Наше самое уязвимое время

Лань Чжаню не нравилась его дыхательная трубка. Он хотел избавиться от неё. Немедленно. В горле у него был странный, чужеродный предмет, особенно когда он начал дышать самостоятельно. Ему все еще требовалась помощь целителей, чтобы дышать, особенно ночью, но уже через неделю он смог дышать самостоятельно на протяжении целого часа. Лю-дайфу была впечатлена этим и сказала, что это огромный прогресс, но для Лань Чжаня это было ужасно медленно. Он хотел дышать самостоятельно, хотел удалить дыхательную трубку, хотел снова нормально разговаривать и есть. Он был... расстроен. Лента, удерживавшая дыхательную трубку на месте, натирала кожу на шее, а металл, который торчал снаружи, был холодным и неудобным. Ученики постоянно чистили его кожу и меняли ленту, что делало его шею более чувствительной, и Лань Чжань дошел до того, что не хотел, чтобы ученики приближались к его горлу. Лю-дайфу согласилась перевести Лань Чжаня обратно на относительно нормальную диету после того, как отек на его миндалинах спал, но дыхательная трубка все усложняла. Это часто затрудняло глотание и он давился едой, что заставляло паниковать Вэй Ина или Лань Сичэня. Младшие отнеслись к этому более терпеливо, за что Лань Чжань был им благодарен. Потом были ванны. Они были унизительны. Лань Чжань обычно мылся один или с Вэй Ином; излишне говорить, что он считал мытье чрезвычайно личной задачей. Но поскольку он не мог дышать самостоятельно и был слишком слаб, чтобы даже поднять голову, во время купания в комнате всегда должно было находиться не менее четырех человек. В довершение всего, они должны были быть осторожны, чтобы не намочить его дыхательную трубку, что всегда было тяжелым испытанием. Вэй Ин всегда был рядом с ним, что Лань Чжань находил утешительным, как и брат, но присутствие целительницы и учеников приводило его в бешенство. Это заставило Лань Чжаня захотеть закричать, броситься, схватить Бичэнь и рубить все подряд. Вместо этого он обычно просто закрывал глаза и слушал голос и сердцебиение Вэй Ина, стараясь игнорировать всех остальных. — Я знаю, что тяжело быть беспомощным, Лань Чжань,— прошептал Вэй Ин ему в волосы однажды ночью, его мягкие пальцы массировали его плечи, разгоняя кровь и улучшая дыхание. — Но я клянусь, это намного лучше, чем то, что ты чувствовал раньше. Ты был таким несчастным, циньай. Тебе было так больно, и ты так много плакал. Я обещаю, что скоро все будет лучше. Я обещаю, я обещаю. И Лань Чжань поверил Вэй Ину. У него были смутные воспоминания о том, как он болел, и все они были ужасными. Кровь во рту и горле, плач, дышать становилось все труднее и труднее, и жжение, как будто он был в огне. Хотя это выздоровление было унизительным, Лань Чжань знал, что это было предпочтительнее прежних мучений и уж тем более смерти. И для себя, и для Вэй Ина. Он расслабился на груди Вэй Ина и вздохнул. Вэй Ин тихо рассмеялся и поцеловал его в макушку. — Глупый человек,— сказал он. — А теперь расслабься. Все будет хорошо. Тебе становится лучше с каждым днем. Скоро все это закончится, и от этого не останется ничего, кроме ужасного воспоминания.  Лань Чжань кивнул и прижался поближе к Вэй Ину, позволяя сну овладеть им.