Пять колец до точки

— FTISLAND — Please

      Развязка истории, трепавшей нервы месяцами, наступила неожиданно даже по меркам самых решительных аналитиков обеих сторон и Мори с Фукудзавой лично.       Дазай сделал всего один звонок сразу на общую линию двух руководителей, защищенную от прослушивания не только технологическими примочками, но и способностью сосредоточенно работавшего из своего дома Катая, и с этого мгновения обратный отсчет до глобальной операции по зачистке вражеской группировки был начат.       Подготовка к зачистке в последние часы шла буднично. Начали с изучения личных дел руководства и окончили длинным списком имен тех, чьи тела должны будут оказаться в морге. Фукудзава возразил было против необходимости в столь тщательном вырезании всех членов группировки, однако события буквально следующих нескольких часов заставили его пересмотреть свою политику: анонимно, но очень вовремя позвонил Танеда, за которым совершенно очевидно маячила лохматая голова вездесущего и всезнающего Анго.       Слово там, намек здесь, пакет секретных документов, которые после прочтения пришлось скормить шредеру и больше никогда даже в мыслях не упоминать — и вот уже милосердия в Серебряном волке осталось не больше, чем в самом Мори.       Слишком много убийств и изуродованных людей оставил Криптум за собой везде, куда проникла хотя бы единственная его частица. Правительству не с руки заниматься убийствами десятков людей, как намекнул Танеда, и Фукудзава только покивал. После этого разговора, сутью которого Юкичи поделился без страха, все были уверены, что кое-кто из радикальной группировки пропадет навсегда не только трудами мафии или агентства.       Почему-то военным никогда не нравилось присутствие латентных террористов на их территории.        В Криптуме, по самым скудным данным, состояло двести с чем-то человек, из них пятая часть работала вовсе не в злополучных кафе, прикрывавших незаконную возню законным бизнесом, а в самых обычных, на первый взгляд, местах: продавцы, бухгалтеры, юристы, медики, водители. Были там и операторы сотовой связи, и обслуживающий персонал нескольких фирм соответствующей направленности, и несколько рядовых представителей доблестных законников — впрочем, этих в стильные браслеты упаковали свои же, как только внеплановый медосмотр подтвердил наличие запоминающихся картинок, набитых на местах не столь доступных прямому взгляду.       Мори с улыбкой вивисектора прокомментировал этот момент: — Нельзя недооценивать силу доблестной медицины, — и от его оскала стало жутко всем, тем более, что подобный медосмотр перед делом пришлось пройти и всем членам мафии. Даже тем, которые избегали медиков годами, ибо по-настоящему сильные мужчины в услугах врачей не нуждаются.       Огай с удовольствием разбил им розовые очки стереотипов, а его подручные, не раз спасавшие самых бравых вояк, добавили от себя животворящие процедуры, после которых даже у самых решительных руки, лежавшие на автоматах, затряслись так, что пришлось попасть в ласковые перекрестья глаз штатных неврологов из подпольных клиник.       Были шепотки, что кого-то из спящих агентов в процессе лечения даже нашли в низах организации, но куда больше всех взбудоражил слушок о том, что Исполнителей и Капо осматривал лично Огай. По гуляющим слухам, это позволило Озаки Кое развлечь себя и босса легкомысленным танцем с элементами стриптиза. Почему-то некоторых это заставило прийти в мечтательное воодушевление и начать задерживать взгляд на доверенном лице босса чуть дольше положенного, приводя красивую, но совершенно несклонную к романтическим сантиментам женщину в состояние смутного недоумения.       Узнай Кое о слухах — и число идиотов в мафии сократилось бы минимум вдвое.       Чуя, который и сам прошел процедуру, и Дазая приволок, потому что не все шрамы на его теле можно было видеть похлопывающей тесаком по бедру Йосано, быстро покончил с формальностями и присоединился к изучению всех набежавших в процессе проводимого расследования бумаг. Дазай оказался в числе последних, кого босс осмотрел лично, и, судя по его страдающему лицу, Мори не стал щадить чужих чувств при озвучивании кратких, но метких замечаний и рекомендаций.       Они погрузились в мир защищенных компьютерных соединений и тысяч знаков. Чуя с удовольствием добирал все, чего был лишен прежде, — фрагментация информации до тех пор, пока он болтается вне штаба и трется рядом с детективами, была неизбежна. Осаму, чей уровень допуска до сих пор заставлял недоуменно приподнимать брови знающих о существовании оного, предпочел оказаться рядом с бывшим своим боссом: его склад мышления позволял ему гораздо гибче мыслить, и половина отчетов просто подтверждали имевшиеся у него мысли.       Многие против воли обратили внимание на то, что оделся мужчина не в привычные светлые вещи, а, словно отдавая дань своему прошлому, в черные, за исключением галстука, — этот предмет его гардероба вопреки всем нормам белел полосой по груди, скрываясь под новеньким классическим жилетом, скроенным точно по фигуре. Отступление от привычного стиля последних лет вызвало у Мори несколько ностальгических вздохов, а оценивающий взгляд так и говорил, что предложение вернуться в мафию едва ли потеряло свою актуальность.       Вскоре негромкий обмен малопонятными репликами между экс-Исполнителем и боссом закончился, и Мори-доно хищной птицей навис над столом с бумагами — вся эта волокита была его стихией. За его спиной встала разминающаяся Йосано с тесаком. На нее нервно косились те, кто видел, как она работает, но вскоре работа увлекла их обратно в пространство данных и поступающей информации.       Взявшийся координировать действия союзных групп Рампо, недовольный абсолютно всем, а в особенности тем, что опытных детективов не допустили до большей части зачисток, выделив лишь несколько точек, наиболее безопасных ввиду малого числа сотрудников, ругался по телефону с директором.       Фукудзава возражал своему пылкому компаньону, мысленно представляя, как Танидзаки производит захват и проваливает дело, натыкаясь на сопротивление радикалов того типа, что готовы пожертвовать собой, но прихватить с собой побольше противников.       Вскоре Рампо тоже прикинул расклад сил и занялся делом, поджав губы: против реалий спорить не получалось. Боевая подготовка с натягом была у Куникиды, Атсуши уже направили под его командование, Йосано должна была встретить возможных пострадавших, если что-то — все — пойдет не по плану, Фукудзава взял на себя привычную роль одинокого бойца, а Кенджи выступил при нем гарантией того, что проход будет очищен по-настоящему эффективно.       Тяжело помешать продвижению мальчика, способного поднять одной рукой бронированный автомобиль и вынести пинком дверь бронированного сейфа.       Рампо остался не у дел: его обещали привлечь только к допросам, и то, если всплывет что-то, что потребуется утрясти с законниками. В остальном, согласно планам, выживших не предвиделось — у Бюро для «спецзаказа» на материал под допросы были свои силовики, мешать им работать было бы несправедливо по отношению к структуре.       Услышь Сакагучи подобный комментарий, он бы зубами заскрипел.       Чую и Рюноске отметили на карте почти в половине случаев: маневренность первого не оставляла сомнений, а эффективность убийств второго была подтверждена практикой. Единственным живым исключением продолжал оставаться Атсуши, но причин выяснять отношения у них временно не было, даже если Рюноске презирал Накаджиму всеми силами своей черной души.       Впрочем, даже если бы Накаджиму прикрепили к Акутагаве — пока за спиной у обоих стоял Дазай и пока Мори смотрел на этот цирк со снисхождением к своему блудному любимцу, Рюноске из кожи вон бы вывернулся, чтобы оправдать репутацию человека, который учил его контролировать себя через боль, кровь и откровенную дрессуру, заставляя меняться на уровне психики.       Вбитое в подкорку уважение к наставнику было ему вместо путеводной звезды и строгого ошейника с шокером в одном флаконе.       Дазаю любезно предоставили должность временного Исполнителя, закрыв рукой в белой перчатке приставку «экс-», стоявшую там последние пять лет. Мори объявил условия тоном любящего отца, радующегося возвращению своего ребенка, но Осаму напомнил себе, что все эти блага — только на время их совместной работы этой ночью. Кончится дело — кончится и союз, а вместе с ним и блага.       Но сейчас выступать вместе с мафией было гораздо необходимее, чем идти союзником от агентства, хотя временное назначение факта принадлежности к другой организации не отменяло.       Здесь был Чуя, намеренный развернуть Смутную печаль во всю ширь, и дуэт Соперников, Соукоку, Двойной Тьмы Портовой мафии, призраком кровавых войн прошлого восставал из пепла минувших лет.       Хиротсу с радостью занял место по правую руку от него и в нужный момент подал свой запасной пистолет, без колебаний пропуская вперед под градом пуль, черное пальто с чужого плеча эффектно взвилось в воздух. Любимый трюк Осаму сработал как всегда эффективно — первый выстрел рукой «черного ферзя» на шахматной доске, где Огай любовно расставил фигуры, открыл кровавый бал.       Когда из расстрелянного «мирного» заведения, готовившегося к закрытию, ответили очередями из автоматов, из-за плеча «ферзя» взмыла гибкая фигура и одним взмахом ноги вернула все пули отправителям. Чуя, как и должно «ладье», расчистил перед ними путь со стопроцентной эффективностью.       Единственного движения обтянутой перчаткой кисти хватило, чтобы в заведение влетел подхваченный с обочины автомобиль. Еще через мгновение внутри все взорвалось, после чего через повисшую на искореженных петлях дверь пошли солдаты сначала с огнетушителями, а потом и с автоматами, достреливая всех, кто имел глупость остаться живым после случившегося. Противогазы со встроенными в визоры приборами ночного видения отливали алыми всполохами, ловя отблески пламени.       Дазай самым деловым движением извлек свою копию личных дел с фото. — Так, что тут у нас? — тошнотворно бодрым голосом поинтересовался он, стоило подчиненным вынести на улицу первое найденное тело.       Брезгливо стерев принятым платком копоть с запекшейся физиономии неизвестного мужчины, Осаму бодро стал перелистывать страницы, разыскивая подходящую кандидатуру. Нагрудный бейджик здорово облегчал поиски, но слепо полагаться на него было нельзя.       Рядом с ним Чуя со вздохом подозвал свободную половину отряда и распределил их группами по двое, чтобы отправлялись по адресам тех, кого в заведении сегодня не было. Стоило завершиться первичной процедуре опознания, как Дазай махнул рукой уходить и растворился в темноте ближайшего переулка.       А к разгромленному кафе уже через минуту подъехали машины фальшивых скорых, куда не менее фальшивые фельдшеры резво погрузили всех пострадавших и, не дожидаясь никакой полиции, отрезанной на этот вечер от новостей о происходящих беспорядках по адресам одноименных кафе, увезли всех мертвецов, играя роль возможных спасителей для подглядывающих зевак. — Любопытство человеческое неистребимо, — заметил стоящий на крыше Осаму и круто развернулся к выбирающему следующую точку на карте Чуе. — Твоя клоунада — тоже, — справедливо заметил Накахара и погасил экран, когда Дазай приблизился к нему вплотную. — Что пять лет назад, что сегодня и, уверен, еще спустя пять лет, если ты не окочуришься, все будет так же.       В этот раз ему хватило скорости и готовности перехватить метнувшуюся к нему руку.  — Попробуешь провернуть тот же фокус, что и в Порту, — и я вырублю тебя с таким старанием, что до конца операции ты проваляешься здесь, — предупредил Чуя, мрачно сверкнув глазами и поджав губы. Дазай досадливо цыкнул. — Один поцелуй, — попробовал он добиться своего миром. Чуя ответил раздраженной руганью. — Тебе пятнадцать что ли, чтобы чуть что возбуждаться и лезть лизаться? — грубо оттерев вставшего перед ним мужчину плечом, Чуя двинулся к краю крыши, намеренный бросить свой «довесок» добираться как угодно, но не с ним вместе.       Однако через секунду ему на плечо легла чужая рука и потянула с такой силой, что даже всегда устойчиво стоящий на земле Накахара чуть было не полетел на бетонное покрытие спиной вперед.       Но вместо этого он нос к носу оказался с очень серьезно глядевшим на него Дазаем, удержавшим его на ногах. — Один. Поцелуй, — членораздельно проговорил мужчина, и Чуя чуть не фыркнул с этого упрямства, не переходящего, однако, границ.       Пока что. — Брехня это все про бывшего Исполнителя: среди нас не бывает бывших… — успел проговорить он, прежде чем сам дернулся навстречу двинувшимся к нему губам, с какой-то мрачной радостью вгрызаясь в чужой рот и получая не менее яростный ответ.       Пожалуй, он уже давно не испытывал такого подъема адреналина в крови, как в те десять минут, что они целовались и тискались, как те самые подростки, на крыше здания, первый этаж которого в это время уже заливали приехавшие пожарники.       Под особенно высоко намотанными на шею бинтами у Осаму темнели следы от его пальцев.       Чуе нравилось знать, что они там есть, и это делало его капельку благосклоннее, чем прежде.       Дазаю не следовало знать, в чем секрет, но мрачная частичка души Накахары трепетала, зная, что на теле человека, к которому он испытывал слишком много чувств, чтобы оставаться беспристрастным, были оставленные им отметины.       «Собственник», — подумал бы Дазай, знай он о его мыслях.       «Ненасытный», — с нежностью думал Осаму на самом деле, на секунду отрываясь от припухших губ рыжего и тут же возвращаясь обратно, намеренный получить с процентами все причитавшиеся ему поцелуи, какие только будет можно, двумя руками прижимая партнера к себе и оглаживая все, до чего получалось дотянуться.       В это время в разных точках Йокогамы вспыхивали пожары и стрекотали автоматы, рычал тигр, пела сталь катан, тихо свистели метательные ножи и беззвучно пропадали в черной бездне ненасытного зверя люди, оставляя напоминанием одни лишь головы, заботливо собираемые в непроницаемые мешки.       За одну ночь когда-то пропало без следа целое здание.       За эту ночь пропали без следов двести человек тех, кого окружающие считали такими же мирными жителями, как и они.       В эту ночь когда-то распавшийся дуэт вновь был вместе, как никогда прежде эффективный, оправдывая страдания от недель совместного проживания, полных склок и придирок, наконец-то резонируя не только телами в бою, но и своими душами. И было трудно представить, что такое счастье можно испытать, перед этим обагрив руки чьей-то кровью.       Но так оно и было.