'''
14 апреля 2022 г. в 22:15
Изуку глядит с прищуром самого довольного и уверенного в себе человека на свете — Роди поджимает губы и чувствует, как краснеет от смущения шея, как загораются уши, а кончики пальцев становятся заметно горячими; Роди рад бы отвернуться, но его будто неведомая сила какая-то притягивает.
Ну как неведомая.
Изуку разделся по пояс.
— Всё в порядке? — деланно невинно хлопает ресничками, чертила такой, знает ведь, что всё не в порядке. — Мои раны настолько тяжелы?
Роди тут вообще-то выжить пытается.
— Да всё нормально я перебинтовал, не жалуйся, — бубнит он в ответ и всё же находит силы отвернуться. Но Изуку уже весь воздух вокруг собой пропитал, его не прогнать, даже если глаза закрыть и до десяти досчитать.
Роди отчаянно пытается не пялиться.
Признаться, он заприметил широкие плечи и шею ещё тогда, когда Изуку был в футболке, и жилы на руках, которые будто Микеланджело вырезал из камня, и, о боже, эти мощные бёдра, от одного взгляда на которые можно было поперхнуться слюной — Роди хотел верить, что случайно не выдал себя таким образом хоть один-единственный раз, это было бы неловко, это было бы больше чем просто неловко, Роди сбросился бы со скалы сразу же.
Но сейчас, пытаясь сосредоточить всё внимание на потрескивании костра, Роди приходит к пониманию, что, возможно, даже прыжок веры был бы не самым страшным исходом. Это неизвестное несчастье, с которым свела его судьба, этот несправедливо симпатичный, не по-человечески умный и капец сильный человек, с тёмными неряшливыми кудрями, веснушками и скулами, с милым акцентом и непроизносимой буквой л, всем-всем как полагается, вот он. Потягивается. Ага. Вот так вот жестоко.
Роди точно не доживёт до утра.
— Что-то всё-таки не так, — не унимается Изуку и нетнетнетнет только не это подходит ближе, чтобы, должно быть, протянуть руку помощи. — Тебе нездоровится?
— Со мной всё прекрасно, в отличие от некоторых, — фыркает Роди, с ужасом осознавая, как уже теряет самообладание.
Изуку смеётся. Мягко, искренне, мелодично. Смех его разносится, отталкиваясь от стен пещеры, в которой нашёлся ночлег.
Дьявол.
— Если ты про это, — на перебинтованное ранение указывает, — то я бывал в передрягах и похуже. Не беспокойся, правда, это пустяки настоящие.
Роди кивает как в полусне и, на свою беду, смотрит туда, на что показали пальцы. Господи.
У Изуку ещё и грудь накачанная.
Для того, кто не верит ни в бога, ни в героев, Роди слишком часто и слишком резко стал вспоминать всевозможные молитвы и слова призыва кого-нибудь, кто может вызволить из неприятностей.
— Я не только про это, — выпаливает он до того, как успевает себя одёрнуть и остановить. Изуку заламывает одну бровь.
— Вот как?
Долгое молчание заставляет переосмыслить все-все жизненные решения. Глаза Роди бегают от нарастающей паники.
— Я-я имею в виду… то, как ты себя сейчас чув… стой, нет, я сказал не подума…
— Ты про мой член?
Роди кажется, его только что пырнули прямо в рёбра. Что его ударило молнией, и он не может поднять челюсть. Его буквально парализовало на несколько секунд.
Окей, почему Роди никто не предупредил, что у Изуку есть причуда чтения мыслей.
— Ч-что, — промочив горло слюной, Роди собирает себя по кускам (получается плохо, не буду скрывать, ты можешь намного лучше). — Я ни слова не сказал…
— О, я знаю, что ты ничего не сказал, — Изуку усмехается и неловко потирает затылок. — Но ты так таращился, я подумал, у тебя возникли вопросы.
— Какое мне дело… то есть, с чего вдруг вообще должны…
О да, теперь у Роди точно есть парочка вопросов.
— Прости, если прозвучало слишком резко, я, верно, должен объясниться! Ты не первый, кто остаётся в смятении, завидев меня, м, совсем без одежды, я не осуждаю ни в коем случае! — Снова смешок. — Просто забавно каждый раз наблюдать за чужой реакцией.
Роди хмурится, вспоминая. Спустя мгновения его лицо окончательно краснеет в возмущении.
— Я-я не смотрел!
— Да ладно, ты точно мог хоть что-то увидеть, — Изуку улыбается так, будто знает все тайны мира, все загадки вселенной. — Ничего страшного, с кем не бывает.
— Повторюсь, я не смотрел в твою сторону тогда, — Роди же пищит как вскипевший чайник. — Мне в любом случае нужно было следить за дорогой.
— Сложно не заметить, когда водитель так часто поправляет зеркало и весь трясётся как лист.
Роди чертыхается — и, вроде бы, даже вслух, вырывая очередной смешок искренний у героя. Изуку прав: как бы Роди ни старался отогнать мысли неправильные-непростительные-неприемлемые, воспоминания о совершенно нагом Изуку на соседнем сиденье фургона не давали успокоиться и сконцентрироваться на чём угодно другом, наверняка более важном, чем чужие округлости. Просто так сложились обстоятельства, Изуку свалился прямо в горный ручей в их необычайном дорожном путешествии, сменной одежды не нашлось, а ту, которая была на нём, пришлось повесить сушиться прямо во время поездки. Роди честно заставлял себя не поворачивать голову, чтобы не смущать своего спутника (и уж тем более не смущать самого себя), честно не хотел выдать паники и волнения.
Но твою мать, как же Изуку был хорош.
— Эй, я не слишком… переборщил? — Изуку сдвигает брови в сожалении. — Я правда прошу прощения, если сильно смутил тебя.
— Всё ок.
— Ты расстроился?
Расстроился ли Роди? Дайте подумать. Если герой Японии Деку, начинающая суперзвезда, теперь считает его не более чем озабоченным тупицей без какого-либо намёка на самоконтроль, то да, Роди расстроился. Конечно, он не воображает себя прямо-таки… хорошим, добрым человеком, но ему всё же хотелось бы произвести какое-никакое впечатление. Уж тем более на кого-то вроде Изуку.
— Если хочешь…
— Окей, ладно, я расстроен, признаю, доволен? Я расстроен, что не мог не смотреть тогда, когда это было нужнее всего на свете, и что ты выглядел при этом так уверенно, дурак! — подушка летит прямо в лицо Изуку, который тут же убирает её с непониманием. — Идиот! Почему ты такой?
— Я хотел сделать вид, что ничего не изменилось! Я не хотел смущать тебя!
— Ну у тебя прекрасно получилось, поздравляю! И теперь я не смогу спокойно спать всю оставшуюся жизнь из-за стыда, всё из-за тебя! Лучше бы молчал сейчас, честное слово.
Роди переходит на английский мат, садится на бревно и закрывает лицо руками. Изуку откладывает подушку в сторону и мнётся неловко.
— Ты ведь сразу показался мне невыносимым, — Роди звучит глухо и обиженно. — Мне обидно, что в кои-то веки мне стало небезразлично на чьё-то мнение о себе, хотя обычно меня совсем не волнует что-либо в жизни, кроме благополучия младшеньких. И вдруг вырисовываешься ты, такой весь из себя, и я совсем… я не знал, как поступить. Ты заноза в заднице, знаешь?
— Прекрасно знаю, — мягко уверяет Изуку. Роди на него не смотрит.
— Вот! И ты бесишь! Это всё бесит! Ну нет у меня времени на мечты вроде, не знаю, «стать пилотом» или, типа, «найти кого-нибудь, кого полюблю», я просто для примера говорю… Понимаешь? Я живу настоящим, пока такие, как ты, делают что вздумается, — Роди глубоко вздыхает. — Мне обидно, что ты имеешь право наглеть, делать вид, будто ничего страшного не произошло, когда я места себе не нахожу…
— Ты… испугался?
— Да, я испугался! Не каждый день встречаю про героев без одежды на соседнем сиденье, знаешь ли! — Роди наконец поднимает глаза и замирает: Изуку стоит совсем рядом, смотрит участливо, со всем вниманием. Роди фыркает. — У тебя явно подобное на каждой неделе случается? Ну конечно.
— Ты про падение в реку?
— Нет, я про то, как к тебе все липнут, — Роди закатывает глаза. — По-любому отбоя от фанатов нет, м?
— Оу, ну, — Изуку смущается и прикладывает палец к подбородку в задумчивости, — я бы не сказал, что прям «отбоя нет», но…
— Да точно. Для тебя такое даже в порядке вещей, может? Ну извини, что не все люди настолько раскованные, как ты.
— Ты так злишься.
Он ещё и издевается!
— А что ещё я должен делать, когда ты спрашиваешь подобные вещи как между прочим! Ну плох я в скрывании эмоций, и что… возненавидишь меня что ли… — Роди ужаснулся одной возможности такого исхода и заговорил жалобней. — Я просто человек… у меня организм так же функционирует, как у всех остальных…
Хорошо, теперь Роди несёт полный бред.
Роди жмурится, но слёзы и не собираются течь. Ему просто себя жаль, совсем немножко. Но он не примет жалости от посторонних, нет-нет. Лучше действительно помолчать и не портить мнение о себе — куда больше? ему правда должно быть стыдно.
Изуку, только не наговори сейчас лишнего сам.
— Я-я хотел спросить, и всего, — заикнулся герой, нехарактерно для себя, отчего Роди даже напрягся, — если ты хотел, нужно было только попросить.
Хотел чего?
— Провести ночь со мной. Я не был бы против, отнюдь, — Изуку улыбается. — Сам бы предложил, но ты так занервничал, я стал беспокоиться.
О, точно, как Роди мог забыть о чтении мыслей. Если говорить строго, Изуку ни разу не упомянул названия своей причуды, и версия про телепатию с каждой минутой становится всё больше похожей на истину.
— Иди к чёрту, — хмурится Роди и тянется за второй подушкой, чтобы швырнуть опять, но не находит. Поэтому лишь отворачивается.
Проходит ещё немного времени. Изуку ложится вновь у костра, закидывает одну ногу на другую и — чёрт, смеётся. Смеётся! Роди оборачивается резко, чтобы гневно зыркнуть на обнаглевшего в край.
Причина вскрывается быстро: Пино, живое воплощение души и истинных намерений Роди, которую он оставил у костра ради согрева, места себе не находит, краснеет беспомощно и пытается скрыть смущение под крылышками. Роди плюётся возмущённо.
— Ну не дуйся так, я не со зла, честное слово.
Изуку это всё очень веселит.
— Иди. К чёрту.
— Да я сам как чёрт, — Изуку тянет улыбку, самую ослепительную, самую привлекательную из всех, какие только Роди видел в своей жизни. — Лучше ты иди ко мне.
Не-а. Нет. Роди не попадётся. Это какая-то уловка, ловушка, Роди умный, его жизнь потрепала сильно, он не поведётся — даже на такие речи, таким вот голосом, от такого вот человека, с такой вот фигурой… Нисколько. Совсем.
— Не пойду.
— Не будь таким упрямцем, ты же хочешь.
— Ну и что, потерплю.
— Зачем терпеть, если я прямо здесь, — Изуку садится и хлопает себя по коленям, приглашая. — Давай же, Ро-ди.
Какой же очаровательный у него акцент.
Роди, позорно шмыгая и теребя края толстовки пальцами, встаёт и с поникшей головой садится прямо на расставленные колени Изуку — тот выглядит ещё более уверенным и довольным, чем раньше, как кот.
Роди всё же выше него, но в данном положении это не имеет никакого значения, тем более, стыд всё ещё давит на плечи немыслимым грузом, заставляя горбиться; Изуку же расслаблен абсолютно, а ещё он очень широкий и, взаправду, сильный. Роди кладёт руки ему на плечи, стараясь не задевать бинты, на которых уже запеклась кровь от вражеской стрелы, и думает про себя, какой же Изуку, наверное, тяжёлый со всеми этими мышцами. Вау.
На фоне бледной, подёрнутой розовым руки Роди кожа Изуку выглядит ещё более загорелой. На таком расстоянии можно разглядеть каждую веснушку, каждый шрам, которых у Изуку не счесть — по абсолютно всему телу рассыпаны, наверное. Роди сглатывает, живо вообразив.
— Весь дрожишь, успокойся, — Изуку гладит по ногам Роди, и тот даже сквозь ткань джинсов может почувствовать, как его ладони горячи. — Ничего страшного не происходит.
— Так говорят все маньяки, — Роди дует губу, но не отстраняется, не убирает чужой руки с себя. — Возможно, тебе часто везло с известными героями переспать, но со мной такого не происходило никогда.
— Что правда, то правда, я довольно везуч в этом плане, — Изуку снова смеётся, запрокидывая голову, и игриво подмигивает. — Но что насчёт твоей сексуальной жизни вообще? У тебя было с кем-либо хоть раз?
Роди отводит глаза, и щёки загораются беспомощно. Изуку заламывает одну бровь.
— Опять же, я уже говорил, что у меня нет времени на что-то вроде… такого, — Роди ёрзает неловко, вздыхает и добавляет тише. — К тому же, как бы я вообще привёл кого-либо к себе, когда там… дети.
— И на свидания не ходил ни разу?
— Нет.
— За ручку даже не держался? — Изуку говорит без намёка на осуждение, но Роди всё равно чувствует себя отвратительно. — Не влюблялся, хоть когда-нибудь?
— Мне не до этого было как-то…
— Боже мой, — улыбается Изуку, так тепло, так по-доброму, что тёмная эмоция рассеивается, пусть и постепенно. — Роди, ты уверен, что хочешь, чтобы я был у тебя самым первым?
— Слишком много вопросов как-то задаёшь, герой.
Роди уверен.
— Потому что это важно. Если вдруг ты передумал, или боишься, или ещё что, мы сразу прекратим, и в этом нет никакой проблемы, — Изуку кивает с самыми серьёзным видом, а в глазах блестит искренность. — Мне нужно знать со всей точностью, что ты не против, что ты хочешь этого со мной, здесь и сейчас. Иначе не пойдёт.
Роди уверен, что хочет.
Он берёт руки Изуку в свои и снимает ими свою красную повязку с головы.
— Только смотри меня не порви, а то убью, — настороженно выдаёт Роди. — Знаю я вас, профессиональных героев.
Пино визжит.
Смех Изуку снова рикошетит от стен пещеры, смешиваясь с потрескиванием костра.
Мозолистые пальцы растягивают Роди, не грубо, как следовало ожидать, но медленно, со всей аккуратностью; другой рукой Изуку нежно проводит то по щеке, то по плечу, то по животу или бедру. Роди старается не дёргаться от непривычных ощущений, но волнение иногда всё же берёт верх: тогда Изуку останавливается, переспрашивает «всё хорошо?» и, только убедившись, продолжает, кропотливо, не торопясь.
Он уже снял с Роди его толстовку, но оставил джинсы, чуть припустив их для удобства; притрагиваться как-либо к соскам также не спешил. Роди не решался высказывать прямо свои предпочтения, и в любом случае принял с облегчением роль ведомого по причине своей неопытности. Изуку же, напротив, выглядел, как весьма сведущий любовник, знающий, что нужно делать и как, даже если ранее они с Роди не пересекались — до этих двух сумасшедших дней, со всеми погонями от властей и полиции, с бегством к границе страны, с головокружительным путешествием на колёсах, через горы, леса и поля. Едва ли этого времени было достаточно, чтобы так потерять голову от внезапно нахлынувших чувств.
Но вот Роди закусывает губу, чувствуя, как пальцы Изуку достают до самого сладкого места, и уже не сдерживает стон.
— Вах, Роди, ты потрясающий, — выдыхает Изуку с неприкрытым восторгом, и Роди рад бы ответить что-нибудь, но только стонет громче. — Просто невообразимый.
Роди неловко признавать, но ему до мурашек приятно слышать подобное, когда его тело само подаётся навстречу настойчивым умелым пальцам. Ощущения странные, но вроде бы не настолько, насколько Роди себе вообще представлял когда-либо, а уж когда Изуку с таким чувством проводит по позвоночнику, очерчивая позвонки ногтями с превосходством художника, мысли совсем путаются, превращаются в кашу.
— Можно? — тихо спрашивает Изуку и осторожно тянется снять резинку с каштановых волос.
Роди замирает, когда он расправляет их и бережно раскладывает по плечам, запуская пальцы свободной руки в непослушные локоны.
— Ты очень красивый, — выдыхает Изуку и улыбается так тепло, что Роди забывает, как дышать. — Так идёт с распущенными.
Роди чувствует, как в его собственных глазах сверкает что-то не такое чистое и невинное, как восхищение красотой, что-то запретное, неправильное, то, чему прежде он никогда не давал волю. Изуку замечает, Изуку такой умный и понятливый до чёртиков, что сразу усмехается и устраивается чуть поудобней, сменяя тёплую улыбку на самоуверенный оскал.
— Так не терпится? Подожди ещё немного, сам ведь сказал, чтобы я тебя не порвал, — рука снова поглаживает бедро Роди, как бы успокаивая. — Не хочется, чтобы тебе было больно или неприятно в твой первый раз.
Роди кивает, не в силах ответить колкостью, и опускает взгляд.
— Можно… взглянуть? — И указывает на набухшее нечто в штанах Изуку.
— Ты ведь уже тогда всё разглядел, в машине.
— Неправда! — Роди заливается краской усерднее. Под напором лукавых зелёных глаз сдаётся. — Я-я только мельком, ничего более…
— Значит, всё-таки заценил? И как тебе?
— У меня не было выбора.
— Ну конечно, — Изуку подмигивает и — наконец… — расстёгивает ширинку, ненадолго выпуская пальцы из Роди. — Полюбуйся вблизи, раз так хочешь.
Роди несмело оттягивает резинку трусов Изуку и заглядывает.
О.
Теперь понятно, почему у многих возникали вопросы, стоило им увидеть Изуку без одежды.
Его член реально огромный. Без преувеличений, такой большой, что странно, как через одежду не становится очевидным наличие таких размеров. Роди припоминает, что, на самом деле, Изуку всё время, что с ним провёл, был в мешковатых штанах.
— А он… точно войдёт? — выдаёт с опаской Роди и нервно щурится.
— Для этого я тебя и растягиваю так долго.
— Ты уверен, что ничего мне там внутри не повредишь?
— До тебя никто ещё не жаловался.
— Может, они просто не выживали.
Изуку нежно чмокает в уголок рта, и только сейчас Роди осознаёт, что они ни разу до этого не целовались в губы.
— Я постараюсь о тебе позаботиться. Или ты уже передумал?
Роди мотает головой. И возвращает руки Изуку себе на ягодицы.
— Не для того я столько всего перетерпел, чтобы сейчас остановиться.
Изуку смешливо фыркает ему в ухо.
По крайней мере, если Роди умрёт сегодня, он сделает это счастливым. И погибнуть от подобного — не такая уж плохая возможность, верно?
Спустя ещё добрые минуты Изуку наконец удовлетворённо кивнул:
— Думаю, достаточно, — и аккуратно вытащил пальцы. Роди настолько разморило, что он не был в состоянии хоть как-то отреагировать, только рвано мычал и скулил. Изуку нежно провёл чистой рукой по его подбородку. — Ты готов? Не бойся, давай я чуть лягу, вот так.
— Деку…
— Всё хорошо? Я сейчас сам вставлю. — Роди упёрся руками в его грудь и лёг прямо на него, покорно следуя указаниям. Изуку дождался, когда он примет удобное положение и взял свой член одной рукой, другой оттягивая растянутое кольцо мышц Роди. Тот заволновался заметно. — Успокойся, я буду максимально осторожен, мы никуда не торопимся.
Роди вцепился в его плечи, уже забыв о ранении; непонятные, незнакомые доселе ощущения заставили будто всё нутро сжаться, но не до боли — Изуку и правда постарался и подготовил тело Роди как следует. Ещё мгновения спустя Роди выпорхнул из объятий неги, вынырнул из полусна сладкого, тягучего, как сироп, и ощутил в полной мере, как член Изуку входит в него, постепенно, но неумолимо, заполняя твёрдой плотью всё пространство.
— Точно не больно? — заботливо удостоверяется Изуку и снова садится, чтобы было удобнее. — Тебе нужно привыкнуть.
Роди вцепляется сильнее, но Изуку не выказывает боли, не шипит, не кривится; спокойно принимает этот жест. И оказывается внутри полностью, во всю длину.
— Ох.
Роди округляет глаза, вдыхает-выдыхает пару раз.
И с шумом, с самым громким стоном кончает, запрокинув голову.
— Вау, — коротко говорит Изуку и, ах, продолжает улыбаться. Он так счастлив! — Я ведь только-только вошёл.
— Я… Деку, боже мой, — у Роди заплетается язык. — Какой же ты большой.
— Ага, — бесстыдно поддакивает Изуку.
— Какого чёрта.
— Я сам был в шоке.
— Очень смешно, — Роди чувствует себя бесформенным желе. — Кто бы мог подумать…
— Мне вытаскивать? Раз ты уже кончил. Должно быть, устал.
— Стой, подожди!.. Мы ведь только начали… — Роди впивается ногтями отчаянно в кожу Изуку и смотрит так, будто от этого зависит вся его жизнь. — Вдобавок, ты ещё ничего не почувствовал…
— Хорошо-хорошо, как скажешь, — Изуку целует его в висок и глядит миролюбиво. — Держись крепче.
Они продолжают, и Роди цепляется за руку Изуку, пока тот направляет, говорит, как стоит делать, приободряет, сыплет комплиментами каждую минуту. Изуку горячий, Изуку действительно очень тяжёлый, у него мощь сосредоточена в естестве, в кожу вшита, он мокрый и охренительно сексуальный, Роди заводится с пол-оборота, его член снова встаёт, он вслушивается в собственные стоны и не верит, что всегда, всю свою жизнь был способен издавать подобные звуки, странные, громкие, неподдающиеся описанию. Изуку тоже стонет, низко, зычно, его стоны похожи на рык бешеного зверя, и это тоже пиздец заводит. Роди торопится, ускоряется, не поспевает сам за собой, и Изуку приходится его сдерживать, успокаивая.
— Fuck… fuck… — прерывисто дышит Роди, снова и снова насаживаясь, чувствуя, как перед глазами уже звёзды-солнца-галактики взрываются, заставляя забыть о бинтах Изуку и о его ранении, бередить кромку разорванной плоти.
— Это точно, «fuck», — кривится улыбкой Изуку, потому что тоже уже на пределе, его сносит цунами ощущений и чувств, связь с реальностью теряется окончательно. — Господи, какой же ты… тесный…
— Это ведь… хорошо… да?..
— Это превосходно, Роди, — честно признаётся Изуку и прикрывает глаза в блаженстве. — Ты превосходный!
Роди в ответ лишь громче стонет, выгибается в пояснице, его всего негой прошивает, у него уже не осталось сил, а разрядка так близко, но сил правда уже нет, и Изуку слишком могуч, слишком непобедим, чтобы его сокрушить, Роди не справляется, он валится вперёд и ложится в беспомощности на Изуку, раскидав в стороны волосы.
— Я помогу, Роди, всё в порядке, — Изуку, всё так же лёжа, хватает его за ягодицы и направляет с усилием, с рвением, вырывая из своего горла и горла Роди крики наслаждения, срывающиеся на хрип. — Ты превосходный, ты такой молодец!
Роди тянется к его лицу руками, как утопающий за соломинку, обхватывает с двух сторон и умоляет. Изуку, разумеется, понимает без слов и жарко целует, жарко и мокро, так, что Роди не своим уже голосом стонет ему в рот. Его первый поцелуй происходит здесь, с самым невероятным и сильным человеком из всех, которых Роди когда-либо доводилось видеть, и это так крышесносно, так поразительно, пьяняще, невероятно, что Роди проваливается в забвение, на сладчайшие мгновения забывая, в чём была настоящая цель его с Изуку путешествия и кто они вообще такие. Всё становится неважным, и звуки природы снаружи пещеры становятся совсем не слышны, и трение кожи о кожу интимное становится по-обыденному манящим, и дыхания перемешиваются в диком танце, и тело, которое к себе притягивает искрящимися кислотно-зелёными молниями колкими, врезается в Роди раз за разом нарочито быстрым темпом, расшибая здравый рассудок в лепёшку, а сердце разрывая на куски — право, Роди изначально был уверен, что готов умереть сегодня же, а сейчас вдруг понял, что не сможет покинуть этот мир, ему так хочется жить, ему так нравится жить при мысли, что всё то, что сейчас происходит, действительно случилось именно с ним. Именно с Изуку.
Изуку, вопреки немым возражениям, берёт член Роди и активно надрачивает, приближая его к высшей точке. Роди ревёт из последних сил и наконец достигает пика, изливается с воем ему на живот, наваливается всем весом; чуть погодя, Изуку кончает сам.
Вслушиваясь в стук сердец наперебой, они дают себе время на передышку. Изуку поглаживает Роди по спине и плечам, пока тот пытается пошевелить размякшими мышцами, оба постепенно успокаиваются, возвращаются в реальный мир, ощущают друг друга не разгорячёнными преднамерениями, а настоящими, из плоти и крови, последствиями.
— Смотри-ка, кажется, Пино более чем довольна, — Изуку хрипло, низко усмехается, глядя на то, как птица нежится в блаженстве настоящем у неугасших брёвен. — Тебе всё же понравилось? Как себя чувствуешь?
— Определённо не так я представлял свой первый раз, — ворчит Роди и прячет лицо в распущенных волосах. — Но это правда было… лучше, чем я мог подумать.
— Не зря я разделся тогда, значит?
Роди закатывает глаза. Ну какой этот герой всё-таки невыносимый.
— Может быть.
Роди тут вообще-то выжить пытается. А на пару с этим дьяволом точно не протянет и до утра.