Я такой!

      С момента трагической кончины второго стакана вопрос ориентации Кирилла и всех сопутствующих тем не поднимался. Общение всё ещё было натянутое и неловкое, но постепенно входило в норму. Каждый раз начало их разговора было скованным, но в процессе они раскрепощались. Было видно, как во время бесед Борис забывался, и казалось, что всё вернулось на круги своя. Вот они сидят вечером на кухне, кушают жареную картошку и обсуждают казусы прошедшего дня. — И, в общем, становится к нам в бокс уже четвёртый Ланос. Серёга так и сказал, что сегодня у нас официальный день Део Ланоса. Спустя час подъезжает к нам последний Каен. Я, честно, думал, что тот случайно встал. Конечно, и дорогие машины заезжают, но не настолько финдиперсовые и очень редко. Вылезает оттуда такая барби. Там было всё, всё сделанное: жопа, сиськи, ногти, ресницы, губищи, как два вареника. Хотя ей без таких губ никуда! Представляю, сколько членов пришлось пересосать, чтобы получить… - тут Борис осёкся и глянул на сына опасливым взглядом. — Пап, прошу тебя, не нужно на меня так смотреть. Мы же раньше нормально общались. Давай просто как раньше… - Кирилл не знал, как сказать, как донести, чтобы родитель его понял. — Как раньше? Раньше ты не был... — не успел Борис договорить, как сын его перебил: — Кем не был? Педиком? Был, папа. Всегда был, просто ты об этом не знал. Я остался таким же, как и раньше, так что общайся со мной тоже, как прежде. Если хочешь, конечно, — юноша, как спичка, быстро загорелся и так же быстро затух, глядя в хмурое лицо. — Конечно хочу, ты мой сын, но… я теперь не знаю, как и о чём с тобой разговаривать. Это просто какой-то пиздец. Я понимаю, что ничего о тебе не знаю. Что ты делаешь, где шляешься? Теперь я знаю, что чувствуют отцы девочек. Так и хочется сказать: «Ты там только всем подряд не давай, хорошо?». — Папа, бля, хватит! — Что хватит? Что? Ты встань на моё место. Я как представлю, что мой сын скачет на чужих хуях, так… — дальше Кирилл не слушал, он вылетел из кухни, а через пять минут и из квартиры.       На улице накрапывал мелкий холодный дождик, что только усиливал озноб, пробирающий юношу. Уже было выкурено полпачки сигарет, а желания возвращаться не появилось. Телефон был поставлен на беззвучный режим после первого звонка отца, поэтому парень удивился, когда обнаружил пять пропущенных от родителя, а также десять сообщений и два пропущенных от Глеба. Несколько минут размышлений, кнопка вызова, и через два гудка на том конце ответили. — С тобой всё нормально? Мы договаривались созвониться, а ты морозишься, на сообщения и звонки не отвечаешь. — Плохо. - Что? — Со мной. Со мной всё плохо. — Мне приехать? — Да.       Глеб нашёл продрогшего Кирилла сидящим на лавочке в собственном дворе. Юноша был настолько апатичным, что даже не удивился, когда старший посадил его в десятилетний Ниссан Максима и сам уселся за руль. Уже во дворе незнакомой шестнадцатиэтажки парень спросил: — Я точно не помешаю? — Кому? — Глеб удивлённо на него посмотрел, а младший просто пожал плечами.       В квартире было темно и тихо. Горячий душ, сухая одежда и сладкий чай помогли согреться, и парня перестало потряхивать. Узоры на чашке были такими захватывающими, что Кирилл на них залипал долгие пятнадцать минут. — Всё настолько плохо? — юноша перевёл взгляд на хозяина квартиры и пожал плечами. — Всё весьма ожидаемо. — Поделишься? — Хуже, чем иметь сына гея, это иметь сына гея-пассива, — на это высказывание Глеб хмыкнул. — Мог ему не рассказывать. — А я и не рассказывал.       Повисло молчание. Кирилл не имел желания больше ничего говорить, а Глеб не видел смысла успокаивать и говорить, что всё будет хорошо. Хрен его знает, как оно будет. Он сам каждую неделю, при разговоре с родителями, отшучивался на вопрос о девушках. Чем он может помочь парню? Единственное, что было в его силах, так это предоставить свою молчаливую поддержку, отогреть, накормить, а потом всю ночь ласкать так, чтобы плохие мысли выветрились из его головы.       Просыпаться в чужих объятиях было приятно. Приятно было до того момента, когда сонный мозг сгенерировал воспоминания о причине, по которой юноша оказался в этих объятиях. Грусть, обида, злость, опять грусть. Миллионы мыслей, куча вопросов и ни одного ответа. Но самое страшное, что на главный вопрос «Как всё вернуть назад?», ответ «Никак». Как раньше уже не будет. Единственное, что может сейчас сделать Кирилл - это попытаться построить новые, максимально хорошие, отношения с отцом. Как это сделать? Парень ещё не знает, но будет стараться изо всех сил, чтобы добиться лучшего результата.       Кирилл встал с кровати и начал одеваться. К счастью, вещи, которые были на нём вчера, высохли. — Доброе утро, уже убегаешь? — прозвучал сонный голос с кровати. — Да, но я бы тебя разбудил перед уходом. — Может, останешься? — Не могу, мне нужно переодеться перед парами и взять вещи. — Высохшие джинсы натягивались тяжело. — А вообще? Если хочешь, то можешь пожить у меня. — Кирилл замер, успев натянуть только одну штанину, и посмотрел на мужчину. На лице запылал смущённый румянец. — Спасибо, но… Если я съеду оттуда, то мы больше никогда не сможем наладить отношения. Я так чувствую. — Глеб понимающе закивал и лучезарно улыбнулся. — В любом случае, ты знаешь, что здесь тебе рады.       Всё, баста. Можно вот прямо сейчас провалиться под землю от смущения? Кирилл ещё раз смущённо поблагодарил своего благодетеля и продолжил одеваться. Его привычка рано просыпаться, чтобы не пересекаться с отцом, сыграла ему на руку. Теперь у парня было время, чтобы съездить домой и переодеться перед парами.       Свежий майский воздух бодрил, а утренняя тишина ещё не проснувшегося района позволяла полностью погрузиться в размышления. Парень прокручивал в голове вчерашний разговор с отцом и хотел найти место, где он ошибся. Зря он начал огрызаться, нужно было промолчать, старший бы высказался, и всё. Но как тут промолчишь, когда за живое цепляют. И если бы обвинения по существу-то были… Ну где ж он блядует? За всю жизнь всего два половых партнёра! Это что, много? Кирилл вознамерился во что бы то ни стало объяснить это отцу. Каким бы неловким и тяжёлым ни вышел данный разговор, но он расставит все точки над «і».       В прихожей его опять встретил голос отца, донессшийся из кухни. Ну прямо какое-то дежавю. — И где ты был? С очередным мужиком? — Нет, папа, — Кирилл встал в дверях кухни и посмотрел на отца. Вид у того был не очень: отец был помятый, с покрасневшими глазами и небритый. — И где ж тогда? — У Глеба, — парень отвёл взгляд, но продолжил: — Ты его уже видел. — А, тот с которым ты в нашей квартире ебался. Помню. Так понравился, что ты к нему второй раз побежал? — Самое сильное желание у Кирилла в этот момент было свалить отсюда как можно дальше, но он дал себе слово, что закончит этот разговор. — Я не знаю, что ты обо мне думаешь, но я не прыгаю в койку ко всем подряд. Глеб у меня не первый, но и не сотый. Всего лишь второй… — Оставь, пожалуйста, эти подробности, — мужчина скривился, будто лимон съел. — Нет, ты уж послушай, — парень взглянул на часы. Если продолжать в том же духе, то на первую пару он точно опоздает, но это важнее. — Я не хочу, чтобы мой отец думал, что я блядую направо и налево. — А что тогда, состоишь в серьёзных отношениях? Слетаете в Амстердам, или куда там, и поженитесь? — Поженитесь — это, конечно, громко сказано, но… — Хорошо, я понял, не хочу в это лезть.       Наступила тишина. Очень давящая, тяжёлая тишина. Кирилл не знал, нужно ли ему ещё что-то сказать, чтобы разъяснить уже всё и закрыть тему раз и навсегда. Вообще люди ежедневно сталкиваются с этой проблемой. Иногда одного брошенного слова достаточно, чтобы тебя поняли, а иногда можно проводить часовые лекции и так и не донести до слушателя свою мысль. А знаете, что самое сложное? Это определить: понял тебя человек или нет. Вот, например, скажешь что-то, уместив в одно предложение, а на следующий день выясняется, что тебя не поняли (а возможно, даже не услышали). В другой раз ты будешь методично разъяснять свою мысль, а собеседник будет злиться на тебя и говорить: «Ну хватит! Я что, тупой? И с первого раза понял!».       Молчание затягивалось. В какой-то момент мужчина встал из-за стола и пошёл в комнату. Когда они с сыном поравнялись, он притормозил и внимательно посмотрел на Кирилла. — Ты только... — Борис Иванович замялся. Это было странно, с учётом того, как легко он мог наговорить всякого. — В следующий раз, когда будешь… ночевать не дома… предупреждай.       Вдох. Выдох. Это был шаг. Маленький, но шаг навстречу.