Welcome to beyond human. The last call.
Diagnose: Lebensgefahr — The Level Beyond Human
Я прокашлялся.
Токсины опять подали о себе знать.
Как же достали.
На руке виднелись капли крови, я вытер их о штаны.
Теперь там была еле видная красно-чёрная размазня.
Чёрт, вот бы приехать.Вот бы приехать.
Вот бы приехать.
Вот бы приехать.Вот бы приехать.
Чёрт, вот бы приехать.
Голова была полна мыслей, будто стакан, в который до краёв налили крови, смешанной с серым веществом. Как оно вообще выглядит? Может быть, это некая бесцветная субстанция, похожая на жидкость? Тогда почему её называют серой? Руки лежали на клавиатуре моего небольшого ноутбука. На экране показывалось сотня, а то и тысяча строчек кода, одна перелистывала другую. Меня мутило. Это первый раз, когда я провожу несколько дней в замкнутом пространстве этого места. Всё спутывалось, и казалось зеркальным..мыньлакрез ьсолазак и, ьсолавытупс ёсВ
Хотелось блевать, хотелось кашлять. Уровень токсинов никак не спадал, хотя пять минут назад я использовал стимулятор. Или не пять минут назад? Вообще, сколько сейчас времени? Я взглянул на наручные часы. Всё ещё мутило, но стрелки точно показывали время. Замкнутый круг чёрного края циферблата, где были чёрточки, показывавшие время, я представил в голове и сопоставил с этими стрелками. Утро. Примерно девять часов, тридцать восемь минут и пятнадцать секунд. Почему примерно? Я же до секунд довожу. Клонило в сон.Всё падало на бок. Даже текст на экране не может не поддаваться силе сонной гравитации и тоже падал на бок.
Я хотел спать, но спать сейчас означало смерть. Вот чёрт, надо выходить из положения.
Я восстановил свою вертикальную сидячую позицию, залез в большой внутренний карман и вытащил оттуда флягу. Благо, контролирующие у меня её не забрали, что не могло не радовать. Я открутил крышку, повисел головой над открытой флягой и, без особой гордости, начал пить из этой чёртовой стальной фляги со свастикой на всю сторону. Благо, пальцы закрывали символ солнца, очернённый как физически, при помощи черноты от гравирования, так и морально. Вы понимаете, о чём я. Кстати, кто такие вы? Я же здесь чуть ли не один, лишь пара людей в углах вагонов. Солнце щемило глаза. Я закрыл свой ноутбук и попытался очистить свою память, дабы перестать нагружать голову. Тысячи функций, линий кодов, сотни шаблонов, инструкций воссоединялись в одну паршивую кучу текста, где смешались буквы одного языка, буквы другого, буквы третьего и где сверху приправили это дополнительными знаками, встречающимися в коде. Я зажмурился и закрыл лицо ладонями. Они сухие. Очень шершавые. Или мне так кажется? Вроде бы я ещё молод. Что такое «молод»? Что такое «время»? Что такое «возраст»? Как я тут же понял, что ни единая линия кода, ни единый шаблон или инструкция, не помогут мне понять ни суть этих вопросов, ни суть полученных на них ответов. Я убрал руки от лица на небольшое расстояние и открыл глаза. Теперь, зрение стало чётче. Или,«Код» — отвечу я.
Я убрал руки вниз, они легли на бёдра. Там, за окном этого пустого вагона, словно как внутри пассажа раскрывались тысячи красок, тысячи видов открывались и закрывались ежесекундно, словно тысяча разных коробочек, сундучков, табакерок. Они все были похожи, одни были одинаковы другим, но то, что их объединяло, мне нравилось больше всего. И это не красота видов, поражающих воображение, это не высота, на которой по верхним электролиниям едет этот небольшой состав. Это — абсолютизм равенства объектов. Здесь всё было подведено тютелька в тютельку. Всё было создано по причине и с причиной существования. Всё было минималистично красивым, при этом несло определённую функцию, которая будет служить не только тем, кто этим сейчас пользуется, а всем — и до,и сейчас,
и после.
Весь мир был создан на одной вещи — причины. Мир — не случайность. Ничего нет случайного в том, к чему вело тысяча, хоть и малозаметных, хоть и ничтожно ненужных, вещей. Состав ехал с большой скоростью, нёсся на унесённый ввысь остров, созданный нами. Это — Академия «Infinite Stratos», где юнош и девушек объединяют вместе на три года, дабы их научили пользованию экзоскелету, к которому я, очень скоро, буду иметь отношение. Точнее говоря, юноша там только один, как мне говорили, только женщины за последние десять лет обладали возможностью пилотировать эти экзоскелеты. Сколько бы то ни было, я продолжал ехать. Точнее, ехал не я, а меня везли — этот состав, а точнее не состав, а всего лишь три белых пассажирских вагона, в которых было до чертей пусто. Это подобие состава с огромной скоростью ехало по рельсам до того островка, о котором я успел упомянуть пока находился в подобии бреда. Сколько бы то ни было, я уже давно приближался к нему, он был очень близко. Здание поднималось на глазах. В начале пути он был совсем крошечным, совсем маленьким, однако сейчас он, словно ребёнок, напоённый всякими стимуляторами, вырастал на глазах, вырастал и продолжал расти. Однако разница между ребёнком на стимуляторах и той конструкцией, чья странность мне очень нравилась, была. И заключалась в том, что ребёнок на стимуляторах имеет свойство очень быстро умирать. А здание же стоит. Стоит и будет стоять. Состав замедлился. Я поднялся. Ноги болели и подкашивали. Не хотелось пользоваться очередным стимулятором, коих у меня осталось лишь две штуки. Я вытащил один стимулятор. Я очень надеюсь, что мне выдадут ещё. Странные чувства пронзили меня, пронеслись через всё моё тело. Мне было холодно, кололо везде. В руке очень болело. Однако ноги возвращали свою силу обратно и перестали подкашиваться, а голова становилась пустой и лёгкой. Мою голову можно представить как багажник джипа, где лежит много чемоданов и сумок, где лежат свои мелкие коробочки, где находится всё, о чём я могу подумать. Систематизирование. Систематизирование не всегда приносит пользу. Я взял свою сумку и положил ноутбук, что лежал у меня в руке мелкой тонкой чёрной пластиковой книжкой, в карман своих штанов. Я медленно, резко переставляя ноги с паузами в секунду, будто какой-то зомби или раненный в ноги, подошёл к двери и положил руку на кольцо, висевшее выше меня. Стабильность моей позиции гасла с каждой секундой, но в следующую секунду вновь возвращалась. Цикл превращения стабильности и равновесия представлялся мне синусоидом. Жестоким, безумным, неумолимым синусоидом. Даже, сказать, диким. Состав окончательно остановился. Двери открылись. Я опустил руку, засунул её в карман, где нащупывался мой ноутбук, и покинул этот вагон, ступив на асфальт. Голова тут же прояснилась, в ней, словно в закрытой комнате с открытым окном, завыл ветер, проносясь от одной стороны черепа до другого. Он отскакивал своей пулеподобной формой, пытаясь найти выход. Мне стало непоколебимо хорошо, будто я вернулся в детство. От которого мне тут же стало плохо. Детство… Какой же ужас теперь поднимается со дна памяти, где был тот самый день. Я зашагал ко входу. Мои ботинки отскакивали звуковой волной, этот стук был приятен. Всё же, решение выпить и попробовать найти хорошие ботинки было хорошим. Я подошёл к дверям с тонкой стальной рамой и стеклом, занимающим девяносто процентов от этих автоматических дверей. Эти двери раздвинулись передо мной в стороны, и я шагнул вперёд. Холл для посетителей пуст. За стойкой сидела девушка, одетая в белую форму с бордовыми кромками. У неё длинные волосы. Без особого промедления, я пошёл прямо к ней, дабы задать пару вопросов. Подойдя к стойке вплотную, я остановился. Девушка посмотрела на меня. — Здравствуйте! — с эталонной бездушной улыбкой сказала она милым голоском. — Что вам нужно? Я молча, от судорога в челюсти, просто вытащил свою идентификационную карточку и протянул её этой девушке. Она взяла её, и улыбка на её лице сменилась более-менее серьёзным видом. — Проследуйте за мной, — сказала она и протянула мне карточку обратно. Я убрал карточку в карман. Она, в это время, поднялась со своего кресла, вышла из-за стойки и куда-то направилась. Я тут же последовал за ней и шёл, примерно, в шаге от неё. В моих глазах, она была справа. Она довольно низкая. Это было прикольно. Я вообще считаю, что низкие люди — самые прикольные. Даже несмотря на невидимую грудь у этой дежурной, даже без всяких выдающихся вещей, делающих женщину женщиной, её сравнительно небольшая высота делает её более красивой и милой. Но я не умилялся. Боже упаси, я ни о чём, связанном с ней, не думал. Даже и не собирался. Я целеустремлённый человек, идущий по белому коридору, где на меня из классов посматривают люди, к которым я буду иметь огромное отношение. Ведь их будущие экзоскелеты зависят от меня и моих решений, так как я буду влиять на код именно их моделей. Коридор был большим. С равной дистанцией друг от друга вдоль стен стояли скамейки с белыми горшками, где были небольшие, распустившиеся деревья, и мусорные вёдра, где явно было пусто. Всего лишь второй день, они не успеют так много намусорить. Мы шли и шли. К этому моменту коридор казался бесконечным, сколько бы раз мы не поворачивали за углы или поднимались на лестнице ввысь. Все коридоры были одинаковы, сколько бы раз я не пытался найти в них отличия. Это место — многослойный лабиринт, кошмар для клаустрофоба. Однако, я заметил двери, которые хоть и были практически такими же, как и все, но от которых мне стало странно спокойно на душе. Будто это — апогея всей моей жизни. И когда они откроются, ничего уже не повернётся назад.***
Женщина в чёрном взяла моё досье. Она поглядывала на меня и на содержимое досье. «Имя?»«Аарон Ли.»
«Возраст?»«Двадцать семь лет.»
«Место рождения?»«США, Нью-Йорк.»
«Прежняя должность?»«Фуллстак-разработчик.»
Она отложила досье в сторону, сложила руки вместе и со всей серьёзностью посмотрела на меня. «Надеюсь, вы понимаете всю серьёзность своего прибытия сюда.»«Более чем.»
«Ваша цель — разработать новые системы для наших экзоскелетов. Сколько примерно вы здесь пробудете?»«Именно по моим рассуждениям?»
«Да.»«Минимум — год, максимум — на период обучения.»
«Понятно. Я проведу вас по корпусу, дабы показать и рассказать всё, что, как я считаю, вам понадобится для дальнейшей работы.» Она встала из-за стола.***
Всё в голове опять переворачивалось с ног на голову. ˙wıqнqvиʚɐduǝн dʎҺɔǝdǝҺ ˙wıqнqvиʚɐduǝн qɔоvɐεɐʞ ǝ̤ɔʚ Из-за этого, сколько бы я не изворачивался в своей постели, всё казалось мне неправильным, кривым, жёстким. Я не мог уснуть, ведь в голове я слышал знакомое пиканье пульсометра, слышал это шуршание вокруг меня, слышал перекладывание инструментов на столе, слышал приглушённый из-за масок шёпот.вот бы это прекратилось.
Я поднялся с кровати. Постельное бельё приятно зашуршало. В комнате, где я был совершенно одинок и где в одном месте стояла огромная компьютерная станция, было темно и холодно. Всё было из-за открытого окна. Я поковылял через г опараллелью, в которой я живу.
Я закрыл окно и занавесил шторы обратно. От головной боли могла спасти таблетка и несколько глотков воды. По крайней мере, я так считал. На долгой, от стены рядом с окном до начала прохода к закрытой чёрной входной двери, стойке, через черноту и телевизионный шум в глазах и писк в ушах, я подошёл к стойке и положил ладони на глянцевую холодную поверхность этой стойки. Там стояла бутылка, налитая на четыре шестых её максимальной ёмкости, и рядом с ней лежала пачка таблеток без упаковки — просто пластиковая, хрустящая пластина с небольшими выемками с таблетками внутри этих выемок. Я, слушая этот отвратительный хруст и шелест, выдавил одну таблетку, открутил крышку у бутылки. Взял одно в одну руку, второе во вторую. Проглотил таблетку и запил её водой. Кажется, не помогает. Даже наоборот, от этого мне стало лишь хуже. Писк стал громче и выше, шум в глазах увеличил свою зернитость и скорость, чернота стала гуще. Я опять поглотил себя в кошмар. Я поковылял через ухудшувшуюся обстановку к выключателю света и нажал на выпирающую часть кнопки. Всю комнату залило ярким искусственным. Глаза залились болью от резкой смены освещения, поэтому я, сожмурив глаза до видимой полоски, подошёл к стойке и взглянул на эту бутылку. Это не была вода. Это была водка. В пластиковой бутылке. От факта запитой алкоголем таблетки от головной боли легче не стало. Я отвернулся от бутылки, выключил свет и улёгся обратно в кровать, никак не покрыв себя одеялом. Кажется, всё пошло на спад… И стало клонить в сон…