Месяц в небе серебрится

Открыв глаза, Марк Спектор обнаружил, что стоял посреди ночи в своей старой детской. В затхлой комнате темно и душно. Лишь свет из окна, да стоявшая на подоконнике минора с подрагивающими огоньками, освещали пространство. За окном с неба падали снежные хлопья. Скорее всего на улице середина декабря. Сидевший за столом ребёнок, что-то рисовал. Чёрные кудряшки каждый раз подрагивали, когда мальчик менял разноцветные карандаши или фломастеры, чтобы запечатлеть себя и ещё кое-кого на белом листе. Остался последний штрих. Яркое солнышко в верхнем углу. — С-смотрите, я нарисовал нас. Ребёнок вскочил со стула и добежав до кровати, на которой сидел мужчина, гордо вручил готовую работу. Марк сразу и не заметил ещё одно присутствие в комнате. Отложив трость с двумя крокодилами на рукояти в сторону, взрослый внимательно осмотрел творение юного художника. На рисунке были изображены двое. Они держались за руки и улыбались, пока солнечные лучи освещали их путь по пустыне. Мальчишка и его новый друг. — Отличная работа, Стивен. Ты не против если я заберу на память? На лице мальчонки расцвела ясная улыбка. Такая же светлая, как и солнце, которое он запечатлел. Мальчик не сводил с седовласого человека свои большие карие глаза. — Д-да, конечно. Я-я правильно изобразил вашу т-татуировку? — Всё правильно, Стивен. Весы правосудия богини Аммат. Ребёнок чуть восторжено вздохнул. — И в-вы тоже читаете мифы древнего Е-египта? Уста человека тронула гордая тёплая улыбка и он положил свою большую руку на плечо крохи. — Все эти мифы правдивы, мальчик мой. Они учат обращать взор внутрь себя. В самую глубь. Без стыда оголять наши души. Небесное светило выделялось на бумаге очень сильно. Малец раскрасил его в яркий жёлтый цвет. Шершавая рука отпустила ребёнка и прошлась подушечками пальцев по раскалённой звезде. Глаза цвета аквамарина с тоской посмотрели на невинное ангельское личико. Человек знал, что солнце стороной обходило это прелестное создание, а сам мальчик проживал в тени своих страхов, сотканных из боли. Внизу послышались шаги и неразборчивое женское бормотание. Стоявший возле двери Марк сгорбился и схватился за плечи. Он, как и в детстве в такие моменты хотел казаться меньше. Распахнутая дверь громким звуковым триггером пронеслась по телу Спектора. Его нервы были напряжены до такой степени, что голова начала болеть. Он попытался кричать. Сказать, чтобы Стивен прятался. Но из глотки вышел сдавленный болезненный стон. Он обернулся обратно. Марк думал, что не вспомнил бы сейчас всё её черты лица, но его мать выглядела так же, как и в те годы. "Нет, нет, нет, мам. Прошу только не Стивен, умоляю тебя. Он ничего не сделал. Это всё я". Мысли Спектора бегали с лихорадочной быстротой. Ужас и обида смешались в бурлящий кипяток, готовый политься через край в любой момент, словно закипающее молоко. — Ты кого привёл в наш дом? Прерывистый высокий крик сквозь стиснутые зубы был направлен на ребёнка. Пьяная женщина, чуть пошатываясь, сжала в кулаке толстый ремень. — М-мам, это М-мистер Хэ... Чёрный ремень полосанул по маленьким, испачканным во фломастерах рукам, так и не дав договорить. Крик от нестерпимой боли наполнил детскую. Стыд. Унижение. Боль. Они сдавили горло и Марк заскулил, плотно поджал искусанные губы. Невыносимо было смотреть на истязание. Тело Спектора бросило в дрожь. Она занесла руку для второго удара, но её остановили. Возрастная рука очень сильно сжала худое запястье. Мать мальчика посмотрела ему в глаза с открытым страхом. На неё же смотрели не как на человека, а как на насекомое. Ей стало тягостно стоять. Мужчина резко одёрнул и выпустил руку от чего она пошатнулась, ремень звонко выскользнул, а сама женщина упала на пол. Аккуратно перебирая ткань светло-красной рубашки мужчина засучил рукав. Хоть внешне он уже излучал спокойствие и даже хладнокровие, внутри у него бушевала ярость. Он ненавидел неоправданное насилие, тем более над невинными. — Дай мне руки. Злым, приказным тоном, он отчеканил нависая над женщиной. Глаза его холодные, а взгляд резал подобно бритве. Она помогла встать себе с пола, хотела уже удалиться, но защищавший маленького ребенка, перегородил путь своей уже светящейся фиолетовым цветом тростью. — Дай. Мне. Свои руки. Не поднимая голоса, его интонация стала твёрже. Женщина в страхе вытянула дрожащие запястья. Мужская рука тут же грубо перевернула их кверху. Он положил трость, которая пошатывалась словно маятник, меж её рук. Чёрная татуировка в виде весов шевелилась, а когда остановилась, весы окрасились в красный цвет. Возвышаясь над испуганной, его брови были опущены и сведены, а кожа лба стянута. Пристальный неморгающий взгляд смотрел на неё в последний раз. — Любой человек перед лицом ночи познает своё несовершенство. Он видит мрак, чувствует себя немощным. Под чёрным небосводом он подобен слепцу. Наедине с ночью приходит и уныние. Человек преклоняется, падает наземь, забивается в нору или же наоборот, жаждет обрести крылья. Я вижу, что такой гнилой человек как ты редко думает перед сном и засыпает за минуту, без каких либо угрызений совести. Так усни же навек. Он вынес свой приговор и выпустил ещё сложенные вместе руки. Женщина упала на пол. Мёртвые глаза застыли в ужасе, а человек с татуировкой с нескрываемым наслаждением улыбнулся. Повернув свою голову к Спектору, мужчина с вызовом на него посмотрел. Во взгляде было, что то глубокое, важное, о чём ему очень хотелось поведать ему. Стоявший возле двери Марк всё-таки смог закричать. Очнувшись в своей палате, словно облитый холодный водой, он заплакал. Просыпаться в псих больнице - противно. Просыпаться не в своей кровати - страшно. Сказать, что Марк сходил с ума, было бы преуменьшением. Ночью кошмары били по головушке, отдавались эхом и гулом от лая. Щёлкали широкие собачьи пасти, а безэмоциональный взгляд лазурных глаз упивался растущей паникой. Мысли все равно возвращались к ней. К его матери. Однако, он отбрасывал как мог ту боль, которая рвалась из прошлого. Он снял полностью пропотевшую майку и кинул её на пол. Тронув лежачую на груди звезду Давида он стал приходить в себя. Пара глубоких вдохов и он вытер скатывающиеся со щёк слёзы. Уже третью ночь он не мог нормально спать, всё его тело трясло. — М-марк? П-почему ты плачешь? В одном из углов палаты послышался тоненький, обеспокоенный голосок. — Стивен? Что ты тут делаешь? Как ты тут оказался? Марк устало смахнул сухие остатки слёз и удивлённо посмотрел на него. — М-мне холодно... Выражение лица Марка тут же смягчилось. Он рукой подозвал Стивена к себе и тот радостно хихикнув, подошёл к кровати. Посмотрев выжидающе на Спектора, он сложил ручки вместе и прижал к своей груди. Марк придвинулся ближе к холодной стене и раскрыл застиранное вонючим порошком больничное одеяло. Спектор обхватил его за плечо и поцеловал холодный лоб. Стивен крепко обнял оголенную грудь, но боли не причинил. Грант и вправду сильно замёрз. — М-марк тебе снился кошмар? Спектор нахмурился. Ему не понравилось, что Стивен лицезрел его минутную слабость. — Да. — Р-расскажи, что тебе снилось. Грант прижался сильнее и аккуратно закинул ногу под одеялом на Марка. Стивен начал согреваться. Спектор покрепче придвинул дрожащее тельце к себе и прошёлся по его спине грубой ладонью. — Неважно. Спи. Злая ночь так и не позволила Марку сомкнуть усталые зарёванные очи. Снова и снова он перелистывал эти жалкие воспоминания. Мать, которая на славу постаралась превратить его в сумасшедшего. Армию, где он мог выплеснуть свой гнев. Хонсу, чей голос давно не звучал в голове. Спектор прикрывал глаза и видел трупы на площади в маленькой деревушке. Держал пистолет, а кровь этих людей была на его руках. Слышал, как женские вопли с пеной у рта винили его. Он так же видел и себя. Мёртвого. Но больше всего боялся увидеть бездыханное тело Стивена. А тем временем, Грант мирно сопел на его вздымающиеся голой груди. Сейчас жаркое сердце Спектора сгорало в этом сладком плену. Когда кто-то появлялся в его жизни, то он боялся только одного - потерять этого человека. Он провёл большим пальцем по плечу Гранта и был так счастлив, что мог его коснуться. Хоть бы и это не было очередным сном или иллюзией. *** Больница, больше похожая на пансионат для стариков, казалась Марку воплощением абсурда. Всё такое стерильное и в холодных тонах. Снова сеанс терапии, по новой приходилось выслушивать длинные монологи Хэрроу. Сонный Спектор несколько раз заснул на стуле от чего врач стучал ручкой по столу, словно учитель начальных классов, и громко будил его этим звуком. — Мистер Спектор, вы забыли главный постулат. Истина находится в реальности, а не в ваших фантазиях. Надламывая своё восприятие, вам не убежать от мира вокруг. Плечи Марка опущены, словно он был под тяжёлым грузом. Его глаза болели, а голос Хэрроу плыл по помещению туда сюда. В огромном кабинете всё такое вырвиглазно белое, его светочувствительность после трёх бессонных ночей обострилась. — Почему... ты из кожи вон лезешь... чтобы заполучить... Стивена? Каждое слово Спектору давалось тяжело, а пальцы сильно тряслись, когда он их приподнимал. — Ох, Стивен очень хрупок, в отличие от вас. А вы продолжаете причинять ему боль, хотите подавить волю. Скажем так, отгородить вас обоих друг от друга проблематично, поэтому я решаю проблему по другому. — Ты не сможешь... отгородить... меня... — О, Мистер Спектор, если он захочет, то сам поставит между вами толстую кирпичную стену. Я смотрю вы плохо спали. Выглядите очень изнурённым. Марк не хотел больше смотреть на этого человека. Во что бы ни верил Хэрроу, Марк защищал Стивена. Спектор замотал головой в стороны и замычал, вызывая несогласие. — Зачем ты посылаешь мне... эти видения по ночам? Артур ничего не ответил ему. Сдержанная улыбка доктора с закрытыми губами совсем не успокаивала, а голубые очи излучали двусмысленность. Он как меняющий цвет хамелеон. Марку в голову пришла мысль, что наверняка со Стивеном он общаелся по другому сценарию. Мысли Спектора забегали как шестерёнки. Внутри негодование. Он прекрасно понимал, что за человек сидел в кресле. Но как его одолеть без костюма? Одна бровь врача слегка приподнялась. — Какого это жить в постоянном напряжении? Быть сосредоточенным? Пытаться контролировать каждую мелочь? Вы всё равно встаёте и продолжаете идти вперёд. Даже после смерти. И я тут подумал, что возможно именно вас сломить никому не под силу. Такой уж вы человек. Нужно использовать другие методы. Нужно отнять то, чем вы дорожите больше себя. Хэрроу прервал ход его мыслей. После этих слов, Марк изо всех сил пытался держать глаза открытыми. Его обуревал гнев. Он приподнялся на стуле. На лице Хэрроу заиграло лёгкое удивление. Подойдя к стеклянному столу Спектор, чтобы не упасть опёрся руками о поверхность. — Ты его... у меня не отнимешь. Тёмно-голубой взгляд с хитрым прищуром смотрел на то как Спектор старался казаться злее. Артур наблюдал за происходящим с нескрываемым интересом, и его даже забавляла эта ярость. Марк потерял равновесие и упал коленями на кафель. Коленная чашечка зудела от столь приличного удара. Спектор пытался встать на ноги. Артур разочарованно вздохнул и нажал кнопку вызова на кресле. Через 15 секунд в кабинет вошли двое санитаров. — По аккуратнее с ним, пожалуйста, я не хочу, чтобы у Стивена были синяки. Спектору сделали болезненный укол в шею и он отрубился с немым криком на губах. *** Жутко было то, что работники и другие пациенты порой смотрели на Спектора мутными, мертвыми глазами. Словно он был прозрачный. Словно он был невидимый. Глядя на них, Марку думалось, что он ходячее привидение. Всё тело болело, мышцы гудели, шею ломило. Спектор находился в кресло каталке, осунувшийся и бледный. Возле него сидел Стивен, с кексом в руке, и что-то увлечённо рассказывал. Марк повернул голову к нему. Он давно не видел Гранта таким радостным. Словно Стивен был в стране чудес, в то время как сам Марк был в аду. Спектор был доволен, что хоть кто-то счастлив. Грант заметил его взгляд полный боли. — М-марк, я может могу помочь? Нет. Только не Стивен. Он заметил страдания Спектора в столь потерянных глазах. Марку было тяжело от этого. Но почему он должен смотреть на его бессилие... — У меня что... на лбу написано что мне нужна помощь? Видишь там что-то? Надпись маркером?... листовку? Речь была заторможена и почти не понятна. Хэрроу снова победил его. Марк был, мягко говоря, не в самом лучшем настроении и не следил за собой и причиняющими боль словами. — Н-нет... — Вот... и заткнись нахуй! Несмотря на непрошибаемую стальную броню и притворное равнодушие, ему стало неприятно произносить всё это. — Н-ну зачем так грубо? Грант задавался вопросом, сделал ли он что-то не так. Почему на него сейчас срывались и как поднять его другу настроение? Глаза опустились на кондитерское изделие в его руке. — М-марк, а хочешь к-кекс? Грант не дожидался ответа и поднёс сладкое к его лицу. Спектор до боли сжал хрупкое плечо, оставляя следы своих трясущихся пальцев, которые, в скором времени, приобретут багровый оттенок. — Не надо... меня жалеть... Он как будто одичал за время прибывания в этом месте. Стивен испуганно выронил еду. Марк наклонился за упавшим кексом и взял в руки. Он сдался и откусил размазанную верхушку с вишенкой. Марк бурчал себе что-то то под нос, но было уже не разобрать. Грант не узнавал своего друга. Хотя он и вовсе не знал его. Стивен медленно отсел от Марка, ему уже стало практически всё равно, что он там чувствовал. Раз Спектор не хочет нормальных человеческих отношений, то пускай остаётся на какое-то время в одиночку. Гранту не хотелось кататься на этих американских горках. Стивен потёр рукой коленку, и задался вопросом почему она болела. *** Комфортная тишина. Очень тихо. Можно было почувствовать как кровь бежала по венам. Стивен сидел напротив Артура и думал. Думал он долго, методично подбирая слова. Доктор не посмел его прервать. Положив ногу на ногу, он терпеливо ждал когда Грант будет готов. — Э-это п-прозвучит странно, но я не чувствую себя больше одиноким. У меня есть вы. У меня есть М-марк. Но он... — Марк тебя подавляет? Контролирует? С ним ты не чувствуешь себя в безопасности? Артур специально перебил, чтобы зародить в его мозгу все эти мысли. — Д-да... его совсем не волнует, п-причиняет ли он неудобства другим. Я п-поделился с ним своим кексом сегодня, ему вроде понравилось. Н-но он ругался и дрался... Чуть приподнятые уголки розовых губ говорили о том, что Артур испытывал своеобразную гордость за столь подробную откровенность. — В отличие от него, ты такой добрый и честный, я не перестаю восхищаться этими качествами у тебя, Стивен. Психиатр говорил не спеша, понизив голос, будто обращался к ребёнку. Мягкий, хвалящий тон был музыкой для Стивена и он, уже почти не стесняясь, растворялся в этих звуках с головой. — Я с-страюсь, но с честностью получается лучше, чем с добротой. Улыбка Стивена очаровательная, сияющая и без грамма фальши. Артур понял, что хотел бы видеть её почаще. — Многие врут себе всю жизнь, а это в корне неверно. Ведь, если ты врёшь другим, то врешь и себе. Как кстати, и делает Марк. — М-марк, врёт? — Постоянно. Извини я тебя перебью. Ты говорил, что в прошлой жизни твоё утро иногда начиналось с панических атак. Сейчас такого нет? — Н-нет, всё благодаря этому месту... и вам. Тут хорошо. Утром я вставал на работу, делал себе либо чай, либо кофе, в зависимости от того, сколько п-поспал. З-завтракал. К-кушать иногда не хотелось, но надо, чтобы энергия была хоть какая-то. А-а эти сны, которые оказались правдой.. Увидев, как невинная зеница глаз нахмурилась от воспоминаний, Хэрроу, мягко склонил голову на бок, поддерживая зрительный контакт. Артур встал, но без своей трости, и сделав тяжёлый шаг вперёд, подступал ближе к Стивену. Ему стало слышно дыхание и гулкие звуки сердцебиения. Нависшая над ним фигура тронула широкое плечо. Рука поскользила вверх на щеку. Стивен как маленький щеночек ласково потёрся о большие пальцы. Артур довольно щурился и легко касаясь подушечками, щекотал мягкую кожу. Стивен засмеялся. Грант считал, что лечащий врач хороший человек, очень внимательный, а главное добрый. И Стивен зацепился якорем за него, желая той любви, которой у него никогда не было. Он хотел благодарить, но не мог подобрать нужных, по его мнению слов. Грант развернул его ладонь, робко поглаживая, а затем коснулся мягкими губами каждого пальца, с наслаждением прикрыв свои тёмно - шоколадные очи. В этом жесте не было пошлости, а лишь преданность и надежда на взаимность. Стивен был таким невинным. Тёплым. По-домашнему уютным. Столь милые уху стоны сорвались с пухлых губ и Хэрроу, сам того не подозревая, окунулся в сладостное мгновение. — А-артур... Доктор провёл подушечкой пальца по густым бровям, носу и очертил контур губ. Он захотел, чтобы Стивен произносил его имя, как будто читал молитву, как будто нет другого Бога, кроме доброго доктора. Как будто нет никого больше в этом мире. — Тише, я тут. Я не отпущу тебя. Стивен мурчал от удовольствия, а его порозовевшее лицо уже выражало совсем другое желание. Победа была у Артура в кармане. *** На следующей день Хэрроу пришёл на работу пораньше. Сняв свою бежевую жилетку и галстук, посмотрел на себя в зеркало. Он был полон решимости осуществить задуманное. Ему казалось что сейчас самое время. Идя по длинному коридору он искал нужную ему палату. Палату где наверняка сейчас спал его особый пациент. Ключ, вошедший в замок, тихо повернулся и доктор зашёл внутрь. Даже тишина может быть музыкой. И сейчас, когда звук полностью отсутствовал, Артур нависал над спящим Стивеном. Его собственный пульс участился, а зрачки постепенно расширялись. В голову ударила щедрая порция окситоцина. Он сел на кровать, а рука сама потянулась к чужой щеке.