Антология драбблов.

             У самоуверенной и пофигистично настроенной ко всему Венди жизнь после семнадцати лет пошла под откос. Сердце, что и так ныло за матерью, над гробом которой она стояла в свои обычные шесть, выплакав всё слезы на двенадцать лет вперёд, прям до похорон отца.       В последствии из-за нахлынувшей депрессии, [обозначение которой юная девочка, конечно же не знала, приняв за обыкновенную скорбь] экзамены не сдала, в результате в университет не поступила.        Так ещё и братьев изъяли работники социальных служб. Несколько месяцев они все жили с Сусом и тот постоянно обещал, что-то придумать, но какая-то сволочь [по другому не назвать] настучала и органы опеки забрали её несовершеннолетних братьев. Судья посчитал, что она - слишком молодая, не официально устраняя, без образования не сможет содержать троих детей. А Рамирезам в опеке отказал.       Она билась кулаками об стену, в зале суда плакала и падала на колени, подавала апелляции, но ничего.       Так ещё и Сус, в скором времени "хорошие" новости подогнал, предупредил, что работают они только до родов Мелоди, а дальше лавка закрывается. Клиентов почти нет, а двоих детей [третий на подходе] чем-то кормить надо. Поэтому, пока есть время они продают дом погибшей бабулиты и планируют переезжать в местечко получше.       Венди понимает, кивает, благодарит за всё и улыбается, сдерживаясь, чтобы не завыть от отчаяния, не понимая, что делать дальше.        В Гравити Фолз действительно мало кто остался. Одни старики по сути, так называемая молодежь спешит выехать. Даже богачка Пасифика, в том числе. Они время от времени пересекались после Странногеддона и та обмолвилась, что уговорила родителей отдать её в колледж пораньше, лишь бы свалить от сюда.       Ленивая Сюзанен увидев, как она безуспешно зачеркивает очередное объявление о работе в местной газете, сжалившись предложила ей место официантки. Но этого всё равно мало. Пусть добродушная женщина готовит для неё ужин и периодически убирается в доме [что разваливается на глазах.]       Венди не замечает, что почти каждый вечер, сидя у старого, барахлящего телевизора, выпивает пол упаковки пива за раз, не видя в этом ничего страшного. Так делал папа, так делал Стэнли, так и заснуть проще: с пультом в руках и слюной у рта.       Кордрой безразлично машет рукой на несколько лишних килограммов и немного выпуклый живот. Она носит затертые рубашки отца и поношенные джинсы братьев. Так удобнее.       Она с распростёртыми объятиями встречает старых друзей, пусть заработавшись признает их не сразу. Те рассказывают про свою музыкальную группу, про путешествия и в общем классную жизнь, предлагая бросить всё и уехать с ними в турне.       Ленивая Сюзанен пытается её отговорить, Сус просит хорошенько подумать, а Стэнли и Стэнфорд уже многие месяцы не выходят на связь.       Венди соглашается, пусть голосовые связки уже не те и вид потрёпан, но Робби говорит, что для рока в самый раз.       Они делят с Тэмбри один фургон на двоих, ещё гардероб и место солистки, а так же мужчину.        И ей почти что не стыдно.        Кордрой спокойно идёт с ней на перекур, пьёт одну бутылку виски с горла и ломает странную белую табличку на двоих, после, зажимается с ней же в туалете, как только накрыло.       Венди получает хорошие гонорары, записывается в спортзал, чтобы подкачать фигуру и где-то между вечеринками и концертами, подумывает разыскать братьев.       Конечно же, она не алкоголичка, не наркоманка, а там более не шлюха, просто живёт в свое удовольствие, пробуя разные радости жизни, ведь она одна, а молодость утекает, как река. По крайней мере именно так говорит Томсон, предлагая ей очередную таблетку перед концертом; просто так, для храбрости.       Венди искренне радуется когда узнает, что Тэмбри беременна, соглашается быть крестной и тихо хихикает от того, что множество раз делала ложе с обеими родителями, [не по христиански, как-то,] а через несколько месяцев вмести с ними рыдает навзрыд, узнав, что подруга [мысленно она все ещё называет её именно так, вслух только по имени] из-за тяжелых нагрузок и стресса потеряла ребенка. Она по очереди утешает обоих: обнимает и шепчет успокаивающие слова, заглушая рыдания поцелуями.       Всё в очередной раз идёт наперекосяк когда Тэмбри, ранним утром принесшая Робби отредактированный текст песни, застукивает их в одной кровати. Несчастная кричит, матерится и бросается в "предателей" вещами.       А Кордрой впервые сталкивается с последствиями. Осознание накрывает резко, быстро и больно. Следующие полтора часа она не выходит из душа, пытаясь смыть с себя всю грязь.       Тэмбри приходит к ней на следующий день. Венди не открывает дверь, стыдясь посмотреть на, уже точно бывшую, подругу даже через глазок. Девушка за дверью говорит, что прощает её и предлагает начать все с чистого листа.       Она отказывается. Разрывает контракт и остаётся в Новом Орлеане. Всё же следя по интернету, как проходит турне ребят.       Денег достаточно. Робби обещал выслать ещё, так что она снимает сносную дня проживания квартиру и на первое время устраивается барменом в бар за углом, при этом, на выходных, подрабатывая певичкой.       На душе грустно и одиноко. Темными вечерами, Кордрой вспоминает маму, папу, братьев, Суса, Пайнсов, даже Ленивую Сюзанен и свернувшись калачиком на огромной кровати, чувствует, как слёзы непрерывно капают из глаз, обжигая щёки. Их невозможно остановить и от этого только гаже.       Она опустошает весь, пусть не большой и не разнообразный, мини бар.        Этого мало.       На несколько этажей выше у соседей играет музыка. Венди целенаправленно отправляется туда. Минут десять стучит в дверь, пока ей не открывает высокий, мускулистый, смуглый парень с расширенными зрачками. На грубый вопрос: «Че надо?!», она не колеблясь спрашивает: «Примите к себе?» той усмехнувшись, отходит от двери, жеманно отвечает: «Прошу, красавица».       Венди не алкоголичка, а тем более не наркоманка и конечно же не шлюха. Она просто не хочет оставаться одна. Поэтому и метается от одной сомнительной компании к другой, пытаясь заполнить внутреннюю пустоту.       А на одной из вечеринок теряет сознание и приходит в себя уже в больнице, где узнает, что беременна, понимая, что ребенок то от Робби, но решает молчать об этом. Ставит себе новую цель - выкарабкаться из всего этого дерьма, хотя бы ради малыша. Но врачи обрезают ей крылья ещё до того, как те успевают расправиться. Посмотрев на результаты анализов настаивают на аборте, говоря, что "плод", почти что со стопроцентной вероятностью родиться с патологиями, если сможет выжить вообще.       Кордрой слишком слаба и разбита, чтобы спорить, поэтому сделав несколько попыток, перестанет сопротивляться, и лишь просит назначить всё на ближайшую дату.       После процедуры она молча втыкает в потолок пол дня, обещая себе по возвращению домой завязать со всем этим, а на следующий же вечер, после выписки, напивается, поминая малыша.       Дни пролетают один за другим и когда парень с МакБуком в руках, со чрезвычайно широкой улыбкой в двадцатый раз общается к ней по имени, чего-то требуя, Венди хочет послать его к черту и вдобавок разбить об лохматую голову стакан, который потом всё равно вычтут из её зарплаты, если вдруг что.       — Ну же! Совсем не узнаешь?       Тяжело вздохнув, девушка мельком взглянула на настойчивого парня: загорелая, оливковая кожа, большие карие глаза, ямочки на щеках и нос картошкой. Таких она видит по сотню на день.       — Нет, извините, молодой человек! Не мешайте мне работать, пожалуйста!       — Когда ты стала такой трудолюбивой? Работая за кассой ты совсем была не против, чтобы я тебя отвлекал, впутывая в приключения!       Снова смотрит на парнишку всматриваясь в лицо повнимательнее, замечает родимое пятно на лбу - большая медведица.       — О, Господи, боже мой! Диппер?! — в восторге срывается с места и бежит в его объятья, всё ещё не веря в происходящее.       — Ну наконец признала!        Он лучезарно улыбается, прижимает её ближе, легко кружит на руках. Смеётся, утыкаясь носом ей в шею и назначает встречу вечером, в этом же баре.       Пайнс рассказывает про учебу, работу, устройство в IT и взбалмошную сестру. А Кордрой вдруг осознает, что им обоим по двадцать четыре, а ей самой уже двадцать семь, а рассказать то нечего - стыдно и позорно. Всё, что остаётся - задаваться вопросы и искренне радоваться, что хоть у кого-то из них жизнь сложилась.        Когда она спрашивает про Стэнли и Стэнфорда взгляд Диппера тускнеет, а улыбка исчезает из лица. Венди прикрывает рот рукой, вспоминая, что несколько лет назад была на похоронах - неудачная экспедиция. Припоминает, как говорила близнецам слова сочувствия, как крепко обнимала их тогда, находясь в не совсем адекватном состоянии, что гости наверняка, и слава богу, списали на скорбь.       Всё было, как в тумане.       Кордрой поспешно извиняется, на что Диппер говорит: «ничего страшного», и пожимает плечами, а на вопрос, как он здесь оказался, отвечает: «по работе» и слишком нагло напрашивается пожить у неё.        Она не может отказать.       Первые несколько недель ей нравилось просыпаться от приятных запахов доносящиеся из кухни, прогулки по Новому Орлеану и вечера кино. Это всё так по-домашнему, это всё чего ей так давно не хватало, но всё же всё равно очень хочется назад.       Венди старалась при нем не пить, только если что вместе, не ходить по клубам и не заглядывать в квартиру на несколько этажей выше, но те сами приглашают её к себе. Пишут, названивают и она готова лезть на стенку, от желания пойти туда.        Кажется, что её выворачивает, ломает, внутренности сжимаются, нервы на пределе. Конечно, это не остаётся незамеченным.       — Что? Друзья-наркоманы объявились и ты готова сорваться? — не отрываясь от ноутбука монотонно спрашивает Пайнс.       Удивлённо уставившись на него, девушка не сдерживаясь хохочет:       — Ты видел их один раз, и то мельком, а уже такого мнения о них? По твоей логике, я тоже наркоманка?!       — Самая настоящая, — закрывает крышку МакБука, — а ещё алкоголичка. При чем насколько отбитая, что под кайфом не узнала Пасифику на одном из фестивалей, а потом не заметила её в больнице, в которой вы обе оказались по невероятной случайности.       Ее морозит, трясет, да так, что ни тёплый свитер, не плед не помогают. Венди судорожно моргает и поджав губы смотрит на него в упор:       — Ты извращенец следишь за мной?!        — Нет... — закатывает глаза, вскакивает с места, пытается усадить её на кровать. — У Пасифики и у Патрика - её мужа, был медовый месяц, а в больницу она попала, потому что подумала, что отравилась, но оказалось, беременна, — протягивает ей кружку с горячим кофе, что приготовил для себя чуть ранее.        — Поздравляю... Очень рада за неё... Счастья, благополучия и так далее...       — Я знаю про твоего ребенка и сожалею.       — А это ты как узнал?!       — Когда Пасифика позвонила мне, я взломал базу больницы, чтобы узнать подробности, увидел твои анализы и так далее...       Кордрой хмыкает.       — Звучит незаконно.       — Думай, что хочешь, но я приехал, чтобы помощь тебе.       И работы у него, скорее всего, никакой нет: чудно.       Как бы она не пыталась оттолкнуть его, Диппер оставался. Терпел унижения, маты, проклятия в спину и выброшенные вещи в окно.       Проглатывал все унижения и улыбался, выливал в унитаз и раковины весь алкоголь, обнаружил и опустошал все заначки и тайнаки, всячески ограничивая от наркотиков. Венди кричала и плакала, успокаивалась и просила прощения, пробовала торговаться и так по кругу.       А спустя ещё несколько месяцев, когда хорошенько так пропустило: поняла, заметила, узнала, те самые робкие взгляды, аккуратные касания и все прочее...       Диппер Пайнс снова, или всё ещё, влюблен в неё. В неё: болезненно-бледную, измученную, тусклую, потрёпанную, сломленную.        Венди это кажется забавным. Он - симпатичный и успешный, всё ещё связанный с мистикой и наукой, весь такой правильный и светлый, мог выбрать любую, но спустя столько лет, вернулся к ней.       И раз он так хочет, в этот раз, Кордрой позволяет себя любить: укладывать в кровать, засыпать рядом, целовать утром в висок, приносить завтрак в постель, кормить с ложечки и задаривать дорогими подарками.       Позволяет обнимать себя холодными ночами, срезать ногти под чистовую, чтобы в припадках не царапала его и себя и расцеловывать руки, обещая найти ее братьев.       Ещё через месяц, делая ей предложение, Диппер не становится на одно колено, он падает ей в ноги и дрожащим голосом говорит:       — Я хочу быть с тобой всегда, но не смогу помощь тебе сам... Давай уедем в Калифорнии, к Мэйбл. Она будет рада тебя видеть и сможет помочь!       — Чем мне поможет твоя сестра модельер? — спрашивает уж слишком не заинтересовано, безразлично.       — У неё жених очень хороший психотерапевт. У него много знакомых... И они знают, как помочь тебе... Прошу тебя, я люблю тебя! И не хочу терять!       — Я тебя тоже, — тихо отвечает, слабо улыбаясь при этом, скрещивая пальцы за спиной, [так как учила та самая Мейбл.]       Соглашается, пока окончательно и бесповоротно не скатилась назад, зная, что если останется одна, окажется в квартире на несколько этажей выше.        Поэтому Венди слабо обнимает его, [всё ещё так странно осознавать, что они почти что сравнялись в росте] и мутным взглядом рассматривает дорогое кольцо на безымянном пальце.       Она не врёт, просто не договаривает - вещи разные.