Пираты Карибского моря: война шаманов

El hombre que mas ha vivido no es aquel que mas anos ha cumplido, sino aquel que mas ha experimentado la vida. Невозможно понять, когда именно началась эта история. С возвращения в строй легендарного корабля-призрака «Любовь Орлова» или же через год, после ремонта блудного лайнера. В мире случилось неоднозначное событие. Нет, не всемирная пандемия и не связанные с ней ограничения. Другое. Хотя, капитан Салазар, на своём веку, помнил, конечно же, ни одно глобальное поветрие. Дело в том, что начали возвращаться потерянные в семи морях суда. Дрифтеры выбрасывались сами на скалы близ больших городов. Творилось нечто неоднозначное и Армандо это настораживало. Складывалось впечатление, что океан отдавал то, что прибирал к рукам столетиями. А вот для чего именно? Старший помощник, как-то пошутил про Судный день. Салазар тогда скептически покачал головой, но сейчас был готов прислушаться. К тому же… Дела на службе шли далеко не так гладко, как хотелось бы. Над капитаном «Немой Марии» навис злой рок. До сих пор аукалась самовольная вылазка в Ломе. Тогда Салазар и командир крейсера «Санта Мария», ослушались приказов штаба Армады и вызволили из пиратского плена, пятнадцать простых моряков, удерживаемых на танкере «Elka Aristotle». Хотя начальство дало строгое указание «Санта Марии» – уходить. Не продолжать преследование. Танкер – полный нефти, да ещё и с заложниками на борту, очень опасная цель для спецоперации. Моряков убьют, а десант с воздуха невозможно будет высадить. Вооруженные ручными гранатомётами преступники уничтожат вертолёт ещё на подлёте. По самому танкеру нельзя стрелять из тяжёлой артиллерии. Капитан Гонсалес это знал, поэтому связался по рации с «Немой Марией», совершавшей патрулирование на северо-западе. Только проклятый фрегат мог помочь. И мог подойти быстро. Во всяком случае, намного быстрее, чем простые суда. А дальше… Для заложников и танкера всё закончилось хорошо. Для капитанов – напротив. Салазар и Гонсалес получили дисциплинарные взыскания, кучу грозных отповедей и их даже почти уволили. — Человеческая жизнь сегодня значит столь же мало, как и прежде! Адмирала Кальдерона волнует только репутация. То, что о нас подумают. — Злобно каркнул призрак и сверкнув янтарным взором, прохромал мимо зазевавшегося Энрике Гонсалеса по палубе. Оба они были в синих повседневных форменных кителях с лентами государственных наград. И если бы не жуткий вид покойника, и не плывущие в воздухе, будто они в воде, волосы, Салазар не вызывал бы оторопи. Так же, нельзя было сказать, что лент на форме Армандо было больше, чем у капитана Гонсалеса. И командир «Санта Марии» понимал почему. Поведение духа во плоти, было не самым уважительным. Он игнорировал глупые приказы коалиции. Адмирала это сильно нервировало. Властьпредержащие боялись потерять над ним контроль. — Отчитывают меня как маленького мальчика! На живых людей всем наплевать. Да и на мёртвых тоже. — Это я виноват, сеньор — Энрике последовал за покойником через вертолётную палубу. Тяжело ступая, Армандо, не опирался на трость. Показывать свою слабость перед, только что покинувшим их руководством базы – ниже собственного достоинства. Пробитая голова гордо поднята. — Если приказ о вашем отстранении или не дай бог увольнении, пустят в оборот, я и все офицеры Армады встанем на вашу защиту. Для каждого из нас вы и ваша команда много делаете! — Полно, амиго — призрак оборвал пылкую тираду молодого капитана. В воздухе пахнуло приближающейся грозой, и Гонсалес это почувствовал. Холодный ветер запел в высоте проводами и стальными тросами. — Не к чему распыляться попусту. Уволят – не уволят? Какая разница? Сами будут расхлёбывать. И вы нахлебаетесь. Раньше мы только убивали по приказу монархов, сейчас ещё и спасаем. Пираты – это та чума, от которой не избавиться. — Простите меня… — Но Салазар ничего не ответил. Энрике так и остался стоять, глядя вслед приведению. Погода стремительно портилась. Данное злому духу слово Энрике сдержал. И когда командира «Немой Марии», действительно хотели лишить звания, один за одним, офицеры и простые матросы, начали приносить в штаб Армады заявления об увольнении. Адмирал неистовствовал. С красным от ненависти лицом, он размахивал руками и кричал, что все они пойдут под трибунал, что это – заговор. Но в итоге сдался. Правда была на стороне мертвецов и их сторонников. В следующем рейсе Салазара ждали сорванные международные учения в Атлантике и разбитый нос старшего по званию, капитана первого ранга – Мануэля Льяноса. Приставленного к непокорному призраку, в качестве независимого наблюдателя. — Он напал на меня! Эта нежить, они как дикие животные! — Верещал, по иному и не назвать, начальник по воспитательной работе в кабинете командира дивизии в Ферроле. — Раньше бы их выволокли на берег или на костре сожгли. Они не люди, а чудовища. Таких уничтожать надо в зародыше. Вы видели, что этот Мясник сделал в Сомали? Он сжег суда местных рыбаков без суда и следствия! Я требую немедленного увольнения Армандо Салазара из рядов ВМФ. А ещё лучше, под трибунал. Да. С позором. Я буду жаловаться в вышестоящие инстанции, если меры не будут приняты. — Всю эту историю мы уже много раз слышали — хрипло начал Луис Оллеро, сняв фуражку со своей коротко остриженной, седой головы. — Не рыбаков, а пиратов. Которые, между прочим, причастны к чёрному рынку донорских органов. Рапорт про сбыт я читал. Зато в Восточной Африке тихо до сих пор. И открыто безопасное судовождение. Один, мать его, человек — голос командира дивизии повысился. — Один! Сделал всю работу за вас. А вы годами сопли жевали и перед этими сволочами расшаркивались. Достаточно было единожды показать разбойникам, кто здесь главный. И рожу он вам разбил не случайно, господин Льянос. Так что сидите и не вякайте. — Вы защищаете эту нечисть? — капитан первого ранга, вскочил из-за стола в полном негодовании. — Вы ещё все за это ответите! — А вы ответите за то, что препятствовали спасению людей с горящего сухогруза. Вы хоть читали, что он перевозил? А вы почитайте, почитайте…. — Оллеро подтолкнул к подчинённому грузовые декларации. — Селитру! Захотели второй Бейрут устроить у берегов Норвегии? А потом бы нам сказали: «вы видели, но проигнорировали. Хотя могли предотвратить». — А если завтра этот демон нападёт на вас? — Сядьте! — Рявкнул комдив, утомившись. — Прекратите истерику! Не нападёт. У меня в отличие от вас, мозги ещё имеются. Я не стану кидаться под руку капитану корабля-призрака, когда он находится за штурвалом. Тем более, представленного за спасение жизней норвежцами к ордену! Хотите международный скандал? — Я дойду до Мадрида! — Я знаю, что вы давно в Министерство метите. Но не там лижите задницы, сеньор. — Без тени смущения, сказал Луис. — Умерьте амбиции. Оперативная работа – ваш потолок. — Что!? — Что слышали. На этом, терпение капитана первого ранга окончательно лопнуло. Гордость была попрана упрямым стариком. И он, невзирая на сидящих в Совете заседателей, выметнулся из помещения, громко хлопнув дверью на прощание. Салазар, смиренно ожидавший решения Совета на пристани, видел, как Мануэль Льянос метеором пронёсся вдоль утопающего в персиковом цвету здания штаба. Весна стояла изумительная. Видя раздражение недоброжелателя, вечно вставляющего палки в колёса, змеёныша, Армандо вопросительно приподнял брови и хмыкнул. Судя по ситуации, трибунал и увольнение в очередной раз откладывались. Позже, Луис Оллеро сам скажет Армандо, чтобы тот держал ухо в остро с Льяносом. А так же то, что хочет назначить Салазара приемником. — Я думаю, что ты наведёшь в Ферроле порядок, когда я через полгода уйду на пенсию. — Командир дивизии, по-отечески, похлопал по плечу, мрачного призрака. — Знаю, что ты сейчас думаешь. Наплюй. Считаю своё решение правильным, обжалованию оно не подлежит. Бумаги уже готовятся. За все, что ты сделал для флота и Испании – ты заслужил это назначение. Я понимаю это и вижу лучше других. — Вы считаете, — фыркнул мертвец, — что кого-то вроде меня допустят до управления базой? — У них не будет выбора. — Выбор есть всегда. Я это знаю на личном опыте… Само собой, ничего подобного не произошло. Причиной тому оказались не козни Льяноса. А намного худшая ситуация. Снежный ком из бед, рос на пути капитана Салазара и его экипажа в геометрической прогрессии. Утомительный поход в Гвинейский залив, к берегам Нигерии, где наркомафия и корсары обнаглели до такой степени, что обстреливали военные корабли, стал для команды «Немой Марии» большим испытанием на прочность. Местные пиратские бароны, давно пытались найти управу, на проклятых. Бизнес флибустьеров рушился из-за действий испанцев. В этот раз корсары подготовились основательно и добились желаемого. Местные шаманы устроили западню. Армандо попал неё. Его хотели убить сразу, но потом передумали, для начала решив выпытать как можно больше информации. В неволе, отплёвываясь от собственной чёрной крови и теряя силы, капитан провёл полмесяца. Ежедневные истязания сопровождались допросами. Салазар молчал, справедливо пологая, что если он скажет хоть слово, то пираты закончат начатое. А боль… Боль она напоминает, что ты ещё существуешь. Даже самая острая. Армада не спешила искать капитана «Немой Марии», считая происходящее удобным способом, чтобы избавиться от несговорчивой личности. Командор Оллеро и лейтенант Гильермо Лесаро… Многие другие сторонники, делали всё от них зависящее, оббивая пороги чиновников. Пока не вмешалась администрация нового президента Байдена. Военно-морской скандал вышел на новый уровень. Американцы, повсюду ищущие выгоду, охотно занялись спасением. Морские котики показали рекордный результат: всего два дня поисков и час штурма ржавого балкера. Потеряй они ещё день – освобождать было бы некого, ибо Армандо Салазар уже не походил сам на себя, теряя чёткость восприятия. Но… конечно, выдержал. Колдовские раны зажили. Он вывез всё, отлежался на госпитальном судне «Комфорт», в Лагосе, затем вернувшись в Испанию. Понимая, что как прежде не будет никогда. Что может быть и зря он не погиб при исполнении. Ведь давным-давно пора отмучиться. Сбросив оковы проклятья, наконец-то умереть по-человечески. Настроение было соответствующее. Хотелось самому шагнуть на берег. Хотя, дух видел жестокости похлеще того, что с ним делали. — У вас ПТСР, капитан — сообщил флотский психотерапевт на профсобеседовании в августе-месяце, перед новой рейсовой комиссией. — Посттравматическое стрессовое расстройство. Вы – дух, но мыслительная и нервная деятельность у вас сохраняется вполне человеческая. Это потрясающе! — Восхищается молодая женщина в светло-зелёной робе медика. — Я видела все ваши данные и анализы. — Проклятый, сеньора Росс — Салазар поправляет психотерапевта как-то буднично. — Ну да, прошу прощения. — Каков мой вердикт, док? — Мне придётся отстранить вас от командования — звучит как приговор. Попробовал бы ему кто-то сказать подобное в тысяча семьсот двадцатом, после Треугольника! Или в сорок втором, во время второй мировой войны… — Конечно, пока вы окончательно не восстановитесь. Я думаю, что с вашим метаболизмом возможно всё. — Вы же понимаете, что если я не вернусь туда, то я не смогу спокойно смотреть в зеркало, не говоря уже о том, что мои враги решат, что победили меня. Теперь это дело принципа. — Дух сидит на кушетке и бледные, серые руки, лежащие по её краю, теперь стискивают этот край. До хруста пластика. Или это был металл? — Не нужно нервничать — врач видит происходящее. — Таблетки я могу вам выписать, но я не уверена, что будет толк от применения. Знаете что… — она заглядывает в жёлтые, подёрнутые черными вкраплениями глаза, — приходите в среду на занятие. Поговорим о том, что вас мучает. Только не увиливайте. Это отражается в табеле. — Вас понял. — Короткая фраза звучит чётко. Заученная с юности. — Армандо? — Приду… — мужчина кивает головой, но психотерапевт знает, что ничего подобного, капитан «Немой Марии» делать не собирается. Он из тех сложных людей, которые считают, что закалены и сами справляются. Справляются в быту, на службе, в личных отношениях. Коих было много, но перед пленом все они рушатся. Вернее, предчувствуя, Салазар их рушит сам. Многие не очень корректно, зато эффективно. И не ищет оправдания своим действиям. Никто не обязан понимать его и входить в его положение. Более того, Армандо Салазар, за всю свою жизнь и после оной тоже, никого и никогда не просил о помощи. Или об одолжении. Он просто не умеет просить. Женщина-врач вздыхает: — Да… Работа будет трудная.