Божий Суд и молоко

— Это же Великая пирамида Гизы! — восторженно шепчет Стивен, и Марк недовольно дёргает плечом, чтобы тот отстал. Но, противореча себе, он кидает несколько взглядов по сторонам, рассматривая древние артефакты. За свою насыщенную жизнь Марк редко бывал в ситуациях, когда из всех присутствующих он единственный не понимает, что происходит. Так что сейчас ему, мягко сказать, не по себе, от того, что Хонсу и Стивен знают чего ожидать, в отличие от него самого. Боги и аватары собираются вокруг, и Марк отчаянно пытается игнорировать восторженный писк (по-другому не назовёшь) Стивена. — Осирис! Это сам Осирис! Мы должны преклонить колени? — Нет! Идиот! — гремит в мозгу Хонсу. — Ты такой же аватар, как и эти куклы. Ты не должен никому кланяться! — Прекратите, оба, — шипит Марк, чувствуя как по затылку растекается мигрень. Которая становится меньшей из его проблем, когда Хонсу начинает говорить. Даже Стивена уносит куда-то внутрь сознания от мощи Бога. Без церемоний и жалости Хонсу захватывает тело, крича на пределе человеческих связок. Он действует совсем не так, как Стивен. Теперь Марк точно чувствует отличие между мягким, каким-то осторожным, но неотвратимым перехватом контроля, и этой огромной силой, что сминает, ломает, уничтожает всё на своём пути, не оставляя выбора, кроме покорности. Марк ловит сочувствие во взглядах некоторых аватаров. Стивен тоже замечает разницу отношений Богов к своим оболочкам, хоть ему и трудно находиться рядом, но он старается, каждый раз сметаемый мощью Хонсу. Когда Боги призывают Артура и тот лёгким мановением руки обводит Хонсу вокруг пальца, Марк уже настолько вымотан, что ему по большей части наплевать. Голову разрывают гнев Хонсу и насмешливое восхищение поворотом ситуации Стивена. Под безразличным взглядом Артура и Осириса Марк надламывается. Может быть это отчаянная вера Стивена в Эннеаду, может слабая надежда самого Марка на эмпатию людей, может просто желание их обоих избавиться, наконец, от Хонсу. — Пожалуйста... Мне нужна помощь. Но это не значит, что этот человек невиновен! — сипит Марк, пытаясь удержать дрожащее тело и не рухнуть в песок. Боги лишь качают головами, отказывая как в помощи, так и в Справедливом Суде. И впервые Марк чувствует разочарование Стивена, горьким комком оседающее на корне языка. Ятциль подходит к ним осторожно, как к дикому животному. В её глазах отчётливо светится искреннее сострадание, но Марк не очень понимает, это эмоции Хатхор, или её аватар сама по себе хороший человек. В любом случае, они единственные, кто даёт призрачную зацепку. Провожая Ятциль восторженным взглядом, Стивен шепчет из зазеркалья: — Древние египтяне называли Млечный Путь «Молоком Хатхор», потому, что считали, что она, превратившись в корову, взошла на небо и пролила своё молоко. Потрясающе, правда? Марк лишь саркастично дёргает бровью и спешит к своему порталу, пока Стивен не начал рассказывать ещё какие-то "увлекательные" факты о пантеоне. *** Вернувшись в Каир, он позволяет себе несколько минут покоя. Хонсу затаился, Стивена тоже не слышно, так что Марк направляется к первому попавшемуся магазину, чтобы взять что-то большее, чем бутылка виски, которая осталась в их номере. Когда он проходит мимо полок со сладостями, Стивен внезапно дёргает тело назад. Марк спотыкается на ровном месте, привлекая внимание встрепенувшегося продавца, дремавшего за прилавком. — Ты должен купить мёд! — Что? — Сипит Марк, дружелюбно кивая всё ещё настороженному продавцу. — Мёд! И молоко. Они помогут залечить горло. — Не глупи, мои раны заживают от Костюма, кхм. Стивен молчит и смотрит из отражения дверцы холодильника как строгий родитель. — Просто купи мёд с молоком. Марк обречённо закатывает глаза, потирая измученное горло. — Хорошо. Вот, кхм, беру! — Он картинно демонстрирует своему отражению треклятый мёд и, подхватив ещё несколько пачек замороженных овощей, не забыв соевое молоко, отправляется на кассу. *** Вечером, под чутким руководством Стивена, Марк греет молоко и разводит его тремя ложками мёда. — Слишком приторно, — кривится он в отражение. — Можешь дать тело мне, я сам всё выпью, — невинно хлопает ресницами Стивен. Марк усмехается, как старой, набившей оскомину шутке. Колючая проволока в горле, наконец, отпускает свои тиски, окончательно растворяясь в тепле и сладости.