Пять колец до точки

— Rag'n'Bone Man — Human

      Весна в Йокогаме тянула на иллюстрацию течения жизни из второй части «Балто» — бешено меняющийся вид за окном заставлял Чую каждое утро задерживаться с сигаретой в курилке, пытаясь отследить происходящие с миром перемены в мелочах. «Исчезла промозглость», «прибрали газон», «подновили клумбу», «полезли цветы» — отвлеченные мысли позволяли чуть остудить вскипающие с самого утра мозги, и он докуривал порцию Кэпа до самого сладкого фильтра, до последнего не замечая смолистой горчинки на языке.       Мир вокруг, сговорившись, пробуждался и прихорашивался. Наводили марафет улицы и дворики, выметали грязь все соседи Чуи, звали поучаствовать в субботнике старшие и младшие по званию. Все носились, переполненные энтузиазмом, стряхивая с себя то немногое, что осталось от минувшей зимы.       Чуя носился не меньше прочих, а в голове упрямо крутилась мысль: ему тоже пора прибраться, подновить антураж и помочь кое-чему исчезнуть — из своей жизни. Перед глазами, словно на изнанке век выжженная, неотступно мелькала большая черная шкатулка для всякой дребедени, которую он купил еще лет в пятнадцать. В ней, в отдельном ящичке, среди утянутого в бархат поролона лежали они: пять кусочков серебра 925 пробы.       Его личные пять кусочков прошлого.       Чуя не открывал этот ящик и не смотрел на его содержимое больше пяти лет.       После последней запланированной на весенний сезон глобальной уборки, с которой он вернулся не совсем живой, но и не вусмерть упаханный, Чуя собрал в кучу остатки мужества и вытащил из шкафа этот тяжелый черный ларчик. Дерево, покрытое краской и лаком, пахло прошлым и совсем немного — полиролью. Чуя снял перчатки и провел кончиками пальцев по притупленным граням. Помялся в нерешительности. А потом откинул тяжелую крышку, мгновенно натыкаясь взглядом на свое уставшее отражение в приделанном к ней куске зеркала. Тем самым в очередной раз убеждаясь, что повторное знакомство с содержимым следует провести тщательно — и как можно наиболее в обход от первоначальной цели.       Благо, здесь и без нее было, о чем вспомнить и от чего избавиться.       Первыми в глаза бросились несколько разномастных чокеров, аккуратно скрученных друг на друга, и Чуя невольно умилился: в нынешнее время эта стабильная деталь его гардероба «горела» на нем чуть ли не с той же частотой, с какой приходилось менять перчатки. Не единожды металлическая застежка принимала на себя и чирканье ножа, и кое-что похуже: однажды в кожаной полоске чокера застрял дротик транквилизатора. Застрял, что примечательно, едва-едва оцарапав кожу. Чуя после этого взбесился пуще прежнего, и вражескую организацию можно было вычеркивать из немалого перечня их конкурентов навсегда.       Найденные чокеры были в удивительно хорошем состоянии, хоть и потрепанные, посохшие кое-где, с потемневшими от времени металлами застежек. Чуя погладил свернутые полоски кожи и других материалов и взялся изучать следующий отсек. Пальцы оттянули браслеты с черепами, тонкие цепочки, широкие кожаные полосы с заклепками и шипами — Чуя с ностальгией вспоминал свои пятнадцать-шестнадцать лет, когда он был готов сгребать атрибутику с прилавков в мешок. В старом плеере играл то рок, то джаз, и он сам себе теперь напоминал бурю: такой же агрессивно-активный и неукротимый.       В следующей ячейке красовались матовыми боками цветные камешки — почти детское увлечение, но Накахара вспомнил, как когда-то кропотливо собирал их в память о каждом задании, пока кто-то не сказал, что серийные убийцы тоже любят брать сувениры с мест своей сомнительной славы. У Чуи после этого как отрезало что-то коллекционировать, а потом он выбрал в качестве своего увлечения покупку вин.       Еще один отдел был занят примитивными по форме и содержанию сережками — Чуя автоматически потрогал ухо, нащупывая уплотнения шрамчиков. Подростком пирсинг он любил, но, когда вылез из майки с ветровкой и влез в классику, неформальное почему-то тоже осталось в прошлом. Тогда ему отчасти казалось, что это и будет обозначать рост. Сейчас он думал, что никакой внутренний рост, как и внешний, того не стоил. Хотя насчет внешнего он бы поспорил — если бы тот ему перепал, для начала.       В соседнем отсеке были совсем глупости — фенечки, которые в ту пору ему плел кто-то из подопечных старшего по званию. Чуя не помнил имени, но помнил, что после очередного нападения на их базу фенечки ему плести стало некому. И их он так и перерос — не по своей воле, но под принуждением со стороны обстоятельств.       В оставшейся широкой ячейке был какой-то мусор: билетики в кино, с которых стерлись все чернила, упаковка давно просроченных сладостей, связка переломанных цветных свечей-огоньков на торт, несколько оторванных подвесок, высушенный случайно цветок ириса.       Такие себе сокровища для подростка, но для него, пропустившего детство, как бесполезную в деле выживания ступень, они и поныне остались златом дракона. Чуя трогал памятные вещицы, старые резинки для волос с высохшей резиной внутри, обломки когда-то пахшей вишней сигариллы — в ней Чуя с удовлетворением опознал Кэпитан Блэк и подумал, что склонности в итоге оправдали себя. Кэпа он курил до сих пор, пристрастившись к ним после пробы почти мгновенно, реагируя на каждую с восторгом неофита никотинового мира.       А заветный, вызывающий смутное чувство тревоги и горечи из прошлого ящичек становился все ближе и ближе. Чуя, почти забывший о нем, в итоге раз за разом натыкался глазами на блестящую имитацию ручки, прежде чем не выдержал и, выдохнув, не потянул ее на себя. Остатки его сокровищ заблестели, воткнутые в складки черного бархата, в рассеянном свете ламп.       Чуя невольно провел рукавом по повлажневшим глазам. Кольца оказались самым памятным разделом.       Вот лежит широкое черное кольцо, которое и сейчас было ему слишком велико — подарок на память от одного уже давно почившего эспера, которого он безмерно уважал. К кольцу прилагался совет оставаться человеком. Рядышком — гладкий золотой ободок, похожий на обручальный — сувенир от сестрицы Кое. Чуя тогда было подумал, что этот презент станет его талисманом. Заплаканная Кое с мрачной улыбкой пообещала своими руками продублировать ему судьбу предыдущего владельца кольца, если он осмелится таскать его на шее.       И, словно жемчужина творения, в почтительно отдельном отсеке, были еще они. Пять тонких дешевых колец, максимально простых, максимально тонких. Серебро 925 пробы, собранное одной скобой для удобства.       Дазай называл их «недельки».       Чуя помнил только то, что это были первые его украшения в жизни, и получил он их после вступления в мафию от мрачно сияющего глазами — демонстративно, конечно — Дазая.       А еще, что колец изначально было шесть.