Антология драбблов.

             Тайлер правда думал, что эта история закончилась. Он сбежал из фургона, [оставив за собой парочку трупов] вернулся домой, взял несколько вещей и отложенные сбережения, словил попутку и уехал туда, куда глаза глядели.       В забытом господом месте, со странным и тяжёлым названиям, нашёл человека, что сделал ему поддельные документы, снял комнату у местной, одинокой старушки и устроился официантом в первую попавшуюся забегаловку.       В планах было на несколько месяцев залечь на дно, а потом переехать в мегаполис и начать жизнь с чистого листа, возможно даже пойти учиться.       Но всё зря.        Она нашла его спустя, каких-то никчёмных, две недели.       Уэнсдей Аддамс ворвалась в его дом выбив, и так ненадёжную, дверь с ноги. Тайлер Галпин забился в угол, ожидая расправы.       Но мрачная бестия с косичками просто уселась напротив в позе лотоса, пожирая его взглядом, черных, как бездна глаз, пока верный соратник - Вещь зачем-то начал бегать вокруг, словно выискивая что-то.       Они просидели так добрых минут сорок, пока Тайлер не выдержал и не кинулся на неё с ножом, который он успел спрятать под мешковатый свитер. Она легко отбила атаку, пусть и без ссадин [у обоих] не обошлось.       — Нужно обработать, — неожиданно даже для себя самого, зачем-то выдал он.        Уэнсдей безразлично пожав плечами, по-хозяйски уселась за кухонный стол, пока Галпин, рылся в ящиках, в поисках аптечки.       [Ни в коем случаи не поворачивайся к врагу спиной.]       Мрачная бестия кинула в него сюрикеном. Он успел пригнуться. Потом она попыталась выплеснуть ему в лицо спирт. Тайлер перехватил тонкую руку, чуть не вывихнув её.        Затем она попробовала пырнуть его скальпелем. Ему пришлось связать ей руки жгутом, чтобы всё-таки обработать рану на щеке и царапину на шее [сдерживая желание свернуть её одним махом.]       — Зачем ты здесь? — спрашивает развязывая ей запястья. — К чему эти игры? — прислушивается нет ли поблизости звука полицейской сирены. — Если хочешь убить меня - ладно, только не издевайся.       Но не убивает. Покупает этот старый, почти что развалившийся дом, у старушки, за непристойно большую сумму и говорит немедленно съезжать.       Тайлер, видя через грязное, от того мутное, окно, как дворецкий с ростом под два метра, заносит её вещи, тяжело вздохнул и пошёл за своей сумкой, которую словно по чуйке не разбирал даже.       — Эти слова были адресованы старухе, а не тебе, — как всегда, холодно происходит она, когда он уже одной ногой на улице. — Ты остаёшься.       — Я не буду твоей игрушкой для пыток или подопытным кроликом.       — Я не буду повторять дважды.       По правде, ему некуда идти. [И Аддамс прекрасно знает это.] За аренду деньги не вернули, зарплату ещё не заплатили, аванс сказали даже не просить.       Даже спустя несколько дней Уэнсдей ничего не объясняет. Тайлеру только и остаётся наблюдать, как дворецкий понемногу делает в доме косметический ремонт, пока её отец с братом расставляют повсюду ловушки, а мать сажает черные орхидеи в, давным-давно заброшенном, саду.        Ему кажется, что вот это все - особый вид пытки и если это так-то работает он до жути [паники] хорошо.        [Тайлер Галпин думает, что окончательно сошёл с ума.]       Он готовит её любимый четверной эспрессо с двумя ложками крысиного яда, что нашёл в кладовке. Уэнсдей выплёскивает его ему чуть ли не в лицо. Благо, Тайлер успел отскочить, но в области солнечного сплетения всё равно остался ожог.       [В отместку,] той же ночью, она пытается задушить его подушкой. Галпин ломает ей несколько пальцев на левой руке, в ответ получая сломанное плечо.       Утром на столе его ждёт очень вкусная на вид яичница, но Тайлер боится даже прикоснуться к ней.        — Не хочешь попробовать первая?       На удивление Уэнсдей соглашается. Он пристально наблюдает как мрачная бестия медленно пережевывает собственноручно приготовленное блюдо, затем самодовольно запивает всё кофе.       — А ты не подумал, что противоядие можно выпить заранее? — спрашивает в невзначай, когда он почти что доедает порцию, и еле заметно улыбается.       Его тошнит последующие несколько дней, ломота в теле ужасная, всё тело горит от высокой температуры, а аптечка уж слишком хорошенько спрятана.       Удивительно, но он выжил.       Они издеваются друг над другом, дерутся, бросаются вещами, ножами, сюрикенами, которых у Тайлера уже целая коллекция и он с радостью возвращает её ей.       Сон их беспокойный, нервы на пределе, но что-то в этом есть, ведь почему-то никто не прекращает, ранит другого, но не убивает.       Тайлер продолжает ничего не понимать, [попытки завязать разговор приводят к ещё большей агрессии и даже активации некоторых ловушек] и ему страшно, но и любопытно, хочется понять суть происходящего, чтобы сохранить хоть те малые остатки здравость смысла, что у него [них] остались.       В конце концов, Вещь [пожалев] решает его просветить, хоть немного скрасив страдания. И всё сразу становится на свои места, кажется таким очевидным, что Галпин не понимает, как не понял это сразу же, как подобие смерти с косичками, вышибло дверь его дома.       Уэнсдей Аддамс влюблена в него, нет, не так, она любит его и Тайлер Галпин абсолютно не знает, что с этим делать.        Ему это не нужно, это неправильно и так быть не должно, не после того всего, что было между нами. Тайлер прекрасно понимает это и Уэнсдей кажется тоже, ведь не зря она проявляет физическую агрессию, не зря дерётся, кусается и язвит, но почему-то не уходит.       Он решает взять эту роль на себя.        Всё же выпрашивает аванс, ведь за два месяца смог доказать, что является ответственным работником, продаёт украшения и другую мелочь, оставленные старушкой и на отложенную зарплату покупает старенький пикап, затем собрав волю в кулак, уезжает поздней, дождливой ночью, оставив на столе маленькую записку:

«Не люби меня, Уэнсдей, не надо».