Раны залечиваются любовью.

      Река рядом с домом мирно журчала, птицы насвистывали привычную мелодию. Солнце нежно грело лепестки цветов на поляне, пока Лололошка разгребал вещи в сундуках, пытаясь найти мешочек с семенами пшеницы. Вечно он его куда-то забрасывал, а потом все никак не мог найти.       Поглощенный своим занятием, Лололошка даже не заметил, как рядом с загоном коров появился Люциус, от телепортации которого по воздуху разлетелись черные частицы. Лицо того было покрыто ранами и ссадинами, а еще он был крайне недоволен, отчего с разъяренным рычанием ударил молнией в дерево. Лололошка вздрогнул от раскатов грома и подскочил на месте, а после выбежал во двор посмотреть, что происходит.       — Люциус! — крикнул он.       Люциус обернулся. Такое его лицо было видеть странно — он скривил брови, а глаза наполнились слезами при виде Лололошки.       — Ты чего творишь?!       Люциус не успел ничего ответить, а Лололошка уже понесся за ведром воды, чтобы потушить начавшийся пожар. Коровы замычали от испуга и стали беспокойно ходить по загону.

***

      Лололошка выдохнул. На месте дерева осталась обугленная коряга. С пожаром покончено, однако осталась еще одна проблема в виде грустного полубога, что сидел на берегу и наблюдал за своим отражением в реке.       — Люциус, что случилось? — Лололошка подсел рядом.       — Ничего, — пробубнил тот. На его глазах в ту же секунду с новой силой навернулись слезы, и Люциус усердно принялся их утирать.       — Я же вижу, что что-то произошло. Расскажешь?       — Ивлис… Он… Он меня…       Дальше речь Люциуса превратилась в несвязное мычание, которое иногда прерывалось всхлипами.       Лололошка осторожно обнял Люциуса, пытаясь утешить.       — Ну-ну, ничего. Все хорошо. Его здесь рядом нет. Тебя больше никто не тронет.       — Еще бы хоть кто-то пытался тронуть меня! Полубога Ада! — Люциус всхлипнул и ударил кулаком по земле. — Чертов Ивлис! Он за это ответит!       Лололошка посмотрел Люциусу в глаза, а после перевел взгляд на щеки, подбородок, брови. Все укрыто синяками и ранками.       — Это он тебя так потрепал?       — Нет… ну в смысле… Он, но это не значит, что я поддавался! Ему тоже досталось!       Лололошка поцокал языком, еще раз проводя взглядом по всем ранениям.       — Идем, нужно обработать твои раны.       — Обработать? Еще чего! Да оно само заживет. Я что, обычный смертный, что ли? Посмотри на мою великолепную регенерацию!       Лололошка уже пошел к дому, но решил обернуться и посмотреть на хваленую Люциусом регенерацию. Раны не затягивались две секунды, три, пять. И это было странно. Лололошка сам не раз был свидетелем того, как все травмы полубога затягивались за мгновение, но то были самые обычные ранки самого обычного мира — подцепил занозу от забора, поранил палец ножом, упал на землю и заработал синяк. Но это…       — Кажется, против магии таких же полубогов твоя регенерация работает не так хорошо, — Лололошка усмехнулся.       — Иди ты к черту. Нашел еще время смеяться.       — Я помочь пытаюсь.       Люциус еще несколько секунд посидел на берегу, злобно глядя вдаль, но после смирился, нехотя встал и побрел вслед за Лололошкой.       — Раз моя божественная сила ничего не может сделать, то что вообще могут ваши людские способы? Что ты мне, листочек приложишь, и все магическим образом пройдет? Или, может, дашь попить раствор, чтобы уж наверняка? Умора, — саркастично пробубнил Люциус.       Лололошка достал небольшую коробочку с аптечкой, уже будучи дома, а Люциус недовольно уселся на кровать рядом.       — Уверен, тебе это все тот старик-маг дал. Он с тобой ведь как с сыночком нянчится, — продолжает ворчать Люциус.       — Так, давай-ка поспокойнее. Ты либо уходишь, либо мы лечим твои раны, но ты помалкиваешь, ладно?       — …Ладно.       — Вот и славно. А теперь поверни-ка свою голову на меня.       Люциус повернулся. Лололошка осторожно, словно боясь повредить фарфоровую кожу, стал мокрой тряпочкой вытирать бурлящую кровь полубога, а также убирать попавший в раны мусор. Люциус прикусил язык и тихо зашипел.       — Что, больно? — спросил Лололошка. — Я думал, полубогам плевать на такое.       — Да не в этом дело… Просто вода, она…       — Точно… Я совсем забыл об этом. Прости.       — Ладно, в этот раз отделаешься простыми извинениями.       Люциус с Лололошкой улыбнулись друг другу.       — Нет, правда, прости. У меня в любом случае нет другого выхода.       — Да ладно тебе.       — Все равно говори, если будет жечь слишком сильно.       — О Великий Люциус, что ты со мной как с ребенком?       — Я просто забочусь. А теперь помолчи немного, мне нужно дообработать оставшиеся раны.       Люциус замолк, невольно покраснев. Он пытался контролировать себя, пока Лололошка тут и там дотрагивался до его недовольной мордашки, но сейчас Люциус просто сдался. Заботится он, видите ли.       — Ой, ты чего это еще горячее стал? Температура поднялась, что ли? — Лололошка приложил тыльную сторону ладони ко лбу Люциуса. — Полубоги вообще могут заболеть?       Люциус не выдержал и, перестав сохранять хладнокровие, обжег Лололошку своим лбом. Тот рефлективно отдернул руку.       — Эй! Ты же говорил, что не будешь так делать со мной!       — Прости! — от неожиданности вырвалось из уст полубога. — Я случайно!       Лололошка самодовольно ухмыльнулся.       — Что, так боишься моих рук? И кстати, что это я слы-ы-ышу? Неужели извинения от самого великого полубога Ада?       — Помолчи лучше.       Лололошка хихикнул.       — Ответишь на мой вопрос? Полубоги могут заболеть?       — Могут, но не такими глупыми болячками, как ваша людская простуда. И вообще, нормально со мной все. Моя кожа может становиться горячее. Это в порядке вещей.       — Ну ладно-ладно, — Лололошка отошел к аптечке и намочил тряпочку чем-то с едким запахом. — На самом деле это так интересно — узнавать про вас, богов. Совершенно другие существа.       — Боги, однако, так же про людей не думают.       — Ну, это понятно. Мы ведь и секунды их внимания не стоим, да?       — …Ну может для некоторых и стоят.       — И для кого, например?       Люциус растерялся, и протянул неловкое «э-э-э», прежде чем огласил:       — Эола! Вот, точно, Эола! Она же там со своими феями возилась… Ну, это не люди, конечно, но что-то рядом стоящее.       Лололошка хихикнул.       — Она действительно редкий случай… Ладно, сейчас я обработаю твои ранки спиртом, так что потерпи еще немного.       — С-спиртом? Это еще что?       — Штука, которая защитит от всякой грязи. Сейчас будет немного щипать.       Стоило Лололошке только дотронуться до ранки тряпочкой, пропитанной спиртом, Люциус тотчас же зашипел и попытался отодвинуть от себя руки Лололошки, однако тот был настойчив. Чуть ли не прижав полубога к кровати, Лололошка дообработал все ранки на его лице и ладонях.       — Только и делов-то.       Люциус обессиленно продолжал лежать на кровати, упершись взглядом в потолок.       — Ну-ну, посмотрим, поможет ли ваша людская медицина.       — «Спасибо», вообще-то, не так произносится.       Люциус перевернулся на бок, пытаясь спрятать свое лицо от Лололошки.       — Спасибо, — пробубнил он.       Лололошка засиял.       — То-то же, — усмехнулся он.       Солнце уже склонялось к горизонту, погружая мир в сумерки. Лололошка устало зевнул, потягиваясь.       — Ты вставать будешь или как? — спросил он у лежащего на его кровати Люциуса. — Мне спать надо. Завтра, чувствую, будет трудный день. Стоит выспаться.       Но Люциус и с места не сдвинулся и лишь накрылся одеялом. Тут повсюду был запах Лололошки. Такой приятный и родной, такой, с которым хочется остаться навсегда. В Аду запах всегда был противным. Оно и не удивительно — там же жили Ивлис и отец, Агний. С ними Люциус даже взглядами встречаться не хотел.       — Ладно, как скажешь.       Лололошка на ходу стянул с себя ботинки и нырнул к Люциусу под одеяло, обняв его со спины.       — Эй! Ты чего это творишь?       — Ну ты же не хочешь уходить.       — Не хочу.       — Тогда будем спать вместе.       На односпальной кровати было тесно, и Люциус кое-как развернулся лицом к Лололошке. Тот словно и не понимал, что происходит. Пока щеки Люциуса уже должны были превратиться в пепел от постоянных приливов крови, на лице Лололошки ничего подобного видно не было — лишь самодовольная улыбка. Эта улыбка до дрожи раздражала Люциуса, но вместе с этим заставляла улыбаться его самого.       — Расскажешь мне, что произошло между тобой и Ивлисом?       — Да типичный случай. Подрались опять. Он до меня докапываться начал, но по шапке получил в итоге я…       — Мой хороший… — Лололошка нежно погладил Люциуса по щеке. — Из-за чего докапываться хоть начал?       — Да он… он мне говорит, что я мягким слишком стал из-за тебя. Он называл тебя такими словами, что я даже вспоминать не хочу. Да и вообще, все говорят, что я стал мягким. И все поголовно винят тебя в этом.       — И ты вступился за меня? — с умилением спросил Лололошка. — Люц, бываешь же ты иногда милашкой.       — Ну вообще, Ивлис еще говорил, что он мне запрещает с тобой разговаривать. Мне что, пять лет, чтобы за меня решать, с кем мне разговаривать, а с кем нет? — прорычал Люциус. — Говнюк.       — Точно. Твой брат самый настоящий говнюк.       — Пошел он к черту.       — Однозначно.       Еще минуту Лололошка с Люциусом пролежали в объятиях, прежде чем Люциус снова заговорил.       — Я не думаю, что быть мягким плохо. Пусть Ивлис и весь из себя жестокий и холодный, но зато он никогда не узнает, каково это — любить.       — Конечно.       Лололошка улыбнулся и нежно поцеловал Люциуса в щеку.       — Я рад, что ты меняешься.       — Э-э-э, д-да, конечно… Конечно…       — Вот уж чего я точно не знал, так это то, что богов так легко заставить смущаться.       Люциус смиренно вздохнул и уткнулся Лололошке в шею.       — Я не хочу возвращаться в Ад.       — И не нужно. Пусть Ивлис только попробует коснуться тебя — я ему лично привет передам.       Теплое дыхание полубога со смешком ударило в шею Лололошки, отчего тот покрылся мурашками.       — Не щекочи меня-я… — протянул Лололошка, улыбаясь.       — Не буду.       Лололошка погладил Люциуса по его белым волосам.       — Как твои раны?       — Уже почти не болят.       — Ну вот. А ты говорил.       — Да неважно уже, что я там говорил.       — Ладно, ладно, — усмехнулся Лололошка. — У кошки боли, у собаки боли, а у Люца не боли.       — …Это еще что?       — Да так, людская поговорка.       — Милая.       — Это уж точно.