Паша выдохнул, когда остался наедине с Арсением и огородил его, по его мнению, от пагубных дел для Антона. Ещё перед началом третьего урока, когда Попов ввалился в учительскую весь такой пахнущий больницей, литератор попросил друга после уроков подкинуть его домой, а то жена, видите ли, машину забрала и укатила к матери в другой город. А Арсу не оставалось ничего кроме того, чтобы согласиться на эту, с первого взгляда, безобидную просьбу.
— Арс, ты разве не помнишь, чем окончился твой прошлый и на то время последний год в школе? — возмущённо начал Паша, повернувшись в сторону друга и смотря прямо в глаза. Попов метнул взгляд на того, и будто бы ничего не понимая, отвернулся обратно к ключам в замке зажигания.
Тот, кажется, был спокоен как никогда. По выражению лица можно было сказать, что перед мужчиной находится вполне здоровый правильный человек со своими принципами, взглядами на жизнь и мнением. Который никогда не имел дел с судом, законом, да и вообще ни с чем подобным.
— О чём ты, Паш? — недоумевал Попов, заводя машину и выезжая с парковки. На лице проскользнула ехидная улыбка, а глаза выдавали смертное спокойствие, напрягающее литератора.
Казалось, что лишь Волю волновала дальнейшая судьба Арсения и его ученика. Казалось, что только Паша из них двоих замечает неподдельный интерес к персоне Шастуна от друга, все стычки в коридоре и прижимания к стене, взгляды, которые Попов кидал при любой возможности на Антона. В те моменты в глазах англичанина будто загорался огонёк, который вот-вот выпрыгнет из орбит глаз, перейдя все социальные и личные границы и натворит таких делов, что разбирать придётся всю оставшуюся жизнь.
— Не прикидывайся, что ты не понимаешь, — съязвил Воля и зло зыркнул на друга. Тот не отвлекаясь от дороги плавно вёл машину, внешне, находясь где-то за гранью этого разговора.
Арс вздохнул и лицо уже не выглядело таким спокойным и безмятежным. Он прекрасно понимал, о чём говорил Паша, он помнил какие были действия, а затем и последствия, помнил, как его таскали по судам, но в итоге, каким-то невероятным чудом, удалось замять всё дело, но для большей вероятности и невинности к делу, Попову пришлось уехать из города, а то и из страны, под предлогом плохого самочувствия отца заграницей. Он ненавидел себя, корил, но сдержаться не смог и последовала серия его грязных делишек со студентами. И если Америка оказалось более толерантной страной, то здесь — в России — такого нет.
— Помню, — отрезал брюнет. — Но это было давно. Очень давно.
— Это не имеет значения, — продолжил Воля и видимо решил дальше промывать другу мозги. — Ты понимаешь, что ты сейчас мог не бегать счастливый по миру, а торчать за решёткой.
Арс закатил глаза, но старался не показывать это другу, ведь тот тоже здорово тогда попотел, чтобы найти адвоката, пока Арсений бегал везде где только можно и пытался найти деньги, чтобы откупиться хотя бы ими. И в итоге нашёл достаточно приличную сумму, а Паша нашёл связи со своим знакомым, который и отмазал жопу Арса от пятнадцати лет лишения свободы.
— Понимаю, — ответил брюнет и затормозив на светофоре, посмотрел Паше в лицо. — Но ведь время не вернёшь. Я уже ничего не смогу сделать, — пожав плечами, Арсений вновь уткнулся взглядом куда-то вперед, не желая даже вспоминать ту картину.
Молодая красивая, светловолосая девушка, стоящая у входной двери на руках с ребёнком и смотрящая сквозь слезы на большой конверт денег с запиской на коврике под дверью. А в окне видит удаляющуюся фигуру в чёрном пальто, след которой заметает белый, пушистый снег. А ведь родители говорили ей, мол «Наиграется твой Попов и свалит, а ты как дура останешься». Так оно, в целом, и получилось.
— И тебя даже совесть не мучает, что бросил бедную девочку с ребёнком на руках? Да в принципе, что полез к ней.
Воля уже не в первый раз напоминал Арсу эту историю, но каждый раз всё больше удивлялся со спокойствия мужчины, казалось, что на лице ни единый мускул не дёргался во время таких разговоров. Арс напоминал наркомана или зависимого человека. Но если многие зависимы от сигарет, алкоголя или каких-нибудь препаратов, то Арсений зависим от молодых тел и секса с ними. Да, именно секс и тела. Мужчину не интересовали никакие личности и характеры, только тело, стоны и удовлетворение за оценки.
Он продержался лишь год, и то с натяжкой, а потом вновь начал спать со своими студентами, студентками и просто красивыми парнями, которых встречал в баре. И даже это радовало, ведь студенты хотя бы совершеннолетние, как и незнакомцы на барных стульях. А Карине было только семнадцать, когда молодой преподаватель английского пришедший в школу вскружил ей голову, а потом и затащил в постель. А чем закончилась сия история и так думаю ясно. Родители Карины хоть и не были какими-нибудь шишками, всё равно, как любые нормальные родители подняли тревогу. Карина, не закончив одиннадцатый класс, ушла из школы на третьем месяце беременности, а когда малыш появился на свет дело с его недо-отцом было успешно проплачено в пользу Попова. Тот отдал семье девочки приличную сумму и испарился, стараясь забыть о своём ребенке, бывшей недо-девушке, да и вовсе о всех других, с которыми Попов изменял Карине, желая чего-то большего, яркого и необычного. А молодые и совсем глупые школьники, родители которых грызли их за каждую оценку, готовы были лезть не только учителю в трусы, но и в душу. Поэтому одного мужчина помнит до сих пор. Наверное он, зная, что его первая любовь, разбившая сердце и покалечившая жизнь, вновь приехала в город, точно бы захотел вмазать ему за все, что пережил когда-то.
Естественно, после беременности школьницы и поступка учителя в школе поднялась тревога, слухи расползлись с неведомой скоростью, но правды так никто и не узнал кроме Паши. Тогда почти шесть лет назад пост директора лицея занимал совсем другой человек, который не единожды вызывал Волю к себе на ковёр и пытал на счёт Арсения, но тот не выдал ни единой части информации, а говорил лишь о плохом состоянии отца Арсения и фирме, за которой некому следить, вот поэтому мужчина и уволился по собственному желанию, уехав из страны, желая стать выше, начать богатую и счастливую жизнь с нового листа.
Так было проще для всех. И для Арсения и для молодой мамы. Только вот, в отличии от Карины, приключения и вранье Попова не закончились. Каждый знал лишь часть информации и то, по большей части — неправдивой. Поэтому, чтобы вовсе не завраться и не забыться в этом всем, мужчина вновь решил сменить рутину и вернуться туда, откуда все и началось.
На самом деле Арсений собирался попутешествовать всего лишь два года, чтобы, так сказать перевести дух и успокоить нервы, но что-то явно пошло не по плану. Родители жили с историей, что сын прилетел в штаты на повышения квалификации, а дабы ещё и деньги получать устроился в русскоязычном институте педагогом. Отчасти история была правдивой. Почему от части? Полностью. Просто некоторых деталей родителям знать было не нужно.
На какое-то время Попов даже забыл обо всей этой истории пока не встретил Кристину. И всё понеслось по новой.
— А разве это сейчас имеет значение? — Арс развёл руками снова давя на педаль газа и трогаясь. — У Карины сейчас муж, вместе с которым они воспитывают своего ребёнка, а всё, что было между нами являлось ошибкой молодости, не более.
Такой ответ вполне мог бы устроить обоих мужчин, если бы не существовало Антона, на которого Арсений положил глаз.
— Не соверши такую же ошибку вновь, — строго отчеканил Павел. В голосе слышалось столько холода, что по коже невольно могли пойти мурашки у кого угодно, но лишь не у Арсения, ведь он сидел и с каменным лицом внимал слова друга.
— Прошлое на то и прошлое, чтобы научиться совершать ошибки, решать их. Быть опытнее и уже наверняка знать, как правильно поступить в будущем, — произносит тот, пытаясь хоть как-то перевести и свести эту тему на нет, но вряд ли получится.
Иногда Арсений был, как настоящий философ, размышляющий о своей жизни, как не о сплошных ошибках и грехах, а как о непростом произведении искусства, в котором главный герой точно уж обретёт свое счастье. Может, даже и в старости. Хотя, какая разница. Всё равно недолго осталось.
Но вот все, как и всегда портит принципиальный Воля.
— Не в твоём случае, — зло хмыкает брюнет, а тот вздыхает, понимая, что все бесполезно.
— Он мне не нужен, — понимая о ком идёт речь вторил Арсений, говоря, как ему казалось правду.
Изначально он решил, что Паша, увидев его с Кузнецовой всплыл, потому что а нефиг детей наделывать, а потом съебывать не пойми куда. Но сейчас он понимал, что из-за Иры не было бы таких далёких воспоминаний и укоров. Да вообще кому нужна Кузнецова. Нет, может кому-то и нужна, спорить бессмысленно, но уж только не Попову.
Антон. Вот кто интересовал Пашу. Он хотел его оградить от Арса, а мужчину хотел оградить от ещё одной «ошибки по молодости».
Воля, отчасти был, как вторым отцом Антону. Тот, несмотря на все это показушное поведение, видел в парнишке огромный потенциал, который позволить уничтожить Арсению он не мог. Юноша был тем, кого Паша считал другим, отличающийся от остальных. И Шастун абсолютно не понимал этого. А как может быть такое, что у всех учителей ты записан как: «Шастун. Нехуй брать, а то пиздец будет», а у одного, единственного учителя: «Антоха, как сын родной»?
— Ему семнадцать, — серьёзно произнёс литератор, смотря на Попова со злостью и осуждением в глазах.
— Ты же знаешь, что раньше мне это никак не мешало. Собственно, ничего не изменилось, — пожал плечами мужчина, понимая, что такая шутка другу явно не зайдёт.
— Ты меня слышишь? — грубо встрепетнул Арсения Воля, — Ему семнадцать, тебе почти тридцатка, куда, блять? — отстраняясь от мужчины, вновь начал брюнет.
— Я не стар, можешь даже не пытаться. Моя самооценка выше твоих упреков, — на секунду повернувшись к другу, прошептал англичанин, напоследок подмигивая.
— Хорошо, — вздыхает Воля, понимая, что единственным способом не дать Попов оступиться вновь и натворить делов — это следить за Антоном, а что делать, если друг идиот?
Брюнет, смотрящий ранее на дорогу, удивлённо заклипал, а следом перевёл недоумевающий взгляд на литератора, рассматривающего пешеходов на тротуарах.
— Твоё одобрение? Да ладно. Сейчас же звоню Шастуну и назначаю с ним бурную ночь, — смеётся голубоглазый, заползая рукой в карман и нащупывая телефон. — Да ладно, расслабься, а то морщины появятся, — вновь смеётся Попов, замечая скорченое в недоумении и злости лицо литератора.
— Потерпи до апреля, — внезапно говорит тот, разрезая минутную тишину, — А там уже я никак не смогу попрепятствовать, — предупредил он и решил, на этом закончить разговор на не очень приятную обоим тему.
— Я понял, — с неким ехидством проговорил англичанин и даже закусил губу от предвкушения.
Что ни говори, но этот мальчишка заинтересовал Попова. Своей фальшивой неприступностью и наигранным отвращением. Он зацепил Арса своим непостоянством. Если все его другие партнёры, будь то парни или девушки, были однотипные и быстро могли наскучить, то с Шастуном было совсем по-другому. Он то боялся Арсения и трясся под его взглядом, но несмотря на страх пытался задеть и отстоять свою честь. То выступал в роли мачо, который считает, что он здесь главный — был раскрепощенным и кидал на учителя многозначительные взгляды. То терялся, когда слышал непонятную для себя речь и сжимался, стараясь отмести от себя как можно больше вопросов со стороны старшего. А порой даже жестко динамил персону Арсения, не замечая ни укоров в свою сторону, ни едких ухмылочек. А может только делал вид, что не замечал?
В общем говоря, был для мужчины одним, но постоянно разным персонажем.
***
Антон, добравшись с Ильёй домой, решает прилечь и немного поспать, ведь заебавшись в школе, на вечеринке лучше не станет, да, а ещё и на дополнительных тоже. Поэтому чтобы не выглядеть перед Поповым овощем, придремнуть все же нужно, ну а с вечеринкой на всю ночь все понятно с самого начала, хотя кому как повезёт.
В школе Антон вновь ловил те самые многозначительные взгляды мужчины на уроке английского, искренне стараясь не замечать их. Но, пожалуй, иногда воздержаться от этого было невозможно. Шастун и сам не понимал почему его так цепляет Арсений. Нет, конечно его цепляло и то, что мужчина так много уделял ему внимания. И школьник задумывался, что такого проявления он не замечал даже от родителей. И то, что тот ярко, даже навязчиво проявлялся к юноше. Хотя, это же не было прямым намёком, что Попов именно тот, кому стоит посвятить внимание взамен. Конечно по вниманию юноша немного изголодал, но раньше ему вполне хватало пары девушек на заднем сидении машины и Эда с выпивкой на переднем. Но вот с появлением англичанина в школе, Шастуну явно было мало того, что было раньше. Поэтому все эти подколы, шутки и манерное поведение, от части было предназначено именно для мужчины.
Хотя, нет, глупость. Так школьник вёл себя и до появления каких-то там Арсениев Сергеевичей, просто не так яро, а сам учитель лишь подтолкнул его на это. Да, сам пришёл и сказал мол «Слышь, щенок, давай там начинай ко мне цепляться, а потом мы переспим, я заделаю тебе пузо и съебусь на пять лет в Америку. А ты уж тут как хочешь крутись. А ещё дам тебе денег. Так сказать, компенсацию». Но и это было бредом, так что лучше уж не мучить себя, а вздрыхнуть на пару часиков и благополучно проспать занятие у Попова. Ну, лично так и снилось Антону.
***
Разбудил юношу будильник, который не затыкался целый час. Ничего особенного, в общем, как и всегда. Только вот теперь дома был Макаров, который, сука, шумел всеми под руку попавшимися кастрюлями и вилками, помогая любимому братику не проспать всратые дополнительные, но не всратую вечеринку, о которой он, кстати, не знал, поэтому съебаться по тихому не получится. Кто же знал, что у офисных клерков рабочий пятничный день до четырёх?
Быстро встав, так что в голове случился мощнейший шторм и добредя до кухни, хватаясь охапками за стены, Антон встал в дверном проёме, зло поглядывая на Илью.
— Какого ты тут шумишь? — сиплым голосом бормочет юноша, потирая сонные глаза и со злостью смотря на слишком громкого временного сожителя. — Кстати, когда ты уже сваливаешь? — не выдержав так долго интересующего его вопроса, хмыкает юноша.
— Когда ты станешь прилежным учеником и сыном. — произносит Илья и загибает один из пяти пальцев, — Когда начнёшь уважать старших, — загибает второй, — Когда…
— Так, все. Хватит! — шипит зеленоглазый, посматривая то на Макара, то на экран смартфона в руках.
— И когда перестанешь перебивать, — добавляет перебитый Шастуном брат и загибает уже третий палец.
— Понял, значит никогда, — обречённо вздыхает школьник и как только телефон пробирает вибрацией, тот подрывается и сразу же заглядывает в сообщения.
— Девушки написывают? — подмигивает брат и приближается к Антону, пытаясь заглянуть в телефон, но тот тут же отскакивает назад, блокируя телефон.
Ага, узнал бы сейчас Илья, что после таких прилежных и культурных уроков у Попова, юноша пойдёт и так набухается вместе с Димой какой-то алкашкой, что крышу снесёт — хуй бы отпустил даже к Попову.
— Ага, парнюшки, — вякает он не подумав, а после судорожно добавляет, — Это не то, что ты подумал! Мне Димка пишет. Он!
— А Димка у нас больше не парень, да? — выгибает бровь Илья, а после заливается звонким смехом. — Ой, да ладно тебе, гомик ты наш, — по-доброму улыбается брат и рукой ерошит кудри брата.
— Ага, — кивает он, а после как-то грустно добавляет глядя на время — пять часов. — Мне пора собираться, а то, знаете ли, Арсений Сергеевич себе в жопу английский не засунет.
Знал бы Антон, что эта фраза не такая уж безобидная и односмысловая, как кажется на первый взгляд. Английского-то в жопу Попов не всунет, а вот что-то другое, даже с радостью.
Брат все же решает проигнорировать последнее предложение парня и вернуться к тарахтению кастрюлями и вилками по их доньям, а то без этого никак. Жрать все-таки не срать, само себя не сделает и не подаст в лучшем виде. А жрать, как и срать — хочется всем и всегда, теперь и мучайся.
Шастун не уходит, даже убегает в свою комнату, чувствуя себя, как будто бы он бабочка, которую наконец-то выпустят на свободу, только вот перед этой свободой осталось часик в аду прожариться и все, вуаля — свобода, бухло и травка, наверное. По крайней мере юноша очень на это надеялся.
Справляется Антон со всеми ванными процедурами на ура, и до того же быстро, всего лишь за каких-то десять минут, теперь купается и летит на неизвестных для него крыльях свободы одеваться. Хорошо, что у того при себе ещё есть мозги, чтобы не начать петь: «Жизнь прекрасна, как аґрус», а то Илья хрен знает, что подумал бы. Да и так в Антоновой адекватности тот иногда сомневается, а сейчас этих проблем нахуй не надо.
На худое тело школьник натягивает широкую черную футболку, а сверху на неё на несколько размеров больше рубашку, которую когда-то по тихому спиздил у отца. На стройные ноги натягивает широкие и мешковатые чёрные штаны с серебристой цепочкой на правой ноге, тянущейся от кармана до пояса и спадающей на бедро. Пшикается любимым, с нотками муската, парфюмом и натягивает кучу украшений, как цепочек и браслетов, так и колец. Когда-то парень ещё хотел проколоть правое ухо, но отец назвал этот выбор педиковатым, поэтому хотелка так и не сбылась.
Юноша быстро сгребает в карман штанов несколько больших купюр из своего тайника, на случай отцовской забастовки по поводу денег, следом и телефон. Ключи брать смысла нет, тут два варианта событий — или же потеряешь, ну или они тебе не понадобятся. Антон, хоть и не такой удачливый, но все равно склоняется ко второму варианту, ведь надеется, что этой ночью в бухом, валющимся с ног, состоянии, домой он не попадёт. Хотя бы к Димке и то уже лучше, чем полномасштабные пиздюля от брата.
Всё. Готово. Антон последний раз крутится перед зеркалом и забирает портфель с зонтом и пеналом, как подобает Арсеньевскому подопечному, выходит из комнаты.
— Я ушёл, буду не скоро, иду к Арсению Сергеевичу, а потом к Димке, — кричит он из прихожей, а Илья, как настоящая домохозяйка в фартуке выглядывает из кухни.
— Это ты так для Димки вырядился? — оглядывая парня, хмыкает блондин, а после вытирает руки полотенцем и выходит к Антону.
— Нет, для твоего любимого Арсения Сергеевича, — язвит школьник, закатывая глаза, а после берет в охапку куртку с вешалки и рюкзак.
— Иди давай уже. Узнаю, что где-то блядался и бухал — приеду и на месте убью, понял?
— Понял, — сглотнув вязкую слюну, одобрительно кивнул шатен, а следом открыл дверь и вывалился в подъезд.
Теперь и перекурнуть можно, пока такси доедет. Хоть один плюс — окна квартиры выходят на другую сторону, потому кури сколько хочешь.
