Непонятные ощущения

За окном погода - подстать её настроению. Угрюмое плачущее небо, веющее безжалостным холодом. Сегодня ровно два года, как он ушёл. Два года с обещания: «в следующий раз». Она отмечала каждый прошедший день на календаре красным маркером с не до конца понятными ощущениями внутри. До одного момента. Уже больше двух месяцев она не берет в руки красный маркер и даже не перелистывает календарь. С того дня, как решилась всерьёз задуматься о своём «непонятном ощущении». Два месяца назад Шесть утра, она уже на работе. Перед ней стопки документов, которые нужно заполнить и рассортировать. Глубоко вдохнув, провела взглядом по кабинету и остановилась на календаре, пропустив удар разочарования и понимания. И почему-то впервые за долгое время ей захотелось подумать об этом глубже, чем обычно. Перед тем, как он ушёл, они даже не поговорили. Как и не разговаривали все три года с момента его отступничества. Кроме мимолётных реплик о желании мести и возмездия, и кратком: «прости меня за все». Ни одной записки, даже на ее дни рождения. Пришло четкое осознание того, что она абсолютно не знает этого человека. Что живет не с искренней тоской по любимому человеку, а с привычкой этого чувства. И она поняла, что устала. Очень устала. Она не может вспомнить, когда последний раз позволяла себе веселиться. Открыто общаться и выражать эмоции. Знакомиться с новыми людьми. Кажется, от вечно угрюмого лица, даже появились морщины. Задумавшись о том, что время столь безжалостно и скоротечно, она с взглядом, полным решимости, подскочила с рабочего места. Устроив себе внеплановый выходной, передала свои обязанности Шизуне. Зайдя в квартиру, было принято решение сделать генеральную уборку. Она включила громкую музыку, не спеша и пританцовывая, ни о чем не думая, мыла полы. Ее занятие отвлёк стук в окно. — Рокудайме-сама, как думаете, зачем человечество придумало дверь? — почему-то ей хотелось улыбаться во все тридцать два зуба, но она немного сдерживалась, дабы он не подумал, что девчонка совсем головой поехала. — Сакура, как думаешь, зачем люди придумали правила приличия, и слыша стук своих друзей открывают двери, даже если оконные? — язвительно ответил Какаши, спрыгивая в квартиру, в которую так любезно пустила его Сакура — и я уже говорил, просто Какаши. — Хорошо, Какаши-сама — его глаза закатились так, что есть угроза того, что в прежнее положение они не вернутся — какими судьбами? — Проходил мимо и услышав вечеринку из окна твоей квартиры, подумал, что могу составить компанию — с его исключительной и такой привычной улыбкой глазами, сказал он. — А знаешь, Какаши-сама, раз в резиденции работы у тебя нет, то я действительно знаю, чем ты мог бы заняться — пытаясь скрыть ехидную улыбку, посмотрела прямо в его расширяющиеся в испуге глаза. — Но я думал вечеринка… Он поливал цветы, а она делала все остальное. Он брызгал в неё водой, а она громко смеялась и кидалась в него тряпками. После окончания войны они проводили вместе много времени, и только его присутствие рядом держало ее в строю. Его поддержка, разговоры с ним ночами напролёт обо всем на свете, сидя на голове Четвёртого. Тепло, которым он укутывал, всего лишь стоя рядом. Ощущение спокойствия и умиротворение, царящие в ее душе только находясь с ним. Только с ним она могла искренне смеяться. Они вступили в небольшой шуточный спарринг, имея в оружии мыльную губку у оппонента с розовыми волосами, и пульверизатор у седоволосого. Делая выпад, Сакура случайно задела ногой ведро с водой, в последствии чего поскользнулась, и, крепко держась Какаши, утянула его за собой но пол. Он едва успел моргнуть, как понял, что лежит сверху неё, критически близко. По какой-то неведомой миру причине, без возможности отстранится. Он неотрывно смотрит и смотрит в ее глаза, видя в них изменения. Он никак не может напиться тем светом, что они источают. Их лица в двух сантиметрах и они чувствуют сбивчивое дыхание друг друга. Какаши накрывает ладонью затылок Сакуры, тихо, практически шёпотом, спрашивает: — Сильно ударилась? — Нет — она произнесла так бесшумно, ему пришлось опустить взгляд на губы, чтобы понять ее. На пухлые, гладкие, розовые губы, налившиеся кровью, такие манящие и жаждущие прикосновения в ответ. Большая ошибка. Она молчит, не дышит. В его голове бьет тревога. Перед ним его ученица, напарник, друг. Уже давно не ребёнок, с привлекательной фигурой, округлыми аппетитными формами, бархатной кожей, запахом, который заставляет его сходить с ума. «Или я мазохист, или она садистка», думает он, находясь в состоянии, сравнимом с наркотическим. Его рука сама тянется к маске, медленно снимая, попутно проверяя ее реакцию. В момент, когда она закусила губу, явно в предвкушении, он сорвал этот чёртовый кусок ткани и впился в её губы. Ответ не заставил себя ждать. Он неторопливо исследовал ее губы, оттягивая то верхнюю, то нижнюю. Такие сладкие, податливые. Такие нежные и, если признаться, давно желанные. Она проводит языком по его зубам и в ту же секунду он углубляет поцелуй, немного сжимая и оттягивая ее волосы. Она выгибается, глуша стоны в его губах. Ее рука медленно спускается от его шеи к низу живота, и останавливается, поглаживая. В этот момент Какаши резко отдаляется от неё, будто ошпаренный. Смотрит неверящими глазами, все ещё затуманенными, будто во сне. Он видит её, всю мокрую, после их шутливой драки. Её манящие выпирающие ключицы, затвердевшие соски, из-за потери тепла в виде его тела, и не может собраться с мыслями. Но он должен. Он медленно встаёт, протягивая ей руку, но она не принимает, и, чуть не поскользнувшись снова, упрямо встаёт. Смотрит на него открыто, немного разочарованно, пока он, как школьник, мечется взглядом от шкафа позади неё к полу. «Что я наделал, старый маразматик. Идиот» - проносится в его голове. — Прости, Сакура… — он не успевает договорить, как она его перебивает. — Все в порядке, сенсей, мне… даже понравилось. Очень понравилось, если быть честной — смущенно, полушепотом произносит она. Её лицо буквально горит. — Наверное, мне лучше уйти — не зная, что говорить и делать в подобных ситуациях, абсолютно растерянным он подходит к окну, но Сакура останавливает его. — Насколько я помню, сегодня вечером встреча нашего выпуска? Только не говорите, что не придёте туда из-за меня. Вы должны. — Ты пойдёшь? — удивленно спрашивает Какаши, ведь она не была на подобных вечерах около двух лет. Он знает, потому что проводил это время с ней, сидя где-нибудь на скале Хокаге или крыше резиденции. — Да. Даже выходной себе взяла. А… а Вы? — Я подумаю. С этими словами он исчез в окне, не услышав её «Какаши, дверь!». Она была растеряна не меньше его, но чувствовала себя абсолютно счастливой. Она даже не может дать определение такой реакции, да и не хочет. Впервые за много лет она чувствует подобное. Оперативно убрав следы их… битвы, она посмотрела на часы. Осталось всего два часа до встречи. «Надеюсь, он все-таки придёт»— проносится в её голове. Сакура быстро приняла душ, надела лучшее платье в ее гардеробе. Легкий макияж дополнил ее образ. Быстро добравшись до бара, она дёрнула ручку на себя, и, собравшись с мыслями, уверенно зашагала к столику с товарищами, попутно отмечая их шокированные лица. Они буквально сто лет не видели ее такой живой. Самая бурная реакция последовала, конечно же, от лучшей подруги: — Ками, Сакура, это галлюцинация от саке из новой поставки или ты действительно сияешь ярче солнца? — Ино так прыгнула на неё, что почти сбила с ног. Благо мужчина, сидящий позади двух падающих девушек, успел поймать, крепко удержав Сакуру за талию.