило его, даже когда они, вежливо распрощавшись со старшими, покинули кабинет Коё, временно используемый как убежище от навязчивых подчинённых.       С тех пор, как они с шумом — со скандалом, что уж там… — объявили о своей торопливой помолвке, жизнь Чуи только и делала, что пинала его ногой в лицо. Не сойти с ума помогал жених, а потом и муж, который уже являлся конченым психом и ярким примером маячил перед глазами. А вот его родители, явно спевшиеся против Чуи, способствовали как раз обратному процессу. Во всяком случае, действовать Чуе на нервы они не уставали, всячески демонстрируя своё недовольство и безысходность. Не то чтобы Чуя нервничал…       — Чуя-чи, благодаря тебе у моих родителей появится внук, у них нет выбора, им придётся с тобой ладить, — уже в коридоре отмахнулся от него Осаму.       — Нет, придурок, внук у них появится благодаря тебе, потому что ты их сын, а это твой сын, — огрызнулся Чуя, уложив ладонь на живот. Он не чувствовал, но где-то под пупком билось крошечное сердечко, наполовину состоящее из этого забинтованного кретина. Это заочно означало, что Чуя будет обожать ребёнка только больше, но он бы в жизни в этом не признался вслух. Малыш представлялся ему весьма смутно, но босс уже предполагал, что Чуя носит мальчишку. Это, конечно, не значило, что Чуя родит ксерокопию Осаму, но морально он и к такому был готов. — Благодаря мне у них появились только родственные связи с сестрой.       Осаму длинной рукой обвил его за талию, и Чую отпустило — натянутая струна внутри ослабла и с лёгким щекотным дребезжанием провисла между макушкой и тазом, позволив слегка ссутулить плечи. Да, Чуя имеет право здесь находиться. Как и его будущий сын. Они оба имеют. Их мелкий комочек размером в два кулака ещё заставит весь Порт биться в припадках при одном упоминании его имени! Уж они об этом позаботятся…       …Эти мысли не оставляли его даже тогда, когда мир рушился на глазах с каждым новым словом Рандо. До Чуи только через несколько часов дошло, что старшего друга больше нет. Нет как друга. Нет как человека. Он предал его. И вот он уже мёртв. Как картинки в немом кино. И яркая боль под рёбрами. Почти в животе. Почти. Отвратительная боль.       В памяти особенно ярко отпечатались три лица — лицо Осаму, оглушительно громко зовущего по имени, совершенно белое лицо Поля и искажённое в ярости лицо Ринтаро-сана. Лица Рандо он не помнил, но в мысли надолго въелись его последние слова. Человек… Да. Это человек определяет способность. Не способность — человека.       Когда сестра рассказывала ему стороннюю версию произошедшего, Чуя воспринял всё вполне спокойно. Внутри было оглушающе пусто. Он не чувствовал ни Арахабаки, ни крошечную жизнь в своём животе. Сначала это дало спокойствие, а потом напугало до трясучки, и Чуя чуть не сломал Осаму руку, когда тот пытался уложить его обратно на больничную кровать, уговаривая полежать ещё немного и восстановить силы. А потом пришёл Ринтаро-сан.       Он говорил мягко. Чуя даже удивился. Обычно босс разговаривал либо вкрадчиво, либо строго. С Чуей по большей части он общался очень сдержанно, и смотрел всегда так липко, оценивающе… А в тот раз было не так. Это успокоило. Даже больше, чем беседа с сестрой. Первой же фразой ему сообщили о состоянии сына.       Но у Чуи в голове всё билась картинка чужого выражения, чужого леденящего душу полного злобы шипения, которое Чуя запомнит на всю жизнь. Это была опустошающая, чистая ярость. И Чуя был рад, что она направлена не на него. Когда он поинтересовался участью брата, в глазах Ринтаро-сана снова мелькнуло это выражение и он чуть крепче сжал его запястье, прощупывая пульс.       — О нём не беспокойся, он жив и здоров, — прохладно ответил мужчина. — Но, боюсь, это может стремительно измениться, если он попадётся мне на глаза в ближайшие пятьдесят лет.       — Не хочу его видеть, — слабо отозвался Чуя, откинувшись на подушки. У него вдруг совершенно кончились силы. Но стоило сказать то, что он обдумал, пока говорил с сестрой. — Извините. Вся эту ерунда… Могла навредить ребёнку. Я откажусь от миссий, как вы и говорили. Даже от безобидных. Что-то они все не слишком безобидные…       — Сейчас неспокойное время, — удовлетворённо кивнул Ринтаро-сан. В прошлый их разговор на эту тему Чуя спорил до хрипоты. — Я рад, что ты принял мои слова. Мне не хотелось бы заставлять тебя силой.       Чую пробило на нервный смех, и он запоздало понял, что вот-вот скатится в истерику. Эмоций, которые до этого будто отключили, вдруг стало слишком много.       — Какой я… — дыхания не хватало. — Плохой, оказалось, кандидат на роль папаши вашего внука… Хуже… Не придумаешь… Порча… Арахабаки… Меня даже… Собственный брат на атомы разобрать хотел… А вы… Позволили… Своему сыну меня… — болезненный до треска в рёбрах смех унять кое-как удалось. — Проще было бы убить, не удивительно, что вы меня недолюбливаете.       — Ну-ну, — Ринтаро-сан, держащий его за руку, принялся растирать пальцами его бледное на фоне загоревшей кожи запястье. — Не говори глупостей, мальчик. Мой сын тебя выбрал, и его выбор меня вполне устраивает. Хотя я предпочёл бы, чтобы вы не торопились так сильно, — Чуя закашлялся, и мужчине пришлось подняться, чтобы налить ему воды из графина на тумбочке. — Ты сгущаешь краски. Отдохни, наберись сил. Вчерашнее тебя вымотало значительно больше, чем всех нас. Хотя, признаюсь, твоё исчезновение заставило меня понервничать, — бордовые глаза блеснули. — И, разумеется, не только из-за того, что ты носишь под сердцем моего внука, Чуя-кун.       Чуя устало прикрыл глаза, облизнув истрескавшиеся в корку губы. Чужая ладонь предупреждающе сжала бедро.       — Я в порядке, — мрачно отчитался Чуя. — Сейчас… Немного полежу и встану, можно?       — Лежать ты будешь ещё долго, — окинув его цепким взглядом, сухо заключил Ринтаро-сан. Кивнул сам себе, что Чуя наблюдал из-под полуопущенных ресниц. — Перевернись набок, будь добр, мне стоит немного привести тебя в порядок. Мама хотела тебя видеть. Она беспокоилась.       Чуя равнодушно съехал с подушек, подбирая под себя одеяло. Аккуратная ладонь успокаивающе пригладила волосы.

~

      За Полем захлопывается входная дверь, из двора дома отъезжает машина такси. Но ничего не меняется.       Ацуши косится на Накахару, буквально час назад распрощавшегося с братом, и невольно улыбается: Осаму-сан, спящий до этого на спинке дивана, подминает его под себя, обхватив длинной рукой и устроив голову в надплечье. В ком заметны изменения, так это в Мори — он выглядит почти довольным и не особенно это скрывает. Ацуши понимает, что их с Полем связывают годы взаимной неприязни, но его радует, что он всё же позволяет Полю появляться в этом доме. Мог же не позволять, да?       — Ринтаро-сан, у вас нет другого сына? Этот отбитый, — шепчет Чуя-сан, тяжело вздохнув, когда не получается выползти из-под тела мужа.       Ринтаро-сан поднимает на них глаза, смотрит поверх очков. Уже открывает рот, чтобы сказать что-то, но тут от плеча рыжего омеги раздаётся сонное:       — Поздно спохватился. У нас двое детей.       И Чуя-сан обречённо откидывает голову назад, на спинку дивана, уронив руку вдоль чужой спины. Ворчит себе под нос:       — Да может, они не от тебя, придурок.       — Мгм, вообще ведь не похожи… — зевает наставник, и Ацуши, прыснув в кулак, торопливо отворачивается обратно к окну. Подбирает к себе ноги, обнимает колени.       Поль ведь сам сказал, что обычно не гостит так долго. Похоже, они больше привыкли к его отсутствию, чем к тому, что он постоянно мелькает где-то на периферии. Узнавать в подробностях, что же между ними всеми произошло, совсем не хочется…