Я — Ваш фамильяр

      Очередной провал. Темнота сгущающается над веками и открывая глаза застаёшь ту же картину: кромешная тьма. Даже ментально не чувствуешь себя, не говоря уже о физической оболочке. Руки парируют где-то рядом, хоть тех не чувствует некто. Ноги не касаются пола, а есть ли он там? Воздух есть, а вроде бы дышать тяжело, как перед ливнем. Будет ли эхо от шёпота или крика? Этого она не знает, потому что ощущение, что находится в месте, где звука не просто нет, а вовсе не существовало.       Мысли не имею конца, как и начала. Имеют ли они вообще связь или просто существуют, как она в мире ничего? Мир, откуда она приходит к настоящему, к сладкой яви, и почувствует то, что чувствует обычный человек мягкими подушечками пальцев рук или слизистой носа различные запахи. Полностью проносить их сквозь лёгкие и так же выдыхать, вновь повторяя тот же процесс, но наоборот. Чувствовать во рту слюну, видеть слепящий глаза свет солнца и слышать каждый шорох мира. Это звучит для девушки как какая-то роскошь спустя несколько десятилетий сна, некой комы. И лишь по очередной, как провал, оплошности существ вне артефакта, она сможет выйти наружу. Совершить поступки, сказать, выслушать — всё как в прошлые службы, не учитывая кровопролитные войны с нескончаемым запасом крови повсюду.       Не успеешь опомниться, как стоишь посреди какого-то пыльного магазинчика в боевой стойке: правая нога является лидирующей, левая позади, но в случае чего готова стать передней, посему повернута в сторону и стоит на полу-носочке, грудная клетка выпячена, плечи в стороне, а сильные руки держут громосткие цепи, на конце которых огромный неровный валун с креплениями. Голова задрана к верху, смотря неяркими, но выраженными глазами на некого, растерзавшего себе руку.       Стало чувствоваться присутствие цепей на ладонях, а по другую руку, левую, не менее громосткий щит с толстой и прочной рукояткой. Чешуя драконоидов делает этот щит прочнее стали в разы, как и вес тяжелее. Ноги чувствуют под собой проломленные доски, создающий вокруг и под фигурой некий кратор, в диаметре двух метров.       Где-то до сих пор слышно, падающие побрякушки, бирюльки и мелочи, а в голове пищит звон. Понадобилось пару секунд, чтобы услышать хотя бы что-то кроме звона, а после и дать контакт к челюсти. Она могла шевелить челюстью, как и языком. В какой-то мере это давало радость, но в тот же момент это было обыденностью за столько лет — привыкать к машинальным движениям.       — Аскелья, — пауза между ними длилась долго и за криком паникующей было произнесено необычное имя, которое дали одной из Железных дев, Церберу.       Женский голос был как эхом произнесенный. Сама девушка не двигалась, но создавалась ощущение, что вокруг, под её увесистыми доспехами, земля содрагается, а доски уже давно не выдержали такой напор.       — Цербер, — одно за другим слово было тяжелее предыдущего.       Элементарное, но со стороны глупое, представление Аскельи перед незнакомцем стало началом новой службы. Подкрадываются мысли с приходом разума в физическое обличие: «Что на сей раз?». Что будет в этот раз? Сколько будет пролито её крови, сколько раз голова полетит с плеч или сколько раз она с громким бордовым выдохом будет убирать из тела инородные предметы, как пули или стрелы. Даже такого монстра, как Цербера, прозванного так в прошлом веку, способно повредить обычное ружьё. Пуля в спину, плечо, ногу, и это самая малая часть.       Лишь до тех пор пока кинжал, лежавший подле Аскелья и незнакомца, существует вместе с рукояткой и тупой сталью вместе — она будет думать и жить. Из этого не сложно было догадаться, что существо, призвавшее её здесь именно тот, кто без лишних колебаний распорол себе руку и смотрит прямо на железную деву, — её хозяин.       — Завались, блять! — именно с такими словами прервались крики владелицы криком парня, на вид лет двадцати, который разрезал от нахлынувших эмоций воздух своей рукой с кровавым заклинанием.       И она замолкает. Колдун встаëт ровно и осматривает даму с головы до ног: симпатичное личико, тяжëлые на вид броня, кистень и щит. Она определëнно сильная, раз может держать всё это и не меняться в лице. Ещё ниже опустив взгляд, он замечает разрушенный пол. От неë всё ещё нет угрозы, она не двигается и не собирается нападать. Он, возможно, принимает самое глупое решение в своей жизни, но ещё никогда не ошибался в предположениях. Заклинание теряет свою опору в виде внимания самого колдуна, и кровь начинает просто стекать по руке обратно в разрез. И стоило последней капле скрыться под кожей, колдун проводит ладонью по руке, запечатывая рану тонким слоем дермы. Со временем рана затянется и не останется даже шрама. Парень поднимает глаза на бледное лицо. Аскелья.       «Звучит как имя» — подумал он.       У колдуна хмурое лицо, как и всегда. Его минута промедления стоила ему ещë одного имени. В этот раз похоже на собачью кличку. Шестерëнки в его голове быстро крутились, он пытался понять, зачем всё это. Нет, не забыл все истины о фамилиарах, просто не сталкивался с ними. Колдун сохраняет молчание. В этом разрушенном магазинчике все молчали. Он шевелится первый, идёт в сторону за кинутой рубашкой, а потом двигается к двери. Не страшится ничего. Фамилиары слушают своих хозяев, а он таковым и является, раз вызвал еë.       — Два шага назад, — они одного роста, но стоило вступить в этот кратер, как он снова ниже.       Его ладонь упирается в чужую грудь и давит до тех пор, пока Аскелья не отходит. Напор на грудную защиту чувствовался слабой пульсацией до тех пор, пока та не отступила на прозванную дистанцию. Из её уст, сухих губ, не было произнесено ни одного слова после представления, лишь сдержанно держался и заговорить, когда того сам покровитель захочет. В его руки попал ценный экземпляр, который нельзя было упустить. Колдун замирает уже за порогом, со всей этой суматохой он забыл самое главное: оборачивается и встречается взглядом с демонессой.       — Я переведу, — повторяет он, скаля свои острые зубы.       Присаживается на корточки и поднимает с пола тупой кинжал. Рукоять больше не горячая, да и выглядит он словно иначе. Теперь мужчина понял, что это было за чувство. Так ощущается любое живое оружие, словно внутри что-то есть. Конечно, цветы так и остались в смоле, но не хватало ощущения присутствия. Упираясь одной рукой в колено, мужчина поднимается и разворачивается. Взгляд снова встречается с девушкой. Она готова напасть на любого, просто ждëт приказа.       — Убери всё это, — колдун указывает кончиком клинка на щит и кистень. — И за мной.       Отданный приказ фамилиару, на которого направили его же сосуд, тут же сделал как есть. Громоздкие орудия, темные цепи, что те даже не отблескивают, вмиг рассыпались, как и некоторая броня с тела девушки. Теперь же она оставалась в металлических сапогах, как бы их называли сейчас, выше колена. Все они начали терять свою массу, как и присутствие на руках девы, а потом подобно пыли исчезли, оставляя после себя лишь немного праха, или немного сгнившей чешуи драконоидов. Аскелья осталась без того, что делало её вид как можно опасным, но в то де время неповоротливым.       Колдун направился прочь от барахолки, рассматривая рукоять кинжала. Аккуратная работа, но сейчас со смолой многие работают, да и она никогда не была сложным материалом. Пальцы касаются клинка и не чувствуют должной остроты. Мужчина раскрывает ладонь и ведёт по ней, но на коже остался лишь след. И только благодаря сильному давлению удалось прорезать плоть. Он сжимает руку в кулак и новый слой тонкой дермы не даëт вытечь такой ценной крови.       — Аскелья, — фигура останавливается и поворачивается. — Что ты такое?       Колдун смотрит на неë, все время ранее идущим за ним, и ждëт ответа. Они между домов, в узком проулке. Его глаза горят янтарным, а взгляд вперился в лицо Оружия. Цербер одним шагом дошла до мужчины и легко, но ловко отвела его руку с кинжалом к верху, около головы, но направляя кончик лезвия от хозяина. Она была высокой, это видно издалека.       — Я — Ваш фамилиар, — строгий глас и пустой взгляд, всё это направлено по отношению к покровителю.       Всего несколько сантиметров, но колдун поднимает глаза. Тонкая шейка, узкий подбородок, сухие губы, небольшой нос и в самом конце глаза. Серо-голубые огромные глаза без тени какой-либо эмоции. В ней нет совершенно ничего, она пустая, даром что красивая как фарфоровая кукла. В какой-то момент он даже пожалел. Рука стала аккуратно опускать его кисть, дабы не подать мысль о том, что Аскелья многое себе позволяет.       — Единственное о чем я Вас попрошу, — начала та, смотря сверху вниз из-за преимущества в росте. — не используйте артефакт, как вещь, — указав взглядом, она встала на одно колено, положив ладони на колено под прямым углом.       Её голос такой же пустой и сухой, словно она компьютерный помощник, озвучивающий текст. Движение выверенные, не причиняют дискомфорта ему, только уязвленное чувство гордости. Снова колдун хмурит свои брови, смотря в беспристрастное лицо. Его рука во власти чужих движений и он все ещё не сопротивляется. И когда эмоции достигают пика, не успевает огрызнуться. Аскелья встает на одно колено перед ним, преклоняя голову. Колдун щурится так сильо, что его глаза становятся на узкие щели. В нем просыпается забытое чувство власти. Рука сжимает рукоять кинжала, а другая тянется к светлой голове. Он берет одну из прядей и натягивает себе на кулак, обматывая вокруг. Волосы были самыми обычными, даже более, чем нормальными. Её блонд на свету переливался в пепельный, а тень отдавался бордовым нежели просто серым, но эту тень сложно заметить за головой девушки. Прядь волос была ощутима, но то как обошёлся с ней хозяин было ни капли не больно. Теперь его кулак с волосами Аскельи потянулся вверх с одним словом:       — Голову.       И когда она поднимает голову, чуть ли не упирается подбородком в бедро, нет, в бедренную кость. Мужчина смотрит на беспристрастное лицо и расплывается в ухмылке.       — Боишься смерти? — спросил он, отпуская волосы. — Боишься боли?       «Ты, тварь, должна выполнять всё, что я скажу» — одна из фраз её прошлого проскользнула в мыслях, когда темноволосый властно держал её в своей руке, в то время как вторая словно с какой-то стервозностью сжимала рукоять.       — Я сбилась со счета сколько раз умирала, — её сухие губы стали двигаться, и двигать челюстью, ощущая указательный палец лучше. — Мне не страшна смерть. Я хотела умереть, сотни раз каждый раз, когда не могла вернуться в артефакт, когда чувствовала, что мои кости обгладывают собачие или очень медленно сосут черви, — тембр голоса не менялся, как и физиономия. — Мне столько раз стреляли в голову, я продолжала чувствовать, я осозновала, что мой мозг растекается от пуль, — уже слышно как прохожий глотает воздух, чтобы выкрикнуть бранную фразу. — Я не боюсь ни смерти ни боли. Я готова служить Вам до последнего.       Аскелья смотрела, как глупое животное под наркозом, но в то же время понимала абсолютно всё, не желая раскрывать рат лишний раз. Тень падающая на её глаза от дуг и ресниц придавало ей высокомерного взгляда, хотя та сейчас находилось в самой постыдной позе.       По лицу железной девы водилась подушечка большого пальца, изучая на ощупь, а после безжалостно давит когтём. Кожа расходится в стороны неохотно, остается тонкая борозда будто это кошачья царапка. Смешно.       — Моё имя — Хальреон.       Он следит за медленно появляющейся кровью на коже и снова щурится. Хватка меняется со лба на челюсть, задирая голову выше. Его указательный палец упирается в пространством под челюсть, продавливая кожу когтем. Наклонившись ниже, он слизывает со лба кровь Аскельи. Не такая горькая, как ожидал Хальреон, нельзя сравнить со вкусом крови оборотни или демонов.       — Я запомнил, — его голос стал ниже, странно вибрирует, в следствии гортанного рычания.       Шаг за спиной и язвительное:       — Вы ещё поебитесь здесь!       Хальреон поднимает голову и выпрямляется, глядя человеку вслед. И ему, конечно, вслед точно такое же язвительное: «иди нахуй». Янтарный взгляд вернулся к девушке. Он отпускает её челюсть и делает шаг назад.       — Поднимайся.       Короткий приказ. В его руках машина, которая сделает всё, что потребуется. Выносливая и крепка. Но пришло время возвращаться. Хальреон идет тем путём, которым пришёл. Ему не нужны глаза, чтобы убедиться, что Аскелья позади, потому что «чувствует», что она за спиной. Силуэт девушки, словно негатив, следует по пятам.

В какой раз приходят в голову первые встречи после призыва. Девочка, не знавшая куда себя деть, стоит перед людьми, желают её силой сотворить то, что считают нужным, конечно, кровавым путём. Войны, в которых участвовала девушка, были хуже всего. Это реки крови, предательства, потеря кто тебя воспитывали и скверные желания хозяинов. Вспоминая это, на лице Аскельи возникает абсолютно ничего. Её цель — обеспечить благополучие покровителя, а не разглагольствовать о том, как было плохо тогда.