Милый, милый Повелитель

      Первое боевое испытание «Копья Тьмы» можно было считать с успехом завершённым. Да, цитадель получила серьёзные повреждения, многие уровни и секции были повреждены и требовали трудоёмких восстановительных работ, но — впервые за многие годы — вездесущее око Оккультного Синода больше не рыскало над землёй, не пыталось проникнуть в тайны Вечной Империи, не стремилось заглянуть в планы Императора... И, хотя некоторые магистры сумели предугадать угрозу и скрыться, действия этих трусов больше никак не могли повредить Повелителю Тьмы. И даже знай эти беглецы, что жуткое оружие возмездия ещё не скоро сделает новый выстрел, любые их потуги стали бессмысленны: просто возня обветшалых стариков, упустивших стремительно меняющийся мир из своих трясущихся рук.       Что касается «Копья Тьмы» — повреждения действительно были серьёзными.       Удручающими…       Унн Фэкк потерял сон, пытаясь восстановить потоки и наладить работу хотя бы ключевых структур и самых важных узлов. Повелителю Тьмы не пришлось опускаться до угроз, чтобы добиться подобной кипучей деятельности: главный маг-инженер имперских оружейных исследований и без этого был напуган до полусмерти. Страх заставлял его двигаться со скоростью, которую экс-магистр Оккультного Синода не развивал со времён своего далёкого студенчества.       Впрочем, это шло ему только на пользу.       Но имелись и такие повреждения, которые Фэкк, при всех своих талантах, исправить не мог. И дело было не в недоступности материалов: с возрождением Вечной Империи неизбежно было и восстановление ресурсных потоков, направленных на «Копьё Тьмы». Требовалось всего лишь немного подождать…       Неисправимые повреждени нёс на себе сам Повелитель Тьмы.       Каким бы настоящим ни казалось сплетённое из льдистого мрака тело — Тёмный Доспех — оно оставалось лишь сосудом. И сосудом не для одного лишь разума Императора, но и слабого тело из живых, уязвимых тканей.       «Жалкое, ничтожное…»        У Повелителя Тьмы было полное право искренне презирать и ненавидеть эту часть себя, настолько уязвимую, что её требовалось оберегать даже от собственных разрушительных сил…       Вопреки надеждам, Доспех — сосуд и проводник для поставленной в услужение колдовской мощи — не смог полностью оградить природное тело своего владельца от платы за могущество: оно страдало. Боль охватывала каждый мускул, невыносимая усталость парализовала ноги, пронзала руки до самых кончиков пальцев. Само сердце, казалось, отказывалось работать должным образом, а лёгкие разрывал удушающий кашель.       Доспех, как всегда, скрывал эту постыдную слабость — энергии, питавшие его из-за Грани, вновь наполнили колдовскую материю беспросветным мраком. Повелитель хорошо научился использовать этот сотканный из льдистых волокон занавес… За то десятилетие, что его тело было в плену — как раз здесь, в глубинах старинной крипты, теперь погребённых под громадой цитадели. В то время его разум бродил из тьмы во тьму, постигая каждую частицу Доспеха, как целый новый мир. Он сроднился с ним. И стал зависим. Броня стала новым привычным телом, покуда природные кровь и плоть спали в этом саркофаге из холодного железа, недоступные разрушительному времени… Но обращённая против Оккультного Синода мощь напомнила Императору, что Доспех — всего лишь оболочка — шелуха, за которой скрывается ничтожная, смехотворная смертность. И теперь ему предстояло долгое восстановление, и должен был пройти не один год, прежде чем можно было бы помышлять вновь прибегнуть в убийственной мощи «Копья Тьмы».       Всё потому, что без Доспеха он был… ничто.       Но он всё равно не собирался отступать. Ещё наверняка оставался шанс, погрузившись глубже в льдистый мрак, подготовится получше, и полнее раскрыть весь разрушительный потенциал своего доступного ему оружия… Несмотря на риски, на опасность навсегда потеряться в тёмном безумии зла, чей океан бушует за Гранью, Повелитель верил, что сможет и это. У него имелись все средства. Но сейчас — невыносимо хотелось спать. Спать, как в детстве, когда он не был ни Повелителем Тьмы, ни Императором Вечной Империи, и когда леди Нейт была просто сестрицей, с которой они вместе пытались выживать на улицах ещё не железного Тронного города, а старой доброй Васки…       «Как давно это было».       И как смехотворно наивен он был.       Тишину тронного зала — того, что назывался малым, и располагался на самой вершине крепости, — нарушило эхо шагов. По переброшенным через бездну решётчатым мосткам промаршировал, парадно чеканя шаг, уже не капитан, а полковник Беветт. Обновляющейся Вечной Империи требовались новые верные офицеры в поредевших командных кругах… Вокруг Беветта, поднимаясь из зева технических шахт, тяжелели окутанные алым дымом странные машины со множеством линз и покрытых колдовскими письменами движущихся колец. В их тенях суетились сектанты Последнего Бастиона: что-то подкручивали, наводили на чувствительные узлы и контролирующие кристаллические сердечники замысловатые щупы настроечных ключей, калибровали фокусирующие линзы.       Они направляли рассеянные магические потоки на своего божественного Повелителя…       Остановившись у ведущей к трону железной лестницы, комендант «Копья Тьмы» преклонил колено перед своим господином.       — Мой Император, — голос Беветта терялся в шипении таинственных механизмов, — К нам поступают донесения: хотя «Копьё Тьмы» нанесло всего один удар, не только Ваши военные наместники, но и некоторые из правительств Священного Союза уже клянутся Вам в верности, и желают присягнуть Вашей Вечной Империи, — закончив говорить, полковник слонил голову в ожидании императорского повеления. Ждать ему пришлось дольше, чем он мог ожидать: Повелителю Тьмы потребовалось время, чтобы сознание его вырвалось из объявших его давних воспоминаний, и сконцентрировалось на происходящем, отгоняя от себя постоянно наползающий глубокий, так похожий на смерть сон.       — Неудивительно, — голос Императора как прежде, доносился отовсюду сразу. Он был бесстрастен и могуч, в нём не было ни тени тех страданий, что переживали под покровом Доспеха тело и разум Повелителя. — Но почему я должен принимать их пустые клятвы? Союз долго противился моей власти… Теперь я могу обратить его в ничто, и на руинах возвести всё, что пожелаю сам. То же касается моих неверных слуг, возомнивших, будто Император Вечной Империи может проиграть, может… умереть.       — Мой Повелитель… — испуганно пролепетал Беветт: полковник был простым солдатом, и не мог постичь всех невообразимых замыслов своего господина, и тем более его пугала тёмная мощь владыки, и уж совершенно точно он не был готов к тем крайним мерам, на которые мог решиться Император.       — Знаю, — наконец-то откликнулся Повелитель на невысказанные офицером слова. — Я буду… милостив.

***

      Победа над Оккультным Синодом была великим достижением — самый грозный враг Вечной Империи пал, сметённый промчавшимся над миром гневом Императора, и больше никто не скрывался за спинами правительств Священного Союза и суверенных князей, не подталкивал их к противостоянию, не манипулировал ими в интригах. Воля, сцеплявшая это бессмысленное противодействие могучей поступи Повелителя Тьмы, истаяла вместе с седобородыми магистрами! Конечно, оставалось ещё Сопротивление — мятежники, вроде Райдера и Райвола, возглавляемые своей неугомонной и неутомимой принцессой… Они скрывались по подпольям, рыскали по закоулкам, вынюхивали и выискивали возможности побольнее уколоть Вечную Империю исподтишка.       Неуловимый и назойливый враг… Но и ему Император нанёс удар.       Винд Райвол — один из лидеров мятежа, тот, кто нанёс так много вреда Вечному Трону, всюду и всегда сеял хаос и вносил разлад в отлаженную военную машину Империи… попал в руки своего злейшего врага!       Теперь его можно было покарать: устроить показательный суд, приговорить, вывести на площадь Тронного города, показать собравшимся толпам и предать мучительной смерти…       — Не остановят ни ваши суды, ни наша смерть грядущей революции!..       Как часто Повелитель Тьмы слышал эти слова — разные по форме, более или менее красноречивые, но единые по высокому духу и гордому смыслу, — когда расправлялся с врагами своей Вечной Империи.       Они разносились с плах и гремели громче, чем марши всех имперских армий, и в итоге сделали для сопротивления, восстания, неповиновения больше, чем сама принцесса, или её снующие по чердакам и подвалам агитаторы.       Император более не собирался потворствовать мятежу.       Райвол остался жить. В каком-то смысле, ему не повезло. По крайней мере, сам он почти наверняка считал именно так. Слишком много в нём было энергии и устремлений, чтобы оказаться в тесной одиночной камере — железном мешке в недрах «Копья Тьмы», где он зашит наедине со своими мыслями.       Мыслями о поражении.       Если подумать, это «блюдо» Райвол до этого момента почти не знал, а теперь, с подачи Императора, распробовал сполна. Но для него готовилось и ещё нечто большее.       Изысканное, грандиозное…       Когда Император окреп — а после выстрела «Копья Тьмы» на это ушло немало времени — он уделил вниманию своему «гостю». В конце концов, это было долгом хорошего хозяина.       Назначение части машин в огромной структуре цитадели не знал даже Унн Фэкк — они были возведены по чертежам самого Повелителя Тьмы, на которые его вдохновили плавающие в льдистом мраке совершенные идеи. И теперь настал час привести их в движение и испытать на деле.       На Райволе.       В глазах бойкого юноши вспыхнуло пламя. Дух сопротивления горел в нём ярко и жарко — он был готов к изматывающим пыткам и бесконечным допросам. Но Императора не интересовали места и пароли мятежников.       Его интересовал только сам Райвол. Когда устрашающие механизмы пришли в движение, на героя восстания обрушилась вся давящая мощь льдистого мрака, и прорывающийся из-за Грани хор голосов, приводящий в смущение мысли, спутывающий воспоминания, размывающий веру и вбивающий клинья в убеждения.       — Ты… ничего от… меня… не получишь, — сквозь зубы прохрипел Винд, пытаясь противостоять пронзающей его тело холодной боли. Привязанный к концентрическому обелиску — тому самому, с которого Император управлял своим оружием, — он не мог двигаться, и только попусту напрягал мышцы. Цепи из колдовского железа ему было не разорвать.       — Как знать, — флегматично откликнулся Император, запуская новый виток машины, и новую волну боли в сознание Райвола. От муки тот судорожно закусил губу, и по подбородку заструилась кровь.       — Я… ничего не скажу!       — Разве я что-то спрашивал у тебя? — удивился Император, в то же время регулируя потоки: подчиняясь его воле, огромное контролирующее кольцо, охватывающее зависшую под потолком сферу льдистого мрака, сдвинулось, а парящие вокруг фокусирующие кристаллы выстроились в новую смысловую структуру. В это же время сектанты Последнего Бастиона привели в движение малые машины: на фоне громадных зубчатых колёс, золотых армиллярных и планарных сфер, и сложносоставных окуляров эти закутанные в алые балахоны безликие фигуры казались особенно зловещими.       — Ты… Ты обманул меня… Нас всех! — бросил обвинение Райвол, пока змеящиеся молнии, поднявшиеся по концентрическому обелиску из недр цитадели, заползали на его тело и вгрызались в мышцы.       — О нет, мой отважный мятежник, — поправил пленника Повелитель Тьмы, — ты сам был рад обманываться. И обманываешься до сих пор.       — Лжец! — слово почти потонуло в крике боли, когда кусающие Райвола молнии достигли самого его мозга.       — И обманываешься очень во многом, — продолжил как ни в чём небывало Император: его голос заполнял зал управления. — Но я помогу тебе преодолеть это.       — Нет! — надломленный голос эхом заметался под железным сводом. Настройки машины вновь изменились: интенсивность, смысловая парадигма, направление и угол потоков… Под рукой Императора жуткая машина «Копья Тьмы» направила энергию, пульсирующую по её прописанным заклинаниями жилам, чтобы расколоть защитный кокон убеждений, окружавших мятежный разум Винда Райвола.

***

      — Значит, он не умер, — хотя работы по разбору завалов на нижних уровнях, а особенно в центральной шахте «Копья Тьмы», продолжались, Император не требовал проведения более тщательных поисков. Он уже не сомневался, что тело отыскать не удастся. Не верил он и в то, что его мог испепелить без остатка жар, царствовавший в технических зонах цитадели во время запуска оружия... «Как удручающе».       Мало того, что что ему пришлось провести немало времени привязанным к койке, да ещё и под бдительным надзором и, что обиднее, тщательным уходом лорда Истрима, так он, будто этого мало, ещё и не сумел исполнить священную волю своего Императора! Подвёл его, упустив Дэша Райдера!..       Что на этом фоне значила потеря руки, даже правой, и все полученные травмы и раны?       «Ни-че-го».       Браксар был в бешенстве. Он ненавидел и презирал сам себя. Проклинал собственную слабость и ненужность. Таким бессильным он не чувствовал себя… никогда!       «Убожество» — так он называл себя.       Он не заслужил ту новую руку, что подарил ему Император: сплав колдовства и железа заменил генералу утерянную конечность. К её тяжеловесности и некоторой грубости ещё предстояло привыкать…       Долго и тяжело привыкать: кодирующие заклинания из кристаллических сердечников так и норовили залезть Браксару в мозг и запутать мысли, и звуки работающих механизмов порой давили на слух.       Чем-то эта зачарованная рука напоминала конечность «Умертвий» — жутких гвардейцев Повелителя Тьмы, или лапу «Гаргульи». Последнее сравнение генералу было больше по душе: теперь всадник походил на своего железного скакуна.       Сроднился с ним.       — Мой Повелитель, — лорд Истрим, как всегда, был тут же, рядом с Браксаром, и они вместе преклоняли колени перед своим Императором. — Разве единственный бунтовщик может теперь угрожать Вам? «Копьё Тьмы» сделало своё дело.       Апофикар, по своему обыкновению, сохранял внешнюю невозмутимость, но Брасар впервые сомневался, так ли спокоен этот платиновый блондин внутри, как снаружи? Мир вокруг них стремительно менялся. Переворачивался. Начавшийся было развал всего и вся, гибель Оккультного Синода, возвращение Императора, возрождение его власти, волнения в Священном Союзе… Сама Вечная Империя менялась, и генерал не был уверен, какое место теперь занимает в ней он сам.       Почему-то Браксару казалось, что Истрим терзается теми же вопросами… И самым главным: кто они для Императора?       Долгое путешествие их Повелителя бок о бок с мятежниками сказалось на нём. Он поменялся, хотя, быть может, и не из-за этого. Быть может — из «Копья Тьмы». Браксар чувствовал давящую атмосферу этой едва не развалившейся железной твердыни… а ведь он не понимал и не знал магии, и не мог прочувствовать её силу спола!       Что тогда должен был ощущать в этом месте Император?       Здесь, ещё до рождения Вечной Империи, когда не было и следа громады «Копья Тьмы», Браксар, ещё совсем не генерал, а простой бандит и наёмник, впервые встретил его… Гиганта в жутких доспехах, распятого четырьмя мечами на старинном алтаре. Он был заперт, как выяснилось, на протяжение десяти долгих лет в темноте позабытой всеми гробницы…       Что случилось бы, не найди его тогда Браксар, не пойди он против товарищей, не освободи его?       Судьбоносная встреча.       Мало что напоминало теперь о тех временах. Годы, на которые Браксар связал себя со своим Повелителем, пробежали, окрашенные кровью сражений, пропахшие железом и огнём. Даже сама тихая горная долина изменилась — её исказило до неузнаваемости пропитывающее всё в «Копьё Тьмы» чёрное колдовство… Успела возвыситься, едва не пасть и всё же выстоять Вечная Империя! А он только сейчас узнал, кто же скрывался за непроглядной чернотой Доспеха.       Внешность ничего не изменила для Браксара. Он, как и прежде, был верен и полон желания служить. Но теперь генерал сомневался, что может понимать своего Императора, или даже иметь право пытаться понять его.       Маго-механическая рука, отзываясь на мысленные волны Браксара, сжалась в убийственно-крепкий кулак, внутренние её структуры напряглись до предела и… ужалили генерала в живую плоть небольшим, но ощутимым энергетическим импульсом. Он ослабил хватку, и вернулся мыслями обратно в малый тронный зал.       Громадный чёрный Доспех никак не выдавал скрывающегося за ним человека…       — Даже один человек способен поворачивать колесо истории, — ответил на слова апофикара Император. — Дэш Райдер опасен для нас. Теперь — особенно. Истрим истолковал это по-своему:       — Так почему бы нам не казнить Райвола? Мятежники наверняка попытаются спасти его, а вместе с этим — повредить «Копьё Тьмы», или даже напасть на Вас.       Браксару показалось, что он услышал смешок.       — Да, так и будет, — в голосе Императора не было ни тени сомнений. — Но на Райвола у меня свои планы…       Генерал мог поклясться, что на этот раз уловил на лице «ледяного» апофикара те же чувства, что ощутил в себе — укол ревности: маленький мятежник получал больше внимания Императора, чем его самые верные слуги. Даже поза Истрима изменилась: как войн, Браксар мог читать противника, и видел возникшее в мышцах напряжение.       — …он отлично послужит делу моей Империи, — продолжил Повелитель Тьмы. — Вы не согласны?       — Он наш враг, — выразил мнение Браксар, даже не пытаясь скрыть мрачного настроения.       — И опасен, и верен своим идеалам, — горячо поддержал товарища Истрим. Такое единодушие двух извечных соперников, должно быть, позабавило Императора. — Не на долго, — был ответ.

***

      Как и следовало ожидать — мятежники пришли за Райволом. Они просто не могли бросить его.       Дерзкий маленький отряд сумел преодолеть заграждения из солдат, «Умертвий» и рассекающих небеса «Вампиров», и проникнуть в суперструктуру цитадели. Удача, несомненно, потворствовала их глупости.       Они оказались именно там, где желал видеть их Император.       Но когда неутомимый и неугомонный Райдер нашёл своего товарища по битвам, тот мало походил на пленника. Мундир имперского образца был подогнан по фигуре, как и элементы матово-чёрной брони. На поясе висел меч — один из четырёх Мечей, скованный, как и Доспех Императора, из льдистого мрака, и принадлежавший некогда претенденту на титул Повелителя Тьмы.       — Скверно выглядишь, приятель, — оценил внешний вид товарища Райдер. На этот раз на лице рыжеволосого бунтовщика не нашлось места для привычной улыбки.       — Ты зря пришёл сюда, Дэш, — оставив едкий комментарий без реакции откликнулся Райвол.       — А тебе, погляжу, теперь уже нравится в обществе имперцев?       — Ты ничего не понимаешь, — устало покачал головой Винд. — Император… Он.       — Что? Промыл тебе мозги? Бросай-ка ты это всё, и уходим отсюда, пока ещё не поздно, — Дэш протянул другу руку.       — Не поздно? — переспросил Винд. — Для чего?       — Для всего, — Дэш верил в свои слова. Для него гибель Оккультного Синода ничего не значила, как и предательство, раскалывающее Священный Союз изнутри. Он жил Сопротивлением, а оно продолжало борьбу с Вечной Империей и Императором. Несмотря ни на что.       — Мне жаль, — тихо откликнулся Райвол, глядя в лицо друга.       — О чём ты?       — Жаль, что ты так думаешь, — ответил за Винда новый, хорошо знакомый Райдеру голос.       Из темноты, заполняя пространство малого тронного зала своей давящей аурой, шагнул закованный в черноту гигант.       — Для вашего жалкого Сопротивления уже всё потеряно, — провозгласил Император, обращаясь к мятежнику. — Твой друг понял это. То же будет и с тобой.       — Никогда! — Райдер обнажил клинок. — Я буду драться с тобой до конца.       — Разочаровывающе, — откликнулся Император, — но ожидаемо. Да будет так…       Император снова слился с клубящимся по залу мраком — навстречу Дэшу Райдеру, своему другу, с мечом в руках шагнул Винд Райвол.