Наше самое уязвимое время

Если бы кто-нибудь спросил Вэй Усяня, какими были последние две недели, он мог бы рассказать им очень мало. Все было для него как в тумане. Его разум знал, что Лань Чжань вне опасности, но каждое мгновение его сердце боялось, что Лань Чжань внезапно умрет и будет потерян для него навсегда. Таким образом, он проводил большую часть своих дней и ночей у постели Лань Чжаня, держа его за руку и гладя по волосам. Он не мог вспомнить разговоров, которые у него были с Цзян Чэном, Лань Сичэнем или А-Юанем, и едва понимал слова Лю-дайфу. Все, что он мог отчетливо вспомнить, — это свой распорядок дня. 6 утра: Просыпаюсь и проверяю, как там Лань Чжань  6:15: Ем все, что Цзян Чэн заставляет съесть 6:30-7:30: Помогаю Лань Чжаню поесть 7:45: Лекарства/иглоукалывание 8:00: Умываю Лань Чжаня, расчесываю и укладываю его волосы, переодеваю его 9:00-12:00: Сижу у постели Лань Чжаня. 12:15: Ем все, что Цзян Чэн заставляет съесть 12:30-13:30: Помогаю Лань Чжаню поесть 13:45: Лекарства/иглоукалывание 14:00-18:00: Сижу рядом с Лань Чжанем. 18:15: Ем все, что Цзян Чэн заставляет съесть 18:30-19:30: Помогаю Лань Чжаню поесть 19:45: Лекарства/иглоукалывание 20:00-20:30: Ванна для Лань Чжаня (через день) 21:00: Время ложиться спать Расписание было одним и тем же каждый день, практически без изменений. Его и Лань Чжаня блюда почти всегда были одинаковыми. У Вэй Усяня была тарелка риса и немного рыбы с чашкой чая, а Лань Чжань получал особый бульон, приготовленный Сунь Чжао. Ему нужна была помощь во время еды, чтобы не подавиться, а дыхательная трубка все усложняла. Он часто был без сознания, когда наступало время приема пищи, поэтому мог потребоваться целый час, чтобы покормить его с ложечки. Даже если Лань Чжань приходил в сознание, он был слишком слаб, чтобы держать ложку. Лань Чжань также принимал длинный список отваров, которые ему давали три раза в день. Лю-дайфу смешивала их с чаем, пытаясь смягчить горький вкус, но это мало помогало. Из-за этого Лань Чжаня каждый раз приходилось уговаривать выпить лекарства, хотя, к счастью, он был тихим и спокойным во время сеансов иглоукалывания. Вэй Усянь проводил большую часть дня и ночи рядом с Лань Чжанем, рассказывая ему истории, пока его голос становился хриплым, заверяя его, что он в безопасности, и рассказывая о том, как поживают другие. Большую часть времени Лань Чжань казался относительно спокойным, но бывали моменты, когда он был в полусне и, казалось, не понимал, что происходит. Он пытался вытащить дыхательную трубку или сопротивлялся рукам Вэй Усяня, пока его или Лань Сичэня утешительные слова не возвращали его ко сну или к спокойному бессознательному состоянию. Лю-дайфу не решалась снова ввести его под действие успокоительных, так как Лань Чжань, казалось, сильно пострадал от них. Она также хотела, чтобы он поскорее проснулся и пришел в себя. Это заняло неделю, но в конце концов однажды вечером Лань Чжань открыл глаза, и Вэй Усянь увидел, что они полны понимания. Он нетерпеливо наклонился вперед, схватил руку Лань Чжаня в свою и крепко сжал ее. Он сморгнул слезы облегчения, которые грозили захлестнуть его, и улыбнулся Лань Чжаню, когда взгляд его мужа медленно переместился на него. — Привет, Лань Чжань, — сказал он голосом едва громче шепота. — Привет. Я так рад тебя видеть. — Он нежно погладил чернильно-черные волосы Лань Чжаня и поцеловал его в висок. — Я скучал по тебе, милый.  Лань Чжань нахмурился, между его бровями появилась небольшая морщинка. Он открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но Вэй Усянь остановил его. — Ты не можешь сейчас говорить, Лань Чжань,— сказал он. — Все в порядке. Как ты думаешь, ты сможешь писать? Лань Чжань слегка покачал головой, но обнаружил, что от этого движения у него заболело горло. Он нахмурился еще сильнее и поднял руку, чтобы найти то, что причиняло ему боль, но Вэй Усянь поймал его руку прежде, чем она успела коснуться дыхательной трубки. — Нет, нет, Лань Чжань, все в порядке, я объясню,— сказал он. — Если ты не можешь писать, как ты думаешь, смог бы ты использовать язык жестов? Лань Чжань был тихим человеком, замкнутым и почти молчаливым, и Лань Сичэнь сказал Вэй Усяню, что после смерти их матери он совсем потерял дар речи. Тогда Лань Сичэнь выучил язык жестов, чтобы общаться с ним, и научил тех, кто был близок к Лань Чжаню, делать то же самое. Лань Чжань, как правило, замолкал и прекращал говорить, когда сталкивался с горем или огромным стрессом. Помимо Лань Сичэня, Лань Цижэнь, А-Юань и Вэй Усянь были теми, кто лучше всего мог общаться с Лань Чжанем на языке жестов, хотя Вэй Усянь считал, что языку жестов следует обучаться всем в Облачных Глубинах. Лань Чжань высвободил одну из своих рук из рук Вэй Усяня и сжал ее в кулак, покачивая им взад-вперед по направлению к своему плечу. “Да” Вэй Усянь вздохнул с облегчением. — Что ты помнишь последним?— он спросил. “Усталость”, — Лань Чжань теперь использовал обе руки. “Боль. Твой голос.” Он сделал паузу. “Было много снов.” — Сны? —  спросил Вэй Усянь. — Это были приятные сны? “Нет.” - Ой, -  Вэй Усянь вздохнул и заправил прядь волос за ухо Лань Чжань. — Мне очень жаль, Лань Чжань.  Лань Чжань только нахмурился и поднял руки, прежде чем перевернуть их и показать указательные пальцы. “Так что случилось?” Вэй Усянь судорожно глубоко вздохнул. — Ты был очень болен, Лань Чжань, очень, очень болен. У тебя была болезнь под названием "кроличья лихорадка", из-за которой у тебя появились язвы в горле и тебе стало трудно дышать. Эта болезнь вызвала у тебя пневмонию и фактически прекратила работу твоих легких. Ты перестал дышать, — Вэй Усянь сморгнул слезы. — Ты чуть не умер.  Лань Чжань внимательно слушал, его золотые глаза расширялись с каждым предложением, и Вэй Усянь увидел, как в последнем предложении появился страх. Он перевернул слегка дрожащую руку. “Чуть не умер?” Вэй Усянь кивнул. — Почти. Но Лю-дайфу помогла тебе дышать, а Цзян Чэн и Сун Лань вовремя вернулись с лекарством, в котором ты нуждался. Вместо того, чтобы спросить о Сун Лане или Цзян Чэне, как ожидал Вэй Усянь, Лань Чжань вместо этого положил руки на грудь и поднял их вверх и вниз. “Помогла дышать?” Вэй Усянь глубоко вздохнул и сел на край кровати, поближе к Лань Чжаню. Он предпочел бы избежать повторения последней панической атаки Лань Чжаня, когда он понял, что дышит не сам. — Ты еще не дышишь самостоятельно, Лань Чжань,— медленно сказал он. — Сунь Чжао дышит для тебя. Он прямо здесь, видишь? Затем Сунь Чжао появился в поле зрения Лань Чжаня и почтительно поклонился. Он улыбнулся. — Рад видеть, что вы проснулись, второй господин Лань,— сказал он. — Мы беспокоились.  Лань Чжань явно не слушал его, вместо этого уставившись на свою руку, которая слегка светилась духовной энергией, напрявлявшейся к его горлу. Нахмурившись, он снова попытался поднять руки к шее, но Вэй Усянь поймал их. — Нет, Лань Чжань, все в порядке. Все в порядке, я обещаю. Лань Чжань высвободил одну руку и сделал знак Вэй Усяню. “Забавное ощущение”  — Это потому, что у вас что-то застряло в горле, второй господин Лань,— сказал Сунь Чжао. Вэй Усянь бросил на него взгляд, одновременно удивленный и раздраженный. Удивленный тем, что он понимает язык жестов, и раздраженный от того, что он просто взял и заговорил с Лань Чжанем без всякого предупреждения. Он подслушивал! Или подглядывал?.. Лань Чжань, не мигая, уставился на Сунь Чжао. “Что это?” — Дыхательная трубка. Лю-дайфу сделала трахеотомию, чтобы сохранить для вас возможность дышать; ваши миндалины опухли до такой степени, что перекрыли ваши дыхательные пути. Вы понимаете, что я вам говорю? “Да” - Хорошо. После того, как вы перестали дышать, мы по очереди дышали за вас через дыхательную трубку. Дыхательная трубка — это... “Я знаю, что это такое” Сунь Чжао сделал паузу, застигнутый врасплох, прежде чем одобрительно кивнуть. — Хорошо, тогда мне не придется ничего объяснять. Мы сможем удалить её, как только ваши миндалины перестанут опухать, и вы покажете нам, что можете дышать самостоятельно.  “Я понимаю. Спасибо.” Вэй Усянь посмотрел на Лань Чжаня, который казался обеспокоенным и слегка расстроенным, прежде чем сжать его руку. Он слабо улыбнулся ему. — Ты голоден, Лань Чжань?—  спросил он. — Уже почти время ужина. Для тебя есть суп. “Я... немного проголодался” — ответил Лань Чжань. Улыбка Вэй Усяня стала шире. — Это здорово, Лань Чжань, это здорово! Тогда давай поедим, а? Ты хочешь увидеть А-Юаня? Держу пари, он был бы рад тебя видеть. “Да” Когда Сычжуй вбежал менее чем через пять минут, юноша чуть не разрыдался от облегчения, увидев отца в сознании. Лань Чжань нежно обнял его и погладил по волосам, золотые глаза встретились с серебряными глазами Вэй Усяня поверх головы их сына. Вэй Усянь выдавил из себя улыбку. Им еще о стольком нужно будет поговорить.