Всему вопреки

      Дав понять Лжеклаудии, что я знаю ее страшную тайну, я тем самым поставила себя под удар. Можно было не сомневаться в том, что медсестра заставит меня замолчать раз и навсегда, причем случится это очень скоро. Но, кажется, впервые в жизни мне было все равно. Разлученная с детьми и отвергнутая любимым мужем, я утратила вкус к жизни и теперь хотела лишь одного: чтобы меня оставили в покое.       — Это довольно серьезное заявление, Ваша Светлость. Но с учетом Вашего душевного состояния я сделаю вид, что ничего не слышала.       Надо же, убийца мне еще и одолжение делает! Что ж, премного благодарна.       Поднявшись с земли, я утерла тыльной стороной ладони злые слезы. При других обстоятельствах я бы обязательно постаралась, чтобы мои обидчики дорого заплатили за содеянное, но теперь поняла, что месть не принесет мне ничего, кроме опустошения. Нет уж, пусть живут и каждый день предстают перед неумолимой судьей, именуемой совестью. А если и это не поможет, то я буду уповать на справедливость Божьего суда.       Послышался шорох трущихся о гравий литых колес инвалидной коляски и господин Килрой схватил Лжеклаудиу за руку, заведя плаксивым голосом:       — Деточка, а когда меня уже выпишут?       Медсестра тут же отдернула руку и с нескрываемым отвращением бросила:       — Когда кардиограмма распрямится, старый хрыч!       Я украдкой бросила взгляд на пожилого джентльмена и ахнула про себя. В блекло — голубых глазах господина Килроя промелькнула лютая ненависть. А уже в следующее мгновение взгляд мистера ДеЯнга — старшего приобрел прежнее бессмысленное выражение. Похоже, этот старик не так прост, как кажется, и проблески незамутненного недугом сознания у него все же случаются.       Сотрудница клиники двинулась к главному входу. Мы с господином Килроем изо всех сил старались не отставать, но на нашем пути возникло непреодолимое препятствие в виде необорудованного телескопическим пандусом крыльца. Поняв, что Лжеклаудиа не собирается помогать своему подопечному с подъемом по выщербленным ступеням, я возмутилась:       — Вы что, так и бросите господина Килроя здесь в беспомощном положении?       У обернувшейся на мой гневный окрик медсестры на лице читалось неподдельное изумление:       — А Вы предлагаете мне тащить его вместе с креслом на себе? К Вашему сведению, инвалидная коляска весит 16 кг!       — Если не хотите заморачиваться сами, тогда попросите кого — то, кто действительно согласится помочь!       Лжеклаудиа на несколько секунд застыла, точно вкопанная. Видимо, ее раздирали противоречивые желания — желание послать все к черту и желание доиграть свою роль до конца. Последнее в конце концов победило и, распахнув дверь вестибюля, рыжая бестия что есть силы гаркнула:       — А можно мне двоих добрых молодцов на подмогу?       Тотчас в дверном проеме появились те двое, что привезли меня сюда по приказу Виктории. Лица их выражали подобострастие и желание услужить Лжеклаудии. Но едва санитары узнали, зачем их вызвали, сразу же скривились и недовольно преглянулись между собой:       — Куда его, Кло? На второй этаж?       — Да, на второй этаж. Но лучше бы сразу на «старт¹» — там этому старперу уже прогулы ставят.       Тот, что явно испытывал симпатию к медсестре, ухмыльнулся и взялся за ручки коляски, кивнув напарнику, чтобы подсобил. Вдвоем они кое — как подняли инвалидное кресло вместе с господином Килроем и втащили его в холл больницы, при этом громко чертыхаясь:       — Вот стоило корпеть над атласами и справочниками в колледже, чтобы после выпуска таскать на закорках всяких маразматиков?       — И не говори. А этот старый хрен еще и весит, как кашалот!       Слыша, как санитары «чествуют» господина Килроя, я буквально кипела от гнева и скрежетала зубами в бессильной злобе. Видя мою ярость, Лжеклаудиа лишь усмехалась и ее жестокое сердце радовалось чужим страданиям. Один лишь мистер ДеЯнг — старший оставался безучастным ко всему. Происходящее вокруг никоим образом его не интересовало и не задевало. Невидящий взгляд по — прежнему был обращен в пустоту, а плечи оставались поникшими, когда его, точно индийского махараджу в паланкине, пронесли по двум лестничным маршам и поставили возле сестринского поста на втором этаже.       — Все, дальше пусть сам. — вытер рукавом пот со лба первый. — Руки есть — пусть крутит колеса. Не развалится.       — А представь, если Кло вменит нам в обязанность выносить за ним судно или, того хуже, подмывать этого выжившего из ума паралитика? — заныл второй. — А я, между прочим, очень брезгливый!       — Ага, брезгливый он! Только с Клаудией не брезгуешь шпендехориться по ночам в ординаторской.       — Че ты сказал? — сжал кулаки второй. — Завидуй молча, мелкописечник!        Воспользовавшись их перепалкой, я обратилась к господину Килрою:       — Милорд, позвольте, я отвезу Вас на ужин.       И приняв тишину в ответ за молчаливое согласие, я взялась за ручки и покатила инвалидное кресло по коридору в сторону столовой. Но стоило лишь мне обойти коляску спереди и протянуть руку, чтобы открыть застекленную дверь, как мистер ДеЯнг — старший торопливо заговорил, глядя прямо на меня своими выцветшими глазами:       — Ваша Светлость, не принимайте никакие таблетки и суспензии и тем более не позволяйте вводить себе инъекции. И остерегайтесь Клаудиу, потому что на самом деле это Ман…       Тут он осекся. Позади нас раздались грузные шаги и прокуренный басовитый голос ехидно поинтересовался:       — А вам, голубки, особое приглашение надо или как?       Господин Килрой тут же закатил глаза и стал беспорядочно размахивать руками, при этом истерично выкрикивая:       — Я Килрой! Килрой!       — Да Килрой, Килрой! — устало согласилась Лжеклаудиа. — Только заткнись ради бога. Здесь и без тебя хватает самопровозглашённых.       Пожилой джентльмен чуть наклонил голову влево и сделал по — детски доверчивое лицо:       — Кушать?       — Вот это другое дело. — обрадовалась медсестра. — Прошу к столу.       Мы проследовали за ней в больничную столовую и расположились за накрытым на четырёх персон столом у окна. Кроме нас с мистером ДеЯнгом — старшим там трапезничали ещё нервный юноша и меланхоличного вида женщина, чей взгляд сосредоточился на серой желеобразной массе, щедро размазанной по миске из нержавеющей стали. Геркулесовая каша, догадалась я. В эмалированных кружках дымилось нечто цвета детской неожиданности, весьма отдалённо напоминавшее чай.       Но даже если оставить в стороне вопрос аппетитно выглядящего ужина, то всё равно вызывало недоумение отсутствие порции для четвёртого человека. Кружка и металлическая плошка, стоявшие прямо передо мной, были пусты.       — Мисс Сапонанджело! — я намеренно обратилась к сотруднице клиники по вымышленному имени, желая показать, что принимаю правила игры. — А где моя порция?       Лжеклаудиа в ответ горячо воскликнула:       — Как, Ваша Светлость? Вы ведь только что съели свою кашу и даже попросили добавку, в чём Вам, естественно, не смогли отказать!       Моё деланое дружелюбие моментально сменилось подчёркнуто ледяной вежливостью:       — Вы, должно быть, шутите. У меня со вчерашнего утра во рту не было даже маковой росинки. И сейчас я хотела бы поесть. А если ещё и Её Величество узнает о том, как дурно здесь обращаются с пациентами, то Вам несдобровать. Ферштейн?       — Ваша венценосная свекровь попросила оказать Вашей Светлости необходимую медицинскую помощь и Вы её получаете в соответствии с рекомендациями доктора Сторно. А угрожать медицинскому персоналу считаю делом неблагодарным и в чём — то даже опасным.       Я бросила на медсестру испепеляющий взгляд, который та спокойно выдержала с лёгкой усмешкой на губах. Вот сволочь!       Наше невербальное противостояние было прервано чуть дребезжащим откровением господина Килроя:       — Какое облегчение!       Мы, как по команде, повернули головы в сторону мистера ДеЯнга — старшего и оторопели. Укрывавший ноги пожилого джентльмена плед был сброшен на пол, а на серых льняных брюках в области причинного места стремительно расползалось тёмное пятно.       Один из присутствовавших здесь же санитаров крикнул:       — Эй, дед, ты че творишь?       — Че, че? Ниче! — огрызнулась Лжеклаудиа. — Обоссался он. Ты давай тряпку в зубы и быстренько вытри лужу под коляской, а то будет вонять.       — Не хочу! — набычился санитар.       — Я не спрашивала, что ты хочешь или не хочешь. Я сказала тебе убрать за стариком. Что непонятного — то?       Однако перспектива стать поломойкой вовсе не прельстила мужчину и он остался стоять на месте, заняв оборонительную позицию. Медсестра шумно втянула воздух носом и приготовилась к очередной словесной баталии.       — Позвольте, я протру пол, если вам западло. — не выдержала я.       — Валяйте, если Вам так хочется. — сотрудница клиники ногой подвинула ко мне тряпку.       Я присела на корточки перед инвалидным креслом и расправила было грубую ткань, намереваясь собрать мочу, но внезапно почувствовала стальную мужскую хватку на своем запястье. Подняв голову, я встретилась с немигающим взглядом выцветших глаз господина Килроя. И хотя пожилой джентльмен не проронил ни слова с той минуты, как обмочился, я будто бы явственно услышала его надтреснутое «не надо». Точно завороженная, я продолжала внимательно разглядывать мистера ДеЯнга — старшего, гадая, кто же он на самом деле и почему так странно себя ведет. Откуда знает про Лжеклаудиу? Он из стана врагов или тайных друзей? Могу ли я ему доверять?       — И долго мы собираемся в гляделки играть? — рявкнула медсестра у самого моего уха. — Вытирайте давайте. Чай не сахарная, не растаете.       Пальцы господина Килроя тут же разжались, пусть и с явной неохотой. Я ласково улыбнулась мужчине и продолжила свое занятие. А сотрудники клиники все это время возвышались надо мной, словно надзиратели в Аушвице².       Когда я закончила и встала, ища взглядом, где можно выполоскать тряпку, Лжеклаудиа кивком указала мне на дверь уборной для персонала. Я поспешила туда, но когда стала выжимать тряпку в раковину, в нос мне ударил запах яблочного нектара. Господин Килрой по части интриг превзошел даже покойного Леонарда. Надо же было такое провернуть под носом у всех!       Но как следует восхититься изобретательностью мистера ДеЯнга — старшего я не успела. Дверь уборной тихонечко скрипнула и широкая мужская ладонь зажала мне рот. Хорошо знакомый прокуренный голос Лжеклаудии прошипел:       — Будьте покойны, Ваша Светлость, уж в этот раз я не промахнусь!       Послышался какой — то свистящий звук и мужчина стал закатывать мой рукав. Мне разом вспомнилось предупреждение господина Килроя. Сотрудницей клиники оказался переодетый Мантовано Рицци.       Изловчившись, я что есть сил наступила негодяю на подъем стопы.       — Cazzo! Ecco una stronza! ³ — выругался Кабан. Вывернувшись из захвата, я схватила нападавшего за шиворот, собираясь как следует приложить об угол раковины в отместку за ту боль, которую он причинил мне и моей семье. Но и без того натянутая до предела ткань халата лопнула по швам и Мантовано, обмотав руку остатками спецодежды, высадил стекло и выпрыгнул в окно второго этажа.       Практически сразу же в уборную ввалились мистер Сторно и тот санитар, что сгорал от страсти к Лжеклаудии.       — Мы слышали звуки борьбы… — начал было мозгоправ, но умолк, увидев усеянный осколками пол и разодранный в клочья халат, который я продолжала яростно сжимать в руках.       — На меня снова напали. — отчеканила я, не сводя глаз с мужчин. — Это была Клаудиа.       — Доктор, она не врет. Взгляните вот на это. -и санитар извлек из — под крупного осколка однокубовый шприц с отведенным поршнем.       — Воздух в шприце. Вам несказанно повезло, Ваша Светлость. Если бы рыжая бестия воткнула это Вам в вену, Вас ждала бы мучительная смерть от разрыва сердца.       — Знаю. Вот только никакая это не Клаудиа Сапонанджело. Это переодетый террорист Мантовано Рицци, открывший охоту на мою семью по приказу Луизы Ардент. А тело настоящей медсестры лежит в затянутом тиной пруду.       Шокированный такой правдой санитар сполз по стене, прошептав:       — Так я что же, теперь педераст?       — Кончай скулить! — прикрикнул на него мистер Сторно. — Лучше собери административный персонал клиники. Заприте ворота и калитку, словом, сделайте так, чтобы даже мышь не выскользнула незамеченной за территорию моего учреждения.       Тут эскулап повернулся ко мне:       — А Вас, сударыня, прошу следовать за мной. Я лично позабочусь о Вашей безопасности.