[kodzuken]: Посадка через сорок минут
[kodzuken]: А его нет уже час
[kodzuken]: Час, блять, понимаешь?????
[akaashi.keiji]: Он до сих пор не вернулся?[kodzuken]: Нет!
[kodzuken]: Ни за что не поверю, что в туалет такие очереди
[akaashi.keiji]: А ты писал ему?[kodzuken]: Офк!
[kodzuken]: Он не отвечает
[kodzuken]: Что если он меня кинул?
[akaashi.keiji]: Да быть такого не может[kodzuken]: Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы определить в твоих словах иронию
[akaashi.keiji]: Я серьёзно, Кен [akaashi.keiji]: Ты просто загоняешься[kodzuken]: Не знаю….
[akaashi.keiji]: Зато я знаю[kodzuken]: Хочу к тебе….
[akaashi.keiji]: Увы, ты летишь в Окинаву[kodzuken]: А если самолёт разобьётся, и мы больше никогда с тобой не увидимся?????
[akaashi.keiji]: Кен, послушай меня. Всё хорошо[kodzuken]: Ага
[kodzuken]: Не считая того, что чувак, с которым я туда лечу, меня кинул
[akaashi.keiji]: Кенма[kodzuken]: И ещё тут народу столько, что я ебал
[akaashi.keiji]: Почему ты не сказал ему, что боишься самолётов?[kodzuken]: Это завуалированный вопрос: «Нахуя ты вообще с ним согласился куда-то поехать?»
[akaashi.keiji]: Ни в коем случае[kodzuken]: Да хватит, блять!
[akaashi.keiji]: Да что хватит? Я с другой интонацией это пишу[kodzuken]: Пон
[akaashi.keiji]: Дыши глубже[kodzuken]: Ты, наверное, думаешь, что я фрик
[kodzuken]: Но я, блять, реально сейчас не понимаю, нахуя согласился
[akaashi.keiji]: Почему?[kodzuken]: Потому что
[kodzuken]: Хз, блин
[kodzuken]: Я поддался моменту, наверное
[kodzuken]: Плюс чувак реально каким-то нормальным показался
[kodzuken]: Но, походу, действительно только лишь показался
[akaashi.keiji]: Это нормально — сомневаться. Но мне не нравится, что ты думаешь об этом именно сейчас [akaashi.keiji]: Плюс за неделю ты вряд ли узнаешь, хороший человек или нет [akaashi.keiji]: И мне также не нравится, что ты согласился поехать куда-то с незнакомцем [akaashi.keiji]: Но давай возьмём во внимание тот факт, что он даже не пытался лезть к тебе в первую встречу. Да вы даже не обнялись тогда, когда он привёз тебе таблетки [akaashi.keiji]: Вы просто лежали и всё [akaashi.keiji]: В то время как большинство парней, что попадались тебе до этого, были кончеными отморозками [akaashi.keiji]: Ты аж светишься весь наконец-то [akaashi.keiji]: И я хочу, чтобы ты больше никогда не гас [akaashi.keiji]: Куроо-сан тебя не кинул [akaashi.keiji]: Просто хватит загонять себя[kodzuken]: Господи, Кейджи
[kodzuken]: Я люблю тебя
[kodzuken]: Я уже говорил, что хочу к тебе?
[akaashi.keiji]: А когда ты ко мне не хочешь?[kodzuken]: Серьёзная заявочка
[akaashi.keiji]: Расскажи мне, что ты с собой взял[kodzuken]: Чё, прям про всё рассказывать?
[akaashi.keiji]: Ну…[kodzuken]: Взял кое-чего. Ненадолго ж едем
[akaashi.keiji]: Чем займётесь помимо дайвинга?[kodzuken]: ))))))))
[akaashi.keiji]: Многозначительно[kodzuken]: Надеюсь, ничем таким, чем мы с тобой, например, занимались по-дружески месяцев пять назад))
[akaashi.keiji]: Верно, не нужно торопить события[kodzuken]: Да какие там события, блин
[kodzuken]: Нет никаких событий
[akaashi.keiji]: Смотри аккуратнее всё равно [akaashi.keiji]: Если он начнёт приставать, то по возможности сними это на телефон. Дадим показания[kodzuken]: Как бы мне к нему не начать приставать……
[akaashi.keiji]: Рад, что тебе стало лучше)[kodzuken]: Пон
[kodzuken]: ОЙ БЛЯТЬ
[kodzuken]: ИДЁТ
[kodzuken]: Я АФК, ВСЁ
Кенма ставит телефон на блокировку, пытаясь скрыть волнение, возникшее при виде Куроо, несущего в руках пакет из «Мака». Картина становится непонятнее в разы, а не злиться не получается — парня тут едва ли паника не охватила, а этот фрик прогулочным шагом, аки король аэропорта, следует до своего места, занятого рюкзаком. Чёрт, как Кенма мог забыть, что Куроо вещички-то свои оставил? — Почему так долго? — вопрос, скорее, риторический. Вероятнее, подводящий к разговору. — Соскучился? — задаётся в ответ, сопровождается ухмылкой. — Очень, — дразнится Кенма. — Меня похитили инопланетяне… — разбрасывается Куроо кринжатиной. — Пон, — остаётся непреклонным парень. — …и мы готовили тебе Биг Мак с картошечкой, которые ты так отчаянно хотел, когда мы сюда приехали, но отказался идти со мной в «Мак», потому что: «Да ну нахуй, ты видел, сколько там народу?» Кенма краснеет. Действительно было такое, а потом Куроо вдруг сказал, что ему надо в туалет, и пропал на, мать его, целый час. Картошечка из «Мака», однако, весомый аргумент, чтобы забыть о всех переживаниях, накативших резко спустя минут двадцать после того, как парень бесследно исчез. Сообщения Акааши о том, что Кенма всего-навсего загоняется, теперь имеют вес. А Куроо в очередной раз оправдывает своё звание героя. И не то чтобы этим легко удивить, просто кое-кто умеет очень хорошо слушать, а с таким сталкиваться приходилось редко. — Эм… у меня возник некоторый вопрос… — неуверенно протягивает Кенма, когда Куроо садится рядом, вручая ему пакет с самой вкусной едой. После онигири Акааши, конечно же. — Мы едем дайвить, а ты даже не спросил, есть ли у меня противопоказания. Я, типа, должен был показаться терапевту, и всё такое… — Покажешься Наки, — поясняет. — До переезда в Окинаву он работал врачом. Десять лет, между прочим. К тому же, если бы у тебя были противопоказания, ты бы мне о них сказал. Куроо загадочно улыбается. Намекает на то, что Кенма действительно хорошо изучил эту информацию. — А барьеры? О них же я тебе не сказал, — парирует. — Вдруг я боюсь открывать под водой глаза или плохо плаваю… Разве мы не должны были попробовать сходить в бассейн?.. — Ну, хорошо плавать — необязательно, — убедительным тоном отвечает парень. — А во-вторых, я, конечно, профессионал в своём деле, ты понимаешь, но я не независимый профессионал. — А в чём была проблема провести пробное занятие с инструктором? — недопонимает Кенма, пытаясь найти подводные камни. — Как минимум в том, что в Токио нет профессионалов. Наки согласился помочь нам. Вернее, тебе. Он скажет, можно нырять — не можно. И даже если он решит, что нельзя, однажды я добьюсь, чтобы было можно. — А, то есть мы, возможно, едем туда бесполезно? — Ты так думаешь? Кенма смущается ещё больше. Если бы это была переписка, то в конце вопроса Куроо явно стояла бы скобочка, символизирующая эту его блядскую ухмылку. Но, пожалуй, к счастью — хватит на сегодня переживаний, — они наконец-то видятся вживую, и отделяют их друг от друга не километры, а какие-то несколько сантиметров: сделай вид, что спина сидеть затекла, прижмёшься к нему и не хватит сил отстраниться. Ещё и в Окинаве три дня вместе проведут: вечер пятницы, субботу, воскресенье, а на утро понедельника вернутся обратно. Кенма надеется, что это будет незабываемо в самом что ни на есть хорошем смысле — разочарований хватит до конца жизни. — А как думаешь ты? — спрашивает, не поддаваясь на провокацию. — Я думаю, что мы в любом случае съездим не бесполезно, — отвечает так, что подобная уверенность свободно передаётся воздушно-капельным. — Ну… ладно. Будешь картошечку? — Только если ты меня покормишь. Многоходовочка. В самом деле — продуманный план, ведь Кенма не собирается отказывать, находя возможность покормить Куроо очень милой. Даже если это было попыткой взять на понт. — Тогда… Скажи: «А». — Мы чё, как в «Милом во франксе»? — Ты ёбнулся? — Не каждый день Кодзукен кормит меня, знаешь ли. Кенма тяжело вздыхает. Отчасти понимает — сам кормит Куроо Тецуро впервые, да и ту же самую неделю назад вообще не мог представить себе подобного. И не то чтобы вообще представлял. Даже не думал о таком, хотя Куроо, бывало, поселялся в мыслях после их встреч на мероприятиях, но уже через пару дней пропадал так же, как и воспоминания о какой-нибудь масштабной пьянке. Вернее, о том, что происходило на них под конец. — Ну, не хочешь — как хочешь, — вредничает Кенма, отправляя соломинку картофеля себе в рот. — Хочу… — признаётся Куроо неловко. — Волшебное слово. Звук… — А-а. Да, в том же самом «Милом во Франксе» это выглядело значительно… лучше. По крайней мере, там смущался до абсурдного только один. Сейчас же — оба находят интересным поразглядывать стены аэропорта, людей и различную информацию, пестрящую справа, слева и ненавязчиво впереди. Друг на друга не смотрят, пусть и хочется. Это уже дело принципа — пытаться делать вид, что в возрасте «далеко за двадцать» стеснение отсутствует. — Спасибо, — благодарит Куроо, как бы отказываясь от участия в этой авантюре. Не хочет, чтобы сердце разорвалось раньше времени. От умиления. Исключительно от него. — Должен буду? — Нет, — благосклонно отвечает парень. — Обалдеть. — Ты смотри, я ведь могу и передумать. — На тебя смотреть? Куроо находит в себе смелость повернуть голову в сторону Кенмы. Даже глаза на него поднять, что никак не упрощает ситуацию. Наоборот, усугубляет. Но у кого щёки краснее — непонятно. — Можешь на меня, — не уступает, однако, встречаясь с его глазами. — Так ведь привычнее, верно? — Ну да, — соглашается, сглатывая. — На стримах вечно на тебя смотрю. — Это нечестно, — улыбается так, что Куроо вжимается в кресло. — Я, может, тоже хочу смотреть на тебя вечно. Ну вот, теперь держаться уверенно становится гораздо сложнее. Это сводит с ума — заигрывания с нотками двусмысленности: непонятно, искренни ли они. Куроо хочет верить, что ответ уклоняется в сторону положительного ответа. Иначе… да хер его знает, что подразумевает в себе «иначе». Лучше об этом не думать. — Абуз, — всё, что удаётся произнести. — Никакого абуза, — уверяет Кенма. — А за ручку меня подержишь, когда мы будем лететь? — Я думал, этим ты займёшься… Куроо смекает: вряд ли в словах парня есть какой-то подвох. О таких вещах в самолётах не шутят. А потому, максимально расслабившись, проговаривает вполголоса: — Ну, если ты настаиваешь… И Кенма понимает, что попал. — Настаиваю.***
Третье потрясение за день. Походит на рекорд. Нарастающая степень охуевания достигает своего предела ровно в тот момент, когда… Нет, вообще-то четвёртая. Началось всё с исчезновения Куроо, вторым по списку стали объятия в самолёте — якобы необходимость, так переносить страх легче, а предложить посмотреть «Пункт назначения» мог только отменный фрик, — «Камаро» в аренду, чтобы передвигаться по городу, вообще загнало в тупик, но это… К слову, Кенма несказанно удивлён чужой самодостаточностью. Вернее, тому, насколько едва знакомый человек пытается его удивить. И делает это настолько умело, что будто бы так и должно быть. Кенма успел привыкнуть к комфорту за последние, пожалуй, пять лет. А Куроо так умело вписался в эти рамки, что хочется уже быстрее зайти за них. Вместе с ним. Почему-то не страшно поступать безрассудно. Ради него. Ради того, как он разумно пользуется благами — результатом своего успеха. Куроо, чёрт возьми, успешен. И раз уж самодостаточность оказалась одним из первых качеств, отмеченных вне интернета, то можно не париться: Кенма здесь не как мальчик-представитель-услуг-эскорта и не папик для очередного лоха, выдающего себя за того, кем не является. В Куроо есть некая уверенность. А те божественные поглаживания в самолёте — всё ради того, чтобы не страшно было, конечно же, — и испанский стыд с некоторых сцен «Очень страшного кино», выбранного вместо «Пункта назначения», просто, нахер, туман в башке наводят. Здравый смысл стирается, как пятно на рубашке или след от карандаша на белом листе, — также легко. Кенма думает, что влюбляется, и никакие убеждения из серии «Мы знакомы всего неделю» не действуют. Если это всё — очередное разводилово, то пусть закончится как можно скорее. Иначе парень боится просто замкнуться в себе и до конца жизни иногда мечтать об Акааши, который, кстати, тоже занят мыслями кое о ком другом, но боится в этом признаться. Поступает, короче, умом. Кенма вот так, как друг, не умеет. Но это не мешает ему думать о Куроо, как об ангеле, посланном ему с небес. Даже когда он приводит его к Наки. — Нихуяки… — первая реакция на четвёртое потрясение. Бокуто со своими косплеями Шварценеггера просто вышел бы из чата качков-фриков, потому что мужчина… тридцать пять гор мышц и тестостерон, вырабатываемый, кажется, одной только силой мысли — к чёрту физиологию, — здоровее его в разы. И хотеть быть с Куроо в этот момент, когда Кенма один на один с инструктором по дайвингу, бывшим травматологом, терапевтом и ещё, кажется, дублёром Криса Уокера из «Аутласта», — инстинкт самосохранения. И нет, это не расизм в отношении людей, следящих за своим здоровьем и внешностью, просто… Наки такой большой, что аж неловко. Кенма-то маленький. Совсем. — Хронические заболевания имеются? — Нет. — Уточню. Эпилепсия? — Нет. — Сахарный диабет? — Нет. — Сердечно-сосудистые заболевания? — Нет. — Бессонница? — Только из-за Куро, может быть. Чуть-чуть совсем… — Так есть или нет? — Нет. — Что-нибудь беспокоит? — Ну… вообще-то да… Кенма делает несчастный вид. Вообще, не растеряться, когда Наки с таким серьёзным выражением лица проводит, кажется, допрос — «Почему от тебя пахнет сигаретами? Опять ребята курили, а ты рядом стоял?» — невозможно. Ещё сложнее — быть на плаву, когда находишься в Окинаве с Куроо. — А можно вы скажите, что мне нельзя нырять, и всё закончится прямо здесь?.. — Здесь всё начнётся. — Вы мне угрожаете? — Можешь идти переодеваться. Посмотрю, на что ты способен. — Значит, угрожаете. Ничего не поделать. Кенма мирится с участью водного недоразумения так быстро потому, что спорить, кажется, не имеет и шанса. Ещё и уверенность такая, что всё сможет. Даже первое место в олимпиаде по плаванию в соло занять, если Наки скажет. Вот прям завтра же. А пока Кенма не спеша идёт в раздевалку, одаривая Куроо молчанием на вопрос о том, как всё прошло. Потом всё-таки отвечает: — Чтобы ещё раз я с тобой согласился куда-то поехать. И добавляет: — Я, конечно, соглашусь, но тебе придётся меня уговаривать. А Куроо отвечает: — Не проблема. Я сделаю всё, чтобы ты согласился. И ещё ухмыляется, будто бы речь не о путешествиях идёт. Или это Кенма сам себе лишние поводы помечтать придумывает… В любом случае, покажет время, а в раздевалке так душно и тесно, что хочется быстрее окунуться в воду. В океанариум, когда там никого нет, попасть удалось. Теперь настала очередь бассейна. А тесно в раздевалке только потому, что Куроо тоже планирует поплавать на соседней дорожке, и уже стоит перед Кенмой без футболки. Но опоминается вовремя: замечая на себе чужой смущённый взгляд, извиняется и даёт парню возможность переодеться первым. К тому же, Наки ждёт. Тренировка обещает стать незабываемой. А Кенма чувствует себя героиней мема, позади которой пятеро афроамериканцев в красивых белых трусишках. Только два хвостика осталось сделать.