revive every time

"Ветер осенний Гонит облака в вышине. Сквозь летучие клочья Так ярок, так чист прольётся Ослепительный лунный луч." Куроо не уверен когда на улице уже стабильно больше двадцати: это жар так действует на него или жарко от того, что именно он делает. Заглядывать в библиотеку прикольно. Там на полу кто-то лежит. Там на полу целая планета его мыслей. В масштабе Куроо, планета - это очень много. Бескрайнее количество размышлений, которые не дают ему покоя ни днем, ни ночью. Планета - это отросшие корни, спутанные провода наушников и тишина. Ему палец в рот не клади, дай помолчать где нибудь рядом. Заглядывать в библиотеку странно. Там на полу кто-то лежит, а Тецуро выглядит как сумасшедший извращенец, подглядывающий за душевнобольным. А у него определенно точно болит душа, Куроо знает. Он специализированный на душах врач. На душах, на проглядывающихся сквозь тонкие веки венках, на согнутой острой коленке. Диагноз - глубоко влюбленный и душевно не устойчивый, Куроо знает. Он специалист - поставить самому себе диагноз. Он вообще много в чем специалист. Где-то в шкафу завалялся диплом квалифицированного шпиона, с обязательной пометкой "использовать только в целях сталкерства", и Тецуро четко следует этому правилу. Даже инструкцию себе придумал "Стань сыщиком в три действия". Первое: зайти в библиотеку, за сборником хокку. Второе: увидеть лежащего на полу мальчика. И третье: проследить точный маршрут его дороги домой, вычислить время, в которое можете очень случайно пересечься и глаз не спускать с него в столовой. "Стань идиотом в три действия"... Ну и ладно. Он кем угодно будет, пока можно рядом молчать. Он придет еще раз, на большой перемене, когда нормальные люди идут в столовую. Ему для счастья хватит и пяти строчек. Ветер осенний это конечно не признание в любви, но Куроо над этим работает. Приходит на следующей перемене и молчит. Тихонько так, вполне себе незаметно. И вообще, думает он, в библиотеке должно быть тихо. Поэтому он аккуратно подсаживается возле соседнего стеллажа и с удивлением не замечает спутанных проводов. - Ты знаешь, что цыпленку отрезали голову, а он жил еще восемнадцать месяцев, - нелепо. Куроо вообще-то совсем не такой. Он уверенный в себе и чухню на первом свидании не несет, - его кормили из пипетки, прямо в пищевод. - Я не люблю цыплят. Ладно. Что ты любишь? Хомяков, птичек каких нибудь, котов? Я вполне себе такой кот. Буду мурлыкать тебе в ушко по ночам, целовать буду там где болит. Хочешь, буду с рук есть, а потом вылизывать. Я домашний, приученный, можешь носом к затылку прижаться, провести можешь нежно-нежно, никаких паразитов по мне не бегает. Что ты любишь? Может что нибудь по серьезнее? Жирафы или, не знаю, крокодилы? Что ты, мать твою, любишь? Люби меня, пожалуйста. - Озеро Никарагуа единственное в мире пресноводное озеро, в котором водятся акулы, - ничего, это он так, почву прощупывает. Куроо не понимает, ему только кажется, или на секунду глаз приоткрывается. - А еще где? Куроо понимает, что ему не только кажется. Он пропал. Упал в пресноводное озеро, где его съели акулы. Потому что ни один мальчик не смотрел на него такими злыми, подозрительными глазами. Может быть, Тецуро первооткрыватель. Первооткрыл свое озеро с акулами. Может быть не совсем пресноводное, а карамельное такое, вязкое и не совсем доброжелательное. может быть и не совсем свое, но это пока что. Он над этим работает. Козурагуа? Ладно, над названием он подумает потом. Сейчас он только перерывает в голове все возможные места проживания этих зубастых рыб. Надо же.. Куроо знает сто один факт про какаду и осьминогов. Знает двести два про котов и оленей. Но акулы никогда не были его любимчиками.