Поваренная книга бабушки Летиции

      Весна — время странное, дивное: тебе вроде и хорошо, расчесали тебя от кончиков ушей до хвоста, обласкали; ложись теперь и спи под боком у своего человека, под его тяжёлой надёжной рукой. Но что-то не давало Фазилю покоя, он тихонечко выбрался из объятий Бранда, оделся и вылез на крышу. Наверное, это луна его выманила. Белая и хрупкая, как яблоневый цвет, она заливала сад призрачным светом, будто тонкую вуаль распускала над миром. И было что-то в этом лёгком, прозрачном свете, что-то было в этой свежей ночи, полной цветочных запахов, от чего становилось почти больно.       Он так счастлив, почему же сейчас в глазах стоят слёзы, почему он не может спать? Неужто он не может вынести этого счастья, и сердце сейчас рассыплется на яблоневые лепестки и разлетится при первом же ветерке?       Он поднял мокрое от слёз лицо к весенней луне, и тут ему явился образ. Как наяву перед глазами встала юная девушка в белом платье, сшитом будто из лепестков первоцветов. Невинная и робкая, она должна танцевать на своём первом балу, но чьи-то жадные взгляды уже прилипли к ней, чьи-то руки уже тянутся к белому платью, чтобы оставить на нём пятна, которые ничем не свести.       Неужто так всё и закончится?! Неужто не найдётся в целом мире защитника, что встал бы между невинностью и пороком?! Сорвут яблочную хрупкость и растопчут в грязи?!       Фазиль взволнованно прянул ушами, кончик его хвоста давно уже ходил из стороны в сторону. Взгляд упал на яблони в саду — белоснежные яблони, с которых, медленно кружась, облетали лепестки.       Нет! Ничьи коварные руки не коснутся юной девы, ибо у неё есть пять защитниц! Безмолвные, но грозные, они встанут рядом с нею; закружится вихрь яблоневого цвета, затмит жадные взоры, закроет хрупкую красавицу от любого зла. Но если найдётся кто-то, чья любовь будет искренней и чистой, то стражницы не причинят ему зла…       Растревоженный, взволнованный, Фазиль вернулся в дом, отыскал на кухне старую тетрадь и принялся писать, то и дело утирая кончиком хвоста слёзы умиления. Чернила так и брызгали из-под его пера, не успевавшего за полётом фантазии; на свет явилась и юная красавица, и аристократическое общество, где все держали себя надменно и гордо, вскидывали брови, цедили оскорбления сквозь зубы и чуть что — бросали перчатки, вызывая друг друга на дуэль. Порок поднимал свою уродливую голову, угрожая добродетели на каждом шагу, но добро всё-таки торжествовало — а как могло быть иначе?       Бранд даже бровью не повёл, услышав, что Фазиль пишет книгу.       — Я знал, что однажды это случится — ты так красиво говоришь…       Фазиль посмотрел на него с подозрением — а ну как посмеивается? — но тот был серьёзен как никогда.       Вторая книга пришла к нему летом, в августе, когда над деревней пахло сеном и вареньем, сухой нагретой землёй и кострами. Фазиль возвращался от доктора, у которой засиделся, переписывая своим идеальным красивым почерком истории болезни, и увидел, как над домами всплывает огромная, добродушная, оранжевая как абрикос луна, заливая окрестности медовым светом. Он остановился, наставив уши торчком и чувствуя, как каждая шерстинка в кисточках вибрирует.       Он увидел её — вторую героиню. Она была весёлой и доброй, высокой и широкоплечей; у неё была длинная рыжая коса толщиной в запястье, волосы пахли ромашкой и степными травами. На поясе она носила длинный меч и не терпела несправедливости. Однажды она спасла от работорговцев смуглую, лохматую, мрачную эльфийку с глазами как непроглядные омуты, и они стали путешествовать вместе. Вначале эльфийка не доверяла своей спутнице и ждала от неё подвоха, но постепенно начала верить, что та всегда будет на её стороне. Будет защищать и согревать долгими ночами, щедро делясь всем, что у неё есть, будь это яблоко, кусок хлеба или одно-единственное одеяло. И однажды ночью они поцеловали друг друга…       Фазиль подпрыгнул на месте и со всех ног бросился домой: ему нужно было срочно всё записать!       Поздней осенью он засиделся однажды на кухне, греясь у очага, где уютно потрескивали дрова. Подкинув очередное полешко в устье, он поднял взгляд в окно и увидел, что белая луна глазеет на него меж быстро бегущих облаков и чёрных голых ветвей.       Тут-то она и пришла к нему: третья героиня. Была она ведьмой с лихорадочно горящими на бледном лице зелёными глазами и трагически заломленными бровями, и жила на древней земле среди болот. Крался надо мхами туман, странные птицы тоскливо кричали в ночи, чахлые цветы умирали на отравленных кочках, меж которыми мелькали блуждающие огоньки. Тонкорукая ведьма глядела в чёрную болотную воду и видела истину о том, что будет. И видела она прекрасного рыцаря-предателя, что уже скачет, чтобы вырезать её сердце и подарить королю; и знала, что всё равно полюбит его и позволит судьбе свершится.       Но позволит ли Фазиль ведьме погибнуть? Нет! Нет, не будет этого! Уже идёт-бредёт по болотам её брат-колдун; волосы его черны, как болотный торф, глаза его зелены, как трава над самой топкой трясиной. Отдаст он ей половину своего сердца, и встанет ведьма, чтобы добраться до рыцаря-предателя, чтобы обвить своими тонкими руками его шею и затянуть его в болотные топи!       Зиму Фазиль не любил. Холод, снег, лёд и непроглядная темень напоминали ему обо всём плохом, что было в его жизни, и если б он мог всю зиму провести среди подушек и одеял, обняв своего человека и греясь об него, то так бы и сделал. Зимой Фазиль был сонный, мягкий, неподвижный, а Бранд тормошил его, тащил то на коньках покататься, то на лыжах пройтись.       Коньки Фазиля особенно поражали: кому в здравом уме может прийти в голову привязать к ногам острые железяки и выйти на лёд, под которым застыла смертоносная холодная вода, только и мечтающая высосать жизнь из тёплого и живого?       Но однажды, когда стемнело, Бранд всё же уговорил его выйти на улицу и научил строить снежные фонари. Среди тьмы и ледяного холода, среди белого кусачего снега вырос маленький шар, светящийся изнутри тёплым живым светом. Фазиль глядел на него в восхищении: то было тепло, порождённое холодом, жизнь, порождённая смертью.       На мрачном зимнем небе разошлись облака, и луна поглядела на своё крохотное подобие в заснеженном саду. И Фазиль вдруг увидел свою зимнюю героиню. Он всегда думал, что если луна пошлёт ему её, то героиня эта будет злой, холодной и не знающей любви, но тут он вдруг понял, что она вовсе не такова. Она была безгранично одинокой и грустной; невероятно старой, хоть и молодой на вид; хрупкой и печальной. Она бродила по тёмным холодным залам, где вздымались величественные ледяные колонны, а самые тихие шаги отдавались гулким эхом; она спускалась к замёрзшему морю и с тоской глядела вдаль. Белое небо сливалось с ледяным морем, и во всей этой белизне не было ни капли тепла, пока однажды откуда-то — быть может, из далёких неведомых стран, что лежали за морем — не пришёл он.       Вначале она думала, что он замёрз, потому что он лежал неподвижно; она укутала его своей белой шубой, и он очнулся и улыбнулся ей. Рыжий и синеглазый, весёлый и свирепый, он был весь — воплощённый огонь, который осветил безжизненный ледяной дворец и согрел наконец-то одинокую королеву. И тогда с ужасным грохотом треснул лёд на море, и на горизонте показались паруса …       — Ты придумал очередную книгу? — спросил Бранд с усмешкой, и Фазиль, который до того стоял, уставившись в никуда, шевеля губами и размахивая хвостом, очнулся и слегка оскорблённо спросил:       — Как ты догадался?       Тот поглядел на небо, усмехнулся и ответил:       — Интуиция, не иначе.       А потом поднял его на руки и унёс в дом.