Пираты Карибского моря: война шаманов

Agradezco a mi destino Было раннее блеклое утро. Солнце ещё не встало из-за горизонта, но уже окрасило небо в нежно-розовый, обещая ветреный день. Армандо спал, пребывая где-то между сном и реальностью. Сквозь дрёму капитану казалось, что работал главный двигатель «Немой Марии». Мерный гул, напоминающий шум родного корабля, звучал в подсознании, смазанными нотками. Шерстяное одеяло было тёплым, но слегка покалывало, волны за бортом ласково плескались и усыпляли бдительность. Всё бы ничего, но… Капитан Салазар распахнул глаза. Серые переборки фрегата растаяли. Он находился дома, на яхте, а «Мария» стояла покинутая в сухом доке Арсенала на восстановлении. Звуки доносились из камбуза. Оттуда же запахи горячего завтрака. Овсяной каши, жареного бекона и салата с огурцами и помидорами. Гул - работа судовой вытяжки. Её никогда не включали над плитой за ненадобностью. Однозначно, вездесущие руки мисс Коман, добрались до кухонного оборудования. А ещё Ирина пела, пока готовила. Песню на родном языке. В словах звучали нотки восторга и отчаяния одновременно. Обычное ухо и обоняние не уловили бы всего этого. Камбуз находился на почтительном расстоянии от капитанской каюты - на нижней палубе «Венеции». Ирина наверняка думала, что её не слышали. Но Салазар не был человеком. Он был нежитью. — Она пишет вам в поход, о том, как холодна весна… — Пела блондинка, помешивая в тарелке салат. — О том, как пламя от костров, не греет ее рук и вниз по Темзе – мор. А вверх – сестра его война. Сидит на берегу. Она хотела бы узнать: Жива ли ваша честь, полна ли ваша грусть*… — Буэнос диас, сеньорита — переступив комингс**, Армандо приблизился к девушке, оказавшись за её спиной. Холодная рука, тронула красавицу. — Ой, бл…! — от неожиданности подпрыгнула Ирина, выругавшись и едва не выронив салатник. — Больше так не делай, пожалуйста. — Продолжила доставщица уже по-испански, быстро обернувшись к проклятому. — В самом деле, ходишь иногда беззвучно, как привидение! — Я не хотел напугать — рассмеялся дух, прислонив свою трость к бежевой дверце шкафчика. — Ты просто увлеклась процессом, ангел мой. — Может быть — блондинка сощурилась, с секунду раздумывая. Мысли шли абсолютно не в ту сторону. Эту свободную рубашку в клеточку, сеньорита Коман хорошо помнила. Правда, теперь она была чистая. И очень небрежно наброшенная. Совершенно не застёгнутая… Взор не хотел подниматься выше широкой груди покойника, но стиснув в кулак собственное самообладание, девушка спросила главное – едят ли вообще что-то проклятые? — Я тут, перед тем как сбежать на работу, пожевать приготовила. Вчера купила продукты, но забыла в холодильник выложить. Представляешь? Надеюсь, ты не против, что я опять прошуршала в твоей обители? — Не против. — Он как-то по-особенному поцеловал в лоб свою собеседницу. Очень заботливо. Блондинка даже зажмурилась, чтобы не разрушить идиллию.— Едим. Но знаешь, это второстепенная функция. Вкуса я практически не чувствую. Только сладкое. — Почему? — Издержки сущности. Я думаю, поэтому есть традиция в разных культурах, в дни поминовения, оставлять умершим на кладбище именно сладости. Например, на Диа де Лос Муэртос в Испании или Мексике. Хотя, я и при жизни такие вещи любил. Как видишь, не много потерял из гастрономических предпочтений. — Дух сел за стол, на который тут же поставилась салатница. — В России этот день называется Радуница. Его отмечают на второй неделе после Пасхального воскресения. — Расставив тарелки с горячим, Ирина приземлилась напротив. Просветительская миссия плохо давалась девушке, но она попыталась объяснить не слишком путанно.— Правда, у нас тащат всё что ни попадя. Крашеные яйца, алкоголь, конфеты, искусственные букетики… Кто-то даже барбекю жарить умудряется. Ну-с… Раз пища не вредит, значит давай завтракать! — Она потёрла ладошки. — В следующий раз что-то ближе к теме придумаю. Не знала, что ты любишь. И… — Ты первая, кто вообще это для меня делает. — Перебил блондинку призрак. — Мне приятно, благодарю. — Надо же — замялась сеньорита Коман, отхлёбывая кофе. Глубокий и уверенный голос Армандо будоражил воображение. — Я почему-то считала, что у тебя нет проблем с женщинами. По крайней мере, при твоём магнетизме, с их симпатией. Морской офицер, охотник на пиратов – что может быть романтичнее? Даже делая скидку на то, что ты не совсем человек. Не знаю точно, что ты скрываешь за мороком, но не думаю, что это выглядит столь отталкивающе. — Тебе действительно хочется узнать правду? — Шейные позвонки хрустнули, когда Салазар немного наклонил голову. Его глаза, до этого момента золотисто-карие, изменились и стали жёлтыми. — Женщин было много. Ты – права. Даже при жизни я таким спросом не пользовался — призрак опять хохотнул, добавив в эспрессо сахара. — Знаешь, как говорится, я всегда был женат на работе и на «Марии». До остальных мне дела не было. Охотник на пиратов — усмешка сползла с бледного лица, — это и вполовину не так здорово, как звучит. Скорее прискорбно. Постоянные опасности, работа на износ там, куда другие не сунутся. Но кто-то должен, ведь так? Не каждая девица согласна ждать по несколько месяцев, не зная, вернётся ли её возлюбленный. — Видимо потому, жёнам моряков ставят памятники — Ирина выпалила быстрее, чем осознала сказанное. — В Мурманске стоит «Ждущая». Впрочем, я понимаю. Это нервы и труд. У вас – там в море. У подруг – на земле. — Блондинка примерила эту роль на себя и поёжилась. Разлука с капитаном была бы очень томительной. Девушка предпочла бы, чтобы её мужчина каждую ночь спал на соседней подушке. — Верно, сердце моё. Это одна из причин. Вторая – иногда я веду себя не правильно. Часто, специально стараюсь избавиться. — Испанцы все такие прямолинейные? Почему? — мисс Коман запоздало сообразила, что с ней дух хотел поступить аналогичным образом. Вполне возможно, она даже ему не нравилась. Между ними мог быть только хороший секс и ничего более. Почему Ирина понадеялась, что симпатия взаимная? — Какой прок для живой в отношениях с призраком? Со мной тем более? Хорошо провести время – одно. Подписаться на это на постоянной основе – другое. Не думаю, что кто-то из моих бывших хотел видеть во мне нечто большее, нежели любовника. А я не хотел к ним привязываться. — Ты критичен к себе. Ты вообще любил кого-нибудь? При жизни или после неё. Что говорили в твоё время об этом каноны общества? — Овсяная каша получилась очень вкусная. Блондинке было жаль, что дух не может оценить прелести. — Любил. — Кратко ответил Салазар. После грустно улыбнувшись. В янтаре глаз пронеслось что-то ностальгическое. Что-то, что сеньорита Коман не смогла идентифицировать. — При жизни она меня не дождалась. Нет-нет, не потому что не хотела ждать. Просто я умер. Возвращение в Испанию в таком виде, — он указал на себя. — В виду ряда причин, было невозможным. На несколько десятилетий мы оказались заперты в Треугольнике Дьявола. А освободившись из этого чистилища, я уже не стал спрашивать, что случилось с моей Розитой. Вероятно, получив весть о гибели «Немой Марии» она удачно вышла замуж, по заветам Леонор – своей матери. — Жутко звучит — Ирина нахмурилась. — А другие? — Другие были после. У меня уже появилось больше работы и меньше принципов блюсти целомудрие. Я был, как и сейчас покойником. Какие потребности могут быть у покойника? — Но ты любил и отпустил их — догадалась русская. — Хладнокровно. Почему-то мне кажется, что ни одну женщину ты не спрашивал, хочет она остаться с тобой или нет. Ты просто не дал им выбора. Принял за них решение. — Для чего мне спрашивать? Было не трудно угадать по их реакции. Моя последняя пассия, сбежала, как только запахло жареным. — Много ты понимаешь! — Зашипела доставщица. — Все мужчины, даже мёртвые, вы только о себе думаете. Ты сделал всё, чтобы оттолкнуть её? — Да. Постарался по полной программе. Я уверен, она благополучно забыла меня. — Ох, Боже… Армандо. Ты – жестокий человек. Твоя душа болит и до сих пор обливается кровью. Ты ранишь сердца тех, кто любит тебя, но ведь и своё в клочья рвёшь? — Салазару показалось, что сейчас блондинка встанет из-за стола и уйдёт разочарованная. Но Ирина этого не сделала. Она пересела ближе, коснувшись его груди. — Довольно жертвовать. Я ничего не предлагаю тебе. И не обещаю. Не прошу довериться мне, больше чем это уже сделано. Хочу, чтобы ты задумался. Женская мудрость в том и заключается. Хочешь ли ты быть один, Армандо Салазар или тебе нужна компания? Об этом разговоре дух во плоти размышлял уже на базе ВМФ. Вполуха слушая скрупулёзный доклад старшего помощника о ремонтных мероприятиях, проходящих на фрегате и предстоящих учениях. — Палубное покрытие поменяли. Старое сильно потрескалось. Как ты и хотел. Стекло на мостике тоже. Там было пулевое отверстие. Не ровен час, лопнуло бы. Дальше… Американцам так понравился твой гонор, что они хотят увидеть «Немую Марию» в действии. Командор Оллеро обрадовался и пообещал им устроить премьер-показ, но не раньше понедельника. Значит в море он тебя выпустит. Передумал, таки. Или у него не осталось вариантов для отступления. И главное – что будем делать с нашими арестантами? Их не отпускают, под предлогом расследования. — Капитан очнулся, когда Лесаро задал вопрос об офицерах, находящихся на гауптвахте. — А что они? — Армандо постарался придать своему лицу уверенности. Всё под контролем – кобура с табельным оружием на поясе. Он должен чувствовать этот контроль, чтобы не сойти с ума. — Можно поподробнее? — Кэп, ты куда уплыл? Я для кого тут полчаса распинаюсь? Кортес и Варгас превысили служебные полномочия. В результате – два трупа. Да, они нападавшие и это самооборона, но дисциплинарные взыскания приняты в производство. Слышал, что Льянос на Совете Армады изошёл на говно, доказывая, что ты плохой командир. И люди у тебя соответствующие. Он добивается наказания по всей строгости. С занесением. — И что, ему поверили? Всё как всегда… а работать некому. — Улыбнулся Салазар сардонически. — Я видел последние сводки по Африке. Ситуация там быстро дестабилизируется. Ещё чуть-чуть и вернётся к катастрофической. А мы тут бумажной волокитой занимаемся и перед альянсом на задних лапках прыгаем. Два трупа – палки нам в колёса. Они не приближают к цели. А наоборот, усугубляют положение. Моё в первую очередь. Офицеры у нас с головой не дружат. Непонятно зачем вообще им извилины. — Никто из команды не думал, что так получится. Вряд ли Мигель и остальные рассчитывали подвести себя под статью. Ты какой-то сегодня неправильный… — покачал головой Гильермо. — Думал тебя, распалят известия, и ты что-то сделаешь. А ты молчишь, как рыба об лёд. Мне это не нравится. — Я думаю. Следую плану. Запамятовал? — Армандо встал со своего места и тяжело прохромал к иллюминатору. — Что я могу сделать, амиго? — Дневной свет не проходил через плотную фигуру призрака, чётко очерчивая его волевой профиль на фоне неба. — Надавить на военную полицию, чтобы наших ребят выпустили? У меня не те полномочия. Хотя… — Хреновый план, признаю. — Лесаро в который раз отругал себя за то предложение. — Да, дураков на флоте нужно учить. Но это свои дураки. Имей снисхождение. — Нет, в нём есть крупица рациональности. Скажи мне как друг, а не как мой лейтенант, — Салазар не спешил поворачиваться, а только заложил руки за спину. — Я плохой человек? — Нет, Армандо. Не плохой. Но и не хороший. — Гильермо произнёс это без осуждения, как констатацию. — Я знаю тебя с юности. Мы вместе взрослели и становились мужчинами. Ты менялся у меня на глазах, потому что наша жизнь не всегда была гладкая. После смерти стало ещё хуже, но мы справились. Приспособились ко всему этому миру — мертвец говорил о прошедшем, с момента их гибели, времени. — Наверное, ты как все. И я как все. Со своими пороками и изъянами. Почему ты интересуешься? — Мне важно знать, что ты обо мне думаешь. Я бросил тебя и предал экипаж — напомнил Армандо, — когда мы охотились за Трезубцем Посейдона и тем лохматым пиратским дьяволом. Не думаю, что твои чувства ко мне, в тот день были миролюбивыми. — Не были. Но знаешь… — Гильермо подошёл к товарищу. — Я бы поступил так же. Правда, не уверен — покойник растянул губы в деликатной ухмылке, — что так же тупо бы подставился под клинок Барбоссы. Ты сделал, то, что должен был. Даже подобие жизни нам выторговал. — Хех, подобие… И новое проклятье. Не забудь. — Я помню. Ну и что? Благодаря тебе я встретился с Паулой. Если бы я прожил свою короткую судьбу в том столетии, я бы не познакомился в этом с очаровательной и утончённой женщиной. Какие были бы шансы у сына заядлого картёжника, промотавшего состояние, найти подобную красавицу? Ты знаешь ответ, Армандо. Никаких. Каждый из твоих офицеров и матросов может в чём-то тебя обвинить, с оттягом описывая, какая ты сука и негодяй. Но каждый скажет тебе спасибо после этого. Ибо ты открыл для нас будущее. — Да уж… — позволил себе признать Салазар. — Наломали дров. — Это ещё мягко сказано, капитан — лейтенант ободрился переменой в настроении товарища. — Флотский психоаналитик вытравила из тебя остатки самодисциплины и самоуверенности? — Не она. — О, а кто? Та светловолосая бестия? — До плена Гильермо редко вникал в личную жизнь командира. Однако после расставания с последней подругой, которое на фоне всех бед, свалившихся на Салазара, было очень болезненным, начал присматриваться. — В какой-то степени. Лесаро узнал эту задумчивую позу. Он не раз видел её в Треугольнике. Когда день за днём, год за годом, призрачный экипаж пытался выбраться из своего узилища. — Друг мой, главное не растрать себя на пустую рефлексию. Ты сейчас не в том состоянии. — Посоветовал старпом. — Ох, уж эти русские барышни… Почему тебе соотечественницы не нравятся? — Эта другая. — Армандо стиснул зубы. — Все они другие — Лесаро смотрел на друга жалостливо. — Только в них маловато искренности. Холодная и отстранённая нация. Неизвестно, что у них на уме. Очень скрытные. Почему она прицепилась к тебе? Я бы проверил, не заканчивается ли у неё вид на жительство. — Лейтенант! — предостерегающий взгляд сообщил Гильермо, что пора заканчивать с частным, переходя на общее. Беседа тет-а-тет хороша только до тех пор, пока она приятна для обоих собеседников. — Да, капитан? — Ступайте на мостик «Хуана-Карлоса». — Ответ был тихим, но уверенным, будто первый раскат грома майской грозы. — Позвоните оттуда в штаб. Скажите, командору и комиссии, что «Немая Мария» никогда не выйдет в море без штурмана, секретаря и второго помощника. Американцев не просто так занесло в Ферроль, они наблюдают за мной с самого спасения. Значит чего-то хотят. Так что, случись, внезапно, какие-то учения или тренировочные операции, никто из нас и с места не сдвинется. — Хитро. Хотите выставить свои условия командованию? — Единственный глаз Лесаро, округлился от удивления. Он понадеялся, что командир знает, что делает. — Ты же хотел от меня активности? Вот оно решение. А то, бросаешь камень в оперативный отдел Армады – никто не уворачивается. И даже кругов нет. — Я не думал, что вы выставите ультиматум, а я пойду парламентёром, сэр. — В этом проблема твоей недальновидности, Ги. Со мной нельзя договариваться. Им пора выучить. Можно только выполнить то, что я требую. Не для этого ли ты взывал к моей совести? Радуйся – тебя услышали. Хамство – это реванш за холуйство, лейтенант. Штаб получит своё военное превосходство, если для нас постарается. Мигель лежал на узкой койке, закрыв глаза и заложив руки за голову. Он не спал, а прислушивался к тихому разговору товарищей. Анна, которой не дали сменить вечернее платье на привычное обмундирование, ругалась на охранников: — Каков наглец! — Возмущалась вполголоса девушка. — Как долго нам ещё торчать в заточении? — Не меньше десяти суток, подруга — оповестил офицера Варгас, опытный в этих делах Нико Кортес. О ходках штурмана на гауптвахту, из-за креативного мышления и буйного нрава, на «Немой Марии» ходили легенды, с тех пор, когда корабль ещё был парусным. — А ты злая, оказывается. — Не злая. Просто ты меня сейчас несказанно обрадовал — надула губки рыжая. — Тут же делать нефига! — Зато у тебя есть повод отдохнуть и вдоволь выспаться — со своего ложа прокомментировал Сантос. — Радуйся. Если выйдем в море – возможности резко уменьшатся. Примерно до ноль целых – хрен десятых в геометрической прогрессии. А так… Вот тебе бесплатный хостел на волне и литература для изучения. — Он достал из-под подушки «Морской устав» коалиции в синей обложке с белой звездой и помахал им в воздухе. — Это чтиво тут раскладывают для того, чтобы мы подумали над своим поведением. Как должен себя вести примерный офицер. Рекомендую! Первоклассное снотворное. Три страницы прочитал, и глаза сами слипаются. — Нечему радоваться. Дерьмо одно — Энн почесалась. — Я бы убила за душ и возможность сходить на эпиляцию. — Ты и так уже это сделала — напомнил младшему офицеру Нико. — В моём персональном рейтинге убийств – убийство вражеского наёмника каблуком – самое выдающееся. Я б так не смог. Заявляю тебе авторитетно, как привидение с трёхсотлетним опытом! — Ты знаешь, что я этого не планировала. — Огрызнулась Варгас, подавив панику. Она убила человека. Что с ней будет теперь? Её отдадут под суд? Ладно Кортес и Сантос… Они привычные. Хуже было то, что никаких угрызений рыжая не испытывала. Неужели она стала такая же толстокожая? — Всё бывает в первый раз, деточка. Диего, наверное, плачет в своей каморке от умиления. — Штурман продолжил подначивать. — Мигелито, ты её не зли, а то сожрёт и не подавится. — Заткнись, Нико. — Всегда, пожалуйста, — Кортес осклабился. — Я тоже тебя люблю, старик. — Если продолжишь нападать на Анну, мы с тобой поссоримся. — Офицер Сантос сел, поймав благодарный взгляд от девушки. — Мы тут уже пять дней. Выпускать нас не торопятся. Либо всё плохо, либо наоборот. Одно из двух. Я уверен, капитан не оставит нас крысам на съедение. — Тут и крысы есть? — На всякий случай Варгас подобрала ноги с пола, подальше отсев на пружинный матрас. — Мамочки… Час от часу! — Не ссы. Это просто расхожее выражение — Нико получал откровенное удовольствие, глядя на эту парочку. Оба такие воинственные. Купидон сыграл в ва-банк, столкнув лбами Варгас и Сантоса. Правда, ни Анна, ни Мигель, никогда не признают своей влюблённости. — Моряки и морячки Армады не боятся живности. — Ну вот, опять … — вздохнул второй помощник. — Нико, опять у тебя словесный понос начинается? Мемуары писать не пробовал? — Пробовал, не получается! Кортес заржал. И в этот миг, как по взмаху волшебной палочки, распахнулась дверь карцера. И на пороге появился угрюмый лейтенант в сопровождении двух матросов с автоматами. — Чего расселись? Поднимайте задницы — скомандовал Лесаро, разворачиваясь на каблуках. — Бегом! Потом спасибо скажете. ___________________________________________________________________________ * Ирина поёт песню группы Немного Нервно – Ричард. ** Каждый порог на судне – комингс. На них не наступают. Плохая примета, которой следуют все моряки, где бы они ни были.