***
Тёплые дни в Англии — редкость, особенно для тусклой осени. Упускать возможность хоть немного напитаться лучами сентябрьского солнца было бы преступлением. В такие дни всё кажется лучше, чем на самом деле. Ивар поднял свое тело ближе к вечеру, когда золотой свет уже начал заливать комнату. С братом отношения всё так же не ладились и они по-прежнему избегали друг друга, всё никак не решаясь поговорить. Младший понимал, как бы он не хотел помочь Хвитсерку, он не сможет спасти его от самого себя. Так что он взял с собой ноутбук и пошёл в ближайшую кофейню, подумав, что смена обстановки поспособствует учёбе и мыслительным процессам. После хлопка двери готов был поклясться что Хвитс только благодарен за возможность остаться одному. Слишком уж он был тихим в последнее время, мысль закралась, что всё-таки эта пьянь начала осознавать глобальность проблемы. Проблема Ивара была в ином — из головы никак не уходил тот мужчина из клуба. Как бы парень не старался выкинуть его из головы, говоря самому себе, что это всё не серьёзно и Алекс наверное, и думать забыл о нём — всё без толку. Даже сейчас, размышляя о заданиях, которые необходимо осилить за вечер, мысль о Нём тянулась красной ниточкой. Солнце опускалось всё ниже, а перед глазами всё тот же неизменный белый лист. Анализ по уголовному праву всё никак не хотел литься в строчки, несмотря на вторую чашку американо. Подумав над этим ещё не меньше получаса, парень поставил на данном предмете крест, приступив к злополучной истории. Ведь это лишь какой-то конспект и данное задание кажется заметно легче. Из первой страницы вышло две строчки, потом ещё три и дальше ещё строк пять. Так он осилил листа три, заодно пытаясь читать и запоминать необходимые даты, выписывая их и подчеркивая красным. Странице так на пятнадцатой стало понятно, что история ни капли не легче. А ещё не легче было не вспоминать после каждой прочитанной строчки нового преподавателя. Он определённо стал той загадкой, которую хочется разгадать. Ивар знал, что на загадку бывает два ответа: самый простой — он же правильный и тот, что глубже, в общем на смекалку. Первый вопрос тревоживший больше всего, это то, что лицо преподавателя кажется до боли знакомым. Впрочем, парень уже и сам не понимал, знакомо ли оно или он видел его где-то во сне. И второй, что говорится «на смекалку» — как столь молодой и красивый мужчина оказался преподавателем Оксфорда. От мыслей Ивар завалился на спинку, попивая, как казалось, вполне приличный кофе. Знаете кто варил действительно вкусный кофе? Уббе. Он потом и Хвитсерка научил, но тому, если начистоту, было абсолютно по барабану, варит он арабику или робусту, или вообще вонючую смесь молотого, кой купил по скидке в ближайшем продуктовом. Хвитс запоминал лишь указания по приготовлению и как солдат повторял. Повторять кстати научился сносно. В этом и было одно огромное отличие между ними. Хвитс мог ловить всё налету, почти не думая что он делает, Ивару же было необходимо докопаться до сути и понять не просто «что» но и «зачем». Вроде это называется критическим мышлением? Сейчас он не понимал например, зачем ему по сотому кругу учить даты которые вынуждали учить ещё в школе. Но он читал, пока строчки не стали повторяться в голове, а напиток в стакане не стал заканчиваться. Когда ты учишься, пытаясь заложить себе в голову знания, время измеряется не в часах проведенных за умными книжками, а в опустошенных чашках кофе. Шла третья и уже не такая вкусная. Конспект строчился относительно легко, пока Ивар не отвлёкся на пришедшее уведомление. «Что делаешь? » 05: 05 p.m. — и сердце остановилось. Такой казалось бы простой вопрос, заставил навыдумывать кучу вариантов ответа. «Он не забыл» — внутри себя ликовал Ивар, сам забыв про конспект. «Учусь» — с совершено дибильной улыбкой напечатал он в ответ. А потом неожиданно для себя добавил, долго не думая — «Не хочешь сегодня встретится?» В диалоге повисло молчание, хотя оба сообщения прочитаны адресатом. Это не было сном или больной фантазией, это дошло до Ивара только сейчас. Алекс существовал в реальности и более того, он написал сам. Остатки кофе хлюпали в чашке, так же нервно, как Ивар ждал сообщений. «Не сегодня» — и еще одно — «Ты продолжай учиться, выглядишь восхитительно со стороны» — что заставило парня оглянуться, посмотрев в окна кофейни. Он следит? «Где ты?» «Я всё вижу» — заставило уже нервничать. Да он ебаный маньяк! А через минуту ещё одно — «Тебе говорили, что очки делают тебя сексуальнее? » — в этот момент, судорожно сглотнув, Ивар поправил эти очки. «А я не вижу тебя. Ты следишь за мной, Большой Брат?» — отчаянная попытка свести диалог к шутке или скрытая боязнь того, что он не может контролировать ситуацию. Но шутка сошла на нет, когда Алекс написал — «Учись, не смею мешать. Встретимся, когда ты всё увидишь.» «Че за тупые загадки?» — Ивар начинал злиться. Казалось, как будто с ним играют в прятки, где он откровенно не умеет прятаться. «Встретимся, но не сегодня» — получил он краткое, а через пару минут последнее заключающее — «Когда встретимся, надень эти очки, тебе очень идёт» «Да ты издеваешься!?» — подумал Ивар, отключив телефон, идя за новой дозой кофе. Это буквально было сталкерством и озираясь по сторонам парень старался увидеть в каждом посетителе кофейне знакомое лицо. Казалось, они опять играют, но на этот раз в грёбанные прятки, где Ивар снова проигрывал. А проигрывать он не любил. Мысль о Нём злила и вызывала в то же время нервный смех под предлогом: «Хочешь играть? Как будет угодно», только Ивар знал, теперь эта игра будет по его правилам.***
В общем, с историей парень управился за один вечер, в мыслях поставив себе галочку, что день прошёл не зря. Стоило ему лишь освободить голову от Алекса и Хеахмунда, будь он неладен, история оказалась даже интересным предметом. Тогда фонари с улицы уже давно сверкали холодным светом в окна кофейни и стоило бы собираться домой. Домой к брату, который, наверное, его ждёт и к которому не хотелось возвращаться. Тогда в заведении как то слишком гулко среди тишины ухнула дверь, и среди немногих посетителей Ивар обратил внимание на девушку. Она подошла к стойке и что-то спросила. Ивар не мог разобрать слов, лишь окончания фраз и кажется русский акцент, который длинноволосая брюнетка так нелепо пыталась скрыть. «Эти русские такие странные» подумал парень, разглядывая узорчатую блузку и мохнатую короткую шубу, как будто украденную у русской мафии. Тем временем девушка, заметив на себе пристальное внимание, обернулась с надменным лицом и приподнятой с вопросом бровью. Ивар ухмыльнулся и сделав вид полной незаинтересованности, обратно ткнулся в экран ноутбука. — Присяду? — раздалось через пару минут над ухом с всё тем же русским акцентом. Ивар поднял глаза, без интереса смотря на не высокий силуэт. Под закрытие было полным-полно свободных столов, но она решила сесть к нему. Кажется, пора прекращать пялиться на людей. Парень кивнул на свободный стул напротив. Она, с томным взглядом русской царевны, присела рядом, без прелюдий спрашивая: — Ты на всех девушек, которые тебе понравились так пялишься? — «не только на девушек» — подумал Ивар усмехаясь собственным мыслям. — это неприятно. Если хотел познакомиться, мог просто подойти, — она опустила взгляд чуть под стол и заметила трость прислонённую к ножке стула, но промолчала на этот счёт. — Не на всех. — Катерина, — девушка услужливо протянула ладонь. Бесспорно красива и чуть надменна. — Ивар. Ноутбук пришлось всё же убрать подальше и встретиться с парой голубых глаз, которые так пристально на него смотрели. Да, оказывается это не особо приятно, когда тебя вот так рассматривают свысока, буквально говоря «это не ты знакомишься со мной, а я рассматриваю тебя с холодной и лишь объективной точки зрения». В этом он увидел такую банальную русскую грубость, а по девически-нежным движениям тела читалось совершенно другое. — Оксфордский студент? — спросила она, попивая кофе с башней сливок через трубочку. — А что, похож? — почему-то под её пронзительным взглядом, парню хотелось сжаться в маленький клубок, а не перейти в наступление, как он делал это обычно. Это вызывало в ней ещё больший интерес. — Это ближайшая к Оксфорду кофейня. Время восемь вечера, а ты сидишь тут с ноутбуком, в очках и создаешь иллюзию занятости. На вид тебе лет двадцать — значит либо студент, либо сын богатого отца бизнесмена. Будь ты вторым вариантом, думаю выглядел бы более стильно, а так лишь делаешь вид. Так что студент, ещё и не англичанин. Такому мгновенному анализу можно было и удивиться, если бы Ивар сам не проделывал такое с каждым встречным. — Бинго! — откидываясь на спинку стула парень захлопал в ладоши и скрестил руки на груди, — а теперь я. — Дерзай. — Ты русская, английский неплохой, но акцент тебя выдаёт. А ещё выдаёт искусственная шуба в сентябре. Как это стереотипно, не находишь? Прям Анна Делви какая-то. В отличие от меня — фыркнул парень, — образ подобран до мелочей и укладка на высоте, значит, следуя тем же стереотипам о русских девушках, долго собиралась просто выйти из дома. Из вещей — портфель, Prada — значит деньги есть. По скольку на вид тебе не больше двадцати — студентка, а значит деньги родительские. Куда могут послать учиться дочь богатые русские? Тоже Оксфорд. Девушка рассмеялась закатив глаза — Хорошо, один-один. Поступил на юридический? Хочешь быть как Раст Коул? На первых парах совсем не плохо, — и снова в точку. Соперница на мозговом ринге оказалась сильнее чем он думал. Ивар читал людей как открытые книги, и до этого момента думал, что в этом его никто не переплюнет. Нервно катая по столу колпачок от ручки, он смотрел на неё как на ту с которой хотел бы общаться ближе, так ему показалось по первому впечатлению. Собеседница заставила переосмыслить контингент учащихся, всё-таки найти тут себе подобных оказалось возможно. — Я тоже на юридическом. — кто бы сомневался. Они сидели перебрасываясь колкими фразами, ни одна из которых не задевала её, хотя Ивар ни раз пытался. После пятой издёвки парень понял, что девушку таким не пробьёшь. Спокойная, уравновешенная, она лишь мило улыбалась его подколам и умело переводила тему. Лишь по некоторым отрывкам Ивар понял, что её отец не простой человек, а матери и вовсе нет, в общем, как только они коснулись темы семьи, девушка отвечала неохотно. Порой Ивару казалось что он разговаривает с отражением себя в женском обличии и это было странно. Через час в заведении они остались одни и бариста за стойкой косились на их стол каждые пять минут. Свет постепенно выключали, давая понять, что дело идёт к закрытию. Тогда стало как-то спокойно и мир вокруг замер. Еще один английский вечер, который Ивар будет долго вспоминать. Ароматы кофе оседали всё ниже, сменяясь на запах моющих средств и чистоты. Проходящий через открытые работниками окна воздух, пах чищеными дорогами и свежестью подкрадывающейся ночи. Это всё смешивалось с горькими духами собеседницы, когда она наклонялась ближе, с интересом рассказывая какую-то отвлечённую историю. — Пойдём? Они уже закрываются, — сказал Ивар, ловя на себе очередной взгляд бариста. Выйдя на улицу их окутала холодная ночь и теперь парню бы не помешала такая шуба, в которую Катя куталась, прибавляя шаг. Под монотонный цокот каблуков они дошли быстрее чем следовало. Ивар понял, что не хочет её отпускать, но холодный ветер загонял в тёплую квартиру. — Зайдёшь? — вдруг спросил он у самого дома, не зная на что рассчитывать. — Нет, но спасибо за приглашение. Думаю, твой брат не будет рад гостям. — Брат? — дежавю. Опять то чувство, когда человек о тебе знает то, что ты не говорил. Тут парень вспомнил о существовании Хвитсерка, а так было приятно отвлечься от мыслей о нём, и о том, что рано или поздно с ним придётся снова начать разговаривать. Чувство маякнуло о существовании историка, что тоже вызывало не самые лучшие эмоции. — Тебе снова выдвинуть анализ? — кажется, она за ним наблюдала больше, чем он за ней. — Не надо, — Ивар отмахнулся. Никто еще так не копался в его голове, — ну, тогда до завтра? — До завтра. У него было пару секунд на подумать, обнять её на прощание, пожать руку или что будет вообще уместно, но девушка лишь остановила свою ладонь на его, держащий трость. Кротко улыбнулась и добавила — Классная трость. Он так и остался стоять у дома, закурив и смотря, как удаляется её силуэт. При первом знакомстве каждый считал своим долгом спросить у него «А что с ногами?», «Ты всегда хромаешь?» «А ты всегда такой был?» Да, блять, всегда. И никого не волновало, что спрашивать это по крайней мере не этично. Ивар всегда отвечал на такие вопросы с долей обиды, но тактика казалась ему правильной. «Твоя сила в твоих недостатках» — примерно так сказал ему отец. Это наверное была одна из немногих правильных мыслей которую отец вбил ему в голову, если не единственная. Она заметила и всё поняла, не спрашивала и стала одной из немногих, кого это не особо и волновало. Но Ивар знал, к этому вопросу они ещё вернутся.***
Рутина начинала въедаться в подкорку мозга: утро, перемотка бандажа, кофе. Наспех взятое что-то из холодильника упало на язык, вкус почуять сложно, пока судорожно ищешь второй носок, бегая по маленьким комнатушкам. Он же обломится спросить: «Хвитсерк, ты не видел мои носки?», ему и так выдавить нечто похожее на «Доброе утро» было сложно. Эго размером с Эверест такой роскоши не позволит. Одна недовольная физиономия Хвитсерка вызывала рвотный рефлекс и по этой физиономии было понятно, что её обладатель не собирается вставать к первой паре, если вообще собирается вставать. Входя в здание университета время замирало, и казалось на парах оно уходило в вечность. Но пришла она, неся с собой солнце и глоток свежего воздуха. Катерина в его глазах выглядела чем то настоящим и живым в этих столетних стенах, где всё кажется умерло уже давным-давно и спало беспробудным сном. Вошла в аудиторию вальяжно и гордо неся себя навстречу к нему. А он, всё так же на галёрке, всматривался в каждый её шаг по дубовым ступеням. — Привет, — она кивнула в ответ садясь рядом. В этом строгом костюме девушка вписывалась в обстановку, как Мона Лиза в Лувр. Но не успел парень об этом подумать, как следующим, кто зашёл, был Хеахмунд и внимание сразу переключилось, сердце застукало в районе горла. Костюм был другой, не как в прошлый раз, а причёска и самое главное — глаза, которые уже неделю не давали покоя — всё те же. И опять он поприветствовав аудиторию снял свой пиджак. На этот раз из черного атласа по которому даже издалека Ивар увидел бегущие по складкам сияющие волны. Черная рубашка под низом была к лицу безусловно, но белая в прошлый раз Ивару понравилась больше. Было не важно, что он там говорит про историю Оксфордского университета, то как важно её знать для каждого студента, это основа основ и всё прочее. Парень слушал его голос как Лунную Сонату с упоением. Хеахмунд писал даты на доске, попутно называя незнакомые имена, поясняя что-то про именитые личности. Парень улавливал его речь отрывками и не вслушивался в «основы основ». Услышал это: «Генрих Второй например, вам всем думаю знакомо это имя…» все синхронно закивали сами себе под нос и Катя тоже, Ивар посмотрел на её сосредоточенное лицо, под которым точно подразумевался некий мыслительный процесс выходящий чернилами на бумагу. — Начнем с лёгкого, — заверил преподаватель, — какой вклад внёс Генрих Второй в судьбу университета? Он пробежался глазами по рядам и замер на Иваре, у которого уже потели ладошки. Ивар готов был поверить, что Хеахмунд задал немой вопрос предназначенный только для него. И дело не в Генрихе, он спрашивал о совершенно ином. Будто смотрел в душу и пронзил её мечом. И тут произошёл щелчок. Где-то в закромах подсознания прокрутился тот судьбоносный вечер, Хвитсерк, бар и клуб. Клиповая память выдала белую плитку в красном неоне, яростно-страстный порыв и прижатый к стене мужчина. За каких то пару секунд пришло осознание поразившее мозг искрой. Это он. Парень готов был дать голову на отсечение — смотрящий на него Хеахмунд и есть тот Александр, которого он целовал. — Генрих Второй запретил обучение в Парижском университете и тогда Оксфорд стал быстрее развиваться, — голос девушки рядом вырвал утопающего в воспоминаниях Ивара. Это был Алекс, мать его, либо парень сходит с ума. Но челюсть на пол чуть не упала. Он что-то там объяснял еще, но Ивар полностью погруженный в воспоминания, уже ощущал всё на собственной коже. Он вспомнил, как эти губы говорящие что-то про неизгладимый вклад Генриха Второго, нежно касались его, как руки, сейчас испачканные в мелу, душили его шею. И голос — сладкий нектар, почему он не вспомнил его с первой ноты? Сейчас, он похожий на влюблённую девку, прожигал дыру в спине предмета своего обожания. Потом почувствовал взгляд и на себе, но с боку. — Все нормально? — Катя спросила, встряхивая его от морока любви. — Д-да… — пришлось проснуться. — По-моему не очень, — от оправданий спас звонок. Такой мерзкий и противный, пробуждающий от раздумий, которые всё ещё таились в голове. А девушка, невольно цыкнув и собрав вещи, поспешила удалиться вместе со всей толпой студентов в двери аудитории. По стечению обстоятельств или по знамению подшучивающей над ним судьбы, Ивар вновь стоял перед преподавательским столом и так же как и в прошлый раз — в полной растерянности. Но всё же в этот раз чувство воспринималось иначе. Дикий интерес смешанный и детским испугом и доля некой иллюзии. Все-таки не может же всё так просто сложиться? Какой абсурд. И что прикажешь делать, судьба-матушка? Спросить сейчас у него: «Слушайте, Хеахмунд, а вас случайно никогда не прижимали к плитке в сомнительных заведениях?» Бред. Он совершенно не знал с какой стороны подступиться и поэтому стоял в дверях как истукан, думая толи уйти восвояси, толи зайти обратно и поставить все точки над и. Ещё это дурацкое сообщение «Встретимся, когда ты всё увидишь.» Увидел, понял, но кажется не осознал, и что дальше? — Ты там идёшь? Или собираешься всю оставшуюся жизнь стоять в дверях и пялиться на своего историка? — опять вырвала из мыслей Катерина. Как вовремя. — Он не мой. Катерина лишь закатила глаза, а Ивару стало неловко. Она заметила, а значит он со стороны действительно выглядел максимально нелепо. А если видела не только она, но и вся группа? Только звук шагов и удары трости спасали от неловкой тишины повисшей между ними. Она всё не решалась спросить то что вертелось на языке, а он не знал что сказать и нужно ли вообще. Через пару минут за Иваром захлопнулась тяжёлая дверь библиотеки. Теперь показалось, что у них обоих есть цель, нужно найти книгу для следующей пары, название которой он конечно же не запомнил. Катя же шла точно к цели, как будто не первый раз гуляет между этих старинных стеллажей книг. Один, второй, третий пролёт, Ивар начал отставать, но девушка не оборачивалась. Сориентироваться с первого раза между этих, как ему казалось, одинаковых полок было невозможным. Они все одинаковые и книги одинаковые и люстры и каждая колонна похожая один в один на предыдущую и деревянные доски пола, неприятно говорящие о своём почтенном возрасте, как влитые подходили одна под другую. С одной стороны одинаковые стенки книг, с другой одинаковые столы, так что в глазах начинало рябить. Четвертый, пятый, шестой пролёт и бежать за спутницей с тростью в руках уже невозможно. А она непоколебимо несла себя к цели. На седьмом пролёте уже свернула вглубь меж высоких стеллажей. Девушка не знала с какого вопроса из многих возникших начать, но затем, скрывшись от посторонних глаз начала: — Влюбился что ли? — выдала с хитрой улыбкой, шарясь на одной из нижних полок. В боку кололо, дыхание сбилось к чёрту, и вопрос, как обычно — не в бровь, а в глаз. Пора привыкать. — С чего бы? — нахмурился парень, попутно создавая бурную деятельность занятости теми же книгами. На самом деле он всего лишь рассматривал обложки покрытые пылью. — Да брось, слепой не заметит, как ты слюни на него пускал. — Не пускал я слюни! — прикрикнул от безысходности совершенно забыв где находится. — Я не осуждаю, — открывая одну из многих переплётов заверила Катя, — я конечно русская, но не бесчувственная. Всё бывает. — она наверняка хотела успокоить, но по дрожащим рукам парня было заметно, что получалось не очень. И опять же, что ему сказать «Такое дело, знаешь, да, я втрескался тут на днях в одного мужика в клубе, а потом это оказался наш историк. Вот совпадение, не так ли? Кстати, не знаешь, он не гей?» Хотя, кажется, второй вопрос отпадал сразу. — У меня для тебя две новости, хорошая и плохая. С какой начать? — открывала она второй переплёт. — С любой. Девушка подняла на Ивара взгляд, прищурилась и опять хитро улыбнулась. Она точно знает больше чем говорит, — ну, хорошая для тебя заключается в том, что Хеахмунд гей. — Даже боюсь спросить откуда ты это узнала. — Птички напели, — фыркнула, утыкаясь в следующую книгу. Помедлила, а затем продолжила, — а плохая новость в том, мой дорогой друг, что, поверь мне на слово, лучше не лезь в этот омут. Он совершенно не тот кем кажется. Не знаю, что ты там уже себе нафантазировал, но лучше не лезь. TORSDAG 9:30 p.m. Эти слова маячили в голове так же, как маячил сейчас перед глазами уставший Хвитсерк. Так же звонко били по стенкам черепной коробки, как он сейчас раздражающе долго размешивал сахар в чае, нарушая размеренную и спокойную обстановку за которой Ивар сбежал на кухню. Просто посидеть, подумать. Тусклый желтый свет лампочки на потолке и приоткрытое окно, впускающее прохладный уличный воздух отлично способствовали построению дальнейшего плана действий касаемых и Хеахмунда и Хвитсерка. Последний упомянутый же, стоял оперевшись спиной о столешницу кухонного гарнитура, как будто, если сядет за стол, то Ивар его съест. — Не маячь, бесишь, — и Хвитсерк сел, как послушный пёс. — Может хватит обижаться? — он знал, что опять придётся выслушать лекцию нравоучений от младшего. — Надо поговорить. — сказал Ивар, смотря на откровенно болезненный вид старшего. Мешки, серые круги под глазами и стеклянный взгляд уставленный в никуда. Его эта растянутая серая футболка, кажется спизженная у кого то из старших еще очень давно, отлично подходит к больному цвету кожи. Ивар смотрел на него и думал, что родители не отправили его за престижным образованием, где кажется жизнь должна по сути окраситься новыми красками, а просто-напросто спихнули на него так надоевшего со своими зависимостями Хвитсерка. — Ты уже говорил, что это мои проблемы и я справлюсь. Он говорил заученные фразы и это всегда прокатывало, но не с Иваром, — Стой. Слушай. Я знаю, я понимаю, что тебе сложно, я знаю, что от жизни ты хотел совсем не этого, — ему пришлось расцепить руки Хвитсерка, вцепившиеся мёртвой хваткой в чашку и взять в свои, а дальше продолжить, — Я знаю тебя как никто другой и знаю что ты сможешь не пить если захочешь, так почему нет? Ивар не знал что так отчаянно запивал Хвитсерк, он давно не знал его «как никто другой» как бы не распинался. Он не знал, через что Хвитсерку пришлось пройти за те годы, пока он относился к нему как к чужому. Зависимость никогда не берётся из ниоткуда и у всего есть корни. Эти корни тянулись из глубокого детства, потом напомнили о себе в подростковом возрасте, а дальше бездна. Клубы, тусовки, реки алкоголя, лишь бы забыть и не вспоминать. «Да, ты калека, Ивар, но травмы бывают и те, что сидят у тебя в голове» — думал Хвитсерк, глядя в голубые глаза. «И не дай Боже тебе пережить то, что сделали со мной». — Я люблю тебя, Хвитси, — и это удар под дых — говорить такое запутывавшемуся в своих чувствах Хвитсерку. «Ты не знаешь что говоришь» — подумал старший, так зачем разбрасываться такими выражениями держа за руки? Но Ивар говорил абсолютно искренне, пусть и не зная, что любовь у них друг к другу разная. Он притянул его к себе, нежно касаясь губами костяшек его пальцев, — спрошу второй раз, ты сможешь бросить это дерьмо? — Да, — и он поверил, знал, что Хвитсерк не договаривает, но поверил. Осталось разобраться с Хеахмундом, что бы все наконец встало на круги своя. Если удалось поговорить с братом, значит удастся поговорить и с ним. Что бы Катя там не говорила, он не мог пустить эти странные отношения на самотёк. Какой бы винегрет в голове не был, с ним нужно разобраться. Это было только самое начало новой жизни и кто говорил, что будет легко? Хотя это казалось ему легче, чем смотреть на обессиленного Хвитсерка. Он знал, если будет нужно, он вытащит его за шкирку из его зависимостей, нет того, что им не под силам и вместе они смогут всё. Как бы не было раньше, сейчас, пусть и вперемешку с этими проблемами, Англия вдохнула в него жизнь и новые стремления. Нужно лишь упорядочить внешнее, чтобы разобраться с внутренним.