***
В лесу ожидаемо темно. Солнце на закате и так не особо ярко светит, а здесь так вообще, будто его выключили вовсе. И атмосфера другая, чарующая по-своему. Терпимо — шагать по мягкой земле, по более-менее ровной поверхности, и не бояться повторить судьбу Бокуто. Кенма ощущает усталость не так остро, восхищённо смотрит вокруг и представляет себя героем фильма. Пальмы, папоротники и лианы походят на что-то фантастическое. Мох, поселившийся на стволах, выглядит очень мягким. Непроходимые заросли не оставляют странникам и шанса, с тропы за ненадобность не свернёшь. Но закон не писан лишь дуракам. Парни пробираются через дебри в попытках перестроить маршрут и скорее найти это обозначенное тренером место. Блуждают больше часа, обвиняя во всём Ацуму с Бокуто. Лучше бы по следам от колёс шли, а там, где они обрываются, свернули бы налево. Но фыркают все так, чисто для вида. Команда же. На край света друг с другом. Кенма молится, чтобы этот край настал быстрее. Прижмётся в палатке к Куроо и уснёт так до утра. Желательно проснуться сразу в Токио. Как в детстве, телепортироваться из гостиной в комнату, только из богадельни в свой замечательный домик. А пока приходится разбираться, какой подарок оставил для Шакалов тренер. Ничего на этом самом месте нет. Только вполне себе расчищенная дорожка, где можно устроить привал. — Так, бразы, светите фонариками, вдруг он спрятал что-то под кустик, — командует Бокуто. — Он чё, закладчик какой-нибудь? — спрашивает Шуго. — Ты Фостера не знаешь, что ли? Там может быть что угодно. Свети, давай. — А ты чем займёшься? — А я… а мы с бразой пойдём лук делать. Я даже палку упругую присмотрел. Во. Поднимает с земли длинную ветку. Смотрит на Куроо с детским восторгом и замирает в ожидании его согласия. Ответ не заставляет себя ждать: — Нахуя тебе лук? — изумляется Куроо. — А как мы, по-твоему, в лесу выживать будем? — пребывает в ещё большем шоке от его вопроса Бокуто. — А если обезьяны на нас нападут? Или голодные пещерные люди? — Ты сам, как бабуин. Обезьяны на своего нападать не будут, — блещет умом Ацуму. — Тебя первым сожрут. Даже не подумаю тебя спасать. Пошли, Куроо. Поищем лиану. Разумеется, затея с луком охуенная. Куроо на самом деле очень даже рад, что появится возможность вонзить самодельную стрелу Бокуто в задницу. Они всегда так делают. Ещё со времён тренировочных лагерей. На «Камень-ножницы-бумага» решают, кто будет мастерить сие орудие. Куроо проигрывает. Парни, тем временем, находят то, что оставил тренер. Фотографию на дереве, где он показывает средний палец. Сзади подпись «Хер вам, а не подарки. Веселитесь». — Вы с Бокуто плохо на него влияете, — пожимает плечами Сакуса, обращаясь к Ацуму. — И ты, Хината, тоже. — А чё я? — протестует сразу. — Инунаки с Барнсом последними с ним разговаривали! — Нас сюда приплетать не надо, — отказываются учавствовать в споре Шакалы. — Да чё, парни, — разруливает всё капитан, — веселиться, так веселиться. Ставим палатки и разжигаем костёр, но сначала… — достаёт из сумки начатую бутылку крепенького, — выпьем вискарика! Кодзукен, разливай. — Можно я из горла попью, а вы тут сами?.. — Можно Сакушку за ляжечку. И да, Бо, наберите хвороста. — Эй, — бросает недовольный взгляд Сакуса. — Эх… — тяжело вздыхает Кенма. — Ок, сейчас, лук сделаем! — бодро отзывается Бокуто. Вискарик, кстати, заходит хорошо. Даже Акааши вливается в разговор, чувствует себя плюс-минус комфортно. Лучше, чем вчера, по крайней мере, и это не уходит от глаз Хинаты. Замечает, что друг повеселел. Они втроём ставят палатку, пытаются, вернее. То и дело, отвлекаются, прерываются, чтобы отсмеяться и разобраться с тем, что куда вставлять. Ещё и Бокуто мешает: просит у Кенмы камеру. Тот ему её без вопросов даёт. Не уверен, что хочет знать, зачем она ему. А Бокуто, аки истинный блогер, делает хуёвый контент на том, как Куроо спускается с возвышения, волоча за собой целый куст, — та ветка сломалась. — Идёт добытчик. Добытчик деревьев. Деревянный добытчик деревьев. Куроо по кличке Дуб, — говорит он на камеру. — «Я принёс дерево своим друзьям». Пам! Давай, руби! — комментирует то, как друг ножом обрубает лишние веточки. Отходит, чтобы его не отвлекать. Кое-что забирает у разбитого лагеря и возвращается в тот момент, когда Куроо практически расправляется с тетивой. Ну, осталось только закрепить лиану. Снова включает запись видео. — Браза занимается какой-то хернёй. Готовит реквизит. Надо бы ему помочь… — подходит к нему с ножом в руках. — Но… хэ-хэ, он ещё не знает, что это самый большой пранк в его жизни. И перерезает все старания Куроо. — Блять! Бокуто, нахуй! Куроо приходит в ярость. Бежит за Бокуто, чтобы его наказать, но он вовремя прячется за Кенмой. — Какой же ты урод, блять! — негодует. — Гы.***
В голову по синей дыне взбрело читать страшные истории. Парни сочли это романтичным: костёр, плед, виски в бумажных стаканчиках и вздрагивания от каждого шороха. Артистичности им не занимать. Каждый повествует со всей серьёзностью. С чувством, ритмом, расстановкой. И по тому, как часто начинают шутить Ацуму и Бокуто, можно оценить степень напряжения. Сейчас она примерно такая — одиннадцать фриков из десяти. Кенма погружается в атмосферу ночи слишком основательно. Сжимает руку Куроо в своей, кутая их обоих в плед посильнее. Не смеет высовывать ни одну часть тела, кроме пальчиков, которыми зажимает плюшевую ткань. Как с ногой, которую освободил из-под одеяла. Ненароком кажется, что монстр за неё ухватится и утащит под кровать. Рисковать сейчас никем нельзя. Только Бокуто не жалко. Разве что, чуть-чуть. Но не когда он перебивает, начиная нести хуйню. Все всё, однако, понимают: такая у него защитная реакция. Когда очередь переходит к Акааши, парни замирают. Слушают внимательно, притаившись и не отводя взгляда от костра. — «Один человек заблудился в лесу. Он долго искал обратную дорогу и в конце концов в сумерках натолкнулся на хижину. Внутри никого не было, и он решил лечь спать. Но он долго не мог заснуть, потому что на стенах висели портреты каких-то людей, и ему казалось, что они зловеще смотрят на него. В середине ночи он заснул от усталости. Утром его разбудил яркий солнечный свет. На стенах не было никаких картин. Это были окна». — А у нас есть что-нибудь не про лес? — спрашивает Хината. — Да ну, так интереснее, — отмахивается Инунаки. — Я хочу дождаться рассвета, если честно, ха. — Сначала надо до него дожить, — ухмыляется Кенма. — Фродо, ты чё суету наводишь? — пугается Бокуто. — Да игра такая есть. Там тоже, кста, лес был. — Хватит про лес… — О, ещё одна про лес! Осаму нагнетает. Ещё и летучие мыши эти вот-вот доведут до инфаркта, если ещё раз так резко вылетят из-за деревьев. А вдруг, это не мыши вовсе… — «Однажды зимой четверо студентов из клуба альпинистов заблудились в горах и попали в снежную бурю. Им удалось выйти к заброшенному и пустому дому. В нём не было ничего, чтобы согреться, и ребята поняли, что замёрзнут, если заснут в этом месте. Один из них предложил вот что. Каждый встаёт в угол комнаты. Сначала один бежит к другому, толкает его, тот бежит к третьему и так далее. Так они не заснут, а движение их согреет. До утра они перебегали вдоль стен, а утром их нашли спасатели. Когда студенты позже рассказывали о своем спасении, кто-то спросил: ”Если в каждом углу по одному человеку, то, когда четвертый добегает до угла, там же никого не должно быть. Почему вы тогда не остановились?” Четверо посмотрели друг на друга в ужасе. Нет, они ни разу не остановились». — Баян, — резюмирует Бокуто. — Лес, дом. У нас свои тут хаты. В этом лесу же нет домов, да?.. — А ты поищи сходи, — предлагает Куроо. — Потом ты меня с собаками искать будешь. — Да, потому что у тебя топографический критинизм, и ты в трёх пальмах заблудишься. — А ещё патологический фрикинизм у него, — добавляет Кенма. — Я вообще-то лучше всех вас здесь ориентируюсь, — контратакует в ответ. — Пизди, Емеля, твоя неделя. — Давайте дальше. Очередь переходит к Шуго. Он долго выбирает историю пострашнее — заранее не подготовился — и под натиском ребят зачитывает шестую попавшуюся: — «Моя девушка сегодня написала, что не знала, что у меня такой очаровательный брат, да ещё и близнец…» — Это Мия балуются, — перебивает Хината. — Их невозможно спутать, — оспаривает Сакуса. — Внатуре, — соглашается Бокуто. — Один сука, другой пупсик, онигири вкусные готовит. — Ты охуел? — выражается Ацуму. — Моё мнение авторитетное. Со мной согласна вся команда. Даже твой брат. — Неправда. — Вообще-то правда, — подтверждает Осаму. — Какие же вы, блять, пиздец, — отчаивается. — Что там дальше? Какой брат лучший? — «…оказывается, она только что заезжала ко мне домой, не зная, что я задержался на работе до ночи, и он её там встретил. Представился, угостил кофе, рассказал несколько смешных историй из детства и проводил до лифта. Даже не знаю, как сказать ей, что у меня нет брата». — Говорить всегда надо ртом! — Котаро, ты, блять, сегодня уймёшься? Вопрос риторический. Однако, если бы не Бокуто, всех давно бы охватила паника. Всё держится на нём, а его не ценят. Нет, конечно, нет. Ценят. Все ждут его охуенных комментариев. Бояться стоит начинать, когда он молчит после очередной истории, которую рассказывает Томас. — «Манекены оставили завёрнутыми в пузырчатую пленку. Слышу из другой комнаты, как кто-то начал их лопать». — Почему молчишь? — не выдерживает первым Кенма. — Я унялся, — типа, обиженно протягивает. — Разуймись. Ты дальше вещаешь. — Я — так я. С важным видом выбирает историю. Неистово хихикает, но быстро успокаивается. Откашливаясь, начинает: — Это история про Кенму, бразы. — Стример стримил, и у него отлетел интернет? — предполагает парень. — Нет. Лучше. — Так читай, давай. — Что ж… «Однажды мы с другом ехали по Южной Алабаме и проезжали мимо старого кладбища. Вдруг откуда ни возьмись сзади к нам пристроился грузовик. Было очень поздно, но даже днём на этой трассе редко можно было увидеть машину, так что стало страшновато. Я ускорился, но грузовик держался прямо рядом с бампером. Я вдавил в пол педаль газа и уже мчал на полной скорости по узкой грязной дороге, а грузовик все не отставал. Мой друг, который хорошо знал местность, сказал, что впереди есть поворот, куда просто не сможет вписаться грузовик. Я крутанул руль в сторону и вдруг среди деревьев увидел очень высокого парня, укрытого волосами с головы до пят. Не успел я крикнуть: ”Ты видел этого…” — мой друг закончил за меня: ”Волосатого парня!” Тут ошибка. Они увидели хоббита. — Ну ты совсем, что ли? — Совсем — что? Охуел? — Да. — Нет, я хуй не ел. Наглый. Сбивает весь настрой, заставляя всех смеяться. Да и расходиться по палаткам пора. Только Хината предлагает делиться теперь весёлыми и неловкими историями из жизни. Кринжа захотелось. Кенма тут же принимает участие: — Моё знакомство с Котаро. И понеслась. Когда обмен фрикезностями заканчивается, Шуго поддерживает идею Хинаты. Добавляет, что неплохо было бы ещё набрать сухих веточек — от костра вот-вот останется одно название. Ответственными за это дело назначает Куроо и Бокуто. Остальные же — кто перекурить, кто по мелким делам; колбаски насадить на шпажки не мешает. Ситуация обязывает. Грех не воспользоваться возможностью и не отдохнуть как следует, раз тренер разрешил. Парни не спорят. Бокуто, правда, как-то нехотя выбирается из-под пледочных объятий Акааши, недоверчиво смотря вглубь леса. Очко-таки сжимается. До тех же размеров иголочного ушка, как тогда, в клубе. Но вида не подаёт. Геройничает. Что касается Куроо, то он, по меркам Бокуто, непрошибаемый. Без лишних включает фонарик на телефоне и оставляет друга где-то позади. Увлечён сбором. То, что они отходят на значительное расстояние, напрягает. Бокуто оглядывается по сторонам, ищет пьяным взглядом причину, по которой шелестят деревья, и сильно сомневается, что здесь причём один только ветер. В траве тоже что-то шевелится, а ноги голые. Хоть бы под кроксы носки додумался надеть, но просить Куроо одолжить свои, наверное, неудобно. Хотя, по меркам Бокуто, опять-таки, неудобно — писать со стояком, настоящая проблема, а попросить брата о такой мелочи больше походит на сущий пустяк. — Слушай, браза, дай мне свои носки. — Хер тебе, — отвечает Куроо. — Да не нужен мне твой хер. Я всего лишь хочу твои носки, — пытается разжалобить. — Сходи возьми свои, — остаётся непреклонным. — Тебе жалко, что ли, я не пойму? Ты всё равно в кроссовках ходишь. — А тебе что, одному идти стрёмно? Бокуто смущается. Да как Куроо только посмел уличить его в страхе? — Нет, муравьи кусают, — оправдывается он. — Ну, будешь человеком-муравьём. Разве не здорово? — подстёбывает. — Здорово было бы, если бы мои ножки находились в тепле, — мечтательно протягивает, — но ты бездушная скотина, поэтому дела обстоят очень грустно… Куроо его игнорирует. Ищет веточки посуше и потолще: справляется с доверенной ему работой. Хочет закончить как можно скорее, чтобы вернуться к Кенме. Но Бокуто его тормозит: — Ты просто боишься, поэтому мне свои носки не даёшь. — Бро, ты чё до меня доебался, я не могу понять? — с трудом сдерживает смех. — Тебе страшно, это факт, — стоит на своём. — Тихо… — специально нагнетает, — ты это слышал? — Что?! Что слышал?! Куроо, блять, бежим! — Утешься. Я тебя наебал. Ссыкушка. Бокуто не согласен. Готов подавать апелляцию во все организации страха в мире. В суд — на Куроо. — Спорим, ты боишься больше меня, — всё-таки, признаётся. — Тут даже спорить не надо, — не поддаётся друг. — Потому что ты проиграешь. — Ок. На что спорим? — На каменцы. Кто первый останется без трусов, тот шмонька. Лох. Трусишка. — Без трусишек ты останешься. Без трусишек остаются оба. Только обувь на ногах: Куроо принципиально не трогает носки и кроссовки. Можно, конечно, ещё попробовать поиграть, только теперь на одевание. Однако звук ломающихся под весом чьих-то тел веток от этой затеи отвлекает. — Стой! Кто идёт? — конкретно пугаясь, спрашивает Бокуто, светя фонариком телефона перед собой. В ответ тишина. Лишь две тени приближаются. — Если это свои, то хлопните в ладоши три раза. — Какие ладоши, блять? — осуждает его Куроо. — Тихо! Ты слышишь что-нибудь? — Нет. — Вот и я нет… Парни переглядываются. Бокуто хватает секунды, чтобы сорваться с места и побежать, поддавшись панике, вглубь леса. Даже трусы свои с земли не поднял, вообще забыл про всю одежду. Куроо — отправляется за ним, прося остановиться. Ему легко говорить. Он-то до усрачки не боится. И в кроссовках бежит. А Бокуто, бедный, в чёртовых кроксах мучается. Ступни туда-сюда ходят. Палки слегка царапают пальцы, и обломки их больно впиваются в пятки. Если сейчас и на дом набредут — душе можно будет прощаться с телом. Бокуто вспоминает историю про туман, в котором погибли люди; про картины, оказавшиеся на утро окнами; про всю эту нечисть, гоняющуюся за отчаявшимися людьми. Даже обернуться страшно. Вдруг позади не Куроо, а его брат-близнец, которого у него никогда не было. Или тени эти. Бокуто ебал такие походы в рот! Сейчас сердце остановится. У Куроо. От нагрузки такой. За другом никак не поспевает, реактивная тяга его жопы быстра, как пантера. Нахуя вообще за ним бежит — не знает. Вероятно, боится, что Бокуто заблудится, и действительно завтра будут искать его с собаками. — Стой! — кричит Куроо. — Остановись, блять! — Если мы остановимся, нас убьют! — заявляет Бокуто. — Ну и беги, нахрен! А я больше не могу… В глазах аж темнеет. Свет фонарика на телефоне расплывается во что-то нечёткое. Спорт после алкоголя, безусловно, вредит здоровью. Пробежка голышом по лесу — превращает в бессовестного. Бесстыжий — Бокуто, который всё-таки возвращается к Куроо и со всей силы шлёпает его по заднице, когда он пытается отдышаться. Еле удаётся устоять на ногах. — Ах ты, пидрила, блять! — ругается на него, намереваясь дать сдачи, но друг ловит его руки. — Прости, браза, я не в настроении устраивать сосисочные вечеринки, — произносит Бокуто с грустью. — У меня писюн чуть не оторвался, пока я бежал. В разные стороны, такой, на ветерке развевался. — Лучше бы оторвался, — произносит злобно. — Я твой сейчас за такие слова оторву! «Гачи. Лёгкая Атлетика. Неизданное». Обратно возвращаются пешком. Бокуто-таки за своё поведение извиняется. Затирает что-то про то, что у страха глаза велики. Гадает, кто же это был, чьи тени, и сходится с Куроо во мнении, что просто парни решили над ними подшутить. По дороге собирают палки: с пустыми руками приходить как-то неудобно. Шуго расстраивать не хочется. Однако, когда доходят до места, на котором оставили друг друга без трусишек, изумляются с новой силой. — Блять, а где наша одежда? — старается не паниковать Бокуто. — Мы точно возвращались той дорогой? — Ты видишь тут ещё дороги? — нервничает Куроо. — Я вижу, что у нас спиздили одежду… — всё же, паникует. — О! Братан! А что, если пацанов тоже спиздили? Что нам делать-то, блять, теперь? — Как их могли спиздить? Вон, костёр до сих пор горит. — Ты совсем тупой? Костёр спиздить невозможно, вот он и горит! Куроо цокает. Пока не в полной мере осознаёт ситуацию, в которой оказались. Думает, что делать. Бокуто его с вариантом развития событий опережает: — Так, давай, — садится на корточки, — ползком дойдём до палаток и посмотрим, что там происходит. — Ты сдурел, что ли? В таком виде к пацанам нельзя идти, — не соглашается на подобную авантюру. — Бро, решайся быстрее. Мне травка яйца щекочет. — Это не травка. — А что? — Не знаю. Паук. — Гы. Не воспринимает его слова всерьёз. Но чесаться начинает прям сильно-сильно. «Психосоматика», — думает Бокуто. — То, что я опустил свою удочку, не значит, что я кого-нибудь поймаю, — произносит он вслух. — Запомни, Куроо: выживают сильные. Таков закон природы. — Ой, рыбак, бля, — фыркает парень. — Пошли пальму общипаем. — Зачем? — Прикрыться хоть чем-то. — Как Тарзан? — Ага. И Маугли. — Круто. Пойдём.***
Шакалы и Кенма с Акааши уже устали ждать Бокуто и Куроо. На их поиски не отправляются, потому что эти ебанутые куда-то убежали, когда Ацуму с Хинатой решили помочь им собрать хворост. Они же и забрали их одежду: рассчитывали на то, чтобы над ними подшутить и что в конце концов они сразу вернутся к ребятам. В итоге пропали на час. Кенма даже до Куроо не с первого раза дозвонился. Смог, только когда его ненаглядный убрал телефон с «Самолёта». Чего-то конкретного добиться не смог, но прежде, чем положить трубку, пригрозил уйти спать с Акааши без них. Куроо пообещал, что прибудут с минуты на минуту. И в ту минуту, когда они показались из-за деревьев, все пожалели, что просто не ушли спать. — Тарзан и Маугли прибыли, — Бокуто напрягает мышцы, демонстрируя красоту своего тела. — С пылу с жару, — повторяет за ним Куроо. Кенма снимает их на телефон. Камеру включает очень вовремя, потому что кое-кто выёбывается своим прессом настолько, что пальмовые листья развязываются на его поясе. Оголяются кокосы. — Ёбаный рот, Бокуто! — недовольно восклицает Ацуму. — Ой… — пытается прикрыться рукой. — Вас попросили просто принести хворост… — с грустью протягивает Хината. — Мы принесли вам нас, чё бубнить-то? — заступается Куроо. — Скажи им, бро! Обезьяны спиздили нашу одежду. — И вы решили пойти на зов природы? — А то. — Господи, оденьтесь. Вон ваши шмотки. Инунаки указывает на две аккуратно сложенные стопочки, лежащие на краю покрывала. Парни, расстроенные не самым тёплым приёмом, прячутся за палатки, чтобы одеться. Кенма пересматривает то, что только что снял, и вполголоса проговаривает: — У меня две эмоции на это видео: ненависть и эрекция.