Непонятные ощущения

Её тело будто прошибло током. Она узнала эти крепкие, сильные руки. Он пришёл. — Спасибо, Рокудайме-сама. Я сегодня такая неуклюжая, весь день падаю — с ухмылкой сказала Сакура, пристально следя за его реакцией. — Будь внимательнее, я не всегда смогу быть рядом для того, чтобы ловить тебя — вернув ей ту же интонацию, лениво ответил он. И все же в его глазах читались растерянность и… вина? Поздоровавшись со всеми и чуть не задохнувшись от удушающих объятий Наруто, она села рядом со своей командой. Они так выросли. Улыбка Сая не была фальшивой, черты лица выдавали в нем уже серьезного и взрослого мужчину. Взгляд Наруто все такой же ослепительно светлый, но уже не такой невинный и более осознанный. Ей жаль, что за прошедшее время после окончания войны она так мало уделяла им время. И очень надеется наверстать упущенное. Все пили, общались, громко смеялись, вспоминали прошлое. Ками, как ей этого не хватало. И все же время от времени она чувствовала на себе продолжительный обжигающий взгляд сбоку. Пыталась его поймать, но, повернувшись, тут же обнаруживала, что Какаши беспечно болтает о чём-то с Гаем или Куренай. — Мой вечный соперник, покажи всем свою силу юности в состязании выпивки! — резко подскочил Гай, и все сразу переключили своё внимание на него. — Не думаю, что сейчас это хорошая идея. Тем более, я ненадолго, у меня есть незаконченные дела в резиденции. — Неужели Рокудайме-сама боится проиграть? — заявила Сакура, с хищным прищуром смотря на него. Эта розоволосая чертовка явно что-то задумала. И её поддержал весь стол. Конечно, кроме Шикамару, который прокомментировал это одной короткой фразой: «Какая морока». У него не осталось выбора. После двадцать первого шота Какаши поднял руки вверх, с обреченным: «Сдаюсь». Конечно, он мог продолжать. Но опасался последствий. Гай со слезами на глазах обнял Какаши, и со словами: «Ты сильный, но мое знойное лето ещё в самом разгаре!», отпил ещё пару глотков, после чего моментально уснул в своём кресле. Все были полны энергии продолжать, но Сакура, видимо на радостях, немного перебрала и ее дееспособность была уже под вопросом. Приняв решение все же отправиться домой, она со всеми попрощалась, дав обещание повторить на следующих выходных, неспешно побрела к выходу. Свежий воздух немного привёл в чувства ее разум лишь на долю секунды. Сзади она услышала короткое: «Я провожу». Ощущение, будто его голос опьянил ее сильнее саке. — Вы уверены, что нужно провожать не Вас, Ка-ка-ши-сама? — Прежде, чем называть имя взрослого мужчину в легком алкогольном опьянении с подобной интонацией, нужно думать головой, Са-ку-ра — его дыхание опалило ее ухо, отчего земля начала уходить из под ног. Она пошатнулась, на что он обхватил её талию сзади. Ками, его тембр сводит её с ума. — Я все же провожу тебя, пока ты ещё где-то не упала. Они шли в уютной тишине ночной Конохи. Не было чувства неловкости и неправильности, что преследовали Какаши на протяжении всего дня. Вероятно, все дело в алкоголе. Он придерживал её за талию, потому что она то и дело путалась в своих же ногах. Она думала о нём, о его низком голосе и горячей ладони на талии, что то и дело вызывали табун мурашку по спине. Он думал о её новом свете в глазах, невероятно мягкой коже и дурманящем запахе. Подойдя к дому, она резко остановилась и посмотрела на него умоляющим, к слову, обезоруживающим взглядом, ничего не говоря. Они молча смотрели друг на друга с пару минут. Какаши первым нарушил молчание. — Что такое, Сакура? — и снова эти надоедливые, обжигающе приятные мурашки. — Я…я не поднимусь сама по этой лестнице, Какаши-сама — смущённо сказала она, опустив взгляд — не могли бы Вы… Он подхватил её на руки, словно она ничего не весит, не дав ей договорить. Она сцепила руки на его шее и удобно устроила голову на ее изгибе. От его запаха ее голова закружилась с новой силой. — Ключи в сумочке, Какаши-сама — блаженно произнесла Сакура, потираясь носом о его шею. Она чувствует его подрагивающие пальцы на своей спине. — Если ты не прекратишь меня так называть, я оставлю тебя на пороге и просто уйду — с напускной серьезностью пригрозил ей он. — Хорошо, Ка-ка-ши — она выдохнула ему в ухо. Разумеется, в отместку. Всё его тело напряглось. Он быстро нашёл её ключи и справился с дверью. Зайдя на порог, уже собираясь опустить её, она вцепилась в его спину, перемещаясь так, что теперь он держал её под коленями. — Что ты делаешь, Сакура? — То, что хочу — легко ответила она, зарывшись руками в его волосы и прижалась к его губам через маску. Он знает, что будет жалеть об этом. Завтра. Сейчас он резко разворачивается и прижимает её к стене, попутно стягивая с себя верхнюю одежду. С жадностью, вперемешку с дикой страстью, они сливаются в долгом, глубоком поцелуе. Она ёрзает на нём, пока он прокладывает дорожку из поцелуев к её уху. Она издаёт тихий, но сладкий стон, когда он прикусывает её мочку. — Что ты делаешь со мной, Сакура — почти что рычит Какаши, покусывая её шею, оставляя за собой дорожку синих отметин. Она немного опустила таз, почувствовав собой его твёрдое пульсирующее желание. Он пропускает гулкий стон, снова впиваясь в её губы, сжимая ягодицы с такой силой, что, скорее всего, останутся синяки. — Чего ты хочешь? — задыхаясь он смотрит в ее затуманенные глаза, ища известный ему ответ. Она наклоняется к его уху, томно выдыхая и уверенно-игриво произносит: — Сначала я хочу, чтобы ты поставил меня на колени, грубо схватил за волосы и вогнал свой член как можно глубже в мой ротик — она снова поерзала на нем, его дыхание стало совсем поверхностным — потом я хочу, чтобы ты кинул меня на кровать и оказался как можно глубже во мне — она проводит пальцами по его раскрытым губам, дотрагиваясь до языка — хочу, чтобы ты закончил на мою грудь, хочу чувствовать твой огонь полностью, каждой клеточкой — он прижимается лицом к её груди, но она поднимает его голову и выдыхает прямо в губы — хочу, чтобы после мы пошли в ванную и ты взял меня прямо в душевой — закончила она, облизав его губы и заглянула в глаза. Темные, густо-чёрные, как у хищника, завидевшего свою добычу и готового напасть, глаза. В его голове тысяча мыслей, и главная, откуда в этом невинном на первый (и не только) взгляд дитя такие фантазии. Но ему это нравится. Он в игре. Он целует, прокусывая ее губу до крови. Ставит ее на ноги и снова прижимает к стене, грубо обхватив ее горло. — Сакура-чан любит по-жёстче? — спрашивает он, немного придушивая. Она закатывает глаза, хрипло отвечает — Сакура-чан любит жестко. В ту же секунду его терпение и самоконтроль сносит к чертям. Возможно, к самому дьяволу. Давя на плечи, он резко опускает её на колени. Пока он наматывает на свой кулак её волосы, она успела разделаться ширинкой и облизнуть его кончик, после чего замерла. — Что такое, Сакура-чан? Неужели ты оказалась слишком самонадеянной? — он обхватил свободной рукой её лицо, она подняла на него взгляд. Глаза в глаза. От этого возбуждающего вида все его тело пронзило током. — Просто не ожидала, что Вы во всех планах такой могущественный, Рокудайме-сама. Она обхватывает головку губами, посасывая, все ещё держа зрительный контакт. От этой развратной картины у него окончательно срывает крышу, и он одним рывком проникает в ее горло. Её стоны, как она захлёбывается. Ничего более возбуждающего он не видел за всю свою жизнь. По ее закатывающимся глазам видно, что сама она получает не меньшее удовольствие от этого. Когда ноги уже переставали держать, он подхватил ее под колени, понёс в комнату, не разрывая поцелуй. Разбитая по дороге фамильная ваза сейчас не представляла ни малейшей ценности для этих двоих. Увлекательная игра, и правила интересные. Но правила созданы для того, чтобы их нарушать, не так-ли? Он посадил ее на прикроватную тумбочку, предварительно одним махом скинув все, что на ней стояло, и опустился на колени. Сакура смотрела на него немигающим взглядом, полным предвкушения. Она ещё не знает, какую мучительно-сладкую пытку он приготовил для неё. Он медленно расстегивает молнию её платья, покрывая поцелуями каждый оголяющийся участок ее тела, и резко останавливается, добравшись до груди. Её недовольный взгляд говорит о том, что всё идёт по его плану. Обхватив руками и сжав её бёдра, он мучительно долго поднимается к её бюстгальтеру, исследуя каждый изгиб её тела. Он подцепил застёжку сзади, отпустил, оттянув её. Получив в награду явно заметную дрожь её тела, он принялся расстегивать мешающую ткань, пристально смотря в её глаза. В них было столько томящегося желания… Он решил сделать поблажку, и сорвал с нее лифчик одним движением, моментально накрывая её сосок своим горячим языком, заняв вторую грудь рукой. Она упругая и мягкая, орехо-карамельного вкуса. Будто созданная для его рук, поместилась в ладони. Немного прикусив и оттянув, второй рукой прокатив между пальцев, сорвал с неё громкий, сладкий стон. Она извивалась под его губами и руками, будто змея, не в силах себя контролировать. Так как он отпустил свой контроль и здравый смысл с того момента, как переступил порог, Какаши разорвал платье прямо посередине, получив доступ ко всему телу. Скорее всего, она убьёт его. Точно убьёт. Но завтра. Её красные кружевные трусики были насквозь мокрыми. Он вдохнул этот терпкий запах возбуждения. Ни один, даже самый сильный наркотик не может привести в тот экстаз, который он испытывает. В том же мучительно медленном темпе он ведёт руками от её стоп к внутренней стороне бедра, но его руки перехватывают. — Это пытка, Какаши — со стоном она откидывает голову — пожалуйста, сделай это со мной. Сейчас. Его руками она начала стягивать с себя оставшееся белье, но он резко перехватил ее запястья и припечатал к стене. — Я никогда не играю по чужим правилам — угрожающие низко он сказал это где-то над её макушкой — или ты хочешь сказать, что тебе не нравится? В этот момент он приложил два пальца к её уже набухшему клитору, покрутив его. Её будто насквозь пронзило райкири. Резким и точным попаданием в низ живота, без шанса спастись. — Я задал вопрос, Сакура — в том же тоне продолжил он — тебе не нравится? — он продолжил массировать её точку невозврата сегодняшней ночи. — О…очень…нравится - она пропищала, задыхаясь между словами — пожалуйста, не останавливайся. Её умоляющие глаза сказали ему, что она на исходе. Он с трудом терпит ещё с коридора, однако игра ещё не окончена. Он убирает руку, стягивает с неё трусики, проникая пальцами внутрь. Горячая и мокрая. Все-таки он мазохист. Его язык проходится по клитору в нежных, неспешных движениях, постепенно набирая скорость. Спустя, не более, чем секунд тридцать, он почувствовал, как она сжимается вокруг его пальцев, выстанывая его имя снова и снова.