Свобода - это ответственность.
Свобода - это возможность делать то, что ты любишь, даже когда очень страшно.
Свобода - это движение вперед.
Свобода - это то, когда ты говоришь и не стираешь за собой голосовые сообщения.
Свобода - это порой невыносимо тяжело, но она стоит того каждую секунду.
Счастлива, потому что свободна.
Соловейка.
Четыре бесконечных месяца спустя Бен сплюнул кровь и поднял глаза. Саженцы миндаля качал апрельский ветер. И хоть он был холодный, многочисленные цветы, облепившие тонкие ветки, подставляли свои лепестки под ласкающие прикосновения природы, которая уже дышала жизнью. Фрументарий сглотнул, ощущая только вкус металла подающий куда-то на дно желудка. Ветер терзал и его разгоряченное после трехчасовой тренировки тело. Бен не стал накидывать капюшон своей баскетбольной майки. Просто стоял и смотрел на двадцать один саженец, которые высадил тогда, четыре месяца назад, когда вышел из палаты. Земля была мерзлая и холодная. Он, не задумываясь, копал. Копал, копал, копал. Чтобы ни на секунду не остановиться и не признать, что холодная, как кожа Рей. Как сама она, его девочка, которая… он не давал себе ни секунды, просто копал, копал, копал. Чтобы высадить деревья по количеству лет, что она прожила. Во дворе их дома, который Бен уже ни за что не променяет. Укоренил себя в нем. Ему не нужен был Альдераан или даже океан. Лишь место, где они просыпались вместе. Где будут шуметь миндальные деревья. Где каждый год, на день рождения Рей, весной, он будет подсаживать по одному, чтобы на старости смотреть на сад, выращенный… вместе. Ведь ничего красивее любви, одетой в белое, быть не могло. Разве что его девочка. В белом платье и босая. Дающая клятву среди такого сада. Бен не бросил лопату, как бы не хотелось. Высадил деревья, зарывая каждое своими руками. Поливая их. Целую зиму пряча от холода. И вот теперь они зацвели и шорох каждого лепестка был как смех, а прикосновение - как объятия. - Я люблю тебя, - закрывая глаза, сказал мужчина и слова запутались между ветками. - Как же сильно люблю, моя девочка. Говорили, что со временем любовь стиралась, теряла яркость, угасала, но Бен с каждым новым рассветом ощущал её все острее и засыпал более влюбленным, чем просыпался накануне. Он не позволял себе думать о Рей всегда, но она была в его мыслях постоянно и в самые банальные моменты, вроде завтрака или тренировки, мужчина вдруг вспоминал еще одну деталь, за которую любил крепче. За веснушки на крыльях носа. За зеленые крапинки в шафрановых глазах. За родинку на бедре. За объятия. За то, что золотая кожа грела по ночам, а волосы цвета карри будили с утра, когда щекотали. За все то, что они пережили под крышей этого дома осенью и что согревало его одинокими зимними ночами. - Я очень сильно тебя люблю, - повторил Бен, открывая глаза. Весной вед так положенно - утопать и задыхаться от любви. Зашел в дом, где его ждал ужин. Кухарка приходила только с утра, прислуга - трижды в неделю, потому он был сам. Разматывая бинты над раковиной, он улыбнулся. Фиолетовые. Всегда фиолетовые. Её любимый цвет. Как сандалии с бабочками, в которых она порхала по миндальному саду. Как её лучшие наряды. Как их седьмое небо. Бен носил знак верности на себе, как рыцарь. С гордостью и благодарностью. Браслет из ракушек не надевал. Тот единственной ценной вещью лежал в сейфе. Чтобы не потерять свою свободу, Бен Скайуокер её спрятал от мира. И от себя. Перебирал лишь изредка. В худшие дни. Смывая кровь со сбитых костяшек, он вскинул бровь. Тренировался перед заданием так агрессивно, но боли не ощущал. Плохо. Фрументарии должны всегда быть чуткими к собственным ощущениям, но после того ужасного дня он вообще стал иным. Боль измерялась другими категориями. Ел Бен на кухне, стоя. Уперся одной ладонью о стол и ел, медленно жуя. Чтобы ощутить вкус лосося с розмарином. Ломтиков ранней спаржи, обжаренной на гриле и присыпанной миндалем. Мелко нарезанных томатов. Мужчина искал вкус к жизни даже в еде. Но он не наслаждался, ведь не присел. Думал, что вот он уже четыре месяца получает деньги. Смог рассчитаться за саженцы деревьев, покупать любимую рыбу, не беспокоиться ни о чем в этом плане. Он попробовал манговую матчу, за которую его продали и имел дома шафран в баночке. Ровно в той граммовке, которая бывшему жестокому хозяину показалась нормальной ценой за мальчика-раба, стоявшего на невольничьем рынке, поджимая то одну ногу под себя, то другую. Побитые, подстреленные, заштопанные они болели, а ему давали подзатыльники, что он не стоит ровно. Бен не забыл. Ничего не забыл. Даже сейчас, ужиная, он рефлекторно поджимал ноги. Забавно, каждый хозяин принес в его жизнь что-то свое. Раны и отсутствие мизинца на стопе от первого, астма - от второго, цинизм - от Вейдера, непобедимость - от “Первого Ордена” и… Рей. Рей от Сноука. Самая большая рана. И счастье. Впору сказать Сноуку спасибо, но он не благодарил насильников. Мужчина думал о том, что зарплата у него была теперь почти такая же высокая, как гонорары за гладиаторские бои, только без клетки. Он мог к концу года без проблем купить дом, но Бен знал, что не променяет это гнездышко и не оставит их с Рей сад. Будет растить его, как их несбывшихся детей. Закончив с ужином, он сам помыл тарелку. Прошел гостинную, не глядя на вторую, вечно запертую спальню, где в шкафу все еще висели платья Рей и где он приказывал топить каждый день, чтобы холод не добрался до памяти. Пошевелил угли в общей гостинной и вошел к себе. Неспешно сходил в душ, а вернувшись, сел на кровать и посмотрел на портрет девушки, которая мягко улыбалась ему со стены. “Лодки” висели в гостинной, а здесь, в спальне, с ним была она. Его несбывшаяся невеста в белом. - Знаешь, все не решался сказать тебе… мне нравилась та твоя короткая стрижка… без контекста. Просто нравилась. Я так хотел тебя. Ты казалась такой взрослой и я мог рассматривать правильные черты твое прекрасного лица. Жаль, мы упустили столько времени. Он вздохнул. Красивое-красивое лицо. С любой прической. Рей промолчала. Мужчина выключил свет и опустился на подушку. Закрыл глаза. Вокруг пахло ею. Миндаль и мед. Чистота. - Рей. Как же ты нужна мне. - Он потянулся к той части кровати, что принадлежала ей и уснул, зарываясь в любовь. - Спокойной ночи, моя девочка. И привычная тишина промолчала в ответ. Фрументарий странно, судорожно втянул воздух и провалился в сон, который ждал целый день, надеясь проспать до самого утра. *** Месяц спустя. 4 мая. Бен потуже затянул кест на руке и прислушался к шуму арены. Он не был гладиатором чуть меньше года и оказывается отвык от этого, но сегодня ему предстояло выйти на свой последний бой, к которому фрументарий готовился несколько месяцев. Бой, что был частью операции по освобождению Альдераана. Бой, как возможность сдержать обещание, данное его юной госпоже. Мужчина усмехнулся. Он все выбивал в своей жизни - лекарства, еду, питье, свободу, а теперь вот еще и чистую совесть. Мужчина провел рукой по коротко остриженным волосам. У него было две причины в том, чтобы демонстрировать миру свои огромные уши и одна из них заключалась в необходимости изменить внешность, вторая…вторая была личная. Дергающая сердце. Он оперся о стену и наблюдал за ареной. Альдераан, принаряженный в честь праздника, шумел. Мужчина грустно улыбнулся. Непривычное ощущение несправедливости затопило его. Сегодня планета, которой он был рожден править, отмечала день рождение своего узурпатора. Здесь никогда не пелись песни в его честь. У него до Рей и праздника-то никакого не было. Закрыл глаза и вместо арены услышал шум моря. Единственный и лучший день рождения. День, когда он дышал на полную мощь и наслаждался теплым шампанским, остывшим яблочным пирогом и поцелуями. Хорошие воспоминания. Прекрасные. Ожидая своего выхода, Бен не давал другим воспоминаниям прорвать плотину памяти. Не хотел думать о том дне, когда здесь же Вейдер приказал проиграть. Его избивали, а он не имел права дать сдачи, иначе жестокий хозяин лишил бы его лекарства и вместо холодной воды давал бы соленую и теплую целый месяц. Для раба это был стимул познать позор и он не сопротивлялся. До сих пор в кошмарах Бен видел, как падал в песок и вся планета освистывала бастарда, виновного лишь в том, что любовь юной принцессы оказалась сильнее долга. Он платил не за свой грех. Точнее, даже не за грех. За любовь. И сейчас любовь снова вернула его сюда. Никак не чувство долга или же признательность к тем, кто швырял на арену камни. На Альдераан ему было наплевать, лишь Рей имела значения. Девушка, которая и сейчас закрывала его от дурных воспоминаний своим нежным смехом у него в голове. Вот кто верил во вторые шансы и справедливость. Вот за что она пострадала. За возможность завоевать новую надежду и для себя. Милая девочка. Его милая девочка в простеньком белом платье. Босая и открытая миру. Когда прозвучал сигнал, Бен вышел на арену. Спокойный и угрожающий. Как обычно. Смотрел на противника, покрытого, как и он, шрамами и думал как же плоха жизнь этого человека, если он добровольно пошел в гладиаторы. Хотя…он ведь тоже почти без давления работал на Первый Орден и каждый день шел на смерть, чтобы в результате оказаться вот здесь. Дома. На планете, где люди на арену бросали лилии, а не пионы, ведь у них была короткая память. Хотя один пион фрументарий все же заметил. Желтый, как прощание. Глаз не поднял, просто зафиксировал в памяти. А затем, под чужим именем, вступил в бой, стараясь не столько выиграть, сколько не травмировать другого гладиатора. Просто тянул время. Операция “Первого Ордена” была в этот раз проста и изящна. У него были права на трон, их стража заполнила весь стадион, а значит… значит, нужно было вымотать противника и победить без крови. Хоть это был лишь первый бой, до финала таблицы нужно отстоять еще минимум шесть и он отстоит. Волк никогда не сдавался и не сдастся сейчас. Сражался, а в коротких перерывах пил воду. Думал. Смывал пот и кровь. Не смотрел на арену, лишь на турнирную таблицу, по которой он поднимался все выше. Размышлял, как глупо. Они почти победили рабство, но оно всегда будет существовать. Пока одни люди будут продавать себя за гроши, а вторые приходить на арену и свистеть от восторга. Вот кто виновен. Простые люди. Они несли ответственность, ведь финансировали жестокость. Он бы не стал на их защиту, но его госпожа… он дал ей слово и был, как та овчарка морских пехотинцев, Semper Fidelis. Всегда верный. До конца. Финального противника Бен знал. И не был с ним любезен, ведь помнил его по другим боям. Сейчас наемник, раньше раб, он убивал с удовольствием и жестокостью даже не тренировках. Был ценен не меньше цестуса, потому их никогда не ставили в пару, но сейчас фрументарий мог заплатить за многих, хотя бой был очень тяжелый. Особенно, для того, кто все же не был на пике формы и стоял много боев подряд. Но Бен сражался. Получил пару травм, но не ощутил боли. Жаждал крови, хоть не терял разум. Он не убивал так давно, хотя… Рей. Он её тоже отключил своими руками. Смертоносные руки цестуса. В этот раз они тоже помогут. Сквозь усталость, он нанес последние удары и соперник упал. Фрументарий, выигравший свой последний бой, вскинул руку и закрыл глаза, тяжело дыша. Он выстоял, он сдержал слово, он был…Semper Fidelis. Когда король - узурпатор - спустился, чтобы надеть на победителя лавровый венок, мужчина усмехнулся. - Меня зовут Бен Скайуокер и я пришел забрать свое, - вдруг сказал он и выдернув нож из кеста нанес один точный, безжалостный удар в сердце того, кто заплатил Палпатину, дабы мерзкий ублюдок убил его мать и посадил на трон новую династию. Арена затихла, а потом началась бойня, в центре которой стоял спокойный, запачканный кровью, гладиатор. Под его ногами валялся лавровый венок, который так и не коснулся головы, а “Первый Орден” уничтожал всю оставшуюся верхушку мира работорговцев, что здесь смотрели на будущий товар. - Мне не нужен трон и планета. Отныне Альдераан - республика и вы сами будете определять свое будущее. Он никогда не чувствовал себя королем или принцем и никакая бумажка не могла это изменить. И рабом себя не чувствовал. Лишь мужчиной, который сражался. Очень уставшим мужчиной. Который просто стоял, а ошарашенная планета смотрела на него. Притихшая. Испуганная. Восхищенная. Бен знал, что не такого бы принца они хотели. Он не был утончен. Его тело покрывали раны. Он не умел играть на арфе или что там было положено. Но ему было все равно, что ожидания народа не оправдались. Альдераан тоже его разочаровал и теперь их пути расходились, сойдясь лишь на пару часов. Он выполнил свой долг, но не ощущал желания править. Потому мужчина наклонился и подобрал упавший пион, который слегка завял за все то время, что валялся. И поднял глаза точно зная куда смотреть. Она улыбалась ему. Гордо и тихо. Его сердце оборвалось. Видеть её все еще было ново. Особенно, за пределами больницы или их спаленки. В её глазах - ни капли страха. Его юная госпожа была уверена в нем больше, чем он сам. Увидев цветок, который сама же бросила, Рей поднялась и неспешно, в окружении охраны, спустилась на арену. Шлейф её фиолетового платья тянулся за девушкой, цепляя увядшие цветы. Она была хороша, как марево, а Бен стоял с зажатым пионом. Который Рей не приняла. Сначала девушка подобрала лавровый венок и могущественный гладиатор опустился на колени. Как делал это всегда. - Ave, Цезарь, - это были немногие слова, что девушка себе позволила. Ей все ещё было запрещено говорить после длительной интубации, хоть она очнулась уже почти как два месяца. - Рей. - Он был готов простоять так вечность, но поднялся и она, наконец, забрала цветок, а затем они, больше ни от кого не пряча ни себя, ни свою любовь, поцеловались. Не украдкой, как преступники, таясь в тени арены, а на глазах у всего мира. Его мира. Их мира. Не принц. Не раб. Не госпожа. Не внучка Палпатина. Лишь мужчина и юная женщина. Терявшие и обретавшие. Влюбленные. И до неприличия счастливые. Она потеряла огромное наследство деда, отдав все в фонд помощи бывшим рабам. Он отказался от планеты. Теперь лишь они были друг у друга и этого было более, чем достаточно. *** Несколько часов спустя. - Какой здесь вид, - Рей, сидящая на широком периле, любовалась планетой Бена. Тот, успевший смыть кровь и переодеться в свою привычную одежду, обнимал за плечи, чтобы порыв ветра не унёс её никуда. Или что бы она никуда не свалилась. Или просто держал, потому что не мог отпустить. - Альдераан мне никогда не простит, - он чуть потянулся и взял дольку инжира с её рук. Шикнул на девушку, которая хотела задать вопрос и ей пришлось выразить недоумение взглядом. Врачи сказали, что больше не было угрозы повредить связки и лишиться голоса навсегда, но он все ещё не привык к тому, что у них все в порядке, потому заставлял Рей беречь себя. - Я лишил их королевы, знаешь ли. Он сделал ей предложение в тот мартовский день, когда Рей пришла в себя. Сразу. Она не успела и вздохнуть, как цестус протянул ей кольцо сделанное в виде переплетенных листьев миндаля. Её пальцы так похудели, что подарок оказался великоват, потому и сейчас символ их будущих клятв висел у девушки на шее. Им нельзя было жениться, Рей не восстановилась как следует, но для него она была всем. Невестой, женой, королевой. Всем. Его госпожей. Которую он обманул. В тот день, когда Рей просила о смерти, Бен сделал единственное, что мог. Нажал на другую кнопку и с помощью огромного количества препаратов помог погрузиться ей в искусственную кому. Этот вариант у него был припасен на случай, если Рей будет совсем плоха и когда девушка заговорила об уходе, он воспользовался ним. Хоть искренне волновался и потому тоже говорил “прощай”. Никто не давал гарантии, что противоядие найдется и она еще очнется, потому риски не заговорить с ней более оставались. К тому же, у него было всего полгода. Если бы лекарство не нашлось, Рей бы пришлось отключить и убить. Этого бесстрашный фрументарий боялся настолько, что не мог есть и спать. Ночевал у нее в палате. Рассказывал как проходили дни. Нервничал, нервничал, каждую секунду нервничал, что они больше не встретятся. Ощущал себя так, будто убил её раньше срока своими руками, хоть знал, что отпустил. И удержал. Соврал и сдержал слово. Все вместе. Двоемыслие в действии. А потом Оби-вану удалось отыскать то,в чем она нуждалась. Рей не очнулась сразу, пришлось ждать еще несколько дней, но потом…потом она, наконец, открыла глаза. Не могла говорить, не могла принимать пищу, не могла ходить, не держась за руку, но очнулась. С вопросом в глазах. А Бен, онемевший от счастья, не мог говорить. Только протянул кольцо. В знак своей бесконечной преданности и любви. - Самой красивой на свете, - он зарылся носом в её чуть-чуть отросшие волосы. После больницы Рей подстригли так коротко, что просвечивалась кожа головы. Она комплексовала, он каждый день убеждал её как она хороша. Застав её плачущую перед портретом дома, Кайло поцеловал и ушел на тренировку, а вернувшись, сказал как она хороша с короткой стрижкой и как он всегда её такой хотел. Девушка ответила лишь недоверчивой улыбкой и они уснули. На следующее утро Кайло убрал портрет и подстригся сам. Рей смеялась, поглаживая его большие уши. Он бормотал “вот это, действительно, жутко. А ты… ты прекрасна и мы поженимся, когда в твои волосы можно будет вплести цветы миндаля”. Перед Альдерааном его снова подстригли, её же волосы уже стали чуть длиннее. Недостаточно для свадьбы, но для спокойствия Рей - вполне. Она снова ощущала себя красивой. И сейчас это узнавалось в том, как расслабленно девушка сидела на перилах в его объятиях. - Не жалеешь? - Мне не нужна планета. Может, это безответственно, знаю, но я не правитель. У меня другие цели, Рей. Я всю жизнь борюсь с рабством, а любая династия - это уже навязывание. Люди должны решать сами. Потому нам ничего от Альдераана не нужно. Мы проведем ночь здесь, а утром вернемся домой. Высадим в честь твоего наступающего дня рождения новое дерево и будем счастливы. Или не принцем я тебе не нужен? - Он улыбнулся глупости предположения. Девушка тоже расхохоталась. - Мы и так счастливы. И нет, ты нужен мне каждую минуту. Мужчина, который никогда не сдается, даже когда другие опускают руки, - и она закрыла глаза, поглаживая уставшие руки Бена. Спустя час Рей мирно спала. Фрументарий был бы не прочь любить её в таком роскошном месте, но секс им до конца лета был запрещен, потому гладиатору приходилось быть паинькой. Хоть его член, жаждущий Рей, порой мешал её сну. Как сейчас. Она проснулась не от кошмаров, которые мучили ещё очень часто, а от того, что Бен… не мог уснуть. - Ммм, тебе нужно…помочь, - она перевернулась на живот и впервые с момента пробуждения её глаза сверкнули знакомым огнем. Сидя на арене, Рей, учащаяся воспринимать жизнь заново, вдруг ощутила невероятное желание, глядя на своего могучего гладиатора и сейчас все внутри нее натянулось и задрожало. - Помогу себе сам, как-то же справлялся. Спи. Пойду в душ. - Он вздохнул, не целуя Рей, чтобы не растревожить свое и без того дикое желание. Зато девушка поцеловала его, вызывая у фрументария почти отчаянный, жадный стон. Ей было приятно знать, что пока она была в коме, у него никого не было. Ничего не было. Ни надежды, ни других. Тот, у кого была не лучшая репутация, был очень-очень верен. - Прекрати. Нам нельзя. И, увы, твоему рту тем более нельзя. Ох, порой я понимаю, зачем работорговцы звали рабынь в свои покои. Правда. Они вдвоем рассмеялись, ведь уже могли шутить на тему рабства, неравенства и измен, ведь были полностью уверены в себе. - Хочешь рабыню значит? Хорошо. Тогда прикажи. - Она улыбалась сквозь темноту. Когда, как не здесь, принцу на одни сутки пожелать свое. - Хотя нет. Хорошая рабыня знает, что нужно её хозяину. Может нам нельзя, мое тело не готово, но руки… уверена, если это будут мои пальцы для разнообразия - тебе полегчает. Да? - Блядь, я бы надел на тебя ошейник, так ты это говоришь, - он откинул голову и улыбнулся, чувствуя как пальцы Рей смыкаются на члене и сосредотачиваясь на том, как бы не кончить в ладошку за секунду. Девушка, умело водящая рукой вверх-вниз, только фыркнула. Наклонившись к уху, поцеловала. - Ни хрена, Кайло. Это я могу надеть на тебя ошейник и заставить тебя… хм, мне нужно говорить, что оральный секс с твоей стороны мне не противопоказан? Так что не расслабляйся, мой божественный Юлий, тебе еще придется меня ублажать. Я спала почти четыре месяца и буду бодра всю ночь. В конце концов, глупо проебать такую постель и роскошные простыни. - Все что скажешь, только, Рей, не останавливайся. Дай мне выдохнуть. А потом я готов стереть язык, если ты пообещаешь не напрягать горло. Черт. Как же ты… - он довольно застонал, когда девушка замедлила движение, растягивая удовольствие. Какая же она все-таки была у него хорошая и умная, эта юная госпожа. А потом её язык вдруг скользнул по головке, а губы дразняще поцеловали. - Я не буду глубоко, не волнуйся, - пообещала девушка, - это ведь лучше, чем кончить в руку? И Бен был абсолютно с ней соладинарен. *** Семь месяцев спустя. 19 ноября - С днём рождения, мой волк, - теплые руки обняли Бена со спины, а губы прижались к мокрым, соленым волосам. Рей уложила полотенце мужчине на плечи, после положила на него свою голову, - с твоим днем, Кайло Рен. Фрументарий проснулся так рано, что она не успела его поздравить. Открыв глаза и погладив уже остывшие простыни, хранившие только песок, девушка прекрасно поняла куда уплыл её морской лев. Море манило его и отбирало у нее, но Рей и не была против. После очередной безумной ночи, ей было приятно понежиться в постели, подставляя обнаженное тело под утреннюю прохладу. Затем она неспешно приняла душ, надела платье и больше ничего - все равно Кайло снимет его максимум через полчаса - и вышла на воздух, не закрывая домик. Это был его подарок ей на день рождения. Бен не уложил Альдераан у её ног, зато купил летний домик в пригороде Ханна-Сити на одном из самых безлюдных пляжей. Небольшой, каркасный, на две спаленки и с микрокухней, он радовал окнами в пол и двумя выходами, один из которых вел прямо в море. В прямом смысле. Деревянные лестницы погружались в беспокойные воды и были оплетены водорослями. Ими все лето пользовался Кайло, когда они проводили здесь выходные и Рей просыпалась от веселого плюхканья, которое происходило, когда двухметровое тело с разбегу погружалось в воду. Сама она пользовалась выходом, ведущим на пляж. Вот и сейчас с удовольствием зарывалась босыми ступнями в песок, неспешно приближаясь к фрументарию, который успел выйти из моря и сох, сидя на клетчатом пледе. - Почему босиком? - Ему не нужно было оборачиваться, чтобы задать строгий вопрос. Он различал звук всех её шагов. Рей вместо ответа поздравила его с днем рождения и они замерли в объятиях. Это был один из тех немногочисленных случаев, когда он был в её руках, а не наоборот. - Я люблю тебя, Кайло! Люблю. Спасибо за то, что ты пришел в мою жизнь. - Скорее, проник. Грубо и бесцеремонно, - он улыбнулся, а потом развернулся. Указал глазами на шерстяные носки, которые лежали на пледе. Знал, что Рей придет босая, но не мог позволить ей заболеть. Девушка скривилась, а мужчина любовался ею. Её волосы уже были длинее плеч и их ласково трепал ветер. Ещё чуть-чуть и в них можно будет вплести цветы, а значит - пожениться. Они пока не спешили, хоть Кайло не терпелось. Но Рей оттягивала. Хотела чтобы зацвели сады и…”мне нравится быть в статусе невесты, Кайло, у меня такого никогда не было, к тому же разве супружеский секс - это не скучно?”. Обычно после тех фраз, она раздевалась и отдавалась ему в любой позе в какой ему хотелось. Сейчас Рей была одета. В белое. Словно дразня, девушка всю осень одевалась лишь в белое. Сегодня еще и такое легкое платье, через вышивку которого проглядывались очертания тела. Он сфокусировался на затвердевших сосках и облизнул пересохшие, соленые губы. Она научила любить его секс на пляже. Он был готов принять подарок. Пляж принадлежал лишь им, потому можно было её раздевать. Полностью. Сегодня была первая ночь за все время, когда Рей не кричала во сне. Это тоже был подарок. И сигнал, что она окончательно исцелилась. - Сначала - завтрак, - ловя его взгляд, тут же предупредила девушка. Достала одну свечку и воткнула в пирог. Улыбнулась, закрывая дрожащий огонек от ветра. Кайло не спешил задувать, все его желания уже сбылись. Он просто сидел и смотрел на Рей. За год она очень изменилась. Повзрослела, стала мудрее, научилась в яблочный пирог добавлять миндальный крем… из всех заслуг за год, кроме техники очень глубого минета, Бен не признавался, но больше всего ценил именно миндальный крем, который она делала из миндаля в их саду. Брала орехи от того большого дерева, которое он купил уже взрослым, когда выкупил Рей и превращала их в крем. Восхитительная девочка. Хотя ей он говорил, что больше всего восхищается тем, что она работала. Ей так шло учить детей рисовать. Это было…так безопасно. Рей загорелась слишком ярко на задании и использовать её более “Первый Орден” не мог. Шпионские игры остались лишь в постели, но девушка не жалела. Своей самоотверженной миссией она заслужила уважение и пребывала в покое. Порой, когда после школы заходила к своему мужчине, чтобы разделить с ним инжирный пирог на обед, на неё смотрели с уважением. Любопытством. Восхищением. А на Кайло в такие моменты - с завистью. Никакого презрения. Она была здесь своей, хоть не осталась. Доедая пирог и облизывая пальцы, уходила обратно к краскам, а Кайло выдыхал. Они оба заслужили на это. На спокойную жизнь, где кест надевался только для особо яростных секс-игр и не всегда на его руки. Эта девчонка порой тоже любила пожестче и Кайло был не прочь надеть ошейник, чтобы юная госпожа помахала плеткой. Затягивать тот вокруг её шеи ему тоже порой нравилось. Хоть так они развлекались не часто, но все же, жившие слишком долго среди оргий и рабства, не могли отказаться от неких…слабостей да прелестей. Не переходя границы. - Восхитительно вкусно, - Бен никогда не отказывался от пирога, каффа и поцелуя. Больше яблоки ему не горчили болью. Он был абсолютно в гармонии. Закрыл глаза, подставляя лицо под ветер. Море звало его, но оно ждало всю жизнь и потерпит ещё. А у них с Рей не так много времени. Каких-то две недели отпуска. И каждую секунду он хотел провести с пользой. Занимаясь ничем. - А теперь я хочу подарок. - Он в доме. - Не тот подарок. Возьму натурой. Иди ко мне, - он хотел усадить её сверху, но Рей покачала головой, поглаживая запястье мужчины, на котором красовался голубой тейп. Он растянул его на тренировке. Или не на тренировке. Этот мужчина был…безудержен, а они - лишь парой, что и года вместе не прожила. Не считать же за срок четыре месяца комы. - Скажи, тебе еще член тейпировать не нужно? - Ехидно спросила Рей. Они нарушили запрет врачей и занялись сексом в середине лета. Ласки губами и пальцами лишь усугубляли томление и их сорвало. Обоих. И это стало началом бесконечности. Девушке казалось, что с тех пор фрументарий с нее не слазил. В прямом смысле. Он готов был заниматься с ней сексом буквально везде и в любую минуту. За эти пару месяцев Кайло обучил её не только новым позам, но даже тому сексу, который нравился бывшему мужу и… она понимала в чем прелесть. Болезненней, теснее, интимней, неприличней, нежнее. Первое время, распробовав все прелести настоящего секса сзади, она становилась на колени раньше, чем Кайло что-то успевал сказать и охреневала от того, как его член сводил её с ума. Потом мужчина прибавил пальцы, погружая их во влагалище одновременно и их ночная жизнь заиграла новыми красками и зазвучала новыми стонами. И сейчас…сейчас Рей тоже была не против, она была, как и Кайло, полна страсти, но дразнить его было одним из способов получить оргазм. Или уговоры, которые он проводил с помощью умоляющих глаз и орального секса, укладывая её на спину. Или… укладываясь на спину сам. Так было даже лучше. - Мы можем тейпировать твои болтливые губы? - Готов остаться без минета? - Никогда, - Кайло рассмеялся, но не спешил раздевать Рей. Неожиданно лег головой на её колени и улыбнулся. Сейчас он хотел полежать. В покое. Минутку-вторую. Шторм, зарождающийся в море, его не беспокоил. Худшие бури уже позади. Они пережили этот год. Пусть не идеально. Пусть последствия трагедии все еще звучали в кошмарах Рей. Пусть не все было безоблачно. Все было впереди. Весной они поженятся. Задумываются о том, как купить дом по соседству. Он купит ко дню свадьбы Рей те, другие лодки, которые недавно ему нашли. Те самые, принадлежащие Художнику когда-то и идущие под парусом. И их жизнь тоже пойдет так же. Сменит свой неспешный ритм, который был необходим для чего-то большего. Врачи запретили в ближайшие пять лет им задумываться о детях. Рей предстоял курс длительного выведения яда из тела, чтобы то оказалось готовым, но в виду многих потрясений Кайло не переживал. Как и девушка. Хоть навсегда покидая Альдераан они, словно давая обещания иметь детей, взяли серебрянную погремушку, которую Лея когда-то купила своему сыну и которой он ни дня не игрался, ведь её убили, а у него отобрали все. Об этом вспоминалось без боли, а погремушка ждала своего часа. Когда-то потом. А пок они были здесь, на пляже, рассуждая, как после свадьбы они будут путешествовать и знакомиться с Галактикой. Посвятят время себе. Откроют новые вкус, ароматы, виды. Потому их жизнь только начиналась. И это было прекрасно. - Кайло? Скажи, ты счастлив? - Да, моя госпожа, - ответил он и странно улыбнулся. Знал, что через сколько бы лет она не спросила, даже когда его голова будет седой и уставшей от прожитых лет, ответ не изменится. Он был счастлив. Потому что она была рядом. *** Итак, прощай лето и прощай летняя, безумная, сумасшедная история, которая вышла такой нежной по итогу, что у меня ком в горле. Знаете, что я скажу? Я от нее, черт подери, в полнейшем восторге. Эта пара ТАК хороша. Потому я счастлива, что цестус однажды постучал в мои мысли и я дала ему шанс. Ну, не вышла история на 8 глав максимум и что? Зато по итогу мы получили именно этот эпилог, хоть последняя глава заставила нас изрядно понервничать. Но это же Соловейка, автор хороший финалов, а потому... потому сказки должны иметь "долго и счастливо". Бесконечно верю в это. Спасибо, что оживили цестус своими эмоциями. Это было ярко, инжирно и сладко. И встретимся в новом рейло ровно через неделю. Никуда я не ухожу, просто из-за драмионы не могу писать аж три истории сразу и новую я немного отложила. Всегда ваша, Счастливая_Соловейка