Давай заключим соглашение?

«Есть ты — ничего не прибавилось, нет тебя — ничего не убыло». Сознание плавало в странной тягучей пустоте. Не было слышно шума, голосов… Время не двигалось. Не было никаких эмоций или чувств, кроме одного – остро ощущалось одиночество. Сознание не чувствовало связи ни с кем, блуждая в темных лабиринтах. Иногда оно заворачивало в очередной проход и видело какие-то размытые моменты чьей-то жизни. Вот маленький темноволосый мальчик сидит на обочине пыльной дороги и плачет над разбитой в кровь коленкой. К нему подбегает женщина, что-то говорит, нежно гладит по голове, затем поднимает на руки и куда-то несет… Сознание плыло дальше, не чувствуя интереса. Вот мутный образ этого же мальчика, повзрослевшего, но все равно ребенка, который зачарованно смотрит на большой и яркий экран компьютера. Однако чья-то рука оттаскивает от этого созерцания, говоря, что у них нет денег на такую роскошь… Сознание равнодушно проскальзывает мимо. Не интересно. Вот этот же повзрослевший парень обложился толстенными книгами в библиотеке и учит, учит, учит… Днями напролет, забывая напрочь о еде… Не интересно. Новая картинка: красивый молодой человек впервые заходит в холл учебного заведения, с благоговением осматривая все вокруг себя, словно не веря до конца, что он здесь… На лице – восторг. Не интересно. Вот какая-то девушка с милой улыбкой приносит этому красивому юноше баоцзы со свининой. Вкусную. Парень не ел больше суток. Девушка с белой кожей и яркими веселыми глазами кажется странно знакомой. Сознание цепляется за возможность узнавания, силится, но интерес быстро угасает, оставляя за собой безразличие. Парень смотрит на девушку с нежностью. Она - первый человек, заботу которого он ощущает, не считая родителей. Первый друг. Кто же она? Но потом сознание устает, и ему снова не интересно. Безразлично. Не цепляясь за картинку, летит дальше. В темноте, где-то далеко, вдруг зажигается свет. И сознание устремляется инстинктивно туда, к этой точке. Его тянет привлекательная мягкость света и желание выбраться из этой бесплодной тьмы. Но вдруг перед глазами встает еще одна картинка – злое надменное лицо парня с холодными глазами. Несмотря на злость, он прекрасен. Скульптурные скулы и нос, пухлые и сочные губы, но совершенно колючий взгляд. И слова с этих губ срываются жестокие: «Как ты посмел, нищеброд?» Сознание замирает. Это лицо ему не просто знакомо, это лицо человека, изводившего, мучавшего, избивающего… кого? Картинка меняется. Этот же парень смотрит с ухмылкой. А в глазах – что-то безумное, почти голодное. Но прежнего холода уже нет. Сознание начинает тянуться вслед за этими воспоминаниями, ощущая интерес. Чувство одиночества сменяется жгучей обреченной тоской. Он не узнает. Кто это? Мягкий свет в дали продолжал манить к себе. А видение вдруг исчезает. И сознание, наполняясь болезненным отчаянием, обреченно движется к свету. И вдруг слышит откуда-то далеко чей-то голос: - Чжань-гэ… Сознание замирает, прислушивается, ища источник голоса. Но все темно. Голос возвращается снова: - Чжань-гэ… Сознание с болезненным узнаванием начинает метаться, силится добраться до источника голоса. И закричать: «Бо-ди»… Но не может. - Чжань-гэ… - сейчас сознанию кажется, что голос измученный. Тоска снова моментально разрастается, хочется утешить: «Я здесь…». - Чжань-гэ… - голос вдруг становится громче и звучит совсем близко… Сознание судорожно пытается ухватиться за эти эмоции и ответить хоть что-то. Мягкий свет в дали уменьшается и отдаляется. Но все еще зовет. Однако сознание уже не хочет к свету, оно не может оторваться от мучительного напряжения в этом глубоком голосе, понимая, что человеку больно. Его надо утешить. Надо помочь. Надо…найти… Бо… Картинки вспышками мелькают в голове, вырисовывая это уже узнанное лицо во всех деталях и ракурсах. Вот он злится, провоцирует, наблюдает, целует. Сознание стремится не отставать за сменой образов. Бо-ди… Ван Ибо… «У нас с тобой соглашение»… Ван Ибо… Сознание переворачивается от радости, ощущая, как тоска отступает… Зацепился. - Чжань-гэ… - голос дрожит… от слез? – Вернись, я умоляю тебя, вернись ко мне… Вернуться? Диди, почему ты расстроен? Ты всегда холоден, хотя та еще злюка и грубиян. Что с твоим голосом? Сознание пытается приблизиться, дотронуться до знакомых глаз… «Глаза Феникса»... В них можно смотреть бесконечно. Надо дотянуться! Приложить больше усилий… И ответить. Собрав всю свою удушающую тоску и желание вырваться из окутывающей тьмы, сознание отчаянно рванулось навстречу зовущему образу, надеясь, что тот, наконец, его услышит: - Бо-ди… - беззвучный внутренний зов материализовался в желанные слова. И тут же обожгла огнем боль, разрывая острыми когтями. Она, казалось, была везде. Сяо Чжань медленно открыл глаза, сознание еще блуждало в тумане, силы были только на тихие стоны. - Чжань-гэ! Чжань-гэ… Гэ…. – за произнесенные три коротких слова знакомый голос умудрился пройти все эмоциональные этапы: от неверия до безумной радости. Сяо Чжань, реагируя исключительно на интонацию, с трудом разлепил глаза, щурясь от яркого света. Первое, что он увидел – тот самый образ своего сознания, к которому он так отчаянно тянулся. Ван Ибо с красными глазами, измученный, в совершенно нелепом бомжацком одеянии нависал над его лицом, как будто хотел рассмотреть его до дыр. – Вернулся! Ты пришел в себя, гэ… Ты в больнице…. Я так боялся… Поток бессвязной речи Ван Ибо прервала просто адская боль в теле Сяо Чжаня. Задохнувшись от ее остроты, он только смог прошептать: - Больно. - Сейчас, гэ…, подожди… - голос снова отдалялся. «Черт возьми, не уходи от меня, я так долго к тебе шел»… Сяо Чжань снова закрыл глаза. «Не оставляй меня одного». В палату буквально силком затащили врача, который бежал слишком медленно. Медсестры моментально выставили парня за дверь. Ибо упирался, даже что-то кричал, но был бессилен против троих медработников. Прислонившись к стене, он обессиленно сполз по ней вниз, замерев в странной позе на полу. Облегчение накрыло ударной волной и слабостью в ногах, забирая последние силы уставшего организма. Он как раз натянул на себя какие-то вещи из гардеробчика Сяо Чжаня, раз уж тот умчался в его одежде, и хотел отправиться на поиски гэгэ, когда его сотовый зазвонил. Не собираясь брать трубку, он по инерции глянул на экран. Это была… Юнь Бию? - Ты хочешь меня убить? – вместо приветствия. - Ван Ибо! – девушка в трубке буквально захлебывалась криком со слезами. Молодой человек моментально напрягся. – Беги! Беги скорее! - Что? Почему? –Ван Ибо растерянно замер. – Куда бежать? - Чжань-Чжань… Он там… Я не знаю… Мы разговаривали, а потом я услышала удар. Его сбили, видимо. Машина сигналила… Теперь он не отвечает… Беги! Помоги ему! Горло сдавило. По нервам как будто полоснули бритвой страха. Не отключая телефон, с бешено бьющимся сердцем Ван Ибо выбежал из дома. Оглядевшись по сторонам, ничего не увидел. Все было спокойно. Народ вокруг просто спешил по своим делам. - Где он? – снова заорал в трубку Ван Ибо. – Куда он шел? Никто не ответил. Юнь Бию отключилась. «Сука!» Ибо кинулся в первом выбранном направлении, стараясь по людям определить, есть ли что-то тревожащее вокруг. Страх неизвестности сжимал в сводящие с ума тиски. Паника ударила в голову. Наконец, он услышал вой сирены. Поймав взглядом направление машины, молодой человек со всех ног кинулся параллельно ей, стараясь не потерять из виду. Вскоре он увидел толпу людей, которая собралась на полосе проезжей части, моментально создав затор. В ужасе Ван Ибо бросился в эту толпу. Машина медиков никак не могла подъехать ближе из-за образовавшегося скопления транспорта. Поэтому Ван Ибо добежал раньше врачей. Картина, представшая перед глазами, бросила его на колени, как подкошенного. Сяо Чжань с мертвенно-бледным лицом лежал весь в крови и, казалось, умер. Сердце дрогнуло. Ван Ибо смутно слышал свой голос, но не осознавал, что звал его по имени. И боялся дотронуться… Боялся не услышать пульса. Боялся, что опоздал… Подняв безумный взгляд в толпу, Ван Ибо отчаянно закричал: - Дайте скорой проехать, расступитесь! Подбежавший врач долго пыталась понять, насколько все плохо, и эти минуты казались бесконечными для Ибо, потом выдохнула: - Жив пока. Давайте носилки! Быстрее! Ван Ибо ухватился за первую фразу, как утопающий за соломинку. Врач не смогла его вытолкать из машины, он схватился за руку Сяо Чжаня намертво. Казалось, ехали бесконечно долго. И соломинка, вдруг, оборвалась: - Остановка сердца! Дефибриллятор! Скорее! Разряд! – Тело на носилках дернулось от первого прикосновения аппарата. – Ничего... Давай 300! – Снова дернулось. У Ибо безотчетно катились слезы, тело одеревенело, а руки до боли сжались в кулаки. «Не бросай меня, не бросай…» Сейчас, спустя два дня беспросветной тревоги, Сяо Чжань, наконец, очнулся. Два дня Ван Ибо почти без остановки звал его по имени. Звал обратно. Из дверей лифта показалась Юнь Бию с двумя стаканчиками кофе. Она устало, но осторожно передвигалась по больничному коридору, стараясь не пролить жизненно необходимый напиток для измученного тревогой и волнением организма. Ударная доза кофеина – и, может, шум в голове уменьшится, а взгляд снова прояснится. Но увидев вдруг своего бывшего жениха, сидящего в странной позе на полу перед дверями в палату, с ужасом застыла: - Что случилось? Сяо Чжань… Он… - голос задрожал вместе со стаканчиками кофе в руках. Ван Ибо перевел на девушку усталый взгляд. - Очнулся, – по совершенно невыразительному выражению лица медленно расползалась бледная измученная улыбка.