Я не буду любить себя один

      Очередной новый день озарялся знойным солнцем знаменательного лета 1899 года, когда между Альбусом и Геллертом завязалось нечто Великое… Двое волшебников, едва продрав глаза, ежедневно мчались, не закинув и крошки хлеба в рот, друг к другу, дабы провести время вместе, обсуждая магические науки, исследуя грани своих способностей и поднимая важные темы, повлекшие за собой дальнейшие события в мире магии. Ночевать в спальне Дамблдора сталось опасным занятием, после того как бдительность Аберфорта возросла в разы и тени сомнений с подозрениями закрадывались в разум.       В золотой сумеречной тишине поля, окруженного яркой пестротой цветов, лежали два чародея, один из которых мирно сопел, не сумев сомкнуть глаз прошлой ночью, а посему Геллерт, выступая в роли джентльмена, тихо наблюдал за покойным дыханием Дамблдора. Их лица заливались сочным светом, сливавшимся с застывшим восхищением Гриндевальда. Альбус в сияющем белом одеянии изо льна, как олицетворение непорочности, а его соулмейт, в своей любви к темной мощи, окутанный мантией из таинственных теней.       В зрачках таилась смесь восторга и меланхолии, словно он помнил потери и добился перемирия в бесконечной борьбе. Маг осознавал, что путь привёл сюда, в пленительный оазис неспроста, где непоколебимый барьер между светом и тьмой смешался, и только привязанность оставалась в сердце. Геллерт влюблен и безмятежен, мысли о будущем не терзают бренную душу, как прежде, но только наедине с ним.       Нити времени плелись, ненавязчиво брынча в отголосках звона кузнечиков и сверчков. Лежа на уютном одеяле из опаленных растений, они разделяли смех и радость, созданные судьбой и соприкосновением двух невероятно сильных аур.       Тихомирное щебетание птиц нарушилось, когда Гриндевальд гаркнул, заметив травинку, по которой наглый паук полз вверх, оплетая её паутиной прямо в янтарных волосах Ала. Вытянув из пряди нарушителя идиллии, тем самым разбудив парня, бывший ученик Дурмстранга, наблюдал за падением зелени до самого её соития с общей картиной. Гармония восторжествовала. — Что…? — сонный, растрепанный и растерянный. — Паук у тебя в волосах, — и прежде, чем Дамблдор успел ужаснуться, его заверили в безопасности. — Я убрал его. — Б-р-р-р, — юноша потряс головой, пытаясь стряхнуть противное чувство. — Спасибо, а я долго спал? — почесав затылок, он слегка побагровел от прилива неловкости и мизерной толики смущения. — Пару часов, — пожал плечами тот. — Тебе следовало разбудить меня, — остыв от нападения восьминогово, волшебник испытал колкое чувство вины. — Это было невозможно. — Мм? — брови сдвинулись вопросительным домиком. — Как я мог лишить себя удовольствия в наблюдении за твоей сонной мордашкой? — ухмыльнувшись, Гриндевальд щёлкнул по носу возлюбленного, а потом чмокнул туда же. — Г-е-е-е-е-л-л-е-р-т, — припиваючи протянул Ал. — Моё имя начинает мне надоедать, так часто я слышу его твоими устами. — Надеюсь, со мной этого не произойдёт? Я не надоем тебе? — в качестве ответа маг получил сладкий и кроткий поцелуй в губы, без слов являвшимся принятием.       Взявшись за руки, по-ребячьи, они синхронно захохотали, прижимаясь ближе друг к другу, пока солнце медленно клонилось к горизонту, превращая золотое поле в серебряный океан.       Заливистый смех сливался с жужжанием насекомых, превращая поле в настоящий волшебный хрустальный лабиринт.

***

      О, этот странный, печальный мир, мир, полный страданий, горя и скорби, он заставляет печальную юдоль плясать под свою шутовскую дудку. Кровоточащие сердца, иссохшие кости на кладбище, мучительные страсти — все пускаются в пляс, едва заслышав его игру. Слезы подобны дождю, который, намочив веревки, лишь растягивает их до предела.       Как и всегда, бестолковое и слушающее только гормоны сердце екнуло при виде зияющих блеском глаз напротив. Самые действенные яды таятся в красивых флаконах, и Геллерт был именно таким — красивым и смертоносным ядом, который Дамблдор с удовольствием выпил. Набросившийся внезапно ветер взъерошил его волосы, и маг вздохнул: насколько же он во всем превосходил всех доселе встречающихся ему мужчин. Гриндевальду незачем стараться выглядеть сексуально, он просто таким и был для влюблённого по уши парня.       Они предполагали, что их память останется вечной, что их история живее среди этих прекрасных цветов, что солнце всегда будет светить для них и их безграничного союза. В этом поле, между светом и тьмой, Альбус Дамблдор и Геллерт Гриндевальд продолжали ощущать бесконечную радость, вдыхая ароматы соцветий и чувствуя поддержку друг друга.       Прекрасная история началась с нежданной встречи в изысканном периоде жизней, где теплые лучи пробивались через шторы, нежно озаряя двух мужчин, окунувшихся в утреннюю дрему на протяжении трех месяцев. Мягкие объятия, погруженные в легкую и раскованную беседу, которая нежно обрамляла приятные утра.       Попивая ароматные чаи, будто истинные британцы, что вошло в закономерную привычку немца, растворяющиеся в телах с каждым глотком, позволяя теплу и умиротворению заполнять души.       Гриндевальд внимательно слушал, захваченный не только мудростью своей половинки, но и его энтузиазмом. Его непокорные белые волосы ниспадали на щеки, когда он улыбался и откликался собственным словам на каждую мысль Дамблдора. Сладостные речи сливались в воздухе, становясь бесценным сокровищем, которым чародеи обменивались в этой благостной обстановке единения и определённой интимности.       Полнейшее безумие накрыло Ала, а точнее резкое помешательство в штанах, в коих стало тесновато — но не мог остановиться. Не мог насытиться, взметнувшись с места, взлетев на Геллерта, оседлав его бедра. Волшебник вечно готовился жить в этом крошечном мгновении безумия, если губы соулмейта будут рядом, если весь мир сузится до жара его тела и опытных движений языка.       Чужие чресла давили на пах, и вздыхая от восхитительного трения, Альбус стонал не прекращая. Гриндевальд прервал поцелуй, заскользил губами вниз по подбородку юноши, шее. Хотелось ощутить мужские губы везде. Парочка превратилась в сплетение языков странствующих рук, а поцелуй поглощал.       Между ног ноюще пульсировало желание, и Дамблдор вздрогнул от простого знания, что будет рад всему, что он сделает. Он хотел его. Только его. Здесь. Сейчас. Где угодно. Когда угодно. Никогда еще так не сходил с ума от простого поцелуя. Никогда не хотел кого-либо так, как его.

***

      Время перемещалось медленно, и к сожалению, обязанности и обстоятельства перед семьями, требовали присутствия в мире за пределами рая, хоть раз в сутки на минимум десять минут.       Вдали просматривались большие вязы с черными стволами на фоне желтого камня старого собора, парни слышали, как трещат, гомонят, сплетничают весь день напролет грачи. Они шутили, наслаждаясь простой радостью взаимного общения и неспешного ласкания. Во взаимных объятиях назодилась безопасность, где ни одно другое место не может предложить подобного убежища. — Пока ты спал, я кое-что вспомнил. Кое-что, что хотел показать тебе ещё утром, — Гелл взмахнул палочкой, появившейся из ниоткуда, и старенькая, практически тряпичная книжонка, испускавшая последний дух, потерянная в веках, однако воскрешенная непосильным трудом, упала на колени.       Немец с восторгом и трепетом наблюдал за тем, как его половинка растерялась, принимая находку с благодарностью, желая осветить своего друга уникальным секретом, могущим изменить мир. Книга, чьи страницы старательно перелистывал палец Ала, являла собой древний текст о дарах смерти — силе, которая была скрыта внутри самых темных душ.       Открывая реликтовую текстуру книги, аромат прожитых времен наполнил воздух, вызывая ощущение таинственности и величия, маня Дамблдора погрузиться в собственные исследования. — Это заманчиво, но я не совсем понимаю, — волнение накатывало приливами. — Расскажешь кратко? Тогда я смогу проследить ход твоих рассуждений. Пока же мысль моя, как у безумца, скачет с одного на другое, и я, подобно заблудившемуся спутнику, бреду в тумане по болоту, перескакивая с кочки на кочку в надежде выбраться, но куда бреду, сам не знаю.       По мере продвижения вглубь текста, узнавалось многое о магических искушениях, которые могут стремительно превратить волшебника в одну из самых опасных сил в мире.       Геллерт Гриндевальд, чья амбициозность преследовала его по пятам годами, обнаружил в тексте информацию о том, как использовать дары смерти для достижения вечной власти. Но Альбус Дамблдор, чье очарование лежало в его мудрости и добродетели, проникся иными мыслями о символике и энергии, которые могут быть использованы для общего блага.

***

      Закат, растворенный в погружении в магические тайны, полное споров и размышлений, завершилось для Дамблдора и Гриндевальда лишь началом больших перемен, которые они совершат впоследствии. Каждый из них, осознав свое предназначение и существующие риски, отправился по своим путям.       И ни один из могучих волшебников того времени не мог предугадать, что их встреча принесет с собой бурю перемен и составит венец светлого и темного пути в мире магии. — Не хочу переполнять твою головушку ещё больше, однако… Как ты смотришь на то, чтобы связать себя неким особым обещанием? — подозрительная хищность мелькнула над верхней дернувшейся губой. — Ты о браке? — нахмурился юноша, намекая на желание получить положительный отклик.       Геллерт рассмеялся, откинув голову назад, оставляя собеседника без ответа на длительный период. — Я о большем, гораздо большем, милый мой Ал, — лёгким движением пальцев по губам своей пары, он получил полное подчинение и уязвленность. — Я бы хотел связать тебя с собой клятвой на крови.