***
Групповой чат: Sexies Exy Мэтт: ребята, вы думаете, что охранник заметит, если я тайком пронесу собаку в общежитие? Мэтт: [изображение] Аарон: не смей блять Мэтт: это то, что сказала Дэн)': Мэтт: он был совсем один </3 Аарон: Я понимаю, почему. оставь его на улице Мэтт: я прослежу, чтобы он не беспокоил тебя, когда ты учишься Ники: ДА. принеси собаку Ники: я помогу тебе её спрятать Аарон: ты не сможешь скрыть следы, которые я на тебе оставлю Ники: странный Кевин: Почему я в этом групповом чате? Я сплю с Эндрю и Нилом. Мэтт: я думал, ты захочешь увидеть фото собаки Кевин: Джереми думает, что это мило, и ты должен принести его в Пальметто. Кевин: Не надо. Ники: пока ничья Ники: нам нужен Эндрю или Нил, чтобы решить тай-брейк Ники: ЭНДРЮ ОТВЕЧАЙ НА ТЕЛЕФОН [Пропущенный звонок от Ники] [2 пропущенных звонка от Ники] [2 пропущенных звонка + новая голосовая почта от Ники] — Я собираюсь выбросить свой телефон, — сказал Эндрю, сидя за маленьким угловым столиком в кафе. Он рассеянно поглаживал внутреннюю сторону предплечья, проводя пальцами по местам, где были его лезвия. Это была его успокаивающая привычка, когда он был на грани. Обычно Эндрю сидел спиной к стене, чтобы никто не мог подкрасться к нему. Обычно Эндрю не нужно было отказываться от своего положения, потому что он был неоспоримым Королём Бдительности. Обычно он не ходил на бранч с Нилом-чёртовым-Джостеном, экстраординарным параноиком, который провёл больше лет, оглядываясь через плечо, чем смотрел перед собой. Как бы то ни было, Нил сидел, сгорбившись, с опущенной головой, но глаза метались по комнате то тут, то там. Всякий раз, когда дверь открывалась и колокольчик звенел над дверным косяком, Нил быстро высматривал приходящего или уходящего посетителя. Это заставило Эндрю чувствовать себя менее расстроенным из-за того, что он отказался от своего предпочтительного расположения сидений, но также заставило его хотеть ударить кого-нибудь ножом от имени Нила. — Ты не можешь выбросить свой телефон, — благоразумно сказал Нил. — Один из нас должен быть доступен в любое время. — Твой телефон вообще заряжен? — раздражённо спросил Эндрю. Нил нахально улыбнулся ему и откусил большой кусок вафли. Эндрю закатил глаза. — У тебя ужасные манеры за столом. Нил приподнял бровь и задумчиво прожевал. Почему-то у Эндрю заурчало в животе. Он едва притронулся к собственному омлету и сосискам. — Я не думал, что тебя волнует, что думают другие, — он указал вилкой на Эндрю, чтобы подчеркнуть, ещё раз доказав его точку зрения о плохих манерах. Не то чтобы Эндрю был из тех, кто болтает. — Я не хочу, чтобы люди думали, что я морю тебя голодом. Ты ешь, как истощённая уличная собака. Я мог бы сказать Мэтту, чтобы он назвал это жалкое создание в твою честь. — Думаешь, Мэтту стоит завести собаку? — удивлённо спросил Нил. — Чёрт возьми, нет. Между универом, тренировками и обязательными мероприятиями по экси у него никогда не будет на это времени. Кроме того, это тяжёлая работа по уходу за домашним животным. — Хм. На мгновение Нил отвёл взгляд, возвращаясь в какое-то далекое воспоминание. Эндрю пнул его голень под столом. Нил не вздрогнул, но перевёл взгляд на Эндрю с призрачной улыбкой, явно забавляясь безмолвным требованием внимания. Эндрю чувствовал явное покровительство. — Значит, ты никогда не хотел домашнего питомца? Рот Нила скривился, как будто он пробовал что-то неприятное. — Нет. Он сказал это так решительно, что это граничило с злобой. Казалось, это ещё не конец, поэтому он считал секунды в уме, пока Нил не продолжил. — Натан, мой отец, руководил рингом для собачьих боёв. Хорошо. Не такого поворота ожидал Эндрю, но он не отреагировал ни положительно, ни отрицательно на новую информацию. Нил, похоже, воспринял это как знак того, что подробности можно уточнять. — Иногда он брал меня туда, чтобы посмотреть. Сделать ставку. Пород было много: ротвейлеры, питбули, немецкие овчарки, доберманы. Страшно было смотреть, как они дерутся. Временами… Нил сделал паузу, слова застряли у него в горле. Воспоминание застряло в его сознании. Он смотрел на свою тарелку, но Эндрю знал, что лучше не думать, что Нил видел вместо сосисок. — Временами он угрожал бросить меня на ринг. Он сказал, что я такой жалкий боец, что собаки либо научат меня, либо позаботятся обо мне в будущем. Он заставил меня делать ставки: какая из собак выиграет. Если бы я ошибся, я стал бы следующим противником собак. У Эндрю пересохло в горле, но он должен был спросить. — Ты когда-нибудь ошибался? Нил отрывисто кивнул. — Ставки делались до начала боя. Я поставил на афганского бульдога против бультерьера. Как только началась драка, я понял, что с одной из лап бульдога что-то не так. Все тело Нила было неподвижно, как замерший олень, услышавший далёкий шум. Неподвижность предназначалась для невидимости, а не была порождена потрясением. Натренированная реакция оставаться незамеченным, старая привычка. Старое мышление, в которое он впал. — Я думаю, это было сделано нарочно, — сказал он мягко, и вся полнота слов не сразу дошла до понимания Эндрю. Натан подстроил собачью драку против собственного сына. Вероятно, он перерезал сухожилия собаки. То же самое он почти сделал с Нилом, как будто он был каким-то животным, сбежавшим от своего хозяина и нуждающимся в уроке. Кулаки Эндрю сжались от желания размозжить мужчине череп, несмотря на то, что пятно человеческого дерьма уже мертво. — Конечно, папа бросил меня на ринг. Я не спорил с ним. Это было бы более самоубийственно, чем сама собачья драка. Он не знал… — он фыркнул безрадостным смехом. Нил жестоко ухмыльнулся, и Эндрю не был уверен, предназначалось ли это его умершему отцу или какому-то маниакальному рефлексу. Это казалось знакомым, как эхо чьего-то выражения. Унаследованная холодность. Эндрю ненавидел эту улыбку. Нил, вероятно, ненавидел её больше, тощие пальцы потянулись ко рту, чтобы с силой вытянуть его в прямую линию. — Но я уже начал носить с собой ножи. Собака могла бы убить меня — возможно, должна была убить, — но я добрался до неё первым. Я даже не стал ждать, пока она бросится, прежде чем бросился на неё своим лезвием. Я думал, что мой отец будет в ярости от того, что я обманул его, но вместо этого он просто подарил мне девятимиллиметровку и сказал, что теперь я могу начать свои тренировки «большого мальчика». У Эндрю давно был вопрос о Ниле. Этот вопрос впервые возник у него после убийства Сета. Он вернулся к нему после похищения Нила во время бунта и снова после смерти Рико. Нил когда-нибудь кого-нибудь убивал? Эндрю наконец почувствовал, что у него есть ответ на этот вопрос. Да. Нил, вероятно, убил несколько человек. Его этому научили. Скорее всего, он даже был хорош в этом, хотя, вероятно, ненавидел эту часть себя. «Что, если нет? Что, если он такой же, как я?» «Вот почему он не держит пистолет под подушкой, когда спит со мной». Он не хочет рисковать, — думает Эндрю. Эта способность укоренилась в нём так глубоко, что превратилась в инстинкт. — Я никогда не хочу иметь домашних животных, но особенно я никогда не хочу быть рядом с другой собакой. Эндрю почти забыл, что привело к этой теме обсуждения, настолько он был поглощён откровениями Нила. Он схватил свой телефон и открыл его. Игнорируя новые сообщения, он напечатал ответ и отправил его в групповой чат. Собственный телефон Нила зазвонил. Эндрю: Если кто-нибудь из вас приведёт собаку в здание, её там не будет, когда вы проснётесь. Он отключил свой телефон и телефон Нила, прежде чем на него обрушился новый поток возмущённых и обеспокоенных сообщений. — Нам не нужны домашние животные. Нил посмотрел на него. Одарив его таким оценивающим взглядом, как будто он услышал вторичный смысл, спрятанный где-то в этих пяти словах. Нил не полностью расслабился, но его хмурый взгляд сменился чем-то более расслабленным и спокойным. — У нас уже есть Кевин, — заявил Нил. Эндрю поборол улыбку, но всё равно почувствовал, как его губы дёрнулись от удовольствия. — Он забирает эту работу на себя, — торжественно согласился Эндрю. Нил снова принялся тыкать вафлю вилкой, не обращая внимания на неиспользованный нож для масла рядом с тарелкой. Желудок Эндрю снова требовательно сжался, и его поразила неожиданная уверенность, что вот-вот произойдёт что-то ужасно неловкое. — О, чёрт, — это всё, что он выдавил, прежде чем вскочить со своего места и помчаться в уборную. Либо у него были галлюцинации, либо Нил каким-то образом добрался до уборной раньше него и держал дверь открытой, чтобы Эндрю мог войти. О, верно. Нил — чертов Флэш. Он бросился на колени так быстро, что знал, что на них тут же расцветут синяки. Тёплые, мозолистые руки держали его голову, когда он начал опорожнять содержимое желудка. К сожалению, у Эндрю была привычка плакать всякий раз, когда его рвало. Это были не полномасштабные рыдания, а тихие слёзы, струившиеся по его лицу в какой-то запутанной биологической реакции на рвоту. Его снова вырвало, Нил всё ещё держал голову в устойчивом положении, чтобы желчь не вышла из носа. Фу, мерзко. Плохая мысль. Сотрите эту мысль. Здесь не допускается рвота из носа. Когда у Эндрю началось сухое вздутие живота, он понял, что его желудок наконец-то опустел. Нил отпустил голову и начал успокаивающе потирать спину и шептать ему на ухо какие-то сладкие нотки, как будто это был какой-то инстинкт, о котором он даже не подозревал, так же, как и не знал, что поддался ему. Если бы Эндрю не стоял на коленях перед общественным туалетом, это почти было бы хорошо. В дверь туалета постучали, и Нил пробормотал: — Сейчас вернусь, — и пошёл разбираться с этим. У Эндрю закружилась голова, и в следующий момент Нил снова держал его и прижимал к губам бутылку с холодной водой. — Выпей, милый, — мягко скомандовал он с намёком на английский акцент. Эндрю машинально сделал маленькие глотки, очарованный языковым оборотом своего парня, который, похоже, этого не осознавал. — Официант сказал, чтобы мы не беспокоились о счёте. Мы можем пойти, когда ты будешь готов. Вернёмся к американскому. Интересно. Он кивнул в знак согласия и позволил Нилу осторожно поднять себя на ноги. Моменты, подобные этому, действительно подчёркивали их разницу в росте, но Эндрю не мог найти в себе силы заботиться об этом. Когда Нил выводил их из кафе, у него было ощущение, что его физически ограждают от посторонних глаз. Это должно было заставить Эндрю почувствовать себя маленьким, но вместо этого ему было легче опереться на более высокого мужчину и поверить, что он благополучно доберётся до дома. Нил за рулём, очевидно. Поездка заняла больше времени, чем следовало бы, но это также было невероятно гладкое путешествие, которое заставило Эндрю понять, что Нил, должно быть, целенаправленно выбрал самый ровный путь, чтобы избежать толчков сверхчувствительного тела Эндрю. Он не знал, был ли румянец, который он чувствовал, вызван тошнотой или чем-то другим. Что-то явно связанное с Нилом. Пассажирская дверь открылась, — когда мы припарковались? — и Нил склонился над ним, отстёгивая ремень безопасности. — Думаю, будет легче, если я понесу тебя, но решать тебе. Нил был в центре туннельного зрения Эндрю, его брови были сведены вместе с беспокойством и решимостью. — Медленно, — единственное слово, которое Эндрю мог прохрипеть, зная, что Нил поймёт. Сильные руки скользнули под его ноги и за спину и медленно, осторожно подняли его. Эндрю закрыл глаза от меняющейся перспективы, ошеломлённый головокружительным ощущением того, что он находится в миллионе футов над землей. Нил закрыл пассажирскую дверь ногой и каким-то образом протолкнул их обоих внутрь, и Эндрю не почувствовал, что его голова взрывается при каждом шаге. В доме сразу же стало прохладнее из-за штор, закрывающих солнце, и его лихорадочная кожа остро почувствовала облегчение. Нил принёс его в спальню и осторожно усадил на кровать. — Я сниму с тебя обувь, милый, — тихо пробормотал он. И снова в его словах вкралась нотка британского акцента. Опять же, он акцентировал внимание на заявлении, назвав его «милым». Опять же, Нил, казалось, говорил это так естественно, что даже не заметил. Ага. Обувь была расшнурована и снята. Звук открывания и закрывания тяжёлого деревянного ящика последовал после этого. — Присядь на секунду. Ты почувствуешь себя лучше, если переоденешься в эту футболку, да? Эндрю позволил осторожно надеть на себя сменную футболку и вынужден был признать, что чувствует себя лучше в более лёгкой ткани. — Повязки? Эндрю предложил свои руки, и Нил принял это за согласие и убрал их. — Можно снять с тебя джинсы? Тебе всё ещё жарко. Голос в его голове, подозрительно похожий на Ники, побудил Эндрю сказать: «Потому что я чертовски сексуален», но у него просто не хватило сил сказать это. Или глупости. Кроме того, ему вдруг захотелось ударить своего кузена. — Мм, — вместо этого ответил Эндрю. Когда руки не появились сразу, Эндрю почувствовал укол беспокойства. Затем он услышал свист воздуха и звук, похожий на треск ткани над ним, и понял, что Нил укрывает его тело свежей простынёй. Только после того, как прохладным бельём было укрыто тело Эндрю, Нил начал снимать джинсы. Нил был… Нил давал ему уединение. По какой-то причине глаза Эндрю снова заслезились. Это не имело смысла, потому что его не тошнило, но в голове было слишком туманно, чтобы понять это. — Сейчас вернусь, — прошептал Нил. Мгновение спустя на тумбочку рядом с ним поставили новую бутылку с водой и солёные крекеры. — Я думаю, у тебя могло быть пищевое отравление из-за мороженого, которое ты съел посреди ночи. Если к концу дня тебе не станет лучше, я отвезу тебя в больницу. Хорошо? Не хорошо. Эндрю ненавидел больницу. Прохладные пальцы вонзились прямо между бровями Эндрю и разгладили то, что он недовольно наморщил. — Или я мог бы позвонить Эбби и узнать, что она думает. Эндрю кивнул на руку, которая теперь гладила его лицо, хотя раньше не ощущал её. — Хорошо, тогда это план. Я тем временем поеду посмотреть, где я могу заказать суп. Отдохни. Твой телефон рядом с водой на случай, если я тебе понадоблюсь. Тебе не нужно говорить, просто позвони, и я приеду. Он показал, как он надеялся, большой палец вверх в знак согласия. — Я оставлю дверь немного приоткрытой, на всякий случай. Кто знал, что Нил был такой наседкой? У Дэн случился бы сердечный приступ, если бы она узнала, что кто-то угрожает узурпировать её титул матери логова. Это была глупая мысль, но Эндрю забавлялся. Он позволил приятному ощущению поглотить себя, намереваясь последовать за ним в сон. Его тело так устало от усилий последнего часа. Затем, неожиданно, он почувствовал, как мягкие губы прижались к его линии роста волос. «Нил только что поцеловал меня в лоб?» Шаги удалялись до тех пор, пока он не перестал их слышать, но тело Эндрю всё ещё гудело, настраиваясь на отпечаток присутствия Нила в комнате. Хм. Если бы у него осталась хоть какая-то энергия, он бы разорвал нежное действие на части. Два разных акцента, нежное выражение, простыня, новый скрытый слой Нила, который был обнаружен. Вместо этого Эндрю потерял сознание.***
Его язык превратился в наждачную бумагу, когда он проснулся. В голове стучало, что не помогало его тошнотворной дезориентации. Эндрю потянулся за водой, но тут же ощутил старое, знакомое ощущение простыни на голых ногах и почувствовал, как его тело свело. Мышцы болели, но не так, как он ожидал. Не так, как он боялся. Насыщенный запах куриного супа достиг его носа и сбил с толку его кричащие чувства. Нил. Мороженое. Кафе. Рвота. Нил. Несут. Вопросы. Разрешения. Разные акценты. Пей, милый. Поцелуй в лоб. Нил. Тело Эндрю с облегчением откинулось на матрас. Он заставил себя сесть вопреки желанию сжимающегося живота и схватил бутылку с водой рядом с собой. Она была немного тёплой, но всё ещё влажной от конденсата. Вероятно, он проспал максимум пару часов. Он открыл свой телефон, но скривился от яркости экрана и швырнул его в дальнюю стену комнаты. Как и ожидалось, Нил вошёл в комнату, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся шум. Он посмотрел на телефон на полу, затем посмотрел на Эндрю. Эндрю тщательно сохранял бесстрастное выражение лица. Нил любил называть это своим «невинным лицом». Нил тоже любил называть это чушью. — Так ты мне не дозвонишься, — выругался он, поднимая трубку и кладя её обратно на тумбочку. — Но ты здесь, не так ли? — Эндрю самодовольно заметил. Он действительно был самым худшим, когда был болен. Он ничего не мог с собой поделать, страдание любит компанию. — А теперь смотри, как я ухожу. Нил развернулся и вышел из комнаты. Почему-то Эндрю этого не ожидал. Максимально ли он заработал свои мудацкие баллы за день? Устал ли Нил терпеть его? Его мысли были прерваны, когда Нил вернулся с подносом с куриным супом, устричными крекерами и стаканом холодной воды. Стеснение в груди ослабло, и он откинулся на спинку кровати. Нил поставил поднос на колени Эндрю и скрестил руки на груди. Эндрю не сказал спасибо. Он был слишком занят, разглядывая суп. Очень горячий, очень дымящийся суп. Суп, который Нил заказал несколько часов назад, должен был быть в лучшем случае комнатной температуры. Очень подозрительный суп. Эндрю увидел, как Нил закатил глаза. — В последний раз, когда я тебя проверял, ты ёрзал. Я знал, что ты скоро проснёшься, поэтому подогрел суп на плите, чтобы ты мог съесть его горячим. Оу. — Спасибо, — кротко сказал Эндрю, схватил ложку с подноса и принялся за него. Бульон был солёным, густым и ароматным. Его тут же охватило желание съесть миску как можно быстрее, но Нил предвидел это и схватил его за запястье. — Медленнее. Это не было предложением. Эндрю одарил Нила угрожающим взглядом за дерзость лишить его самой большой в мире тарелки супа из когда-либо существовавших. — Не дуйся, я не допущу, чтобы тебе стало хуже из-за того, что ты слишком быстро ешь. Нил отпустил запястье и начал открывать упаковку устричных крекеров. Эндрю послушно ел не с бешеной скоростью, пока его парень высыпал крекеры в тарелку. — Я уже поел, но хватит ещё на несколько тарелок, на случай, если позже ты всё ещё будешь голоден. Хочешь, я позвоню Эбби? Нил протянул руку и прижал тыльную сторону пальцев к шее Эндрю в оценивающей манере, старомодным способом проверяя температуру. Где он научился ухаживать за больным? От его мамы? Он сомневался, что мать Нила когда-либо была так нежна или требовала от него такой доброты. Во всяком случае, не в последние годы, когда они жили вместе. Но, возможно, когда Нил был совсем маленьким. Может быть, когда Нил был достаточно мал, чтобы выжить, нуждаясь в доброте, когда его мама всё ещё была тронута детской припухлостью на его щеках и его походкой вразвалку. До того, как он заработал неровные края в своей улыбке и закалённую сталь в глазах. Это могло быть тогда, когда Нил ещё знал, что значит быть защищённым, иметь привязанность. Возможно, это были давно похороненные воспоминания, которые он призывал сейчас, чтобы позаботиться об Эндрю. — Я чувствую себя лучше. Глаза Нила пробежались по его телу, как будто у него было рентгеновское зрение, и он мог видеть его внутренности. Его рот скривился в сторону, на лице образовалось задумчивое выражение. — Я купил тебе Gatorade. Тебе нужны витамины. Чёрт возьми, Нил упустил своё призвание медсестры. — Я в порядке, — настаивал Эндрю. Он не удостоил это ответом. Нил снова вышел из комнаты, продолжая гордую традицию Лисов игнорировать эту теперь ненавистную фразу. Видимо, Нилу не нравилось сталкиваться лицом к лицу со своими же фразами. О, как всё изменилось. Он вернулся с лаймово-зелёным спортивным напитком и протянул его со снятой крышкой. Нил выглядел ожидающим, что заставило Эндрю фыркнуть. Он всё равно схватил напиток и залпом осушил треть, а затем вернул его Нилу, который демонстративно поставил его рядом с почти пустой бутылкой воды Эндрю на тумбочке. — Давай подождём час, чтобы посмотреть, как ты справишься с супом. Если ты захочешь, я приготовлю тебе ещё одну тарелку, если ты всё ещё будешь голоден. Поднос был снят с колен Эндрю и отложен в сторону, чтобы Нил мог сесть на кровать рядом с ним. Эндрю не мог вспомнить, когда в последний раз кто-то так присматривал за ним, обращался с ним как с кем-то, о ком стоит заботиться. — Ты такой раздражающий. Это… не то, что он хотел сказать. Но что-то нежное в его голосе, должно быть, выдало его, потому что Нил выглядел удивлённым, а не раздражённым. — Тебе это нравится, — ответил Нил. И снова было это слово. Нравится. Это звучало так, будто кровь хлестала у него в ушах, оно ощущалось как стук в груди. — Я ненавижу тебя, — сказал Эндрю. — Насколько? — поддразнил Нил, его глаза блестели. — Девяносто три процента. Брови Нила удивлённо взлетели вверх. — Я отыграл несколько очков? — Суп был действительно хорош, — признал Эндрю. Нил понимающе кивнул. — Эллисон говорила мне, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Я предположил, что она имела в виду вивисекцию, но это тоже работает. Эндрю поморщился. — Не говори о наших товарищах по команде в постели. — Извини, — беззастенчиво сказал Нил. Но Эндрю больше беспокоил «путь к сердцу мужчины», чем то, как Эллисон посягала на их частную жизнь. Нил не пытался активно соблазнить Эндрю супом — не то чтобы Нил когда-либо пытался активно соблазнить Эндрю. Ему это было не нужно. Он явно лечил его, просто и ясно. Но. Но. Нил думал об этом. О сердце Эндрю, так сказать. Думал о том, как заслужить в нём своё место. Даже если это была мимолётная шутка, она не взялась из ниоткуда. Нил не говорил бездумно — в том смысле, что Нил не говорил о вещах, которые не имели для него значение. В этом он был очень похож на Эндрю. На мгновение Эндрю почувствовал, что невесомое ощущение гравитации отключается. Он чувствовал себя на пороге осознания, которое изменило бы какую-то жизненную перспективу и сместило его мир вокруг своей оси. Что-то о сердце, о любви, о Ниле. Что-то о том, что языки любви настолько монументально глупы, когда всё, что имеет значение, это то, что они двое здесь, в этой комнате, пытаются… Это была кровать, где Нил дал Эндрю свою спину и позволил его рукам коснуться давно скрытых шрамов. Это была кровать, где Эндрю дал Нилу разрешение обхватить его руками и прижаться к нему. Это была кровать, где Нил поцеловал Эндрю и называл его «милый». Наконец-то всё встало на свои места. Это была кровать, которой Эндрю не боялся. И он знал, почему. Он ещё не мог этого сказать, но торопиться было некуда. Теперь у них было время. Всё было не так, как раньше. — Эндрю? Он снова сосредоточился на настоящем моменте, на мире вне его собственной головы. Нил выглядел обеспокоенным, но у Эндрю больше не было лихорадки, а его желудок успокоился чуть ли не впервые за весь день. Он почувствовал себя лучше. Он чувствовал себя… хорошо. — Успокойся, наркоман, — сказал он. Это было легко, вернуться к привычной роли грубоватого, но развлекающегося. Это было всё равно, что отозваться на внутреннюю шутку. — Я в порядке. Это был хороший суп. Это не было громким заявлением. Это не было признанием или каким-либо значительным пониманием. Это было просто заявление. Нейтральное заявление. Но Нил всё равно кивнул, словно понял. Чёрт, может быть, так и было. Эндрю никогда не мог точно сказать, что мозг Нила вычислял, каталогизировал, выводил. Но Нил всё равно кивнул, словно этого было достаточно. Как будто того, что Эндрю дал ему, было достаточно. Как если бы самого Эндрю было достаточно. Он знал, что этого недостаточно. Того, что давал Эндрю, было бы недостаточно, не навсегда. Но он работал над этим. Однако на данный момент у него было достаточно для начала. У него было что-то хорошее.