Три категории

      ***       1       ***       — Назвать в честь цветка, специй? Например, бар… Куркума. Приятное название, ассоциируется с ярким цветом и вкусной едой, да? Или нет. Может назвать как-то более… идейно? Или наоборот, просто? Как-нибудь… "Пиво и еда". Ясно, лаконично, понятно. Привлекает. Нет? Хм-м… Геральт, ну скажи хоть что-нибудь. Как бы ты назвал бар?       — Ты еще в глаза не видел эту развалюху, а уже выбираешь название для бара, на открытие которого у тебя даже нет денег, — проворчал Геральт.       — Сейчас направо, мхм, вот тут пишет, что прямо один километр.       Подставка под телефон на передней панели автомобиля Юлиана сломалась очень не вовремя, прямо по пути, когда Геральт попытался чуть повернуть экран к себе, чтобы лучше видеть карту. Теперь Лютик сидел с телефоном и выполнял функцию голосового навигатора, так что слушать, что он болтает, приходилось внимательно.       — Это не развалюха, домик просто требует ремонта. Зато какой район! Какой город — одни студенты вокруг! На первом этаже будет кухня, зал и барная стойка, а на втором я оборудую полноценное жилье.       — Ты хоть раз в жизни делал ремонт?       — А ты продолжаешь донимать меня своим скептицизмом. Вообще-то, мой дорогой друг, у меня была таверна в Оксенфурте, если ты забыл. Я даже знаю, что такое перекрытие и балка.       Геральт честно советовал Юлиану взять что-то уже отремонтированное, но тот вцепился в объявление о продаже двухэтажного здания зубами. Даже сделку заключил удаленно — настолько спешил выкупить это непривлекательное старье. Ему слишком сильно понравилась оживленная, полная магазинов и ресторанов улица, прямо на которой этот дом и стоял. И его совсем не смутило, что дом был зажат между другими, а задний двор представлял из себя буквально несколько квадратных метров, на которых поместятся только мусорные баки. В итоге ведьмак решил, что это не его дело.       Однако же, ехал вместе с Юлианом. Все равно ему нечего было делать, а так хоть можно будет поиздеваться над музыкантом, когда старая штукатурка начнет падать со стен, а потолок обрушится.       — И что такое балка?       — Такая дли-и-инная штука, — Лютик развел руками, как будто показывая форму.       — М-м. Глубочайшие познания.       — А что, если я назову бар как-нибудь символично для себя. Например, бар Белый Волк.       Геральт против воли сокрушенно застонал.       — Только попробуй назвать бар в мою честь.       — Черт побери, это же прекрасное название! Загадочное, красивое, ложится на слух! И многое значит для меня! И даже не нужно думать про тематику вывески, про оформление. Сразу — всё готово! Блять, я придумал! Я сделаю неоновый знак в форме ведьмачьего медальона! Он точно привлечет внимание.       — Лютик, я серьезно. Нет.       — Ну почему!? — обиженно протянул музыкант. — Это действительно многое значит для меня. Это моя история, это моя жизнь, это важно. И вообще, это мой бар и…       Геральт хотел продолжить стоять на своем, но заметил, что Лютик осекся и грустно посмотрел вдаль. Даже чуть ссутулился. Неужели действительно расстроился?       Но Лютик посидел в мрачной задумчивости пару минут, а потом уже совсем другим голосом сказал:       — Нет… я должен назвать это место Оксенфурт.       Геральт вскинул бровь и даже отвернулся от дороги на секунду, чтобы посмотреть на него.       — Города нет, но он живет в моем сердце. И имя его тоже должно жить. ***       Большие, маленькие и средние бежевые коробки стояли везде: на полу, на подоконниках, на столах и стульях. Рулоны и куски пупырчатой пленки путались под ногами, в воздухе летала пыль, вечерний синий свет почти не поступал через деревянные окна, потому что те были слишком грязные. Геральту пришлось уехать на заказ, и за эти две недели вся развалюха, которую называть домом или зданием ведьмак отказывался категорически, превратилась в один большой склад.       Геральт перешагнул коробку и позвал Лютика еще раз. Бесполезно. Вздохнул, огляделся, попытался понять, хочет ли он помочь или хочет отмазаться от всего этого и просто наблюдать со стороны за страданиями поэта.       Геральт повел носом, но не смог учуять родной запах Юлиана, только расчихался из-за пыли. Вокруг пахло только картоном, старой штукатуркой и очень характерным духом старого сооружения.       Геральт обернулся на шум — в главную дверь ввалился Лютик с двумя пакетами продуктов.       — Ты… просто оставил дверь открытой и ушел, — резюмировал ведьмак.       — Я буквально на пять минут. Привет! Ну что, как дела у кикимор? Что новенького рассказали? Жаль, что в этот раз поехать у меня с тобой не получилось — кстати, ты знал, насколько дорого стоит пересылка коробок? Я в ужасе. Мой карман тоже. И еще, тебе не кажется, что мы привыкли с тобой слишком много тратить? Все эти сэндвичи в треугольных упаковочках и кофе со взбитыми сливками. Думаю, пора возвращаться в домашнему питанию. И к выступлениям на улице, давненько я, знаешь, не брал укулеле и не шел на главную городскую площадь. Ты знаешь, сколько тут живет моих фанатов? Больше, чем я ожидал!       Геральт не знал даже, за какую мысль хвататься и на что отвечать: такой поток информации его мозг за раз просто не мог обработать. Поэтому он переключил внимание на пакеты с продуктами — в одном из них, кажется, лежало пиво… ***       Юлиан провел ведьмака в большую спальную комнату на втором этаже, ни на секунду не прекращая тараторить. Он уже успел рассказать и про почту, и про бюджет, и про второй этаж, и про штукатурку, и про окна, и про внеплановый третий альбом под новым именем, и про звуки леса, которые записывает по гайдам Алека.       Геральт остановился в дверях. Сделал шаг назад.       Стена в этом месте была просто слишком толстой: больше полуметра в ширине. Ведьмак встал в проеме и осмотрелся — не хватало еще сюрпризов. Не хватало еще ко всей этой истории того, что Лютик купил дом с замурованным в нем… чем-нибудь плохим.       Геральт покачал головой, игнорируя то, что тараторил музыкант, и постучал по стене. Полая. Обошел справа, вышел в коридор, выхватил у Юлиана из рук плохенький старый план. Стена была обозначена, но что было внутри, нарисовано не было.       Геральт скупо озвучил наблюдения и продолжил простукивать.       Юлиан выбежал из спальни и вернулся с ломом — от такого воодушевленного выражения лица человека, который держит в руках ржавый лом, ведьмак испытал ужасный эмоциональный диссонанс.       — Ты собрался рушить стену на ночь глядя?       — Это мой дом, Геральт. Я могу рушить тут всё в любое время дня и ночи. Отойди. Геральт, вдруг это дом с потайным ходом!? Геральт, скажи, что это дом с потайным ходом. Пожалуйста. Я хочу, чтобы у меня в доме были потайные ходы, которые спускаются… в подземные катакомбы. Отойди! Как ты вообще понял, что тут что-то есть? Я две недели хожу мимо этой стены и ничего не замечаю.       — Потому что ты придурок, — честно ответил ведьмак. ***       Под слоем штукатурки, двумя листами гипсокартона и целой кучей видавших виды металлических ржавых профилей не было никакого потайного хода, как хотел Лютик. Не было ни одного замурованного в стену трупа, как опасался Геральт. Под старой отделкой был еще более старый и дурно пахнущий камин из темно-бордового кирпича. Решетка камина настолько проржавела, что рассыпалась под проворными пальцами музыканта, когда он решил ощупать конструкцию. Геральт покачал головой. С каждой секундой он испытывал все больше неприязни к этой полной сюрпризов развалине, и не только из-за мрачных ожиданий о долгом и бесполезном ремонте, но также оттого, что с каждой минутой Лютик был все более восторжен от любой бесполезной ржавой дичи, которую он тут находил.       — Так и тянет тебя на старье…       — Ты про себя? Ай!       Лютик потер бок, куда ведьмак злобно ткнул пальцем, и вдруг вскочил с пола и понесся вниз по лестнице, которая жалобно заскрипела под его уверенными шагами. Геральт медленно двинулся за ним и прикинул, как скоро эта лестница тоже развалится и упадет.       Лютик выбежал на улицу и начал буквально ощупывать фасад. Наконец он подковырнул кусок штукатурки у окна ногтем и оторвал целый десятисантиметровый кусок отделки.       — Красный кирпич, Геральт. Красный кирпич! Ты веришь моему счастью!?       Геральт не верил ни счастью Лютика, ни своим чувствам. Потому что уже полчаса в нем росла обреченная уверенность в том, что он будет ковырять штукатурку, сносить стены и чистить красный кирпич вместе с Юлианом. ***       — Черные окна или белые?       Геральт внимательно посмотрел на голый красный кирпич и уверенно ответил:       — Черные.       — Почему? Почему ты всегда выбираешь черное? Может бы тебе больше понравилось, если бы я тоже был черным!? — Лютик проигнорировал тихое “мне похуй, да хоть зеленым в полоску”, — Да что за одержимость черным цветом! Почему черный?       Геральт ничего конкретного не ответил на этот поток упреков, молча закинул в рот пельмень, потер руки друг о друга и выхватил телефон Юлиана из его рук. Он зашел в браузер, открыл две вкладки и сделал два поисковых запроса. Также молча повернул экран к Лютику и продолжил есть.       — Блять, они действительно лучше смотрятся… откуда ты вообще знаешь, что лучше смотрится, ведьмак? Этому учили в Каэр Морхене между лекциями по блядской одежде и сексуальному шепоту?       Геральт согласно хмыкнул и отпил пива.       — У тебя что, есть вкус? — неверяще пробормотал музыкант и начал листать картинки одну за другой. — Стоп, у тебя что, действительно есть вкус? Стоп. Почему это меня удивляет? Нет, ведьмак, ты ответь, не молчи. У тебя есть вкус? Боги, конечно, у тебя есть вкус! Ты влюбился в Йеннифэр. Ты влюбился в меня. У тебя… есть вкус. Почему это так меня удивляет?       — Я не мешаю твоему диалогу? — еле слышно проворчал ведьмак, даже не прожевав перед тем, как заговорит.       — Помилуй меня святая сиська Мелитэле, у Геральта из Ривии действительно есть вкус. Причем, кажется, самый изысканный на планете. Взять каждую из твоих женщин… И взять главного твоего мужчину. Я только не понял, почему я сорок лет находился в неведении, а осознал масштаб катастрофы, когда попросил тебя помочь мне с выбором окон. Ведьмак, это, по-твоему, нормально? Хватит жрать, ответь мне!       — Ты и без моих ответов справляешься с разговором, — отмахнулся Геральт. — И бери матовые.       — Матовые?       — Черные матовые рамы.       Лютик шокировано покачал головой, его брови поползли на лоб.       — Почему это меня удивляет?       — Ты десять раз спросил, почему это тебя удивляет. Я ебу?       — Стоп, — Лютик цепко ухватил его за локоть, будто ведьмак собрался бежать. Но ведьмак спокойно уплетал пельмени, запивал пивом и никуда передвигаться не планировал, поэтому он скептически посмотрел на руку музыканта. — Так вот, почему ты носишь черный? Тебе просто… нравится этот цвет? Я сорок с лишним лет голову ломал над причинами черного гардероба, а ты просто… Ты просто живешь, и у тебя просто есть свои вкусы. Ебучий случай… Я-то думал, ты и сам не знаешь, почему носишь черное.       Юлиан отпустил локоть, еще немного полистал картинки, сокрушенно вздохнул и подпер подбородок кулаком, глупо глядя в кастрюлю с пельменями. Потом вспомнил, что он вообще-то планировал поесть, и взял вилку.       — Ладно, а какую бы ты предложил заказать кра…       — Йеннифэр.       Лютик встрепенулся и поднял взгляд к окнам, которые недавно помыл. Несмотря на то, что он уже планировал заказывать новые, он не знал точно, когда у него появится на это бюджет, поэтому старые стёкла он всё-таки привёл в порядок — как раз после того, как отодрал всю фасадную и внутреннюю штукатурку.       В окне действительно промелькнул изящный силуэт, потом дверь распахнулась.       Йеннифэр обвела взглядом большое грязное помещение, больше похожее на склад; покосилась на штукатурку, скрипящую под каблуками; нахмурилась и подняла взгляд к ободранному потолку, из которого торчали провода. Наконец она посмотрела на Геральта и Юлиана, которые расположились на небольшом расчищенном участке комнаты. Геральт сидел на старом стуле, а Юлиан взобрался с ногами на одну из коробок. Функцию стола выполнял старый кусок мебели, и чародейка не смогла опознать, была ли это когда-то барная стойка или каркас дивана.       — Бомжуете? — заключила Йеннифэр вместо приветствия и остановилась взглядом на полной пельменей кастрюле, прямо из которой они ели, и бутылках пива. — Алкоголики.       Лютик вскочил и двинулся к Йеннифэр, но остановился и оглядел себя.       — Моя дорогая, я бы тебя обнял, но я просто испачкаю твое великолепное темно-зеленое пальто. Я бы тебя поцеловал, но от меня несет рабочим потом, плохой едой и дешевым пивом. Могу предложить только свое огромное и чистое сердце.       — Оставь себе, — поморщилась чародейка и оглядела его с головы до ног. Потом посмотрела на ведьмака. — Дай угадаю, вы потратили все деньги на ремонт и закупились пивом и замороженными пельменями, которыми и планируете питаться ближайшие полгода?       — Всё так, — вздохнул музыкант.       — Может дать вам денег? — с сомнением протянула чародейка.       — Нет, — одновременно сказали оба и покосились друг на друга.       — Есть небольшое количество жизненных принципов, — медленно и важно начал объяснять Лютик, — которые помогают мне выживать, дорогая, и один из них — не бери у ведьмы денег, если не уверен, что сможешь их вернуть. Ведьма может превратить тебя в пыль просто от скуки.       — Объем хаоса, который потребуется на превращение в пыль тяжелого и высокого мужика, огромен. Я бы не стала тратить на тебя столько магии, — Йеннифэр усмехнулась и даже как-то игриво добавила: — Но я могла бы наколдовать тебе нестояк.       — О-о-о, нет, еще хуже, — музыкант замахал руками и посмотрел по сторонам. — Я бы предложил тебе присесть, но…       — Я вижу, — осадила Йеннифэр. — Красивый кирпич.       — Вот! — внезапно крикнул Юлиан и повернулся к ведьмаку. — Слышал!?       — Он может будет красивым, — сказал Геральт, — когда ты его отреставрируешь. Готов много недель подряд срезать верхний слой и заделывать дырки в швах?       Лютик возмущенно ткнул пальцем в его сторону, но не нашел, что ответить. Геральт был во всём прав, но Лютика все равно бесило, каким скептицизмом ведьмак отвечал на каждое его слово. Однако же, ведьмак оставался с ним, помогал ему вытаскивать старую мебель, относить пластиковый мусор на переработку и отдирать от стен многолетние следы старого ремонта. Поэтому предъявить Лютик ничего не мог, ему оставалось только возмущаться от бессилия.       — Понятно, вы слишком заняты своими брачными играми, — Йеннифэр покачала головой и смахнула пылинку с рукава блузки. — Но придется прерваться. Геральт, где-то в окрестностях завелась жагница. Я хочу, чтобы ты мне её поймал.       — Мне не поступало сообщений, — нахмурился ведьмак.       — И не поступит. У меня свои источники. Собирайся. ***       — Ты решил извести жагницу своим ебучим нарядом? — риторически спросил ведьмак, но одновременно с ним заговорила чародейка:       — Прекрасный выбор. Тебе идет белый цвет. Повернись, хочу посмотреть, как сидят брюки. Да, прекрасно, но надень зеленый шейный платок — он будет выгодно сочетаться с моим пальто.       — Тогда придется надеть другую рубашку, — с сомнением протянул Юлиан, проигнорировал Геральта, но послушно начал развязывать шейный платок.       Йеннифэр посмотрела на часы.       — У тебя есть пятнадцать минут. Давай. И еще, — чародейка поманила его пальчиком, и когда Лютик подошел, мазнула большим пальцем по его подбородку. Лютик отшатнулся и схватился руками за свои щеки. — Я поняла, что у тебя не было времени побриться, спасибо, что уложил волосы. Я подровняла щетину. Ты не можешь просто так появляться с неровной щетиной в моем обществе.       — Геральт может, — обиженно протянул Юлиан и пощупал свое лицо. Щетина, действительно, осталась на месте, но контур теперь был ровный и аккуратный.       Йеннифэр только вздохнула и недовольно посмотрела на ведьмака.       — Да, но ты-то нормальный.       Геральт не понимал, какая разница, какой шейный платок наденет Юлиан, если они едут к реке ловить жагницу, а не на светский прием, но спорить не стал. Ему было совершенно все равно. Хотя и промедление, которое было вызвано тем, что Лютик упорно приводил себя в порядок, ему не нравилось.       Жагница, всё-таки, ждала. Наверняка ей там было скучно без ведьмака. ***       Геральт полагал, что разучился удивляться к своим ста-с-чем-то-годам, но каждый раз происходило что-то такое, что рушило его картину нормальности. Оказалось, что в этот раз Йеннифэр сумела организовать тайную перевозку целой блядской жагницы между странами. И как ни в чем не бывало повела их с Юлианом в ресторан, когда важный груз был отправлен военным транспортом.       Ведьмак даже знать не хотел, как чародейка это провернула.       Переодеваясь в чистую и сухую одежду прямо посреди леса, он поглядывал на Лютика и Йеннифэр, спокойно переговаривающихся о том, как Геральт любит складывать свои тяжелые конечности на партнера, когда спит. ***       Геральт это предвидел.       Но предвидеть — не значит подготовиться. А Геральт не подготовился.       Старая скрипучая лестница вряд ли была рассчитана на то, чтобы каждый день по ней бодро топали два тяжелых мужика с огромными коробками вещей. Но Геральт был рад, что лестница сломалась всё-таки под ним, а не под Лютиком. Ведьмак успел ухватиться за пол второго этажа и повис на руках, когда ступени под ним треснули и рухнули вниз.       Он оглядел комнату первого этажа, которая постепенно все больше и больше начинала походить на зал, и подумал, что с этого ракурса намного лучше видно некоторые косяки. Потом подумал о том, как они теперь будут забираться на второй этаж, и была ли где-то здесь приставная лестница — у ремонтной стремянки просто не хватит высоты. Еще Геральт подумал о том, что потолок здесь, оказывается, выше, чем ему казалось раньше.       Юлиан выбежал на шум прямо с гитарой в руках. Остановился у большой дыры, где раньше была лестница, глянул вниз, встретился взглядом с Геральтом. Его лицо шокированно вытянулось, когда он увидел то, что осталось от лестницы. Юлиан быстро снял гитару с плеч, аккуратно приставил к стене и наклонился к ведьмаку, чтобы помочь ему забраться вверх или спуститься вниз.       — Отойди.       Геральт легко подтянулся на руках, за секунду залез на второй этаж и отряхнул руки друг о друга.       — Лично я не уверен, — тихо пробормотал Лютик и присел, чтобы лучше рассмотреть гору деревянных дощечек, которые когда-то были лестницей, — что я смогу также бодро скакать с первого этажа на второй… Как я вообще спущусь? — застонал Юлиан положил ладонь на свой лоб. — Я же сегодня выступаю…       — Твой ебучий дом разваливается на части, а ты волнуешься, что опоздаешь на выступление, — проворчал ведьмак, а потом добавил громче. — Блять, так и спустишься. Повисни на руках, и спрыгни.       — А обратно?       Геральт пожал плечами. ***       Юлиан зашуршал небольшой цветастой упаковкой, когда вернулся с кухни (которая сейчас представляла из себя старую электрическую плиту и одиноко стоящий посреди хаоса холодильник) и вытащил на свет какой-то яркий цилиндр длиной примерно с палец.       Геральт не был уверен, но было похоже на очередную секс-игрушку, которую он предпочел бы никогда не видеть.       — Что это?       Юлиан сел на коробку, кинул упаковку на их импровизированный стол.       — Это электронная сигарета. Понятия не имею, зачем она мне, но у меня в кои то веки появилось немного денег, и я захотел попробовать что-то новое. Я сегодня во время выступления заметил, что вся молодежь с ними ходит, а я как-то отстал от веяний молодежи с тех пор, как перестал преподавать. Надо наверстывать. Хочешь попробовать?       Юлиан сделал глубокую затяжку и протянул ему сигарету. Геральт без всякой задней мысли принял ее, даже не подумал о том, чтобы сначала понюхать или подождать, когда Юлиан выпустит дым. Ведьмак затянулся точно также, — и у него резко перехватило дыхание.       — Сука, — закашлялся ведьмак и опустил голову. Он прохрипел еще несколько злых ругательств, кашляя, и закрыл слезящиеся от едкости глаза руками. Когда он наконец откашлялся от всего дыма, что успели вобрать его легкие, и смог нормально вздохнуть, он поднял очень мрачный взгляд на Лютика.       Лютик шокировано глядел на него, медленной струйкой выпуская дым через сомкнутые губы.       — Геральт, ты в порядке? Что такое?       Геральт замахал рукой, чтобы в воздухе растворился дым, и зажмурился.       — Я как… — хрипло начал ведьмак и всучил чертову электронную сигарету обратно в руки музыканта, — Я как сожрал смесь из… — он снова прервался, пытаясь подобрать слова, и кашлянул. Утер покрасневшие воспаленные глаза предплечьем. — Я как сожрал смесь из средства для мытья пола, гель для душа с яблочной отдушкой, и занюхнул жженым пластиком. Никогда, блять, не кури эту хуйню при мне.       Лютик еще более шокированно поднял одну бровь и убрал электронную сигарету в карман. Неуверенно помахал рукой в воздухе.       — А мне понравилось, такая яблочная…       — Я за тебя пиздец как рад, — выдавил Геральт и снова закашлялся. Противное ощущение, как будто вся его носоглотка была покрыта слоем химикатов, никак не хотело проходить. Он даже потряс головой, пытаясь отвлечься.       — Это ужасно странно, Геральт.       Геральт злобно хмыкнул и посмотрел по сторонам, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы перебить этот запах и вкус.       Оказалось, что вокруг нет ничего, кроме Лютика, чем можно было бы перебить ощущение полной глотки моющего средства. Поэтому он молча притянул его к себе, взяв за затылок, и зарылся носом в отросшие растрепанные волосы. Музыкант весь вечер выступал, наверняка скакал и танцевал, и от него вполне ожидаемо пахло потом и естественным запахом человеческого тела. Целовать его ведьмак не спешил, потому что Лютик успел покурить эту ужасную электронную сигарету, поэтому он провел носом и губами по его шее и составил четкий план действий для срочного восстановления своих вкусовых и обонятельных рецепторов.       — Геральт, ты ты такой странный, меня это и пугает, и будоражит. Всё, не смотри на меня так мрачно, может пойдем лучше наверх…? Всё, я молчу. Молчу-у. ***       Постепенно весь склад вещей переехал в комнаты на втором этаже. Не ясно было, почему вещи, которые спокойно помещались в Оксфордской квартире Лютика, едва влезают в целый двухэтажный дом, и это учитывая, что никакую мебель и тем более рояль на такое большое расстояние отправить было просто невозможно. Лютик сокрушался, что больше никогда не встретится со своим роялем, но был доволен, что его получилось продать.       (Сначала никто не хотел покупать подержанный инструмент и тем более транспортировать его с третьего этажа, пока Джон, которого Лютик теперь всерьез называл своим личным адвокатом, не придумал подписать, что именно на этом рояле тот самый музыкант сочинил тот самый свой альбом. Разумеется, это была ложь — Лютик написал первый свой альбом полностью задолго до того, как купил рояль, но это сработало. Под объявлением начался самый настоящий аукцион, и у Лютика появились деньги на новые окна и некоторую новую мебель. Даже несмотря на то, что серьезную долю денег он отдал своему другу как плату за гениальную идею. А сам ходил еще два дня кругами и ворчал, как он сам не додумался до этого.)       Первый этаж все больше и больше походил на зал. Правда, Геральт был уверен, что чтобы окупить их адский труд, этому месту придется стать популярным не только во всем городе — но и на всем, черт побери, евразийском континенте.       В целом, как только деньги у Лютика появились, он сразу потратил их на ремонт. В первую очередь заказал лестницу — Геральт настоял на том, что сам выберет конструкцию, и нет, Лютик, никаких стеклянных ступеней, ты ебанулся.       Ведьмак не мог понять, как дошел до жизни такой. Надеялся, что скоро эта хуйня кончится. Но один на один со всеми этими делами оставить Лютика не мог, и не только потому, что он теперь глупо и сентиментально полагал, что сделает ради Лютика вообще всё. Но и потому, что делать ему все равно было особенно нечего: бесцельно путешествовать без музыканта было не так уж и весело, а наблюдать за тем, как Лютик неделями вручную прорисовывает швы между кирпичами на фасаде, было смешно до колик.       “Долбоеб. Вот тебе и натуральный кирпичный фасад. Давай-давай, вон там кусок пропустил. Я пойду схожу за пивом, нет, тебе не принесу. Ты ебнешься со стремянки, если опьянеешь.”       — Да откуда ты вообще столько знаешь про ремонт? — застонал Юлиан и кинул чертежи на стол. — Откуда ты знаешь, что эта барная стойка не подходит?       Геральт удивился: он думал, это очевидно, почему. Он много лет подряд вместе с братьями вручную чинил Каэр Морхен. Ведьмак знал всё о том, что делать, когда старое каменное здание разрушается, но надо всё равно поддерживать в нем жизнь. Вполне ожидаемо он теперь мог отличить слабенькую конструкцию от хорошей — не по своей воле, но опыт есть опыт. Но раз музыкант сам еще не догадался, хотя это было проще простого, Геральт решил просто молчать и ждать, когда до него до самого дойдет. Это всегда было весело — когда Лютика озаряло что-то очевидное, но не подвластное его наивному сознанию ранее.       — Ты будешь скакать по этой барной стойке. Если ты забыл, ты тяжелый, как блядская шелка.       — Может, я не планировал скакать по своей барной стойке…       Геральт хохотнул и саркастично хмыкнул.       — Закажи нормальную барную стойку. И с шестами — тебе опять захочется станцевать на ней стриптиз.       — Да один раз всего было! — крикнул Лютик возмущенно и взмахнул руками. — И я был очень пьян! ***       — Как ты… — Геральт остановился посреди тротуара по пути к дверям. — Как ты, блять, туда залез!?       Юлиан улыбнулся и помахал Геральту прямо бутылкой, которую держал в руке. Он расселся на коньке покатой крыши, и выглядел так спокойно и беспечно, будто сидит на лавочке, а не в десяти метрах над уровнем земли.       — Вылез из окна на чердаке. Давай ко мне.       Геральт покачал головой. Спросил сам себя, почему Лютику так необходимо постоянно вытворять какую-то дичь, но ответ придумать не смог. Ведьмак действительно поспешил на крышу — чтобы стащить с нее Лютика, разумеется, и не дать тому ебнуться на асфальт.       Небольшое чердачное окно не было предназначено для того, чтобы из него кто-то вылезал, но у Геральта получилось с трудом в него протиснуться, аккуратно шагнуть по карнизу, который они недавно отремонтировали, и сесть рядом с Лютиком на конек.       — Я отошел на час, а ты уже планируешь суицид.       — О чем ты, ведьмак! Посмотри, какой закат!       Геральт покачал головой и посмотрел на горизонт. Обычный осенний закат: не очень яркий, больше фиолетовый, чем горящий розовым и рыжим. Ничего такого, ради чего можно рисковать переломом позвоночника, хотя вот Лютик так не считал.       Ведьмак вырвал бутылку с вином из его рук. Посмотрел на этикетку, против воли присвистнул.       — Откуда?       — Фанатка принесла, — разулыбался Лютик.       — За какие заслуги?       — О, это целая история, — пьяно протянул он снова вгляделся в горизонт. — Мне в комментарии написала фанатка, что заплатила бы мне пятьсот долларов, если бы я сделал фотографию в сетчатых чулках. Геральт, напомни, когда я отказывался от легких денег? Никогда. Сам посчитай: чулки стоили десять долларов, пару минут моего времени теперь не стоят ни цента. В общем, фотография отправилась заказчице. Точнее, архив, но я не смог выбрать, какая из них лучше… Сегодня она пришла с наличными и бутылкой. Жаль, тебя не было, ты бы удивился: это очень скромная и порядочная молодая девушка. В тихом омуте точно водятся черти. Я думал, она начнет меня клеить, но нет. Она просто поблагодарила меня и ушла — вся красная, как закат. Я хочу сказать, мои фанаты — самые странные люди в мире. Чего так стесняться мужика в чулках? Я в инстаграм тоже выложил пару фотографий, собрало уже… ой, ну много лайков. Сколько-то там, я перестал следить. Пишут, чтобы я сделал еще фото в костюме горничной, я пока думаю. Не решил. В любом случае, не за бесплатно. И мне теперь так радостно и смешно, я решил провести этот вечер по-особенному.       Геральт давился смехом, представляя волосатые ноги, затянутые в сетчатые чулки. Как бы он ни старался, образы в его голове не были ни сексуальными, ни привлекательными.       — Чего ты ржешь, доблестный ведьмак!? У людей разные вкусы, это надо уважать. Не хочешь смотреть — я тебя не заставляю. Но лично я уверен, что я выгляжу в них сногсшибательно.       — Голый и в чулках?       — Нет, я взял одну из твоих черных рубашек, чтобы было в цвет.       Геральт закрыл лицо рукой.       — Я не надену их при тебе, не волнуйся.       — Нет, — посмеиваясь ответил ведьмак. — Я бы, вообще-то, посмотрел на это. Давай, спускайся отсюда, инстаграм-порномодель, я подстрахую. ***       Лютик цепанул пельмень вилкой прямо из кастрюли и обвел ей зал.       — Без пяти минут открываюсь.       Геральт очень скептически хмыкнул.       Без пяти минут открываюсь на языке Лютика означало что-то вроде: “Я вижу, что буду заканчивать этот ремонт еще год или два, потому что нужно закупить столы, посуду, кухонную технику и закончить второй этаж. А также расчистить подвал, замурованную дверь в который я обнаружил, когда отдирал штукатурку с фасада, сделать вывеску, меню, нанять персонал и заплатить целую гору налогов.”       Геральт устал напоминать Лютику про здравый смысл и суровую реальность. И ему начало казаться, что Лютик и сам всё понимает, просто играет браваду для поднятия морального духа.       Лютик кинул пельмень в рот, схватил лютню и протанцевал к новенькой барной стойке. Оперся ногой о крепкий металлический цоколь и залез на нее задницей.       — Вот представь, маэстро Лютик выступает каждый вечер, собирает весь город. Ни одного свободного столика, народ толпится у входа, ожидая местечко, красивые официантки в цветастых платьицах носят пиво, лапшу и чипсы. А я сижу, такой красивый, на барной стойке…       — И мешаешь бармену готовить напитки, — не выдержал ведьмак. ***       — И меню, разумеется, будет вегетарианское.       Вот этого поворота ведьмак точно не ожидал. То есть ему, конечно, было всё равно — но Лютик только что с большим удовольствием смел целую сковороду жареного бекона.       — Вегетарианское меню? У тебя?       — Никто не обязывает меня становиться вегетарианцем, чтобы держать вегетарианский бар, — заявил музыкант и облизал губы. — А это сейчас модно, знаешь, экология, вегетарианство, разумное потребление… Та девочка из местного университета, которая ходит ко мне на сольфеджио, все уши мне про это прожужжала. Я понял — это новый тренд. Все будут в восторге. А у нас, в личном холодильнике на втором этаже, будут мирно лежать сардельки, пельмени и копченое мясо. И никому они не будут мешать.       — И тебе не стыдно?       — А за что мне должно быть стыдно!? — искренне возмутился Юлиан. ***       В преддверии Нового Года Юлиан собрал своих местных фанатов прямо в пустом, но отремонтированном зале первого этажа. Геральт спустился на шум и увидел толпу молодежи, с бутылкой или стаканом каждый, и поющего Юлиана, который сидел на барной стойке. Вокруг на стенах были криво развешаны гирлянды, косая дешевая елочка не очень красиво мигала красными и зелеными огоньками, но в полутемном зале царила настоящая атмосфера праздника. Как Юлиан ее создал, ведьмак не знал и знать не хотел. И решил переждать это душное столпотворение в подвале.       Вот подвал ведьмаку понравился больше, чем весь остальной дом.       С заднего двора в подвал вела старая деревянная дверь, которую они еще не успели заменить. Крутая лестница сразу уходила вниз, и несколько квадратных метров подвала были вполне высоким помещением с небольшим окошком прямо под потолком. Дальше, правда, вел коридор в низкое подземелье, где проходили все коммуникации, и оттуда тянуло сыростью и холодом, но поставить там дверь было проще простого. Вопрос времени (и денег, разумеется).       Ведьмак рассудил, что раньше это было чем-то вроде погреба, спросил себя, сколько зданию лет, раз он помнит еще времена, когда в этом мире не было холодильников. Геральт даже искать не хотел, в каком году в этом мире изобрели холодильники, чтобы не повышать градус собственного скептицизма и неприязни к этому сооружению. Потому что подвал ему нравился. Очень толстые кирпичные стены не пропускали никакого шума, а много дневного света никогда Геральту не было нужно.       Юлиан предложил ему отдельную комнату. Геральт фыркнул, махнул рукой — лицо музыканта тогда сразу обрело какую-то больную растерянность — и заявил, что подвал выглядит крепче, чем весь чертов второй этаж. И стащил туда все свои инструменты, зелья, которые он устал раскладывать в шкафу подальше от солнечного света, и оружие. И пригнал свой мотоцикл на задний двор, который, оказывается, никак не планировал становиться площадкой для мусорных баков.       Лютик заявил, что никаких мусорных баков — Цири запретила. Раздельный сбор мусора и переработка. Ведьмак уже предвкушал, в каком Юлиан будет ужасе, когда придется заставить целый бар работать в подобном режиме, и с каким трудом он это провернет.       Ведь это новый повод бессовестно издеваться над наивным музыкантом и его тягой творить какую-то дичь, о которой он не имеет ни малейшего представления.       Геральт расчистил последний угол подвала и переставил самодельный стеллаж, когда его телефон зажужжал оповещением о пропущенном звонке от Весемира. Ведьмак покачал головой — связи в подвале не было — и вылез обратно на свет и холод, перезвонил.       На сбор мечей и облачение в доспех ушло едва ли пять минут. Геральт вернулся в зал, надеясь, что праздник уже закончился, но Юлиан, судя по виду, только только распалялся. Толпа стала еще более плотной, чем была, хотя ведьмак был уверен, что это невозможно. Поэтому он махнул рукой, вернулся к мотоциклу и молча уехал на первый в этом году декабрьский заказ. В конце концов, таскать музыканта в декабре шастать по снежному лесу было попросту опасно, так что Геральт даже испытал облегчение. Подумал, что пусть лучше бард поет свои песенки в тепле, скачет по барной стойке и флиртует с фанатками — так, как ему и полагается. А у ведьмака есть дела. ***       Все пошло не по плану с самого начала. Во-первых, локация оказалась неверной. Геральту пришлось много часов бродить по снегу, пытаясь найти следы монстра. Обоняние не особенно помогало, потому что морозный воздух приглушал все запахи, и ведьмак двигался, полагаясь только на опыт и инстинкты. Когда он наконец вышел на след твари, он успел промерзнуть до костей, не спасли ни термостельки, ни термобелье, ни термос с горячим сладким кофе.       Благо, в бою он разогрелся.       А потом упал в глубокую снежную яму и чуть не был насквозь продырявлен огромным кривым когтем.       Схватка действительно затянулась: толстая одежда сковывала движения, передвигаться по метровому слою снега было тяжело, а тварь была сильно больше, чем Геральт ожидал.       Когда ведьмак наконец закончил с ней, прошли сутки с того момента, как он выехал от Лютика.       Промерзший насквозь, мокрый и злой как черт, Геральт вернулся к тому мотелю, на крытой парковке которого оставил свой мотоцикл.       Сначала он узнал, что дорогу замело бурей.       (Бурю он застал, но в плотном лесу она была намного слабее.)       Потом узнал, что номеров нет, потому что Новый Год на носу. Геральт попытался поспорить с администратором и выторговать себе ночь в тепле, но тот уперся — сказал, что расположить его просто негде. На резонное замечание ведьмака о том, что дорогу замело, ответил, что ее начали расчищать уже давно, посоветовал попробовать съездить в соседний городок, попытать счастье там.       Геральт впервые встретился с такой глухой, непробиваемой толстолобостью и жестокостью в этом мире. По большей части люди в этом мире были в адекватной степени сострадательными, администратор же этого мотеля всерьез советовал мокрому путешественнику сесть на мотоцикл и ехать в ночь в соседний город, и ведьмак подумал, будь на его месте простой человек, а не мутант, подобное путешествие просто убило бы его.       Впрочем, Геральт обменялся несколькими крепкими ругательствами с этим мужчиной и вышел на улицу. Он был настолько зол, что уже даже почти не ощущал холода.       В единственном местном кафе, которое стояло буквально напротив мотеля, не осталось молока, не осталось никакой еды, и ведьмак взял себе американо с сиропом.       Сиропы тоже кончились. Да, все.       Геральт был в шаге от того, чтобы голыми руками разгромить все, что было вокруг, а именно крытую парковку, дрянной мотель, заправку, кафе и пару пятиэтажек.       Геральт кинул в свой кофе настолько много кубиков сахара, что получившийся напиток можно было бы смело называть сахаром с кофе и никак не наоборот. Только он немного согрелся, как к нему подошла официантка-бариста — единственная работница кафе в данный момент — и вежливо сообщила, что кафе закрывается через десять минут.       Ведьмак прикрыл глаза и покачал головой.       — Сколько с меня? — прохрипел он и потянулся за бумажником.       Официантка искренне сочувствующе посмотрела на него, помяла край тряпки в руке и переступила с ноги на ногу.       — За счет заведения, — пробормотала она, вздохнула и убрала пустую чашку со стола.       Геральт не нашел в сердце ни благодарности, ни доброго слова. Он уже поднял с пола свою мокрую походную сумку, когда официантка вернулась и предложила ему переночевать внутри кафе — сказала, что если он уедет утром, до того, как придет менеджер, то он может остаться тут. Сказала, что не будет отключать отопление на ночь и закрывать дверь. Потом почесала затылок и ответила, что на кухню она дверь закроет, потому что там…       Геральт резко отказался и ушел. И костерил себя за этот злобный порыв всю дорогу в город, потому что было по-настоящему холодно. Но в тот момент, когда он отказывался, он не думал: он просто был слишком сильно взбешен происходящим, а когда он был взбешен, он плохо соображал. Столько раз он набивал себе шишки, когда поддавался ярости, и вот — очередная.       "Пиздуй, Геральт, в ночь по пустой трассе в мокрой одежде под ледяным ветром. Молодец." ***       Лютик выглядел намного более радостным, чем должен выглядеть человек, на пороге которого оказалось наполовину обледеневшее заебанное чудовище, с которого капает мокрым снегом прямо на новенький дубовый паркет.       — Эмма, прости, я боюсь, урок придется продолжить завтра, — протараторил он, быстро снял гитару с плеч, положил прямо на стол, где были в хаосе разбросаны ноты, и подбежал к ведьмаку.       Геральт рыкнул. Просто потому что другие звуки он был издавать не в состоянии.       — И тебе здравствуй, — пробормотал Юлиан, шокированно оглядывая ведьмака. Потом он положил свои теплые ладони на щеки Геральта, и ведьмак понял, что он сейчас упадет. Попытался предупредить, но снова рыкнул.       Однако, Юлиан предвидел это сам — без всякого промедления нырнул ему подмышку, зашипел от холода и почти потащил ведьмака к лестнице.       Ученица проводила их взглядом, полным недоумения, и начала собирать ноты со стола.       Когда Эмма оказалась одна, она в пустоту пробормотала: "Но сегодня же Новый Год…" ***       Лютик затащил его в комнату, помог раздеться, и к тому моменту, как ведьмак оказался голым, он снова обрел дар речи.       — Может, горячий душ?       — Ни за что я не стану еще более мокрым, чем сейчас, — проговорил Геральт, и в его голосе оказалось намного больше рычащей угрозы, чем он планировал.       — Ладно, стой, я сейчас принесу полотенца.       Геральт покачал головой, глядя на груду мокрой обледеневшей одежды, от которой по полу уже расползлась огромная лужа, и шагнул к кровати. Понял, что он не хочет лежать в мокрой кровати, и послушно остался стоять.       Лютик вернулся с полотенцем, и когда ведьмак перестал представлять из себя неудачный косплей на русалку, он завернулся в одеяло с головой и сел на кровать поближе к батарее.       — Что, неудачное купание в проруби? — попытался пошутить музыкант, пока переодевался в сухую одежду.       — Охуеть какое удачное, — пробормотал Геральт и привалился спиной к изголовью кровати.       Вдруг Геральт осознал, что он забыл спалить труп монстра, и обреченно низко застонал.       — Что за чудовище ты убивал в реке? Шелку? Жагницу? А они вообще водятся в зимних реках? С другой стороны, а что им еще делать зимой… Нет, ну они не должны впадать в спячку?       — Не было ни реки, ни проруби, — только и ответил ведьмак.       Юлиан взял второе полотенце, сел рядом с Геральтом, не без труда сдернул с него одеяло и начал вытирать его волосы. Геральт послушно наклонил голову вперед, наощупь нашел бедра Юлиана, проскользил руками на поясницу и безжалостно прижал холодные пальцы к теплой спине прямо под рубашкой. Юлиан ругнулся, но придвинулся поближе. Наконец, когда с волос перестало капать прямо на кровать, музыкант кинул мокрое полотенце на пол и расчесал белые волосы пальцами.       — Вижу, ты не в духе.       Геральт ничего не ответил.       — Ну всё, теперь ты снова дома и в тепле. Сейчас я принесу…       Геральт поднял на него взгляд и отрезал:       — Это не мой дом.       Понял, что это прозвучало как-то слишком резко, может даже обидно, и прикусил язык. Геральт в который раз осознал, что ему нужно было сначала подумать, а потом говорить, и делать это в менее категоричной форме, но подумать он опять не успел. Грубая правда вырвалась быстрее.       "Мозги я себе тоже по дороге отморозил", — мысленно заключил он.       Лютик смешно поджал губы, посмотрел в сторону, задумчиво почесал чистовыбритую щеку.       — Видишь ли, Геральт. Как бы тебе так сказать помягче… Ты только не пугайся. Ты перевез сюда почти все свои вещи, пригнал мотоцикл и устроил в погребе какой-то гибрид мастерской, лаборатории и пыточной — судя по количеству оружия. А еще ты выбрал лестницу, барную стойку, кучу мебели, и, эм… ты сам заказал жалюзи… И вроде как… Извини, но я должен говорить честно. Это… твой дом.       Геральт невидяще уставился в пустоту.       Лютик вежливо откашлялся в кулак, очень понимающе похлопал ведьмака по плечу, покивал, как кивают кому-то, кто должен принять суровую реальность, и встал.       — Ну, я оставлю тебя с этим кризисом самоопределения, я, вроде, скидывал тебе стадии принятия неизбежного… Пройдись по ним. Но первую — отрицание — ты уже успешно минул, поздравляю. Я вернусь через пять минут, принесу перекусить.       Потом музыкант еще раз кивнул, еще раз похлопал ведьмака по плечу, выражая максимальную поддержку его шоку, и ушел.       — Блять, — прохрипел Геральт и хлопнул себя ладонью по лицу. ***       — Я тут попытался приготовить праздничный ужин, но предлагаю съесть его сейчас. Мне кажется, мясо жестковатое получилось, но по готовке мяса ты у нас специалист, не я.       Геральт наколол кусок мяса на вилку и откусил. Жестковато, но сейчас ведьмак с удовольствием съел бы вообще всё что угодно.       Лютик с приподнятой бровью наблюдал, как быстро и яростно ведьмак уплетает неудавшееся мясо, и предпочел обойтись гарниром.       — М-м, я тут подумал… Раз у тебя некоторые трудности с правильной интерпретацией человеческого быта, не мог бы ты ответить на вопрос, что происходит между нами?       Геральт чуть мясом не подавился и посмотрел на Лютика. Вопрос он задал серьезно, но ведьмак обнаружил, что он еле сдерживает ехидство.       — Мы вместе? Как пара, — подсказал музыкант.       Геральт тяжело выдохнул и сдался:       — Да.       — Прекрасно, прекрасно. Скажи мне, Геральт, а я, Юлиан Альфред Леттенхоф — твой друг?       — Кончай ехидничать, — проворчал ведьмак.       — Или никакие мы не друзья, Лютик?       — Еще слово — и вместо жесткой говядины я наколю на вилку мягкую человечину.       Лютик не выдержал, прыснул в кулак и придвинул тарелку с едой по одеялу ближе к ведьмаку.       — Ой, как страшно. Скажи, а… ***       Мокрая липкость между двумя животами уже начинала подбешивать Юлиана, но Геральт уж очень удобно и хорошо лежал на нем, сопел прямо на ухо, приводя дыхание в порядок, и в целом выглядел крайне умиротворенно. Музыкант начал лениво перебирать его все еще влажные белые волосы, погладил по шее, чуть придвинул его голову к себе и поцеловал в висок. Геральт переплел их ноги, и Лютик понял, что не выберется отсюда в душ еще долго. В принципе, это его не расстраивало, потому что вес ведьмачьего тела вдавливал его в матрас особенно приятно. Лютик чувствовал себя как под большим тяжелым одеялом. Под мускулистым, твердым, ворчащим одеялом.       Короче, совсем не как под одеялом.       Лютик нахмурился, силясь выдумать этому чувству приятного давления описание. Кроме одеяла ничего на ум не шло, поэтому он коротко вздохнул и попытался еще глубже раствориться в этой безопасной, грузной, послеоргазменной эйфории, максимально расслабив все мышцы. Было до горячего тепло.       — Мы мерзкие, — заключил Юлиан, когда Геральт чуть подвинулся, из-за чего беспорядок на бедрах и животе снова напомнил о себе.       — М.       — Геральт, скажи, а…       — Еще один вопрос, и будешь таскать свои ебучие стекляшки для бара сам.       Лютик послушно захлопнул рот. *** 2 ***       — Весна, Геральт. Весна. Нам пора собирать походные сумки и ехать, куда глаза глядят. Срочно. Снег сошел, я уже вижу первые ростки, я уже слышу первых птиц, я уже чувствую дух приключений в воздухе. Два дня на сборы и поехали. Возражения не принимаются.       — А как же…       — А как же подключить кухонную технику, прочистить оба камина, собрать столы и закончить потолок, хотел сказать ты, но я тебе отвечу сразу. Нахуй эту кухонную технику и все иже с ней. Пусть катятся эти чертовы столы и стулья в пизду. Ебись конем наполовину смонтированная сцена. Я от всего этого, блять, устал. Устал, всё. Я бард, а не прораб, слышишь? Мне нужен отдых. Я должен увидеть новых людей и новые места. У нас внеплановый отпуск до осени. Закрываем двери, заколачиваем окна, отключаем свет и едем отсюда и подальше за поиском вдохновения на новые ремонтные свершения. Я хочу бомжевать в лесу со спальным мешком у костра, петь на каждой площади, которую мы встретим, и не помнить даже название города, в котором пел. Я хочу услышать другой язык. Я заебался.       Геральт бы и так не отказался, но после этой тирады решил даже не напоминать о еще дюжине дел, которые Лютик забыл упомянуть.       — То есть твоего энтузиазма хватило только на…       — Моего энтузиазма, — прошипел Юлиан и ткнул Геральта пальцем в грудь, — хватило на сорок с лишним лет, и хватит еще надолго.       Ведьмак покачал головой. ***       В котелке над костром мерно пыхтела каша, пока Лютик лениво отмахивался от мух и курил сигарету через мундштук. Через вечернее синее небо уже начали проступать звезды, пахло дымом, тушенкой и лесом. Лютик сосредоточенно-вдохновленно затягивался и смотрел прямо в свой блокнот, на его колене лежал погрызанный карандаш и кусок ластика.       — Скажу честно, Геральт, — начал он и отложил блокнот. — Жить без зарплаты тяжело. Жить без зарплаты, когда не можешь выступать каждый вечер, потому что занят ремонтом, еще тяжелее. Жить без зарплаты, когда не можешь выступать каждый вечер, потому что занят ремонтом, на который ты сам должен находить деньги — это целая проблема. Но когда еще у твоего ведьмака набирается едва ли десяток заказов за год — это вообще сюрреализм. Где все монстры? Может мы новых разведем?       Геральт фыркнул. Юлиан затянулся и выпустил дым в небо.       — И жить в дороге, когда есть время и возможность выступать постоянно, намного приятнее. Напомни, зачем я все это затеял?       — Я ебу?       — Я тоже нет.       Лютик подполз к ведьмаку, подтянул подстилку, взял блокнот, наклонил его так, чтобы свет от костра падал на страницы, и показал, что он там сосредоточенно рисует уже который день.       Геральт боялся, что это иллюстрации к серии рассказов, которыми он угрожает Цирилле уже второй год, но нет — на истончившейся и посеревшей от постоянных правок бумаге была кривовато нарисована карта.       — Я пытаюсь воспроизвести карту Оксенфурта по памяти. Хочу в бар такой большой постер… На всю стену, — он развел руками и стряхнул пепел от сигареты на траву, — И чтобы там все улицы и достопримечательности были подписаны. Я сначала думал, что это бедовая затея, но оказалось, чем дольше я рисую, тем больше я вспоминаю. Это не так уж и бесперспективно, но порой у меня начинает болеть голова от постоянного напряжения извилин.       — Было бы что напрягать, — ведьмак взял блокнот в руки и рассмотрел рисунок.       — Ты помнишь что-нибудь? Ты же бывал в Оксенфурте.       Геральт отрицательно хмыкнул — ну сколько лет прошло!? Но потом он начал вглядываться в главные улицы, и действительно узнал местность. Он взял карандаш, недовольно покосился на его погрызанный кончик и провел линию.       — Здесь был бордель.       — Ну конечно, что еще вспомнит Геральт из Ривии… А где была моя таверна, вспомнишь?       Геральт закатил глаза, потому что эта таверна была прорисована вплоть до окон и границ заднего двора, не найти ее на наброске было просто невозможно.       Лютик подполз еще ближе, ткнул в один из углов.       — Тут за главными воротами тоже что-то стояло… не помню что именно. Как более менее все прорисую, поеду в Дом и поспрашиваю у остальных. Может, кто-то еще вспомнит?       Лютику казалось, что более точное изображение всего можно вытянуть из его мозга, если снова оказаться в той проекции сознания, которую ему наколдовала Йеннифэр. Но просить чародейку опять копить хаос несколько месяцев ради какого-то постера бессмысленно. В лучшем случае она рассмеется, в худшем — прямо пошлет музыканта нахер с такими запросами. ***       Лютик не очень-то любил читать новости. Он всегда находил себе занятие поинтереснее: в конце концов, можно же было помузицировать, поработать, пообщаться с фанатами, занять себя просмотров смешных картинок или даже снять очередное видео на ютуб. Он давно уже не записывал стримы, которые ему так полюбились за вольный формат открытой лекции с шутками и без цензуры, и дело было в том, что он еще не устроил себе место для записи. Да и большая часть звуко- и видео-оборудования сейчас была аккуратно упакована по коробкам в Оксфордской квартире Алека и ждала отправки.       Отправка такого тяжелого груза с пометкой "хрупкое!" и "не ронять!" проделала бы дыру в бюджете Лютика. Да и ставить все это пока было некуда.       В общем, Лютику хватало дел. И мыслей хватало, которые нужно было подумать, на что тоже уходило время.       Но бывало, что он натыкался на список актуального, когда заходил в браузер. Или бывало, что его друзья просто присылали ему какие-то особенно важные новости. Или бывало, что фанаты просили его прокомментировать то или иное событие.       Сегодня он случайно узнал, что большое тихоокеанское мусорное пятно пропало.       Сначала Юлиан подумал, что это прикол или утка — ну как может целая помойка размером с ебаный континент просто пропасть из океана!? Но оказалось, что это настоящая новость.       Потом Юлиан вполне ожидаемо задался вопросом: "Всмысле пропало!? За ним что, блять, никто не следил?"       Он недоумевал и возмущался, пока Геральт вчитывался в новостную заметку и хмурил брови.       А потом Лютик почувствовал страх. Что забавно — сам факт наличия огромного мусорного пятна в океане не сильно его пугал. Он даже не очень-то его волновал. Ну плавает там где-то какой-то пластик, отстой, обидно, нехорошо — ну а что поделать? Плавает и плавает, уж разберутся экологи с этим как-нибудь сами. Но вот факт того, что это огромное мусорное пятно фантастическим образом исчезло — напугал Лютика до чертиков.       Именно так пугает людей факт исчезновения древнего монстра из подземелья, где он заперт. Да, подземелье — отстой. Все его боятся и обходят стороной. Каждый бы предпочел, чтобы этого подземелья тут не было. Но когда однажды сторож приходит, чтобы проверить цепи, и не находит древнего монстра, среди людей поднимается паника.       Потому что где, сука, этот древний монстр, и что у него на уме? И как скоро он придет по наши души?       Хотя вроде бы — не хотели жить рядом с древним монстром, так получите и распишитесь! Молитвы были услышаны!       И сейчас Лютик был в ужасе. Как могла пропасть одна многотонная свалка — вопрос. Намного более серьезный вопрос — где она теперь. И как скоро мусорная отрава, перемешанная с морской водой, посыпется на них с неба, чтобы расквитаться с землянами, которые ее создали. Внезапно Лютик, обычно старавшийся не причислять себя к какой-либо категории людей, почувствовал себя очень даже причастным ко всей этой истории.       — Ты пережил десятки извержений вулканов, наводнений и засух. Но боишься какой-то свалки? Угомонись.       — Геральт, ты не понимаешь! Из вулкана вырвется магма, пепел и черные облака — это я знал. Наводнение будет из воды, это я тоже знал. Засуха… В общем, засуха ни разу не пугала нас, потому что наши чародейки умудрялись находить воду везде, куда бы мы не шли. Но это… это другое! Это же неизвестно… неизвестно что там. Завтра я проснусь, а на моем пороге двухметровый слой пластиковых трубочек, зубных щеток, мертвых черепах и… парочка человеческих трупов!       — У тебя сейчас нет никакого порога, — ведьмак махнул рукой в сторону его автомобиля, стоящего на парковке.       — Геральт, ты не понимаешь…       — Успокойся. Ваши ученые скоро разберутся, где оно. Может, его просто смыло новым течением. Хватит паниковать и поешь — и ради бога, блять, не читай новости. ***       Несмотря на то, что в последние годы лето было холодным, конкретно то лето, которое Юлиан бескомпромиссно решил полностью посвятить дороге, выдалось аномально жарким.       Иногда Лютику казалось, что судьба ненавидит его, но он отмахивался от этой мысли — потому что как он мог быть таким красивым и талантливым, если судьба ненавидит его!? Нет, природа его наверняка обожала. Просто делала это… по-своему.       Так Лютик и рассуждал, пока прятался от ожогов под широкополыми шляпами и льняными рубашками с длинными рукавами. Выступать на улицах теперь можно было только вечером, но и к ночи холоднее не становилось: душный туман скапливался над городами, ветра почти не было. Юлиан даже купил себе переносной вентилятор на батарейках, но и он к середине лета сдался и перестал работать.       Геральт переносил жару легко — точно также как он переносил холод, дождь и другую погоду. А вот Лютик страдал. В итоге к его гардеробу добавился еще и веер.       — Эти перепады температуры сведут меня в могилу, — сокрушался музыкант, обмахиваясь веером в автомобиле.       Кондиционер тоже сломался — они с Геральтом как раз были на пути в сервис, когда встали в пробку. Лютик видел, как над асфальтом рябит воздух, и представлял себя пешим путником в пустыне.       У пешего путника в пустыне, правда, наверняка не было двух термосумок, наполненных льдом, чтобы бутылки воды в них всегда оставались холодными. И наверняка не было тени автомобиля и веера. Но Лютик все равно воображал, что он путник в пустыне, и драматизировал сомасштабно.       — Кто-то всю зиму ныл, что было холодно и снежно.       — Это был не я, — заявил Юлиан.       — Мгм.       Лютик перегнулся к задним сидениям, достал укулеле, сел обратно и начал наигрывать что-то восточное и пустынное. Геральт даже заслушался — было в мелодии особое спокойствие, будто настраивающее на транс. Но вдруг Лютик перестал играть и произнес:       — Нет, Геральт, я любую погоду люблю. В любой погоде есть свое очарование, любая погода несет вдохновение, его нужно только поймать и правильно отразить в творчестве. Но вот мое тело, — вздохнул Юлиан и сыграл минорный аккорд, — оно к этому словно не приспособлено. Я вижу красоту дрожащего над горячей дорогой воздуха и блеск белого, жгучего солнца. А вот моя кожа замечает только зуд от ожогов. Мне не помогает ни крем с защитой от солнца, ни шляпа — уж какой-нибудь проворный лучик доберется до моей шеи, чтобы я покрылся веснушками в лучшем случае, а в худшем — волдырями.       Геральт поморщился. Три недели назад Лютик лежал с температурой и двумя налитыми волдырями на плече, потому что ему приспичило поехать на берег моря. Очередная беда, в которую он себя втянул из-за юношеского идиотизма, и никакой разницы, что этому великорослому лбу уже почти тридцатник.       Лютик снова заиграл, и снова остановился через минуту. Дотянулся до термосумки, достал оттуда бутылку ледяной воды, открыл, но не стал пить. Просто вылил ее на себя — прямо на голову.       Геральт даже оторвался от дороги — хотя не то, чтобы за ней нужно было очень следить, пробка не двигалась, — и ошарашенно посмотрел на Лютика.       Юлиан придвинулся к нему и облил ведьмака холодной водой тоже. Геральт начал отфыркиваться и потряс головой. Лютик засмеялся и убрал пустую бутылку в пакет для пластикового мусора.       Геральт хорошо переносил жару, но должен был признать, что внеплановый ледяной душ принес ему намного больше удовольствия, чем он сам ожидал.       — Сейчас бы в холодной речке искупаться…       Геральт против воли вспомнил свое зимнее купание в снегу. Нет, уж лучше жара — от нее можно спрятаться, да и тепловых ударов Геральт не мог получить просто физически. А вот когда пальцы перестают двигаться, потому что кожа буквально обледенела — это большая беда.       — Нет, и всё-таки я предпочту холод, — заявил Лютик и зачесал мокрые каштановые пряди назад. — От него я могу укрыться под одеялом. А от жары никуда не деться…       — К жаре можно привыкнуть, — не согласился ведьмак. — К колющему холоду не привыкаешь никогда. Это больно.       — Нет, ну а зачем доводить до колющего холода? Можно развести костер. А что ты сделаешь, оказавшись в пустыне?       — Выберусь из нее, — хмыкнул ведьмак и сдвинулся в пробке на целый метр. Победа.       — Ну ты-то точно, — хохотнул Лютик. — Тебе голову точно не напечет — солнце просто ослепнет от своего отражения в твоих белых волосах. О, а хорошая строчка, я запишу… — Лютик осмотрелся, ища блокнот, но вдруг замер, уставившись на ведьмака. Сглотнул.       Геральт вопросительно хмыкнул и оторвал взгляд от дороги на секунду.       Лютик провел мокрой ладонью по лицу и потянулся к груди ведьмака, и Геральт наконец понял, в чем дело. Серая рубашка намокла и прилипла к телу, и разумеется это привлекло внимание музыканта. Лютик провел рукой по пуговицам, кончиками пальцев обрисовал кубики пресса, просвечивающие из-под тяжелой мокрой ткани.       — Лютик, — предупредил ведьмак. — Я за рулем.       — За рулем он, — Лютик махнул рукой и перегнулся через центральную панель, чтобы было удобне лапать, — мы почти не двигаемся уже час. Я устал. Мне нужна моральная подзарядка.       Он начал медленно расстегивать пуговицы рубашки снизу вверх, сухо и горячо поцеловал мокрый живот, подул на прилипшие к коже темные волоски.       По телу ведьмака прошла дрожь, он напрягся.       — Лютик, бл-лять, прекращай дурачиться, — второй раз предостерег ведьмак и начал упорно буравить взглядом горизонт, потому что знал — посмотрит вниз и ему снесет крышу. Он едва мог игнорировать то, что видел краем глаза — Юлиан забрался на свое кресло коленями, но чтобы нырнуть под руки Геральта, которые лежали на руле, ему пришлось выгнуться. При всей своей силе и тяжести он был на удивление гибким.       — Никакого дурачества, — оповестил Лютик. — Я очень серьезно быстренько тебе отсосу. Без всяких шуток. Для поднятия боевого духа и поэтического вдохновения.       — Люди вокруг, — выдал следующий аргумент Геральт, но против воли подался бедрами вперед, когда музыкант легко расстегнул пряжку его брюк.       — Ой, а они, по-твоему, видят?       Геральт быстро огляделся. Водительница соседней машины вылупилась на них, а ее очки сползли вниз на кончик носа. Пассажир машины впереди обернулся в кресле и шокировано наблюдал за ними через заднее стекло.       Геральт понял. Окна машины были открыты. Вся пробка слышала, что говорит Лютик.       — Вообще-то, они видят, — сквозь зубы выдавил Геральт, когда все пуговицы его рубашки были расстегнуты, а Лютик начал выцеловывать его ребра. Ведьмак ловко увернулся от руки, которой Лютик хотел погладить его по щеке.       — Ну, значит, сегодня у них бесплатное шоу. Я могу их только поздравить. Ты бы отказался увидеть что-то подобное? Я бы не отказался. Вот и им не советую.       Когда Лютик оттянул резинку его трусов, чтобы поцеловать еще ниже, Геральт чуть не застонал, но остановил себя и собрался.       — Нет. Тут душно, пахнет бензином и газом, вокруг несколько… сотен человек, а я должен следить за дорогой. Если я устрою аварию, пробка станет не просто многочасовой, а бесконечной, и мы никогда не выберемся отсюда. Отцепись от меня.       Лютик отстранился, бессовестно облизал губы, но поднял руки перед собой, как бы сдаваясь. Неловко сел обратно в пассажирское кресло, чуть не наступил на свою укулеле, и тяжело вздохнул.       — Понял-понял. Не злись. Нет так нет. Но когда мы окажемся наедине…       — Лютик, блять. Умолкни немедленно.       — Всё-всё, — возмутился музыкант и замахал руками. Поднял укулеле, вздохнул, и продолжил наигрывать. ***       Юлиан остановился посреди главной городской площади, когда услышал музыку, и поник. Он планировал выступить здесь этим вечером, потому что место было крайне удачным — вокруг много магазинчиков, уличные кафе, целое море людей и фонтан, от которого приятно тянуло прохладной водой и осыпало мелкими брызгами, если появлялось хоть немного ветра. Но прямо рядом с этим фонтаном расположились другие музыканты, а конфликтовать с кем-то у Юлиана сегодня не было никакого настроения. Да и зачем — поют, вроде, неплохо, всем нравится.       — Геральт, я даже вырядился, как рокер, чтобы исполнить свои новые песни… Скажу честно, в кожаных штанах жарко. Может, они скоро уйдут?       Но уличные музыканты не планировали никуда уходить, выступление было в самом разгаре. Геральт пожал плечами и начал прикидывать, какое из уличных кафе было бы им по карману. Юлиан отследил его взгляд, задумчиво поправил цепи, лежащие на голой груди. Темно-фиолетовая шелковая рубашка была расстегнута полностью, а металл приятно холодил кожу, но ему все равно было жарко из-за этих чертовых кожаных штанов.       (За эти кожаные штаны, которые Геральт помнил, ведьмак отыгрался уже с утра.)       — Знаешь, мне казалось, что музыканты, о творчестве которых публикуют заметки в главных новостных порталах, живут как-то побогаче…       Юлиан гнал от себя мысли, что они живут побогаче потому, что выпускают мерч, организовывают настоящие концерты и продают рекламу. Он никак не хотел всем этим заниматься — он хотел только петь и ни о чем не думать.       Они впервые за долгое время остановились в приличном отеле, потому что Юлиан организовал выступление для фанатов. А его фанаты редко скупились на оплату. Геральт спросил, почему Юлиан не делает так чаще, на что тот ответил, что объявлять выступление надо как минимум за несколько дней до, а пока он в дороге, он не хочет надолго останавливаться на одном месте. В целом, деньги они все равно берегли, потому что осень близилась, а ни одного заказа ведьмак так и не получал с самой весны.       Лютик все равно был доволен, потому что выступать каждый день в новом месте и ехать, куда глядят глаза, было для него намного дороже, чем быть сытым и чистым. И он вспомнил, что такое — мыться в реке. Но такое случалось всё равно не часто, потому что большинство рек Геральт нарекал непригодными для мытья только по запаху.       Юлиан недоумевал, особенно если было видно, что река прозрачная и чистая, но не спорил. Если уж ведьмак, который не против залезть в грязевое болото по самые уши и вытравливать оттуда кикимору, не хочет купаться в прозрачной реке, значит есть там что-то такое, о чем Лютик предпочел бы не знать.       Лютик сам не заметил, как оказался совсем близко к выступающим, он просто шел вперед. Геральт куда-то подевался, Лютик сначала недоуменно оглядывался, но потом увидел, что ведьмак отошел куда-то к прилавкам — наверное, увидел интересное.       Но вдруг музыка остановилась. Уличные музыканты так и вылупились на него.       Лютик понял: они узнали его. И ухмыльнулся, потому что нет, без полного чехла монет и купюр он не уйдет отсюда точно. Надо только быстро договориться о совместном выступлении и сделать вид, что это он делает им одолжение. ***       Оружейные магазины нового мира не особенно привлекали ведьмака, потому что он честно не видел никакого очарования и красоты в громыхающих устройствах для стрельбы. У него был свой пистолет, более того, Геральт обзавелся серебряными пулями на всякий случай, но это не значит, что он с удовольствием прикупил бы еще одну пушку. Количество пушек вокруг по его мнению уже достигло пикового предела: один пистолет у Юлиана, один у него, итого — два. Две громкие хлопушки — это уже очень много. Он бы не стал сокращать это количество, но и увеличивать не было повода.       Этот же магазин оружия был другим: тут продавались разные мечи. Геральт еще издалека увидел силуэты оружия на прилавке и двинулся прямо туда, чтобы посмотреть поближе.       Найти в новом мире приличного кузнеца было задачей непростой, поэтому ведьмак заинтересовался вероятностью, что это — лавка ремесленника. В таком случае Геральт бы с удовольствием записал себе адрес, и может быть спросил бы наконец, как называется этот город.       Внимание Геральта сразу привлекли мечи, разновидности которых он не видел в своем мире. Он читал о них, но в руках не держал и вживую не видел — потребности не было, а на пути не встречались. Впрочем, до этого дня.       Ведьмак перевел взгляд от клеймора к шашке — мечу странной изогнутой формы. Сразу представил себе, что будет чувствовать рука, если им замахнуться, и даже не заметил, как к нему подошел продавец.       Как только эта самая шашка попала в его руки, наваждение рассеялось. Ведьмак скривился и закатил глаза.       Это была подделка. Да, красивая, можно даже сказать, привлекательная, но ничего опаснее, чем порубить апельсин, он бы этим ножиком делать не стал. Ведьмак разочарованно вздохнул и убрал оружие туда, откуда взял, и уже собрался уходить, как у дверей его поймал продавец, который что-то болтал все это время. Геральт его, разумеется, не слушал.       Ведьмак сам не понял, как ввязался в спор, который набирал и набирал обороты. Геральт вообще не понимал, какой идиот будет спорить с ведьмаком про оригинальность-поддельность оружия.       Впервые Геральту захотелось, чтобы его узнали и отстали. Но продавец отставать не планировал: краснел, пыхтел, махал руками, но доказывал, что ничего более настоящего, чем товар в его магазине, нет на всем белом свете.       Геральт бы согласился только для того, чтобы спокойно уйти, но он начал постепенно терять терпение и выдержку. Потому что цены на эти ни на что не годные куски железа были просто неадекватными.       Их пререкания прервали визги, крики, шум, плеск воды, грохот и характерные звуки, которыми сопровождается удар инструмента о что-то очень твердое.       Геральт сложил два и два.       Ведьмак оттолкнул продавца (который, правда, уже не особенно горел желанием спорить, он ошарашенно глядел в окно) с дороги и вышел из магазина.       Какой-то невысокий, но широкий и тучный мужчина средних лет держал Юлиана за грудки. И оба стояли в фонтане. Прямо в фонтане же лежала белая гитара Юлиана, и гриф был переломлен пополам. Геральт перешел на быстрый шаг.       — Уважаемый, я уверен, — затараторил Юлиан, даже не успев твердо встать на ноги: он буквально повис, слегка опираясь на одно колено, когда его грубо дернули за рубашку, — мы могли бы уладить это недоразумение и не доводить до драки. И уж тем более не было никакой нужды сбрасывать меня в холодную воду, хотя признаю, погода сейчас располагает к водным процедурам…       На щеке Юлиана уже расползалась ссадина, но он упорно пытался выйти из ситуации с наименьшими потерями. Мужчина не стал его слушать — тряхнул редкими сальными рыжеватыми волосами, тверже переступил с ноги на ногу, с трудом удерживая опору на скользком полу фонтана, и ударил второй раз.       Юлиан зажмурился, его голова качнулась от удара, он поджал губы.       Вдохнул и выдохнул.       Вдруг Лютик легко оперся на обе ноги, и его фигура, обычно кажущаяся гибкой и ловкой, стала казаться необычно высокой и даже угрожающей. Он быстро схватил мужика за локти, пережал болевые точки, заставив его отцепиться от фиолетового шелка, изящно поставил блок удару ногой.       Геральт замедлил шаг.       В целом, хватило одного полного погружения в холодную воду с головой, чтобы рыжеватый хам растерял все свои претензии. Потом Юлиан наконец увидел свою гитару, и решил, что ограничиться одним погружением в холодную воду — просто неуважение к памяти его белой подруги. Он стоял на одном колене, уперевшись свободной рукой в бортик фонтана, другой рукой держал мужика за волосы и устраивал ему погружение за погружением. Мокрая рубашка музыканта слетела с плеч и висела на локтях, все цепи и подвески на шее разметались и перекрутились, свежая укладка волос была полностью смыта.       В итоге, Геральту пришлось буквально оттаскивать его от драки. Хотя на драку это перестало походить как только Лютик разозлился по-настоящему. Разница сил человека, которого стабильно раз в неделю гоняет ведьмак, и какого-то низкого неповоротливого уличного идиота была слишком очевидной.       — Всё, ему хватит, — повторил Геральт и заставил Лютика отцепиться от его волос, схватив за руку. — Утопишь человека на главной городской площади и даже Йен не спасет тебя от тюрьмы. Угомонись.       — Геральт, — злобно всхлипнул Юлиан и позволил вытащить себя на асфальт. — Моя гитара…       — Что ему нужно было? — ведьмак помог несостоявшемуся утопленнику встать на ноги, хотя никакого желания делать этого у него не было. Пока мужик отплевывался от воды, пытался сделать один за одним судорожный вдох и снова начать видеть что-то, Геральт осмотрелся.       Почему-то от толпы, которая окружила музыкантов, не осталось и следа. И самих музыкантов тоже нигде не было. Геральт нахмурился: обычно подобные уличные представления наоборот вызывали у людей большой интерес. То есть, драки, конечно, а не песни.       — Я подмигнул его девушке, — начал сумбурно рассказывать Лютик, — но вообще-то оказалось, что это не его девушка, они были только на третьем свидании… Она так сказала, точнее. Не знаю. Я ей верю. Ему я не верю. И… Он… — Лютик посмотрел на свою гитару и закрыл лицо руками.       — Ёбаный психопат, — прохрипел мужчина, когда его вывернуло водой и остатками обеда прямо на асфальт.       Юлиан тут же дернулся в его сторону и сжал кулаки, но ведьмак остановил его, грубо хватанув за локоть, и опять осмотрелся. Что же происходит…       Наконец, Геральт заметил приближающихся полицейских. Громко выругался. Лютик отследил его взгляд, побледнел, но вместо того, чтобы броситься бежать тут же, быстро вернулся к чехлу от гитары, в котором лежали деньги, застегнул его, закинул на плечи. Еще раз жалобно всхлипнул, глядя на гитару, которая точно больше не подлежала ремонту.       — Бежим, — гаркнул ведьмак. — По схеме.       Юлиан кивнул и бросился бежать, не оборачиваясь. ***       — Ты мог предотвратить всё это, если бы ударил первым. Или хотя бы вторым.       Лютик поморщился и почесал мокрый затылок. За окном уже занимался рассвет, но они только пару часов назад смогли оторваться от преследования, и возвращаться в отель пришлось с другого конца города. Они пару раз заплутали в переулках, потому что главными улицами идти было просто глупо, но в итоге нашли всё-таки то здание, где сняли себе комнату.       — Ты знаешь, я не люблю драться. И я никогда не бью первым.       — Предпочитаешь, чтобы тебя сначала хорошенько отодрали, да? — мрачно произнес       Геральт и закинул грязную потную одежду в стиральную машину.       — Я не буду бить первым, — повторил Лютик и потрогал опухшую скулу. — Это против моих моральных правил.       — А топить мужика в фонтане на главной площади — в твоих моральных правилах?       Лютик бесстыдно ухмыльнулся.       — Ну хорошо же я его искупал, да?       Геральт против воли фыркнул. ***       В отеле, где они сняли комнату, к сожалению не осталось свободных двуспальных кроватей, и им выдали номер с двумя односпальными.       Лютик уже час ворочался на своей кровати, чем мешал Геральту спать, в итоге он махнул рукой, взял свою подушку, одеяло и нагло перебрался к ведьмаку, заставив того подвинуться. На немой вопрос он ответил:       — Мы делили кровати и ýже. Мне нужна моральная поддержка, — заявил он бодро и уткнулся лбом между ключиц Геральта.       Геральт не высказался против, только сунул руку под подушку Лютика и накрыл его затылок ладонью.       — Ведьмак, я сейчас буду ныть и сокрушаться. Это будет невыносимо, но пожалуйста…       — Я понимаю, — перебил ведьмак. — Ты любил эту гитару. Ты любишь свои инструменты. Это очевидно.       — Моя гитара, — бодро начал Лютик, но его голос скакал и срывался на хрип. — Моя гитара была красивая. Но дело не только в этом, мой дорогой. Я убежал не оборачиваясь. Она осталась лежать в воде, сломанная и никому не нужная. Моя гитара не заслужила такого отношения. Я даже не попрощался с ней, потому что не знал, чем закончится этот день. Мой город, Геральт, — Юлиан злобно утер мокрые щеки. — Я убежал не оборачиваясь, потому что не знал, чем все кончится. Он был стерт с континента много лет назад, а я даже не попрощался. Я просто хочу вернуться, — Юлиан истерически хохотнул, — и поблагодарить его даже за тумаки и гнилые овощи. И я снова сбежал не оборачиваясь. Может меня ненавидят за то, что я бегу и не оборачиваюсь?       Геральт прихуел. Вот такого философского поворота он не ожидал. Он думал будет что-то вроде “у нее был такой гриф, у нее была такая дека…”.       — Никто тебя не ненавидит.       — Ты меня не ненавидишь. А если я и от тебя сбегу, и даже не обернусь?       — Тогда попутного ветра тебе в задницу. Буду благодарить небо за благословенную тишину.       Геральт прижал его голову ближе к своей груди и чуть приподнялся, позволяя рукам Юлиана плотно обвить его талию кольцом.       Лютик боднул его лбом — он вообще полюбил так делать в последнее время, и Геральта это жутко умиляло, хоть он об этом и не говорил — и Геральт чуть перелег, чтобы боднуть в ответ. Правда, силу он не рассчитал, и Лютик обиженно хмыкнул. Но вместо того, чтобы прокомментировать это или посмеяться, Юлиан с надрывом и воем заплакал.       Геральт возвел глаза к потолку, вплел пальцы в каштановые пряди и стал ждать, когда истерика, которую он не до конца понимал, кончится. ***       — И знаешь, только одно меня интересует к этой осени, — заявил Юлиан и выпустил небольшое облачко сигаретного дыма.       — Почему тебя до сих пор не объявили в международный розыск? — ворчливо подсказал Геральт.       — Нет, — Лютик нахмурился и посмотрел на него. — То есть, да, это тоже, — смягчился он, — но не в первую очередь. В первую очередь меня волнует, где это чертово мусорное пятно.       — Да блять…       — Нет, Геральт, я серьезно! Где оно!?       — Юлиан, угомонись.       — А тебя не пугает, что уже месяц никто не может понять, куда оно подевалось? Даже ученые!? Геральт, я серьезно… *** 3 ***       Замок главной двери первого этажа открылся без ключа, но с громким лязгом, стекло слегка стукнулось о кирпич, послышались шаги, потом звук падения чего-то не очень тяжелого на дубовый пол.       Лютик бросил все, что делал на кухне, и выбежал в зал, на ходу окликая ведьмака.       Первое, о чем подумал Лютик, так это о том, что даже в хорошем районе иногда случаются проникновения на частную собственность, и что лучше бы ему всегда держать наготове биту. А еще лучше перенести сейф для пистолета на первый этаж и спрятать где-нибудь под барной стойкой.       Но когда он увидел, кто пожаловал, он тут же успокоился.       На пороге стояла Цири, разматывала шарф, параллельно снимая грязные ботинки, а большая походная сумка лежала на полу.       — О, привет, моя сладкая девочка, ты могла бы просто постучать… — музыкант осекся и замер на полпути к ней.       Потому что он увидел Геральта. Точнее, на пороге всё-таки стояла Цири, но Лютик считал образ, как написанный на бумаге.       Тяжелый, уставший взгляд, чуть ссутуленные плечи и крепкая, излишне грузная для молодой изящной девушки поза.       Аура человека, который разбирается с дерьмом, в котором не виноват, но за которое сам себя назначил ответственным.       Только после того, как Лютик немного справился с впечатлением, он заметил другое: некогда молочно-белые волосы выцвели до агрессивно-снежного оттенка, кончики посеклись и обломались, отдельные волосинки торчали в разные стороны. Кожа загорела и теперь была бронзово-розоватого оттенка, на ее фоне белки глаз почти светились. Невозможно-зеленый цвет глаз потемнел, а в обрамлении светлых ресниц, тоже выцветших, смотрелся даже немного пугающе.       — Неудачный пляжный отдых? — неловко пошутил Юлиан и подошел, чтобы подобрать сумку и помочь Цири снять куртку. Но она сняла куртку сама, кинула прямо на вешалку, не удосужившись развесить, и забрала свою сумку обратно.       И согласно-саркастично хмыкнула с интонацией "ага, блять, именно так".       Лютик вылупился на нее, потому что испытал сильнейший эмоциональный диссонанс. У него было впечатление, что в тело молодой и стройной девушки вселился Геральт. Широкий, грузный, уставший от жизни ведьмак.       Лютик успел рассмотреть ласточку вблизи, пока она не отошла к креслу, чтобы тяжело в него упасть. Загорелая кожа безбожно шелушилась, будто за ней не ухаживали много месяцев, между бровей залегла тонкая нить морщинки, губы высохли и потрескались. На нижней губе прямо на трещинке застыла еле заметная капля крови.       — М-м-м, может… чаю? Чего-нибудь покрепче? — промямлил Юлиан, пытаясь справиться с шоком.       — Тащи все, что найдешь, — хрипло прошептала Цири и махнула рукой.       Но вместо того, чтобы тут же убежать к холодильнику, Лютик присел напротив — на еще не распакованный стул, завернутый в полиэтилен.       — Цири, что случилось?       Цири дернула краешком губы, но на ее щеке не появилась забавная юная ямочка, которая там всегда была. Лютик наконец увидел, что ласточка плюс ко всему еще и ужасно похудела.       — Я расщепила большое мусорное пятно.       Смысл сказанного не сразу до него дошел. Он широко распахнул глаза, приоткрыл рот, чтобы спросить что-то, но явно не нашел, что спросить. Цири заметила его недоумение и схватила со стола кусок упаковки от мебели. Тот начал медленно растворяться в воздухе.       Юлиан отшатнулся и приложил ладонь к своей щеке.       — Ай, черт… — шикнула она и бросила не до конца расщепленный кусок бумаги на пол. — Хаоса совсем не осталось.       — Хорошая работа, — раздался урчащий бас.       Лютик резко обернулся. За его спиной невозмутимо стоял ведьмак. Они встретились взглядами, и Геральт спокойно отхлебнул свой кофе из чашки.       — Ну и семейка, блять, — выругался Юлиан, вскочил со стула и направился на кухню.       — Как скажешь, дьявол, — кинула Цири ему вслед, и впервые с момента, как она пришла, на ее лице появилось озорство.       — О, ты послушала? Как тебе? — крикнул он в ответ с кухни.       Цири медленно недоуменно моргнула, потом кивнула сама себе.       — Только пару песен успела послушать, пока ехала сюда. Надеюсь, ты исполнишь мне весь альбом лично.       — Ну разумеется! ***       Цири накинулась на нарезанные фрукты, игнорируя все остальные немногочисленные закуски, вино и чай. Лютик подумал, что нужно будет срочно сбегать в магазин и купить еще яблок и апельсинов на последние деньги. Все, что он заработал за лето, он потратил на то, чтобы начать обставлять первый этаж мебелью.        — Короче, — начала ласточка и громко хрустнула долькой яблока, — я украла лодку.       — Она украла лодку… — прошептал Юлиан.       — А найти эту чертову свалку было легче, чем… — Цири махнула рукой. — В общем, легко. Сам придумай остроумное сравнение. И я начала работу. Сначала, правда, организовала защитный купол, чтобы меня сверху не снимали эти, — ласточка ткнула пальцем в потолок, — ты понял.        — И сколько у тебя ушло времени? — уточнил Юлиан и покосился на Геральта.       Геральт воспринимал все, что говорила ласточка, так спокойно, что Лютику честно захотелось стукнуть его чем-нибудь тяжелым и потрясти как следует за плечи. "Геральт, ты что, не понял, что она сделала!? Геральт, ты вообще слушаешь!?"       — Всё лето. Ага, ага. Все лето я жила на лодке, ловила рыбу, дематериализовала из нее пластик, поджаривала Игни и ела. Ну а воды вокруг было полно, только опреснить и очистить, это проще простого. Да, рацион скудный, но скажу честно: аппетита у меня не было.       Цири мрачно посмотрела на дольку апельсина.        — Я бы сказала тебе, что я там находила, но боюсь эти подробности на пользу твоей психике не пойдут. Скажу только, что там было много водных монстров из нашего мира. Большинство, конечно, мертвые, но случалось разное.       Ласточка взяла чашку с чаем и осушила ее наполовину. Утерла рот тыльной стороной ладони.        — Короче, если ты собрался писать про меня книгу…       — Да-да?        — Если там не будет про мое героическое путешествие по океану и сражение с монстрами прямо в лодке, то я запрещаю ее выход.       — О-о-о, — Юлиан отрицательно покачал головой, — нет, этого я не упущу. Но мне нужны подробности.       — То есть, ей можно ставить свои условия, да? — пробормотал ведьмак.       — Я не думаю, что ты действительно хочешь подробностей, — с сомнением протянула Цири. — Лучше, знаешь… Лучше выдумай свои. Ты не хочешь знать, что там было кроме пакетиков и стаканчиков.        Лютик замялся, потому что он хотел подробности хотя бы про монстров, и он уже открыл рот, чтобы озвучить это, когда его внимание привлекли руки Цириллы. Он мягко перехватил ее запястье и подтянул кисть поближе к своему лицу.       — А что у тебя с маникюром!?       — Лютик…       — Нет, серьезно, что это?        — У меня совсем не было лишнего хаоса на поддержание приличного вида рук с помощью магии, — сдалась ласточка, — и совсем не было времени, чтобы сделать это вручную. Кстати, я в международном розыске.       Лютик отпустил ее запястье и закрыл лицо руками, обреченно вздохнул и попытался понять, за что хвататься в первую очередь. Разумеется, нужно было сбегать в магазин за фруктами, также нужно было выспросить про сражения с монстрами — бой с хтонью из далекой сферы посреди океана прямо на лодке!? Он должен был знать всё! Но в итоге Лютик понял, что он должен сначала напомнить Цири о приведении себя в порядок: вряд ли в ее потрепанной походной сумке, выцветшей от яркого солнца и покрытой пятнами от соли, был крем для лица, пилочка для ногтей и маска для волос.        — Я думал, ты черпаешь хаос из других сфер, — ведьмак скрестил руки на груди и чуть нахмурился.        Цири скептически оглядела свои ногти, как будто увидела их в первый раз, и зубами отодрала заусенец под шокированным взглядом Лютика.        — Для того, чтобы черпать хаос, мне нужен хаос.        — О, понимаю, — закивал Лютик.       Геральт и Цири покосились на него снисходительно.       — Я имею в виду, с деньгами то же самое.       — С деньгами? — переспросила ласточка.       — Ну да. У меня нет денег. Чтобы у меня появились деньги, мне нужно открыть бар — но для того, чтобы открыть бар, мне нужны деньги. Хочу пойти преподавать в местное музыкальное училище, но чтобы преподавать, мне нужно свободное время. Для того, чтобы у меня появилось свободное время, мне нужно закончить ремонт, а для этого мне нужны деньги. Но чтобы получить деньги, мне нужно пойти работать. В общем, я понимаю.        Цири с сомнением прищурилась, но медленно согласно качнула головой.       — Вообще-то, да. Как-то так это и работает. Я жду, когда мой хаос восстановится.        — Как думаешь, ему поможет восстановиться уход за кожей? — тут же подхватил Юлиан. — Ванная на втором этаже полностью готова и в твоем распоряжении. А я пойду схожу за апельсинами — или может ты хочешь чего-нибудь еще?       — Ананас, хочу ананас, — прокряхтела она, поднимаясь с дивана, схватила сумку и закинула на плечо. — Где, говоришь, ванная?       — Ананас, — еле слышно проворчал Геральт и неприязненно поморщился.       — Геральт покажет, — отмахнулся Лютик, хлопнул себя по карманам, пытаясь вспомнить, куда положил бумажник, и огляделся. Поднялся со стула, еще раз кинул грустный взгляд на некогда шикарные волосы Цири, и ушел. ***       В том, чтобы быть единственным обычным человеком в компании ведьмаков, ведьмачек, ведьм и других представителей неопределенных магических категорий, несомненно был свой шарм. Лютик любил это и любил свое положение дурака-трубадура в центре событий, которые к нему никак прямо не относились. Лютик находил в этом не только вдохновение, но и радовался, когда мог привнести что-то человеческое и простое в быт тех, кто был лишен детства, семьи и друзей. Но иногда, всё-таки, музыкант искренне ужасался тому, что происходит вокруг, и ощущение, что он единственный нормальный человек, начинало его угнетать и раздражать: хотелось крикнуть что-то вроде "Да ведите вы себя по-человечески! Что вы вообще творите, вашу мать!?". Подобный всплеск эмоций (как и любые другие всплески эмоций) Юлиан не гасил, но всегда знал, что в ответ ему находился простой, очевидный, и оттого железный аргумент: "Мы не люди. Мы не будем вести себя по-человечески."       Поэтому сейчас, когда Лютик вернулся с полной тканевой сумкой фруктов, он осекся на полуслове. Потому что увидел, что Цирилла обрезает свои волосы лезвием, а Геральт безучастно придерживает зеркало. Редкие и секущиеся белые пряди волос лежали вокруг ласточки ореолом прямо на полу.       Который Лютик недавно тщательно подмел и вымыл.       Он никак не находил пару лишних сотен на пылесос. Всегда находилось что-то, что купить было важнее.       Юлиан подошел, остановился, выпучив глаза на нехитрые быстрые движения обоюдоострого, блестящего лезвия, которым уж точно можно было отрезать себе что-нибудь лишнее или даже вспороть глотку. Впрочем, все ножи и лезвия, которые были у Цириллы и ведьмаков, были вполне годны и для хорошей драки — даже те, которыми они обычно чистили картошку.       Юлиану потребовалась целая минута, чтобы сформулировать мысль, в которой не присутствовало бы: "Вы что, нелюди? Как так можно? Вы совсем ненормальные!?"       — Сделать красивую, аккуратную прическу с помощью одного только лезвия под силу только воображаемым героям фильмов и книг. Цири, я нисколько не сомневаюсь в твоей способности владения лезвием, но… — Лютик начал говорить чуть громче, когда заметил, что его злостно игнорируют: — Но ты совершаешь непоправимую ошибку! Остановись! Зачем ты это делаешь? Возьми хотя бы ножницы, как норм…       Юлиан осекся и шокированно покачал головой, когда очередная белая прядь рассыпалась в воздухе и упала на пол веером.       — Ты испортишь свою прическу, и это уже будет непоправимо. Я согласен, что с твоими прекрасными волосами произошло много плохого, и теперь ситуацию можно спасти только кардинальными мерами — и да, тебе без сомнений пойдет и короткая стрижка тоже, ты великолепно красивая девушка — но давай не будем, что называется, рубить с плеча…       — У тебя есть деньги на парикмахера? — перебила ласточка и зачесала челку назад пальцами перед тем, как схватить прядку волос за ухом. — У меня нет.       Геральт только согласно хмыкнул.       Юлиан всплеснул руками и возмущенно, задушенно воскликнул:       — Но можно же взять ножницы!       — У меня нет ножниц.       — У меня есть ножницы!       — Ну, ты ушел, я не знала, где у тебя есть ножницы.       — Геральт знал! Геральт, хватит жевать, скажи что-нибудь? Как ты вообще это допустил?       — Она захотела отрезать волосы. Я держу зеркало, — безразлично отозвался ведьмак и запил шоколадную конфету пивом.       Юлиан закрыл лицо ладонями и тяжело вздохнул. Цири прыснула, но не остановилась.       — Я ни в коем случае не хочу сказать, что у тебя может что-то не получиться, ведь очевидно, что ты не обычный ребенок, а самая настоящая героиня, но давай рассуждать трезво: так не бывает, чтобы человек сам себя постриг лезвием, и получилось бы что-то хоть минимально приличное. Тем более, ты… Да это же самое маленькое зеркальце, что я когда-либо видел! Для чего я поставил в ванной огромное зеркало с подсветкой!?       — Мне лень было подниматься обратно в ванную. Идея пришла ко мне здесь.       Лютик снял сумку с плеча и сел на стул, неотрывно глядя на то, что Цири вытворяла со своей прической. В тишине раздавался только характерный звук соприкосновения режущей поверхности металла с волосами, с тихим шелестом на пол летели пряди, а те, что не долетали до него, оседали паутинкой на плечах и коленях ласточки.       — Давай ты прямо сейчас остановишься, и мы придумаем что-нибудь получше… — промямлил Лютик.       Цири отряхнула плечо, положила лезвие на стол, взяла зеркальце из рук ведьмака и посмотрелась в него, снова зачесав волосы назад прямо пальцами.       — Что, прям настолько плохо?       Юлиан попытался абстрагироваться от того, как эта прическа была сделана, а также от того, что все вокруг было усеяно белыми волосками. Он призвал всю свою силу воли, чтобы сосредоточиться и ответить честно.       — Ну, вообще-то… — музыкант почесал затылок, — неплохо. Вообще-то… нормально. Я имею в виду, это неаккуратно, неровно, все торчит, а еще это в прямом смысле по-варварски, но в целом… В целом — тебе идет, — сдался он и подпер лоб рукой, все еще глядя на нее.       На голове Цири было не очень красивое, но вполне сносное подобие мальчишеской стрижки: совсем короткие волосы у висков и на затылке, которые прикрывали более длинные волосы на макушке и такая же челка, едва достигающая скул. Юлиан должен был признать, что у Цири все получилось, и она все еще выглядит отлично, но вслух это говорить он не планировал.       — Осталось только правый висок доделать, и будет готово, — улыбнулась ласточка и снова отдала зеркальце Геральту, подняла лезвие со стола и перекинула челку на другую сторону.       Юлиан открыл было рот, но тут же его закрыл. Громко вдохнул.       — Ох, да делай что хочешь! — обиженно заявил Юлиан, хлопнул себя по коленям, вскочил и убежал на кухню, чтобы сделать новую фруктовую тарелку.       — Я надеюсь, ты не забыл купить ананас! — донеслось ему вслед.       Геральт смахнул отрезанные пряди с плеча Цириллы прямо на пол и едва заметно поморщился. Ананас, блять. ***       Лютик отпустил правую руку Цири и потянулся за левой, крутя пилочку для ногтей между пальцев, как барабанную палочку.       — Может мне тоже завести себе барда, — пробормотала Цири, с интересом оглядывая ровно подпиленные ноготки.       — Не рекомендую, — отозвался Геральт и поправил подушку. Он лежал на кровати и читал, пока Юлиан и Цирилла устроили в спальне какое-то странное подобие салона красоты. Вокруг них лежали баночки, тюбики, пилочки и прочие вещи, которых ведьмак раньше и не видел. То есть, он знал, что у Лютика полно разных странных средств по уходу за собой — всегда было, и в этой, и в прошлой жизни, — но он полагал, что их было меньше.       — Не груби, пока у меня в руках предмет, которым можно заколоть, — пробормотал Юлиан.       — Оружие тебе под стать, — фыркнул ведьмак и снисходительно не увернулся от пинка.       — Он тебе тоже ноготки подпиливает? — спросила Цири у Геральта и поправила тканевую маску на лице.       — Нет, — ответил Лютик вместо него, — Хотя, было однажды…       — Лет двадцать назад, — отозвался ведьмак. — У меня не работала одна рука целый месяц.       — О, это целая история! Помнишь мою балладу про… ***       — Вы такие милые, — громко сказала Цири. Щелкнула камера смартфона.       Лютик с трудом разлепил один глаз, но увидел перед собой только шею, заросшую колючей серой щетиной. Камера щелкнула еще раз.       — Спите, как…       — Цирилла, — прокряхтел Юлиан и заворочался, но безуспешно. — Я поговорю с твоими… опекунами по поводу того, насколько это прилично для молодой девушки — вламываться в спальню двух взрослых мужчин с утра и… хватит нас фотографировать, я же волосы не уложил… Геральт, проснись.       Цири наблюдала за ленивой, медленной возней с ехидной улыбкой. Юлиан и Геральт спали настолько крепко в объятиях друг друга, что выпутаться из них было не так уж и просто. Геральт тяжело обнимал Юлиана за поясницу, а другой рукой прижимал его голову к своей шее, и открывать глаза не планировал, хотя Цирилла видела, что он проснулся. Юлиану же потребовалась целая минута, чтобы понять, что он сжимает пальцами футболку Геральта. К моменту, как Юлиан сообразил, что у него не получается выпутать руки, потому что он не разжал пальцы, Цири было уже тяжело сдерживать смех. Впрочем, сдерживать его стало совершенно невозможно, когда они начали пытаться распутать ноги: оказалось, что Геральт перебросил свое тяжелое бедро через ноги Лютика, а Лютик обвил его щиколотку своей.       — Не смейся так громко, — простонал Лютик и случайно потянул ведьмака на себя за футболку. Он был уверен, что дело бы пошло быстрее, если бы Геральт сразу проснулся, но Геральт ворчал и двигался нарочито медленно. — Я же выпил вчера… И не самого лучшего алкоголя. Это было не сухое туссентское, как ни крути. Уж точно не сухое туссентское, да…       — Геральт, — также громко позвала Цири, даже не потрудившись сделать свой голос чуть тише, — ты стареешь.       Геральт невнятно промычал какое-то ругательство и поморщился.       — Очень жестоко говорить такое человеку, который тебя вырастил, — заметил Лютик, спихнул с себя тяжелое бедро ведьмака без особого труда, приподнялся на локте, сонным прищуром оглядел ведьмака и небрежно взмахнул над ним кистью руки. — Ну, может, это впечатление создает его щетина, но…       — Я не об этом, — снова перебила ласточка, — он стал просыпаться, как старик, а не как ведьмак.       Юлиан легкомысленно отмахнулся, но стукнулся костяшками пальцев от стену и зашипел. Зажмурился и не глядя потрепал ведьмака по спине, напоминая, что нужно вставать.       — Он проснулся в тот же момент, как ты повернула дверную ручку. Он просто вредный и чувствует себя в безопасности. Вредный от того, что чувствует себя в безопасности. Он стал очень глубоко спать с тех пор как… Ай, не щипайся, ну что ты за человек?       — Я не человек, — проворчал Геральт в подушку.       — Видишь? Он понимает все, что ты говоришь. Просто не хочет. Это осознанный выбор быть стариком, а не старение. Блять, ну прекрати!       Камера щелкнула еще раз, и Юлиан успел натянуть на себя одеяло так проворно, будто совсем не был сонным. В итоге в кадр попала только его нога и немного волос, все остальное — смазанное белое одеяло.       — Цирилла Фиона де…       — Заткнись, Лютик, — засмеялась ласточка и убрала телефон. — Будешь отчитывать меня, когда снова станешь старше.       — Этого же никогда больше не произойдет! — возмущенно-обиженно ответил Лютик и сдернул с себя одеяло.       — Именно, — подхватила Цири. — Если только мы не встретим какую-нибудь твою старую реинкарнацию. Деду-Лютику я, так и быть, разрешу себя отчитать.       — Не будет никакого деда-Лютика, — продолжил возмущаться он, — Я везде молод, как весенний рассвет. Если я вообще есть в других мирах, может я единственный случай…       — И надо так много балаболить с утра пораньше, — пробасил ведьмак, но больше это было похоже на тихий гул мотора, чем на человеческую речь.       —... подобной реинкарнации. С чего ты взяла, что будет еще какой-нибудь Лютик? Радуйся, что есть этот. Откуда тебе знать, что меня — много?       — Я много чего знаю, — вдруг совсем серьезно заявила ласточка и прямо посмотрела в его глаза. Юлиан чуть поежился от этого серьезного, пронизывающего насквозь взгляда. — Больше, чем ты сам знаешь.       — У меня мурашки по коже, — прошептал Лютик, наклонившись к ведьмаку. — Что с ней такое? От Йеннифэр понабралась?       Геральт невыразительно промычал и дернул плечом.       — Вот, что я скажу, — громко начал Лютик и выставил вперед указательный палец. — Тебе точно нужен бард, чтобы сбивать с тебя эту вселенскую, хтоническую ауру. Я ещё даже не завтракал, а уже чувствую, как будто космос вглядывается в меня. Как будто древние звезды шепчут мне о мироздании. Ужас и только!       — Это похмелье, — припечатал Геральт.       — Нет, это Цирилле нужно нормальное, человеческое влияние. Чтобы поменьше этой твоей… "Я дитя хаоса, могущественная повелительница пространства", и побольше "я люблю пончики и поспать до обеда". Как-то так. И всё — всё! Хватит меня смущать, моя дорогая девочка, позволь мне проснуться и надеть штаны. Уходи. Иди, я не знаю… позавтракай.       — Чем? Холодильник пустой.       Лютик упал обратно на кровать и накрыл голову подушкой.       — Геральт, сделай что-нибудь с этим, не знаю, сходи на охоту…       — Мы в городе.       — Поезжай на охоту.       — К тому моменту, как я доберусь до достаточно удаленного леса, чтобы меня не поймали за браконьерство, будет ночь. Хуевая идея.       Лютик сокрушенно застонал. ***       Юлиан настоял на том, чтобы придать прическе Цири в более приличный вид, и целый час крутился вокруг нее с ножницами, состригая буквально по волоску. За окном завывал поздний осенний ветер, и толстые кирпичные стены, которые больше не имели дополнительного слоя изоляции ни снаружи, ни внутри, спокойно пропускали холод.       Геральт предупреждал об этом, но Юлиан был непреклонен в своем желании не видеть вокруг ничего, кроме красного кирпича. Ведьмак даже не стал настаивать — ему такая легкая прохлада была нипочем, а вот Юлиан уже успел дважды подцепить простуду. Геральт ждал, пока он сдастся и облагородит стены, но все, на что он пока что согласился, это отделать внутренние поверхности второго этажа. Не трогая камины, разумеется — камины он вычищал и приводил в порядок с завидным рвением.       Зато, они наконец пригодились. Счета за электричество и водоснабжение, которые пришли бы, если они включили бы отопление, точно сильно бы ударили по несуществующему бюджету, так что Геральт собрал те деревяшки, которые остались от ремонта, отобрал те, которые можно пустить в ход, и зажег камин на первом этаже.       — Я и отвык от запаха дома, в котором есть камин, — Лютик поморщился и оглядел Цири в последний раз, кивнул сам себе, отложил ножницы.       Ласточка облегченно вздохнула.       — Привыкай заново, — проворчал Геральт.       Цири упорно рассматривала свои волосы в отражении большого настольного зеркала, зачесывала оставшиеся длинные пряди то на одну, то на другую сторону, и даже согласилась на то, чтобы Юлиан сделал несколько снимков.       — Музыкант, поэт, бард, профессор и парикмахер, — заявил Лютик и выдал старомодный поклон. — Да, это всё я, всё я.       — Балабол, — подхватил ведьмак.       — Хвастун, — добавила Цири, — и вечная принцесса в беде.       — Лжец и манипулятор, — усмехнулся Геральт, как будто это было соревнование по наиболее точному оскорблению.       — А что-нибудь хорошее? — слабо возмутился Лютик.       — Вроде, сносный мечник, — с сомнением протянула Цири. — Но не ровня никому из нас.       Лютик громко фыркнул.       — Я и не хотел никогда быть хорошим воином. Я пацифист по натуре. Предпочитаю решать проблемы диалогом.       Геральт гаркнул в усмешке и решил скупо рассказать Цирилле, как этим летом этот пацифист чуть не утопил какого-то идиота в фонтане прямо в центре города.       Лютик заявил, что добро должно быть с кулаками. С тяжелыми кулаками — чтобы крепко обниматься и хорошо жать руки в примирении. ***       На то, чтобы сдвинуть всю мебель к стенам и освободить достаточно пространства, ушло едва ли пару минут, потому что работа шла в шесть рук. С удивлением Юлиан и Геральт обнаружили, что бóльшую часть работы сделала Цири — так быстро, что они даже не заметили, как это произошло, потому что очевидно никуда не спешили. Они только с сомнением переглянулись, ведьмак кратко пожал плечами, а музыкант покачал головой.       Лютик влюбленным взглядом обвел свой меч, провел кончиками пальцев по лезвию и удивленно вскинул брови.       — Ты наточил его?       — Разумеется, — буркнул ведьмак. С характерным звуком от бутылки пива отлетела пробка.       — Зачем?... Хотя подожди, не отвечай. Глупый вопрос ведьмаку.       Геральт хмыкнул.       Лютик еще даже не успел повернуться к Цирилле, как меч был выбит у него из рук. Лютик инстинктивно отступил и выставил руки перед собой.       — Я не…       — Убит, — лезвие меча ласточки просвистело прямо над его головой, Юлиан зажмурился и затаил дыхание.       — Л-ладно, — выдавил он. — Может, по команде..?       — Драки не начинаются по команде.       Лютик интерпретировал спокойную позу Цири как то, что ему дают минуту, чтобы поднять отлетевший в сторону меч (который одним только чудом не врезался острием прямо в паркет), но едва он сделал к нему шаг, Цири сбила его с ног.       — Так, я…       — Убит дважды.       Лютик снова выставил вперед руки и медленно поднялся, силой воли заставив себя не застонать и не начать тереть ушибленное колено.       — Погоди секунду, дай я…       — Никакой секунды. Включайся сразу. Убит трижды.       Лютик жалобно вылупился на нее и замер. Геральт тихо присвистнул.       — Сейчас я подниму меч и…       Лютику пришлось быстро уворачиваться от целой серии атак, которые не ранили его только потому, что Цири не хотела его ранить.       Когда Юлиан наконец добрался до своего оружия, он уже устал. Цири не давала ему даже секунды на то, чтобы сделать вдох.       Геральт неотрывно наблюдал за ними, испытывая одновременно удовлетворение от того, что Юлиан успешно уворачивается от атак, припоминая все, чему его учили, и досаду за то, что будучи тренированным ведьмаками, он не научился чувствовать настоящую угрозу. Потому что ведьмаков он совсем не боялся — они жалели его, понимая, какая пропасть силы между обычным человеком и мутантом.       А вот Цири ему, видимо, бояться действительно стоило. Цири даже не брала в расчет то, что дерется с тем, кто во много раз ее слабее, и действовала так, будто Юлиан — настоящий противник. Если бы она не останавливала каждый свой выпад за долю секунды до того, как меч достигнет цели, Лютик был бы мертв уже несколько десятков раз.       Когда Юлиан наконец поднял оружие и смог отразить атаку мечом, Геральт против воли облегченно вздохнул.       — А где тут сбавить сложность прохождения, — пробормотал Юлиан. — Мне кажется, это уровень "высокая сложность", а я рассчитывал на "новичок"...       Лютик даже не смог ни разу атаковать. Он еле успевал защищаться и дышать — и то с попеременным успехом. Лязг стали был таким громким, что Геральт перестал слышать, как дышит Цири. Или же, она дышала так тихо и размеренно, что уловить это было практически невозможно в шуме схватки.       Очередной блок Юлиан смог выставить только потому, что был выше и тяжелее Цириллы. Оружие застыло, противный скрип стали о сталь зазвенел в воздухе.       — Цирилла, моя хорошая, — еле выговаривая слова между вдохами, прошептал Лютик, — немного меня пожалей, пожалуйста. Давай помедленнее…       Цири вывернулась, быстро ушла из-под траектории полета меча Юлиана и сбила его с ног подсечкой.       В очередной раз.       Лютик уронил оружие и выставил руки вперед и вверх, опустив голову.       — Убит, сдаюсь. Все, хва…       Юлиан резко отпрыгнул, потому что между его коленей пролетело лезвие и чуть не рассекло штанину. Ударившись спиной о стену, он закричал:       — Всё! Конец! Прекрати!       Цири, наконец, остановилась, и закинула меч за плечо, как топор на плечо закидывает дровосек.       Несколько секунд Юлиан и Цири молча смотрели друг на друга. Цири — с надменной усмешкой, Юлиан — с искренним ужасом.       — Ты привык драться, — разбил тишину Геральт, — с теми, кто сильнее и выше тебя. Ты сильно проигрываешь тем, кто ниже, проворнее и гибче, чем ты. И дело не только в том, что Цири, кажется, — ведьмак глянул на нее неопределенно, — решила выбить из тебя всю дурь.       — У нее получилось, — резко перешел на фальцет Лютик и невыразительно покачал указательным пальцем в ее сторону. — Не чувствую ни дури, ни рук, ни ног, — дыхание кончилось и Юлиан закашлялся.       Цири внимательно осмотрела паркет под ногами, шаркнула по нему подошвой ботинка и кивнула.       — Пол не пострадал. Я старалась не задеть твой новенький ремонт.       — Я пострадал! — взвился Лютик.       — Ни черта ты не пострадал.       — За что ты со мной так? Это была не тренировка, а избиение ребенка!       Цири фыркнула, покачала головой, а потом посерьезнела.       — У тебя есть потенциал, Лютик.       Юлиан и Геральт вылупились на нее одновременно. Геральт — со скептицизмом, Юлиан — как будто услышал самую бессовестную ложь за всю свою жизнь.       — Я скажу тебе вот что, — после паузы Лютик снова начал отвечать нормальным голосом. — И занеси в протокол, что я благодарен за это судьбе — у меня нет никакого боевого потенциала. Я создан для прогулок, любви и музыки. Геральт, скажи? Я тонкая творческая натура. Меня надо носить на руках и кормить три раза в день.       Цири опустила меч с плеча — Юлиан чуть дернулся — и описала им восьмерку в воздухе.       Цири хотела сказать про то, что знает, кто он — но помнила, что Йеннифэр говорила ей, что Лютик не хочет этого знать. Цири хотела привести железный аргумент про его смерть — как, в конце концов, можно закрыть собой ведьмака от атаки? Ведьмак в бою развивает скорость, неподвластную человеческому глазу. Это физически невозможно. Но она знала, что Лютик не воспримет это всерьез, а Геральт наверняка уже давно и сам нашел этому какое-то свое объяснение. Поэтому она решила давить своим авторитетом.       — Я сказала, что он есть, значит, он есть. И я вытащу его из тебя.       — Может не надо, — промямлил он и положил руку на свой живот, будто ласточка сказала, что собирается вытащить из него внутренние органы, а не какой-то там потенциал.       — Поднимайся.       Юлиан тяжело вздохнул, схватил меч и начал медленно подниматься с пола, надеясь, что Цири даст ему привести дыхание в порядок. Он глянул на Геральта, лицо которого, по обыкновению, не выражало никакой эмоции, и подумал, что со стороны эта тренировка наверняка более зрелищная, чем кажется по отсутствующей физиономии ведьмака.       И вдруг его осенило.       — Цири! — весело заголосил он. — У меня появилась невероятная идея! Раз уж ты собралась продолжить избивать меня, я предлагаю сделать из этого нам обед. Надевай куртку, идем на главную площадь! *** 4 ***       Голографический знак на удостоверении личности играл на свету, то закрывая своим свечением год рождения, то показывая его снова. Глянцевая поверхность пластика была приятной на ощупь, но края были паршиво обработаны, поэтому Юлиан чувствовал стойкое желание подковырнуть документ сбоку. Он этого не делал. Платить налог за досрочный перевыпуск важного документа не входило в его планы.       Не то, чтобы у него действительно было желание расквитаться с документом за неприятные цифры, которые были на нем нарисованы: никакого негатива ко всему этому он на самом деле не испытывал.       Только недоумение.       — Ты веришь, что мне тридцатник послезавтра?       Геральт, по обыкновению, ничего не ответил. Хотя даже если бы он и буркнул односложный ответ, Лютик бы его не услышал — он был в другой комнате.       — Это как-то очень много лет, — промямлил он и убрал удостоверение обратно в кошелек. — Я бы с удовольствием забыл, в каком году родился, но в новом мире это совершенно невозможно.       Юлиан продолжал и продолжал разглагольствовать, уперевшись взглядом в стеклянную дверцу камина, как будто та его слушала и понимала.       Вдруг он снова достал пластиковую карточку, посмотрел на год рождения и начал на пальцах считать годы.       И в правильном, и в обратном счете получалась одна и та же цифра. А если еще к этому прибавить годы его прошлой жизни, получалось уж совсем много.       — Геральт! — заголосил он, — А у меня не лопнет голова? У меня хватит места для воспоминаний на карте памяти!?       Ведьмак бесшумно зашел и привалился к косяку, вытирая руки куском тряпки.       — Вместо того, чтобы маяться хуйней, иди займись чем-нибудь.       — Мне без шуток очень много лет. Люди до стольки не доживают обычно. Вдруг я тронусь умом, потому что уже слишком стар!?       — В тридцать-то? — поморщился ведьмак, а потом задумчиво посмотрел в потолок. — Да, мало кто доживает. Но сходить с ума еще рано.       — Да не в тридцать! — взвился Лютик и встал с кровати. — В восемьдесят пять!       Геральт обвел его взглядом с головы до ног.       — Нет, поменьше лет прошло.       Юлиан покачал головой и решил напомнить, что он привык складывать обе жизни, чтобы было удобнее воспринимать свою временную линию. Он давно решил, что будет считать это так: он умер, он родился, он вспомнил. В таком порядке, ни в каком другом и не наоборот.       Геральт выслушал его, но ничего не ответил и даже не выразил никакой эмоции, никакого намека на то, что принял сказанное к сведению, повернулся спиной и ушел из комнаты. Решил, что ему эти бредни слушать не нравится.       Лютик махнул рукой и убрал кошелек в карман брюк. Он поднялся наверх за ним только для того, чтобы встретить доставку, и никак не планировал смотреть на год своего рождения. Рука как-то сама потянулась достать удостоверение, а не наличку.       Комод должны были привезти через полчаса, а вечером должна была приехать Карен, и он надеялся дотащить его на второй этаж, собрать и поставить в гостевой комнате как раз к ее приезду. Последние два дня рождения он отмечал скромно, один раз с Геральтом, один раз — в полном одиночестве. И впервые за последнее время у него появилось место, куда он мог пригласить всех своих друзей.       Правда, приехать согласились не все. Первой, разумеется, собиралась приехать Карен, и по праву первого ей досталась гостевая комната. Лютик уже прикинул, где разместит остальных. Благо, у них с Геральтом было много спальных мешков, одеял и подстилок, годных для сна. ***       Геральт чуть не рассмеялся на “крепкое” рукопожатие Карен. Она явно старалась пожать руку прилично, о чем свидетельствовали как минимум напрягшиеся на предплечье мышцы, но ведьмак даже не почувствовал этого. В ответ он тоже постарался пожать руку прилично — правда, в своем собственном смысле. Старался пожать максимально крепко, чтобы не обидеть, и минимально крепко, чтобы не сломать девушке пальцы. Он был уверен, что преуспел во втором, но не был уверен, что преуспел в первом.       Того же Лютика он не боялся сжать посильнее. А вот Карен, несмотря на свой рост и сухую спортивность, обладала тонкими костями, изящными запястьями и пальцами, которые даже на вид выглядели хрупко.       — Я , блять, моргнула, а вас снова двое, — проворчала она, когда наткнулась взглядом на Юлиана, и молча отдала ему сумку. — В последнее время я вас вижу только вдвоем. Вы вообще не расстаетесь? Срете тоже вместе?       Юлиан бодро закинул тяжелую дорожную сумку на плечо и полез обниматься. Геральт отступил на полшага, чтобы не мешать.       — Скорее земля разверзнется и ад замерзнет, чем Геральт и Лютик разойдутся, — весело ответил он и приподнял Карен над полом. Та застучала по его плечам ладонями, молча прося опустить ее обратно.       — Вы уже расходились, — резонно заметила она и наконец огляделась. — А неплохо. Геральт сказал, что это ебаная заброшенная развалюха, а так смотришь — нет, хипстерский лофт. Симпатично, мне нравится. В таком-то месте я и попыталась бы подцепить себе сладкую девочку с цветными волосами и пирсингом в носу.       — Пока что из сладких девочек тут только этот хуй, — еле слышно пробасил ведьмак. — Пиво?       — А есть приличное?       — Нет, — тут же ответил Геральт.       — Все равно буду. Рассказывай, цветочек, что у тебя тут. ***       Снова вернуться к преподаванию было неожиданно приятно. С нового года Лютик устроился в местное музыкальное училище. Все дела, которые можно было сделать своими руками, они с Геральтом уже закончили. Для дальнейшего продвижения нужны были деньги.       Иногда Юлиану казалось, что отремонтировать целый двухэтажный дом в четыре руки — это безумие. Он оглядывался назад, припоминая, сколько времени он уже убил на ремонт, и горестно вздыхал. Столько часов, которые могли быть потрачены на музыку и кутёж, были потрачены на укладку плитки и оштукатуривание потолка.       Потом он вновь брался за очередную ремонтную работу, один или вместе с Геральтом, и в конце дня ощущал себя в прямом смысле свернувшим гору. Очень часто ему казалось, что он успел за последние сутки продвинуться вперед на несколько космических бесконечностей.       Поэтому на самом деле Лютик не понимал, идет работа быстро или она идет очень медленно. Но деньги были действительно нужны.       Училище представляло из себя невзрачную двухэтажную бетонную коробку, единственным интересным элементом которой было панно в стиле конструктивизма над главными дверьми. Панно было отделано отражающим материалом, иногда утром или вечером Юлиан останавливался только чтобы поймать отсвет солнца глазами. Ему полюбился этот архитектурный элемент.       Проблема была в том, что главные двери были навсегда заперты. Преподаватели и студенты много лет подряд ходили через задний ход… в целях безопасности, как объяснили Лютику.       О безопасности творческого настроя и музыкального вдохновения никто, кроме Лютика, не думал. Если бы думал, то наказал бы всем обязательно ходить через красивый главный вход.       Здание училища не было предназначено для того, чтобы в нем одновременно занимались десятки музыкантов. Тонкие деревянные стены и неплотно закрывающиеся двери, обитые старым бордовым кожзамом, позволяли Лютику слышать одновременно инвенцию Баха, этюд Прокофьева, простую вокальную гамму, стук барабанов на три четверти, старый итальянский романс для гитары… Иногда, случайно зацепившись за это мыслями, Лютик мог отследить ошибки у каждого исполняющего. И чувствовал, как постепенно начинает сходить с ума. Его мозг, привыкший глубоко и чутко воспринимать любую мелодию, начинал жужжать и гудеть, против воли анализируя каждую ноту — порой Лютик чувствовал себя старым, перегревшимся ноутбуком. И шел в конце дня с работы, напевая то одну въедчивую классическую мелодию, то другую. Бывало, что он напевал сразу две, если у них совпадал размер. Переключался с одной на другую в случайных местах.       Небольшой пыльный кабинет с тремя рядами парт и черной доской, которая явно была старше Юлиана. Фортепиано, у которого вечно расстраивалась си первой октавы — в какой-то момент Лютик не выдержал, принес из дома свой собственный ключ и постоянно подстраивал инструмент собственноручно.       Самым ярким случаем, который произошел с ним здесь, стала, как ни странно, жуткая ненависть одного из учеников.       Рослый и крепкий пацан лет восемнадцати был рожден без всякого слуха, но все равно пошел в музыкальное училище, потому что всерьез планировал стать звукорежиссером. Лютик тут же вцепился в него, потому что он никогда не слышал, чтобы в ноты попадали настолько плохо. Так или иначе, другие студенты обладали минимальным слухом, но этот студент выделялся хотя бы тем, что мог всерьез повести мелодию вниз, если на нотах она шла вверх.       Лютик оставлял его после уроков, долго и упорно ставил ему уши, как тугой и сломанный колок гитары крутил. Прогресс шел медленно, но Лютик отступать не планировал. Утешал себя тем, что "и не таких выучивал!".       (Когда на самом деле нет, таких он не выучивал. Такие ему никогда раньше не попадались.)       Студент, как и полагается горячечному юнцу, воспринял это в штыки.       И однажды Лютик пришел на работу, а на двери в его кабинет красовалась надпись мелом: "Пидор".       Занятие задержалось, потому что пятнадцать минут подряд Лютик пытался перестать ржать. Он стоял, прижимая рюкзак к груди, держался за стену и хохотал от души.       Он запретил стирать это произведение современного искусства. На перерыве сбегал в магазин, купил отвратительную пластиковую рамочку, покрашенную золотой краской, на линованной для нот бумаге красиво вывел слово "профессор" и украсил этим дверь.       Потом попросил одну из студенток сфотографировать его рядом с этим арт-объектом.       Правда, надпись провисела недолго.       Лютика вызвали к директору и порекомендовали эту "похабщину" убрать. Лютик убрал, но перед этим сделал фотографии со всех ракурсов, с которых смог.       Студента он, разумеется, не выдал, хотя почерк узнал.       Пересечься с автором заявления получилось только на следующий день, на занятии его группы. Все занятие он молчал, иногда недобро усмехался, тупо пялился в ноты и отстукивал по столу пальцами. По обыкновению, Лютик оставил его после пары.       Студент напрягся, но не сбежал. Это, как минимум, радовало.       Лютик прогнал с ним стандартные упражнения на слух, потом стандартные упражнения на попадание в ноты и отпустил его.       И в тот самый момент, когда студент облегченно выдохнул и собрал свои вещи, Лютик попросил его инстаграм, чтобы отметить его на фотографии.       "Я имею в виду, я хочу сделать это обложкой своего профиля! Посмотри, как хорошо получилось. Жаль, меня заставили стереть надпись, но я бы оставил ее висеть до конца года, будь моя воля."       Студент промямлил, что не сидит в инстаграме, и сбежал. Едва дверь за ним закрылась, Лютик сполз под стол от неконтролируемого беззвучного хохота.       Прогресс в постановке ушей "на место", как и предполагалось, пошел в два раза быстрее.       Так Лютик и жил последние три месяца: как мог веселился на работе, старался преподать столько, сколько мог, бежал домой с занятий, продолжал ремонт, а по ночам заполнял журналы. Жизнь снова кипела. На самом деле Лютик был счастлив, что вернулся в общество молодняка. С ними он чувствовал себя таким же юным, бесшабашным и туповатым — а это ощущение он любил, как ничто другое.       Но зарплата была действительно так себе. Порой Лютику даже стыдно было признаться — да хотя бы самому себе — сколько получает выпускник Оксфорда и всемирно признанный музыкант.       Но других вариантов не было. Он просто надеялся, что через полгодика наберет себе класс частных учеников и организует, наконец, еще один частный хор. Это будет намного прибыльнее и уж точно интереснее.       — По крайней мере, у тебя снова есть стабильный заработок, — попыталась утешить Карен. — А местный университет?       — Из подходящего мне там есть только место преподавателя истории искусств. Я решил, что лучше буду работать среди таких же музыкантов, как и я. Вести музыкальную теорию и общее фортепиано. Может, дадут мне еще класс гитаристов в следующем году.       Карен ухмыльнулась и цокнула.       — Что, опять хор не дали?       Лютик глянул на нее обиженно-затравленно.       — Мне кажется, теперь мне хор не дадут вообще нигде.       — Я бы на их месте точно бы, блять, не дала, — Карен хлопнула его по плечу. — Да не расстраивайся ты, профессор катастрофа. Или как они тебя называют? Мне, например, не по себе, когда двадцатилетние лбы говорят мне "вы". Всегда удивляло, как ты спокойно реагируешь на "профессор Леттенхоф". Если мне в кофейне, блять, говорят "мадам, ваш кофе", мне сразу хочется разъебать кассу. Какая я "мадам"!? "Эй, тощая с дырками" — вот на это поприятнее будет откликаться.       — Эй, тощая с дырками, — усмехнулся Лютик, — можно заказать у вас камень, стоимостью полторы мои квартиры? Так нормально?       Карен ткнула его в лоб указательным пальцем.       — Тогда можно просто по имени!       — Вот и меня мои зовут по имени, — наконец ответил он. — Попросил их обращаться ко мне просто: Лютик.       Карен пожала плечами, хотя ей казалось странным, что он назвал своим именем ласковое прозвище, которое вообще-то Геральт использует. Но решила не прикапываться. Было много всяких вещей в их отношениях, которые она считала ненормальными, но пока Юлиан не ревет в истерике и не просит ее срочно срываться с работы, чтобы утешить его, она не планировала что-то пиздеть на его мрачного бойфренда.       Вроде Юлиан румяный, счастливый. Умудрился поправиться даже несмотря на постоянную нехватку денег, не ноет больше о тощих ребрах.       Так что Карен снова относилась к Геральту благосклонно.       Подумала, что наверное будет относиться к нему благосклонно до первой причины перестать это делать. Так и решила. ***       — Но я ничего не заказывал.       Юлиан нервно мял свои ладони, наблюдая, как из почтовой машины выгружают длинную коробку. Он пытался вспомнить, что он мог еще заказать? Если забыл, то оплатил ли? Может доставка просто опоздала, а он проворонил?       — Перепроверьте, пожалуйста, адрес. Скорее всего, это не моя посылка.       Усатый доставщик шмыгнул носом, достал блокнот, сверился с адресом. По бумагам точно выходило, что доставка пришла верно. Даже имя было указано правильно, правда, не полностью, а кратко: "Ю. Леттенхоф".       Юлиан совсем растерялся и промямлил, что сейчас сходит за наличными, но доставщик странно на него посмотрел и сообщил, что посылка оплачена отправителем. Юлиан был шокирован, но коробку принял и даже рассеянно поблагодарил работников за доставку.       — Боги милостивые, — задохнулся Юлиан и почувствовал, что его глаза начало пощипывать.       В длинной коробке одиноко лежала его сломанная летом белая гитара. Дерево потрескалось и тут, и там, на корпусе были разводы от воды, лак вздулся. Но все части были аккуратно собраны, даже отломанный и точно не подлежащий ремонту гриф висел на проржавевших струнах. Юлиан почувствовал, что сейчас точно расплачется.       — Это так мило, — всхлипнул он. — Кто-то вытащил ее из воды, высушил и отправил мне, как точно знал, что я захочу вернуть себе хотя бы щепки, которые от нее остались, и…       Юлиан утер щеку ладонью и улыбнулся сквозь слезы.       — Это такой любовный жест. Наверняка это мой самый, самый добрый и великодушный поклонник. Почему же он не оставил обратного адреса? Черт, я хотел бы поблагодарить его, это так…       Записку первой заметила Карен. Геральт просто безразлично наблюдал за происходящим, Юлиан уже разревелся, и только Карен контекст показался подозрительным. Она развернула обычный белый лист без конверта и подписи, пробежалась взглядом по строчкам. Ее угловатое лицо вытянулось в удивлении.       — Юль…       — Я имею в виду… — всхлип. — Это…       — Юль.       — Я и не надеялся больше никогда ее…       — Юлек. Это немного не то, о чем ты подумал.       Лютик задержал дыхание, предвещая следующий всхлип, и обратил на нее внимание.       — О, тут записка? — он потянулся к бумажке, но Карен проворно увела ее подальше.       — Тут, как бы… Бля, — девушка кашлянула в кулак. — Тут, вроде как… угрозы расправы… и пожелания… не самые доброжелательные.       — Быть не может, — музыкант выпучил красные мокрые глаза. — Дай сюда.       Карен отступила на шаг и увела листок еще дальше от него.       — Я боюсь, тебе не следует ее читать, чтобы… эм… не расстраиваться. Но тут… Что-то вроде пожелания, чтобы с тобой стало то же самое, что случилось… с гитарой.       — Ммм, чтобы меня вернули домой, что бы ни случилось? — с сомнением и надеждой попытался угадать он.       — Нет, вроде как… Если выражаться прилично: чтобы ты оказался под водой с переломанной шеей.       Юлиан посмотрел на гитару. Контекст наконец дошел до него, он ахнул.       — Нет. Быть не может.       Карен сложила записку вдвое, молча уперлась взглядом в поломанную гитару. Потом не выдержала, развернула и прочитала еще раз.       — Это как-то не вежливо, — проворчал Юлиан и упер руки в бока. — С чего бы мне, такому хорошему и красивому, обязательно нужно сломать шею?       — Тебя совсем не волнует, что этот псих знает твой адрес?       Карен прекрасно знала, что Юлиан не может не ввязываться в неприятности. Желающих как следует начистить ему рожу было много всегда. Но с тех пор, как Юлиан стал популярной в медиа личностью, количество недоброжелателей стало пугающим.       Точнее, оно стало пугающим с точки зрения Карен.       Юлиан напуганным не выглядел.       — Все знают мой адрес, — Юлиан махнул рукой. — У меня полно фанатов в городе.       — Если бы мне пришло такое письмецо, — девушка снова сложила лист и прямо им ткнула в сторону коробки с гитарой, — я бы уже паковала чемоданы и по съебам, Юлек, по съебам отсюда нахуй. Пиздуй-пиздуй, Карен, и подальше. Ты не понимаешь, что ли? Повторяю, блять. Этот хуй знает твой адрес! И твою фамилию!       — Все знают мою фамилию, — пожал плечами он. — По крайней мере, теперь. Это ни для кого не секрет.       — Цветочек, ты в адеквате? Однажды мне на почту написали, что прирежут меня и мою девушку, и я через две недели уже жила в другом городе. А это было одно письмо на электронную почту!       Юлиан нахмурился и посмотрел на нее.       — Да, я помню. И ты молодец. Но сама посуди — если он знает мой адрес, так чего ж сам не приехал, раз такой смелый? Пусть заезжает, выпьем, переговорим. Расскажет мне в конце концов, за какие грехи мне надо под воду. Я послушаю, сделаю выводы, решим с ним уж как-нибудь этот вопрос. Мог бы хотя бы сам доставить — а то нет, заказал почтовую службу. И не подписался — не подписался же? Я в адеквате, но пугаться буду, когда он начнет ломать мне шею. А до тех пор, — музыкант вздохнул с улыбкой. — Моя гитара снова со мной! И у меня появилась гениальная идея — я сделаю из нее арт-объект!       Карен не заметила, как к ней подошел Геральт и молча выхватил записку из ее рук. Она дернулась от неожиданности и громко чертыхнулась.       Ведьмак пробежался глазами по напечатанным строчкам, понюхал записку, пожал плечами и вернул.       — Я с вами точно ебнусь, пацаны, — прошептала Карен и убрала листок в карман джинс. ***       Нарисовать карту Оксенфурта оказалось одновременно и проще, и сложнее, чем думал Лютик. Вспомнить все, что он мог, а также опросить тех, кто там бывал, оказалось не так уж и трудно. Даже Геральт время от времени наблюдая за работой вносил свои корректировки то тут, то там. Снисходительно не ворчал на то, что Лютик тратит время на бесполезную хуйню, когда кухонные шкафы стоят не собранные. Поэтому для приличия Лютик ворчал на себя сам.       А вот перенести эскизы (которые в какой-то момент заняли весь блокнот от корки до корки) на чистовик (лист бумаги метр на метр) оказалось охренеть, как тяжело. Лютик никогда не работал с масштабами и рисованием тоже не увлекался. Иногда он делал простенькие зарисовки для своих стихов или прозы, особенно в старом мире — там попросту не было фотоаппаратов, приходилось самостоятельно переносить реальность на бумагу.       С этой чертовой картой он бился пару месяцев. Испортил несколько недешевых листов перед тем, как сообразил, что надо сначала очертить общий контур, а потом уже прорисовывать детали. И еще один лист он испортил, потому что поставил кляксу чернилами — он хотел написать "Оксенфурт" пером, красивым витиеватым шрифтом, но рука не сразу вспомнила, как обращаться со старыми принадлежностями для письма.       Когда работа была наконец сделана, он спрятал ее под стекло и повесил в зале. Как Лютик и планировал, карта одновременно вписывалась в интерьер, но и внимание привлекала тоже.       Внимание Карен она тоже привлекла. И это было своего рода проблемой — нагло лгать своей подруге он не хотел, но и рассказывать о том, что у него было две жизни, он разумным не считал. Пытаясь соорудить какую-никакую складную ложь, чтобы лжи там как таковой не было, он запутался, как путается плохой танцор в собственных ногах. Бессовестно напиздеть от и до было бы легче.       — Не поняла, то есть ты нарисовал город, который был в… параллельной вселенной… с помощью воспоминаний Геральта?       — Мхм, — высоко согласился Юлиан и скрестил руки на груди, перекатился с пятки на носок, поджал губы. — Воображение, знаешь…       — Это какой-то неебаться значимый для него город?       — Ну-у, не совсем, — замялся Юлиан, но тут же нашелся. — Он для многих значимый. Это университетская столица.       — Прямо как Оксфорд?       Юлиан быстро согласно закивал.       — И ты до него доебался, потому что название созвучное.       Юлиан развел руками.       — Вроде того. Я натура творческая… знаешь.       "Я не доебался до него, моя дорогая. Я жил там много лет, я там учился и преподавал, там у меня были друзья и приятели, там я открыл свою первую таверну. Почти каждую зиму я возвращался туда, чтобы пережить снег и непогоду в комфорте. Город всегда жил, даже в лютый холод: студенты бегали из кабака в кабак, с тайного собрания поэтов на бал, из театра на подпольные бои, а утром, вдоволь напитавшись жизнью и впечатлениями, они, сонные, шли в университет изучать право, ботанику, медицину, архитектуру или поэзию. В межсезонье с моря тянуло солью и тухлой рыбой. Летом мостовая нагревалась так, что на ней можно было жарить яичницу. Мне всегда там находилось место, я всегда находил там занятие. За мной гонялись разъяренные мужья, братья и отцы. Я получал тумаков, кажется, в каждой подворотне. Под каждым мостом я назначал тайные свидания. Это был чудесный город. Но как же я расскажу тебе о том, что меня двое? Как ты отреагируешь? Ты едва ли смогла принять, что Геральт — пришелец из другой реальности. Мне так жаль. Но я рад, что тебе интересно. Где-то там, на рисунке, спрятана часть моей души. Город будет жить, пока живу я — в моем сердце."       — А зачем это тут? — наконец спросила Карен, когда перестала внимательно разглядывать линии, уткнувшись в стекло чуть ли не носом.       — Я не говорил? — удивился Лютик. — Я назову этот бар "Оксенфурт"! ***       — Здаров. Это твое дерьмо, — буднично, но недовольно сказал Алек и всучил Юлиану чехол от гитары. — Тоже твое дерьмо, — прямо ему в руки он скинул тяжелую сумку, — и это тоже твое дерьмо, — подкатил большой, поскрипывающий колесиком чемодан к его ногам. — Не за что. Не лезь обниматься, я понял, что ты рад.       Юлиан повесил чехол на одно плечо, сумку — на другое, и схватил ручку чемодана. Воодушевленно он начал щебетать благодарности, постепенно перешел к описанию окружения, похвастался стеклянными полками, попросил обратить внимание на цвет паркета. Алек пытался поначалу слушать, но постепенно выражение лица становилось все более страдающим.       — Ю, стой. Стоп-стоп. Я перестал слушать уже на моменте про диванчики. Мне бы ополоснуться с дороги, ты уже сделал душ?       Юлиан бодро зашагал к лестнице, без особого труда поднял по ней весь груз. (Алек даже помощь свою предлагать не стал: во-первых потому, что уже натаскался этого дерьма вдоволь, во-вторых Юлиан не выглядел так, будто ему было тяжело.)       Дверь в ванную была открыта, но там горел свет. Юлиан замолчал на секунду, несмело заглянул и увидел Геральта. Точнее, он увидел задницу, торчащую из-под раковины, но ее он знал не хуже, чем лицо.       — Геральт? Что-то случилось?       — Эта хуйня сломалась, — приглушенно отозвался ведьмак. — Я дернул ее слишком сильно.       — Черт, как это произошло? То есть, я не сомневаюсь, что ты мог это сделать, но все прекрасно работало последние полгода, я думал, механизм крепкий — ты же сам его выбирал, разве нет? А что, вода не останавливается? Тебе пришлось перекрыть ее? Блять, не говори, что придется брать новый смеситель — эта хуйня называется смеситель, не благодари за ликбез — это уже третий. Мне кажется, легче уже будет просто сварить смеситель самим… из титана какого-нибудь. Почему раньше этой проблемы не возникало? Ты жил у меня в Оксфорде и не сломал за все время ни одного…       — Лютик, — резко перебил ведьмак и вылез из-под раковины, поморщился, потер руки друг о друга. — Замолчи. Дело в том, что тут плохая вода. Принеси инструменты.       Юлиан кивнул и ушел. Чуть не стукнул гитару о проем двери, но Алек вовремя спохватился и придержал ее.       Совершенно свободно Алек опустил крышку унитаза и кинул на нее свою сумку, оперся бедром о стиральную машинку.       — Здаров.       Геральт хмыкнул, высматривая что-то под раковиной.       — Тебе посветить, может?       Геральт отрицательно хмыкнул, подцепил ногтем белый налет от воды, потер между пальцев, поморщился.       В ванной воцарилась тишина. Юлиан долго не возвращался: видимо, пошел сначала определить куда-то чемодан, потом, наверняка, долго искал инструменты. Он все убрал перед тем, как приглашать друзей, и Геральт подозревал, что он уже забыл, куда это все убрал.       — Можно вопрос?       Геральт не ответил.       — Мне интересно.       Геральт нахмурился, но голову в его сторону не повернул.       — Я наблюдаю за вашими странными отношениями уже давно, и меня все это время интересует один единственный вопрос.       Геральт глянул на него предупреждающе.       — Он не про то, почему вы разбежались тогда, расслабь свои квадратные булки, человечек из майнкрафта. Мне интересно, а тебе не хочется… не знаю. Услышать тишину? С ним, — Алек кивнул в сторону коридора, — никогда никакой тишины.       Геральт перевел взгляд на свои руки, оперся спиной о ванну и неожиданно честно ответил:       — Я однажды уже послушал тишину. Наслушался — пиздец. Больше не хочется.       Алек понятливо кивнул. Он сразу же подумал как раз о том расставании, о причинах которого молчал Юлиан — но он и о причинах того, почему снова сошелся со своим передутым качком, не распространялся. В голове Алека как-то сложился пазл, состоящий полностью из собственных выводов: может, они разбежались потому, что Юлиан не умеет заткнуться? А Геральту неожиданно не понравилось, когда никто не балаболит над ухом. И теперь они снова вместе, может, потому, что этот беловолосый хер осознал ошибку? Алек сам себе покачал головой — выглядело логично. Сразу как-то стало понятно, почему Юлиан убивался настолько, что просил всех своих друзей постоянно быть рядом. Такого балабола и нарцисса могло сильно ранить неприятие его личности. А в том, что незатыкающийся рот — это огромная часть личности Юлиана, Алек не сомневался.       Геральт тем временем сидел, смотрел на сломанный смеситель и против воли вспоминал тишину. Вспоминал о том, что безмолвие сопровождало его постоянно, и даже когда Геральт был в шумной толпе, а его голова болела от количества разных звуков, внутри черепушки все равно как будто было тихо.       Нет, ему точно не понравилось. Конечно, иногда ему хотелось, чтобы Лютик помолчал. Но даже тогда Геральт слышал его сердцебиение, вздохи, шаги или даже тихую игру. Это не было тишиной.       — Геральт, я принес! Что будешь делать? Открутишь его, выбросим, или попытаешься…       Геральт дернул уголком губ. Вот он, шум. ***       Алек упорно настраивал звуковую панель, которую взгромоздил на мягкое синее кресло. Придерживая наушники рукой так, чтобы в одно ухо шел звук из компьютера, а другим ухом слышать происходящее в реальности, он давал одну за одной отмашки Джону. Тот явно устал, но не сопротивлялся, послушно напевал однотипные мелодии. Его бутылка плохого дешевого пива пустела так быстро, будто это был вкуснейший крафтовый крик.       В зале было всего шесть человек, но шуму было столько же, сколько было, когда Юлиан собирал свой Оксфордский дебош.       Геральт решил, что свалит с этого праздника жизни через часок. Он хотел узнать, чем закончилась история, которую Карен привезла из Азии, и больше ему тут ничего не было интересно.       Карен и Юлиан вообще последние два дня тараторили без умолку. Ведьмак уставал от их постоянной трескотни, поэтому все чаще он уходил в подвал и занимался там своими делами. Или брался за какое-то особенно громкое ремонтное занятие.       — И что ты думаешь, — Карен махнула рукой и отпила коктейль из стакана, не используя размякшую от влаги картонную трубочку, — пять разных лабораторий. Подделку смогли определить только две из них.       — Только две? — переспросил ведьмак скептически.       Лютик странно покосился на него, потому что это была первая реплика, которую ведьмак выдал за весь вечер.       Карен серьезно согласно закивала и даже оттопырила два пальца на руке, видимо, чтобы ее слова получили дополнительный вес.       — Две, блять. Раз, два. Вот тебе, сука, и современная наука. Себестоимость поддельного камня — ну… едва ли доллар. Знаешь, сколько стоит хорошая экспертиза? Сотни. И сколько я за камень отдала? Тысячи. Хорошо бы списать это на это, как его, блять… — девушка щелкнула пальцем и зажмурилась, ожидая, пока забытые слова снова всплывут в памяти.       — Риски бизнесмена, — подсказал Лютик.       — Точно! Вот на это. Но я женщина принципиальная. Я нашла этого пидораса и предъявила за базар.       — Ты его убила? — прямо спросил Геральт.       Карен сначала вылупилась на него, а потом смекнула, что это была шутка, и хохотнула.       Только Юлиан понял, что Геральт задал вопрос вполне серьезно и вовсе не шутил. Он давно научился различать, когда ведьмак шутит, хоть это было и не просто.       — Надо бы. Но нет, только поспособствовала тому, чтобы его нашла налоговая.       Геральт нахмурился и тоже вполне серьезно добавил:       — Смерть милосерднее.       Карен снова хохотнула, но теперь так громко, что на секунду привлекла внимание всех, кто был в зале.       — Это я к чему, — громко протянула она и допила коктейль. — Юлек, познакомь меня с той жгучей ведьмой.       — Нет, — ответил Юлиан быстрее, чем дослушал до конца.       — Ведьма — она же наверняка может определить подлинность материала, только посмотрев на него! Теперь, когда я знаю, что все эти твои дружки из параллельного мира…       — Нет, — повторил Юлиан. — Ни за что.       — Ну познакомь, она такая красотка на фотографиях, — продолжала Карен гнуть свою линию, — но я обещаю, что буду использовать знакомство с ней исключительно в профессиональных целях. Юлек, ну не ломайся.       — Нет, — Юлиан покачал головой, помахал руками, — ни за что моя лучшая подруга не будет трахать бывшую моего мужика.       — Ни за что, хотел сказать ты, — начал язвить ведьмак, — твоя лучшая подруга не будет трахать твою лучшую подругу.       — Бывшую твоего лучшего друга, — подхватила Карен. — Ты не можешь использовать аргумент “это же моя лучшая подруга” тогда, когда у тебя каждая первая — лучшая подруга. И каждый первый — лучший друг. Даже из тех, кого ты стабильно поёбываешь.       Лютик увидел возможность быстренько перевести тему и тут же ей бессовестно воспользовался:       — Просто у меня много друзей — такой уж я человек, все ко мне тянутся, все меня любят. Не буду извиняться за то, как я хорош, уволь. И за то, что я могу назвать лучшими друзьями действительно несколько человек, я буду благодарить судьбу и свой характер, а стесняться этого моей конструкцией не предусмотрено — как и любое другое стеснение, в общем-то. И я могу использовать аргумент “это же мой лучший друг”, как может его использовать любой другой человек. Не слышал, чтобы кто-нибудь накладывал санкции за количество близких друзей, а если и накладывал, то я их отрицаю. Я могу любить многих, широты моего сердца на это хватает, и вам двоим стоит радоваться, что такая незаурядная личность, как я, с вами. Я нарек вас своими лучшими друзьями, и это — уж простите за нескромность — честь для вас. Можете иронизировать сколько хотите, но в глубине души вы понимаете, что я…       — Трепло, каких поискать, — перебила Карен, смеясь, и взъерошила его волосы. — Перевел тему, перевел, доволен теперь? Ну и мудак же ты, Цветочек… Но я не остановлюсь. Однажды ты дашь мне ее номерок.       — Этого не случится, — повторил Юлиан, подвинул к Карен новую бутылку и поднял свою. — Предлагаю за это и выпить! ***       Постепенно вокруг появлялось все больше людей, которых Геральт раньше не видел, но они приходили со своей выпивкой и даже едой, так что ведьмак не был против. Запасы пива уже заканчивались, и он никак не хотел идти за новым, если всё, что он хотел выпить, выпьют друзья Лютика.       Алек крикнул что-то, натянул второй наушник на ухо и дал Джону отмашку. Джон, уже порядком захмелевший, облегченно вздохнул и ушел. Через несколько минут Алек кивнул сам себе, отложил наушники и направился прямиком к Юлиану, лавируя между людьми.       Как только Лютик заметил, что его друг больше не занят, он разулыбался и включил музыку на своей маленькой колонке — по залу прокатились одобрительные возгласы.       Алек сел рядом с Карен, поморщился, посмотрел по сторонам, и сразу начал ворчать:       — Опять свою попсу ебучую врубил. Мог бы приличную музыку включить — это, как ни крути, репутация заведения. Или мог хороших музыкантов позвать хотя бы на свой чертов день рождения, чтобы мне не пришлось слушать… что это вообще? Кто это?       — Как я умудрился подружиться с человеком, который не знает Леди Гагу, — риторически спросил Юлиан, шокированно покачав головой.       — Кого? — нахмурился Алек. — Это кто вообще?       Юлиан тяжело вздохнул.       — В любом случае, в этом городке наверняка нет никого, кто играет музыку, которая нравится тебе.       Алек фыркнул и почесал бороду.       — Полчаса, бутылка хорошего пива и я найду тебе музыкантов.       — За полчаса здесь ты не найдешь даже супермаркет, — ответил Лютик и чокнулся со стоящей на столе бутылкой пива Алека.       — Я тебе говорю, — повторил он, — полчаса — и здесь будет нормальная музыка.       — Ну давай, — безразлично кинул Юлиан, полностью уверенный в том, что это попросту невозможно. — А я пока спою, раз ты закончил мучать мое оборудование.       Алек продолжил ворчать о том, что он не “мучал” оборудование, а настраивал его, а также о том, что раз это оборудование Юлиана — то какого черта он его на “своем горбу” тащил из Оксфорда сюда, а также о том, что он не видит у себя в руке приличного пива.       — Эй! Сыграй что-нибудь из последнего альбома! — прикрикнул Алек и махнул рукой в его сторону. Звякнули цепи, которые он носил чуть ли не на каждом предмете одежды.       — Потом!       — Потом, — парень скривил максимально недовольную рожу, достал телефон, корпус которого был плотно обклеен логотипами малоизвестных музыкальных групп, и принялся что-то очень быстро печатать.       Юлиан шепнул на ухо своей рыжей подруге, взял из угла комнаты чехол от электрогитары и сунул ей. Девушка покачала головой с сомнением, но действительно начала подключать провода.       В зале стало чуть тише, когда Юлиан залез на сцену и начал устанавливать микрофон на стойке. Результат его не удовлетворил, поэтому он расправил провод от него и взял микрофон в руку. В колонках раздались несколько нот электрогитары, и Алек тут же вскинул голову в их сторону.       — Да что ты творишь? — громко спросил он.       Карен успокаивающе похлопала его по плечу.       — Бля, просто расслабься.       Юлиан начал отстукивать ритм каблуком, хлопая ладонью о бедро, и зал тут же понял знак — все подхватили ритм. Заиграла электрогитара.       Музыкант ярко улыбнулся и начал петь.       “Oh when it's cold”       (О, когда холодно)       Юлиан на секунду опустил руку с микрофоном, промычал следующую ноту перед тем, как петь дальше, и продолжил:       “I get warm just thinking of you”       (Я согреваюсь от одной мысли о тебе)       Юлиан пел нежно, но громко и весело, чуть качая головой и жестикулируя свободной рукой.       “When I'm alone       I stare at stars and hope dreams come true”       (И когда я один,       Я смотрю на звезды и надеюсь, что мечты сбудутся)       — Опять попса с бессмысленным текстом, — заключил Алек. Из толпы на него кто-то шикнул, и он без малейшего промедления показал в ту сторону весьма однозначный жест рукой.       Юлиан чуть наклонился, задорно оскалился, и пел все громче и эмоциональнее. Последние шорохи в зале стихли.       “You're probably not aware       That I'm even here       Well you might not know I exist       But I don't even care”       (Ты, наверное, даже не в курсе,       Что я вообще здесь,       Ты вряд ли знаешь, что я существую,       Но мне без разницы)       Юлиан перехватил провод от микрофона, накрутив его на ладонь, и резко скакнул прямо со сцены на ближайший столик. В зале дернулись все, кроме Геральта.       Ведьмак понял, что это произойдет, уже тогда, когда Юлиан чуть наклонился к залу — всем, может быть, показалось, что это обычный жест для выразительности, но ведьмак его слишком хорошо выучил за столько лет.       Крутанувшись на столе, сбив пару пустых бутылок, он закричал:       “Sweet talk       Everything you say       It sounds like       Sweet talk to my ears”       (Музыка для моих ушей.       Всё, что ты говоришь —       Звучит как       Музыка для моих ушей)       "You could yell       "Piss off! Won't you stay away?"       It'll still be       Sweet talk to my ears"       (Ты можешь кричать       “Заткнись! Можешь держаться от меня подальше?”       Это все еще будет       Музыка для моих ушей)       Юлиан прыгнул со стола на пол и продолжил, крутясь на месте, чудом не путаясь ногами в проводе:       “Oh when you laugh       I forget that it's about me”       (О, когда ты смеешься,       Я забываю, что это надо мной)       Юлиан наклонился к одной из гостий.       Геральта немного настораживало, сколько вокруг стало незнакомых людей и как они услышали о тусовке, которая тут проходит. Судя по всему, Юлиан тоже не знал, откуда они взялись, но дверь была открыта — поэтому он воспринял увеличивающуюся толпу как должное.       Смотря прямо в глаза слушательнице, он особенно выразительно запел дальше:       “But it's alright”       (Но всё в порядке)       Он чуть наивно качнул головой и вдруг развернулся на каблуках, а потом выдал серию сложных шагов, упал на одно колено в повороте, подпер его рукой, не на секунду не прекращая петь.       “Yeah, 'cause being your punchline       Still is something”       (Да, потому что быть твоей шуткой       Это уже что-то)       Лютик вскочил на ноги, подлетел к следующему столику, и резко изменил интонацию с флиртующей на шутливо-угрожающую.       “Yeah well I'm not scared”       (И я не испуган)       Шаг на стул.       “I'm not going nowhere”       (И я никуда не уйду)       Шаг на стол.       “Yeah, you might want me to drop dead       But I don't even care”       (Да, может ты хочешь, чтобы я упал замертво,       Но мне всё равно)       Юлиан прыгнул на месте прямо на столе — благо, столы были крепкими и выдержали подобное отношение, но звук удара был что надо.       “Sweet talk       Everything you say       It sounds like…”       (Музыка для моих ушей.       Всё, что ты говоришь —       Звучит как…)       Юлиан снова прыгнул со стола на пол, но видимо забыл, что в его руке микрофон, подключенный к установке с помощью провода. Длины не хватило, штекер вылетел из гнезда, по залу раздался громкий, отвратительный скрежет, музыка остановилась.       Музыкант даже не сразу сообразил, что произошло. Зато быстро сориентировалась Сильвия — отключила панель, звук прекратился, все выдохнули с облегчением.       — Бог услышал мои молитвы, — еле слышно пробормотал Алек, но в тишине, которая воцарилась из-за резкой остановки музыки, его было слышно всем.       Лютик обиженно взмахнул руками, но быстро сориентировался, всучил бесполезный теперь микрофон первому, кто попался под руку, и допел песню под собственные хлопки и стук каблуков.       — Нужен микрофон без кабеля, — сам себе обозначил Алек, так и не подняв взгляд от экрана телефона. ***       Того, что Алек найдет музыкантов, не ожидал никто. Особенно Юлиан.       На моменте, когда по залу прокатилась волна самого настоящего электронного шума, Геральт понял, что ему пора сваливать, пока его уши еще целы. Он не очень интересовался музыкой, кроме той, что ему советовал Юлиан и которую играл Юлиан, и он понятия не имел, что… Он понятия не имел, что когда Юлиан говорит “ты слушаешь ебучий шум” своему бородатому другу, он имеет это в виду в прямом смысле.       Ведьмак поднялся из-за стола, борясь с желанием закрыть оба уха ладонями, и глянул на Лютика. Он ожидал, что Лютик тоже сейчас не выдержит — потому что звуки в прямом смысле были отвратительными — и уйдет вместе с ним.       Но Лютик глядел на сцену с выражением такой заинтересованной вдумчивости, как будто слышит в этом непрекращающемся скрежете что-то кроме скрежета.       — Ты серьезно, — пробасил ведьмак.       — В этом, вообще-то… — Лютик чуть повернул голову к нему, но продолжал смотреть на сцену, — что-то в этом есть, вообще-то…       Геральт поспешил уйти. ***       Знакомое чувство уходящего из-под кожи хаоса в этот раз оказалось таким слабым и постепенным, что ведьмак его даже не сразу заметил. Он привык, что каждый раз, когда срабатывает защита медальона Лютика, это сопровождается резким неприятным ощущением. К моменту, как Геральт сообразил, что происходит, дверь на задний двор распахнулась, с грохотом что-то врезалось в деревянную дверь подвала.       Геральт быстро отпер замок и распахнул дверь. В его руки, грязные от работы с доспехом, ожидаемо упал Лютик.       Ведьмак тяжело вздохнул перед тем, как опустить взгляд.       Юлиан выглядел крайне пьяно, и Геральт подумал, что он, наверное, перепил до алкогольной интоксикации, а медальон мог ошибочно сработать на его желание “навредить себе” — то есть, на желание напиться до беспамятства. Хотя, уже три года этого не случалось. Геральт сделал пометку в своих мыслях выяснить, почему снова произошел сбой, и не значит ли это случайно, что Юлиан снова начал сходить с ума. Но перед этим он решил оттащить этого придурка в ванную и заставить как следует проблеваться.       Геральт грубовато хватанул его за локоть и потащил из подвала. Ступеньки дались Юлиану непросто. Он все пытался что-то тараторить заплетающимся языком, но Геральт даже не пытался вслушиваться: наверняка это был бессмысленный пьяный бред.       Он инстинктивно повел носом, когда они оказались на весеннем холоде, и учуял, что от Юлиана пахнет не только потом, толпой, алкоголем и весельем, но еще и стойким, почти душащим возбуждением.       — У тебя встал на ебаный шум из колонок? — еле слышно проворчал Геральт, распахнул дверь на задний двор и зашел в дом.       — Нет, выступление уже кончилось, — промямлил Юлиан отвратительно неразборчиво, — сейчас я выступал… с песней…       Лютик на полной скорости врезался лицом в косяк двери и завыл. Его рука потянулась к лицу, но промахнулась, и он просто мазнул ладонью по воздуху.       Вот тут Геральт сообразил: что-то не так. Юлиан был слишком сильно дезориентирован, его конечности совсем не слушались его. Он был не просто пьяно-неловким, он был по-настоящему потерян в пространстве. В конце концов, он видел приближение косяка двери задолго до того, как встретился с ним лицом, и Геральт не настолько быстро его вел, чтобы не успеть немного отступить с траектории.       Геральт дернул его на себя, схватив за плечо, поморщился, потому что увидел, что косяк двери рассек ему губу, и прямо без предупреждений полез в его рот пальцами. Юлиан продолжал что-то говорить даже с пальцем во рту, и по интонации было понятно, что он как-то крайне остроумно комментирует подобный жест.       — Транквилизатор и афродизиак, — заключил Геральт и сплюнул прямо на пол. — Под неадекватным количеством мятного сиропа.       — Ни слова не понимаю, — прошелестел Юлиан плохо двигающимися губами и внезапно наклонился назад. Геральт ловко его поймал и вернул в вертикальное положение. Запоздало Лютик замахал руками.       Геральт бесцеремонно понюхал его губы и выругался.       Не то, чтобы определять дозировку препаратов было особым умением ведьмака. А учитывая, что это крупицы, оставшиеся на языке и внутренней стороне щек вперемешку с вязким сиропом, на точность выводов надеяться не представлялось возможным. Но ведьмаку показалось, что транквилизатора туда подмешали сильно больше, чем нужно на рост и вес Лютика. Потому что Геральт почувствовал, что кончик его языка онемел на секунду перед тем, как он сплюнул. Если даже язык ведьмака онемел от простого соприкосновения с отравой, значит, доза там была серьезная.       Ведьмак перехватил Лютика удобнее, так, чтобы тот больше не норовил разбить свое лицо о каждый угол на пути, и медленно потащил наверх.       Крайне цинично Геральт подумал о том, что не было никакого смысла подмешивать Лютику столько транквилизатора. На сколько он бы его вырубил, если бы не оберег? Или если бы он не успел дойти до Геральта? На сутки, может быть!?       Учитывая находящийся в составе афродизиак, отключить Лютика планировали с очень банальными намерениями. Так зачем подмешивать столько, чтобы он был в отключке сутки!? Кто сможет скакать на лежащем бревном человеке целые сутки? Можно было бы подмешать столько, чтобы Юлиан отключился максимум на пару часов! Ладно, на три часа — потолок.       “Идиоты”, — заключил Геральт.       Геральт почти занес его в ванную, запоздало включил свет, когда вспомнил, что Лютик ничего не видит, и помог ему опереться задницей о край ванны.       Лютик изо всех сил держался за края ванной — даже костяшки побелели от напряжения — но он раскачивался то в одну сторону, то в другую, как маленькая лодка по морю в шторм.       — У меня все крутится, — подал голос Лютик и снова начал тараторить что-то крайне неразборчивое.       Геральт схватил новенький стакан для зубных щеток, выкинул содержимое, быстро сполоснул его и наполнил водой прямо из-под крана.       — Я не пью воду из-под крана, мне ведьмак запретил, — возмутился музыкант, когда Геральт приставил стакан к его губам.       — Не заставляй меня заставлять тебя.       Лютик поморщился, снова покачнулся, и начал послушно пить.       На то, чтобы заставить его полностью очистить свой желудок, ушло намного больше времени, чем ведьмак хотел бы. Лютик вечно отказывался делать то одно, то другое, либо принимался рассказывать Геральту о том, как у него все крутится. Один раз он даже начал напевать что-то.       Геральт еле сдерживался, чтобы не отвесить ему пару тяжелых подзатыльников.       — Ох, — музыкант не глядя нащупал кнопку смыва и провел по мокрому от слез лицу рукой. — Блять…       Геральт согласно хмыкнул.       — Мне лучше, — заявил Лютик и расселся прямо на полу, оперевшись спиной о бортик ванны. — Но у меня затекли колени. Не так я представлял себе “мы с ведьмаком были в ванной, он держал меня за волосы, у меня затекли колени”, ох не так… Блять. Что это было?       — Транквилизатор и афродизиак.       Все еще мало соображая, он посмотрел вниз. Увидел, что стояк натянул ткань брюк. Очень искренне удивился — его глаза округлились так, что полезли из орбит.       — Отвратительно, — прошелестел Лютик. — Я даже не заметил, что у меня стоит. Я точно уже все выблевал? Мне кажется, нужно еще.       Юлиан проворно нагнулся над унитазом, но содрогнулся в сухом порыве.       Вместо того, чтобы продолжать ныть, Юлиан замолчал и закрыл лицо руками.       Геральт дернул его вверх, поставил на ноги и начал раздевать.       — Рассказывай, что случилось.       — Ничего не случилось, — отозвался он вяло и позволил стянуть с себя рубашку. — А зачем ты меня раздеваешь, кстати? Я имею в виду… я едва ли ощущаю свое тело. А язык и вовсе немой. Не то, чтобы я отказываюсь, но я, наверное, немного отказываюсь, хотя, вероятно, мое тело по очевидным причинам сигнализирует об…       — Чтоб ты помылся, блять, — рыкнул ведьмак.       — Чего ты такой злой, — прошептал Юлиан и снова замолк.       Геральт призадумался.       Потому что действительно, какого черта он такой злой?       Судя по тому, что Юлиан молчал — ему было отвратительно плохо, и он с большим трудом переживал то, как себя чувствовал. Без сомнений, музыкант сейчас ловил жуткий отходняк.       Каждый раз, когда Геральт ловил жуткий отходняк, Лютик вел себя совсем иначе.       Ведьмак сжал зубы, выровнял дыхание, усилием воли заставил себя успокоиться. Он легко потрепал его по плечу, пригладил каштановые волосы, даже умилился с того, как Юлиан подался к его руке. Придержал его за локоть, пока он выпутывался из штанов, и помог забраться в ванну.       Было желание безжалостно включить холодный душ, но Геральт заставил себя его пожалеть. Правда, делать это было сложно.       Даже ловя отходняк, Юлиан выглядел и вел себя, как принцесса. Он уже разлегся в ванне, откинув голову назад и пристроив руки на бортиках, и если бы не болезненная бледность, можно было бы сказать, что он просто отдыхает. Это было красиво, прямо как на картине. И стояк тоже был красивый. Геральт заставил себя оторвать от него взгляд.       Геральт всучил ему лейку, присел на край бортика и скрестил руки на груди.       — Что ты пил?       — Все, что было, то и пил, — буркнул Лютик и направил струи воды прямо на свою макушку.       — Ты пил то, что дают тебе в руки?       — Разумеется, — отозвался Юлиан, отфыркиваясь от воды.       Он откинул мокрые волосы назад, провел по ним рукой, глубоко вздохнул. Геральт не мог заставить себя не смотреть.       — Ты помнишь, кто дал тебе в руки мятный напиток?       Юлиан отрицательно покачал головой.       — Ты знаешь, кто все эти люди? Кроме твоих дружков.       Юлиан снова покачал головой, прошептал что-то неуверенно про то, что это его местные фанаты, дотянулся до геля для душа, вылил прямо на себя, потому что вторая рука была занята лейкой.       Геральт зажал переносицу пальцами.       — Ладно, хоть что-нибудь ты можешь сказать? Что-нибудь полезное?       Юлиан кинул на него затравленный взгляд, без всякого стеснения начал мыть себя, будто был здесь один. Геральт прибавил холодной воды, потому что начал подниматься пар, а распариваться Лютику сейчас было точно противопоказано.       — Я не знаю, — обиженно повторил Юлиан. — Я просто пел, меня угощали то одним, то другим.       — Это был напиток, почти полностью состоящий из мятного сиропа. Он сладкий. Ты не любишь сладкое — зачем ты стал его пить?       Юлиан нахмурился, кажется наконец что-то припоминая. Снова облил лицо водой.       — Это был шот. Кто-то дал мне три шота и порекомендовал выпить залпом.       — Внешность, рост, голос запомнил?       — Кажется, это была какая-то девушка, — неуверенно ответил он.       Геральт покачал головой. Сейчас в зале было больше двух десятков разных девушек. И не факт, что среди них все еще осталась горе-отравительница. Может, она убежала сразу же, как только поняла, что ее план не сработал.       Пока Лютик тщательно чистил зубы, у Геральта созрел примерный план. Он не был уверен, что это сработает — точнее, он был уверен, что план не сработает, если у злоумышленника есть мозги. Он надеялся, что фанаты Лютика, как и сам Лютик, пустоголовые.       Лютик хлопнул себя по груди и резко выпрямился. Покачнулся, потому что это было слишком резкое движение.       — Мой медальон! — крикнул он. — Геральт, я потерял…       Геральт покачал медальоном перед его носом. Он снял его с Лютика, как только его жизни перестала угрожать опасность, чтобы тот не выкачивал из Геральта лишний хаос.       — Кстати, это… Мне кажется, он помог мне не отключиться до того, как я добегу до тебя. Я почувствовал, что что-то не так, слишком поздно.       Геральт кивнул и снова спрятал медальон в своей ладони.       — Только вот…       Геральт вопросительно хмыкнул.       — Там же в формулировке… про кровь?       Геральт дернул краем губ.       — В формулировке, которую мне дала Йен. Очевидно, он сработал — значит все сложнее.       — Я знал, что все сложнее! Он изначально работал как-то не так!       — Он работает ровно так, как нужно. Ты просто идиот.       Лютик ничего не ответил и продолжил смывать с себя пену.       Геральт даже почувствовал какой-то странный стыд. Намного тяжелее было ругаться на Лютика, когда он молчал в ответ, а не язвил.       Когда Юлиан был успешно одет и уложен в кровать, Геральт спустился вниз с четким пониманием, что будет делать сейчас. Он медленно двинулся по залу в сторону столика, где расселись друзья Юлиана. Он не пытался идти по краю зала, опускать голову и избегать толкучки, как привык — он просто пересекал толпу людей, не стесняясь пихаться и громко ругаться.       Он подошел к столику, сел, взял пиво, подождал, пока музыка немного стихнет, и не слишком тихо произнес.       — Этот долбоеб перепил. Лежит на втором этаже, отсыпается. Я оставил дверь открытой, чтобы если он проснется, мог позвать кого-нибудь.       Карен единственная заметила подвох. Она прищурилась, но ничего не ответила, только протянула Геральту открывашку. Но Геральт отковырнул крышку пива ногтем и сразу сделал большой глоток.       — Мужик, это не мое дело, — вдруг ответил Алек и положил руку ведьмаку на локоть.       Ведьмак с сомнением глянул на его ладонь и скривился. Алек продолжил:       — Вообще-то ваши гомоэротические приключения действительно не мое дело. Я понимаю. Но… в самом деле. Ты так часто ругаешься на него. Ты же понимаешь, что этот чёрт…       Алек посмотрел на остальных друзей, но не как будто искал поддержки, а как будто воровато оглядывался. Он вобрал воздух в легкие и сказал:       — Что этот чёрт — гений современности? Я не лезу в ваши отношения, но ты, наверное, совсем не понимаешь контекст нашего времени. Ну, блять, если то, что о вас пишут, правда. Ты уже не первый раз за вечер говоришь “долбоеб”, “идиот” и эээ… — он почесал свое колено, цепи на его джинсах тихонько зазвенели. — Это неправда, мужик. Ты ошибаешься.       Геральт долго вглядывался в руку, беспардонно лежащую на его локте. Цепи на рукавах, татуировки на костяшках, грубые, короткие пальцы. Но одновременно с этим он внимательно следил за происходящим в зале, краем глаза наблюдая за поворотом на лестницу. Он должен был создать впечатление, что увлечен разговором и собирается остаться тут на ближайшее время.       — Кто сказал, — наконец ответил ведьмак после паузы, — что гений не может быть долбоебом?       Алек тут же убрал руку и покивал. Он прекрасно понял, что имел в виду Геральт, и тут же отстал от него.       Первая бутылка пива уже опустела, и только когда ведьмак принялся за вторую, в повороте на лестницу наконец мелькнули две тени. Геральт сам себе покачал головой и усмехнулся.       Двое, значит. Какой прекрасный вечер.       Прямо с бутылкой в руке он двинулся за ними, проигнорировав Карен, которая первая спросила, куда он идет.       Медленно поднимаясь по ступенькам, не издавая ни одного лишнего звука (хотя, в этом не было особого смысла: было так шумно, что шаги бы никто не услышал, но ведьмак просто привык действовать осторожно), Геральт повел носом. Девушка и парень, судя по запаху. Судя по их поведению, оба тупые, как пробки. Геральт оскалился и прихлебнул пива.       Юлиан проснулся от громкого удара и вскрика. И увидел странную картину.       На коленях на полу стояла девушка с длинными светлыми волосами и обеими руками держалась за лоб. Напротив нее, тоже на коленях, стоял молодой складный парень и в панике пытался закрыть рукой разбитый нос. Кровь так быстро стекла по шее, что на груди у него уже собралось большое бордовое пятно.       Зажатым в руке шприцом он махнул в сторону Геральта, но тот легко перехватил его руку, пережал, и шприц выпал из ладони.       — Кто тут еще щегол, — пробормотал Юлиан, силясь понять, что происходит. — Избивает сразу двоих с бутылкой пива в руке. Перед кем ты тут красуешься? Ай, Геральт, как грубо, это же дама!       — Эта дама накачала тебя транквилизатором по самые яйца, — хмыкнул Геральт, допил пиво одним глотком.       Девушка попыталась встать на ноги, схватилась за тумбочку, дернулась в сторону двери. Геральт глянул на нее снисходительно и щелкнул ее по лбу — прямо по тому месту, которым она разбила нос своему дружку с подачи ведьмака. Она осела обратно, когда ведьмак поставил ей подсечку — она шлепнулась на задницу с размаху и громко ругнулась.       На помощь ей поспешил парень, которого Геральт стукнул по затылку пустой бутылкой. Потом вывернул ему руку, наклонив к самому полу лицом. Потом легонько пнул его под ребра.       Юлиан сидел на кровати, держась за стену, и переводил взгляд с парня на девушку и обратно, хмурясь. Судя по выражению его лица, он их не узнавал.       Пока неудачливые преступники корчились на полу, хватаясь то за один ушиб, то за другой, Геральт отдал пустую бутылку девушке, сжал в ее руке и саркастично попросил подержать. Не очень соображая, что происходит, она действительно сжала бутылку пальцами.       Ведьмак прошел к шкафу, достал из него свои перчатки, вернулся и начал обшаривать карманы и сумки этих двоих. Вполне ожидаемо через пару минут поисков он нашел там все, что его интересовало: два блистера с таблетками и бутылку мятного сиропа.       Очень вежливо, но совсем небрежно, он запихал содержимое обратно в сумки, наверняка перепутав кучу вещей местами.       — Геральт, будь помягче с дамой хотя бы в моем присутствии, — искренне попросил Юлиан, когда Геральт схватил девушку за подбородок и заставил посмотреть в камеру. Щелчок, вспышка.       — Ладно, — отозвался ведьмак, грубо хватанул парня за волосы, дернул, тоже развернул к камере, сфотографировал.       — Быть с кем-то помягче — не значит быть с кем-то другим грубее, — пробормотал Юлиан.       — Не знал. — ответил ведьмак и обратился к парню с разбитым носом: — Надо было сначала фотографировать, а потом править тебе лицо.       Парень, храбрясь, попытался ответить что-то грубое, но Юлиан положил руку ему на плечо и порекомендовал помолчать.       — Были рады видеть вас в нашем заведении, — проурчал ведьмак с ядовитым оскалом и вздернул обоих на ноги. — Заходите еще.       — То есть твое чувство юмора просыпается только тогда, когда ты избиваешь людей? — взвился Лютик. — Это была отличная шутка!       Юлиан так и сидел, растерянно глядя в проем двери, когда трое скрылись за ним.       — С днем рождения, получается, — прошептал он. ***       Проходя мимо столика друзей Юлиана, держа двоих едва переставляющих ноги людей, ведьмак попросил Сильвию (так как она сидела ближе всего к нему) пойти наверх и посидеть с Лютиком. Задумался, силясь подобрать слово, а потом вспомнил — сказал, что у Юлиана шок.       Едва оказавшись на улице, горе-преступники убежали. И с места развили такую скорость, что легкоатлетам и не снилась. Вслед ведьмак спросил у них, не вызвать ли им такси. Ожидаемо, ответа он не получил. ***       — Да нормально, — отмахнулся Юлиан, но подался изящной маленькой ладошке, гладящей его по спутанным мокрым волосам.       — Нихрена не нормально, — жалобно, но мелодично ответила Сильвия. Потом поправила одеяло на плечах Юлиана. — Это может быть опасно для твоего здоровья.       — Пока что это опасно только для моего хера, — ответил Юлиан. — Я совсем не чувствую свое тело, как будто… Как будто, знаешь, я под водой. Как будто я весь день был в зале, делал упражнения на все группы мышц разом, а теперь мне нужно бежать под водой, а еще я в замедленной съемке. А стоит так, что гвозди можно забивать. А я совсем не хочу секса — никакого. Меня тошнит. Вот это реально проблема… А остальное пройдет. Утром буду как огурчик. Обидно только, не до конца альбом свой новый исполнил…       Сильвия покачала головой.       — Может, спеть тебе колыбельную?       Лютик прыснул и отрицательно покачал головой.       — Ох, какой кошмар, — с присущей творческой натуре драматизмом повторила Сильвия и наклонилась, чтобы обнять его. — Вечно с тобой что-нибудь случается…       Геральт остановился в дверях, наблюдая за этой странной сценой. Лютик и Сильвия выглядели одновременно как любовники, как женатая пара, как брат с сестрой и как хорошие друзья. В рыжеволосой пианистке — так ведьмак и называл ее до сих пор в своих мыслях — было очень много правильной человеческой нежности. Столько же было разве что в самом Юлиане. Может, на этом они и подружились — два глубоких эмпата?       — Но благодаря моему любимому доблестному ведьмаку, — весело ответил Юлиан, когда заметил его, — мне никогда ничего не грозит.       — Прекрати пить все, что суют тебе под нос, — буркнул ведьмак и зашел.       — Тебе принести что-нибудь? — Сильвия как будто почувствовала себя неловко, отстранилась и выпрямилась.       — Нет, все хорошо, — прошелестел Юлиан и прикрыл глаза.       Геральт понял: Лютику все еще было паршиво. Наверняка, до крика паршиво.       Совершенно спокойно и без капли неловкости ведьмак сел на пол перед кроватью.       — Я кожей лица чувствую, как ты сверлишь меня взглядом, — прошептал Лютик и приоткрыл один глаз.       — Тебе может стать хуже.       Лютик отрицательно качнул головой.       — Я уже начинаю чувствовать пальцы рук, так что вряд ли.       — Принеси ему крепкий кофе, — ведьмак чуть нахмурился, пытаясь понять, нормально ли прозвучала его просьба, и сообразил только через секунду: — Пожалуйста.       — С сахаром?       Сильвия поднялась с кровати, отряхнула (чистую вообще-то) юбку.       — Нет, — отозвался Лютик.       — Да, — твердо ответил Геральт, — так быстрее усвоится. Кухня, шкаф над раковиной, вторая полка. Над чашками.       Юлиан надулся, но спорить не стал. Только вытащил руку из-под одеяла и начал сам растирать кончики своих пальцев.       Геральт не чувствовал в себе ни капли подобной нежной эмпатии, которую наблюдал минутой ранее. Вся его нежность была либо агрессивной, либо сексуально ориентированной. С нежностью он связывал только свое перманентное желание откусить от Юлиана кусок бедра или сжать его до хруста.       Но почему-то Геральт теперь точно знал, что ему не обязательно иметь такой же эмоциональный радар. Ему было вполне достаточно понимать Юлиана мозгом, а не сердцем.       Он перехватил его ладонь и начал сам растирать ее от кончиков пальцев до запястий.       Это была хорошая идея — помочь кровообращению побыстрее вывести отраву из клеток. Практично и имеет смысл.       Потом он поцеловал его в центр ладони. Это была хорошая идея — вызвать у Юлиана смех или любую другую эмоцию, чтобы тот немного отвлекся от отходняка.       Практично и имеет смысл. ***       — Я на секунду отошла, а вы уже милуетесь, — буркнула Сильвия.       Юлиан оторвался от поцелуя, радостно рассмеялся и приподнялся на локтях. С благодарным кивком он взял чашку, тяжело вздохнул и отпил сладкого кофе. Поморщился и покачал головой, но продолжил пить.       — Хочешь — присоединяйся, — фыркнул Лютик, подул на кофе перед тем, как сделать следующий глоток.       — Кто-то говорил, что не чувствует ног, — напомнила Сильвия и присела на край кровати.       — Это был не я, — заявил музыкант с улыбкой, но сдался: — Ладно, все еще не чувствую. Но если вы сделаете мне массаж, скажем, в четыре руки… Не смотри на меня так, у меня день рождения или у кого!?