Лучше не бывает.

Вечер начинался хорошо, в первую очередь из-за того, что кабак был абсолютно низкопробным. Призывно мерцающая неоновая вывеска в виде сисек была одним из тех знаков качества, которым Бобби Бронсон неизменно доверял. Такие вывески были символом дешевого виски, бьющего по печени, а не по кошельку, и смазливых грудастых танцовщиц, согласных на все за купюру-другую — идеальное сочетание, чтобы скрасить пятничный вечер заебанного жизнью копа. Выбор между одиночеством с пивом и собственной рукой, и компанией дешевого бухла с бюджетной шлюхой был даже слишком очевиден. Бобби свернул на обочину и припарковался перед входом. Табличка «открыто» на двери сейчас сияла для него ярче врат рая. Бронсон вразвалочку вышел из такой же потрепанной, как он сам, машины, размашисто захлопнул дверь и походкой кавалериста направился внутрь. Он как раз пытался войти, когда высокий патлатый тип в идиотской голубой рубашке с таксами влетел прямо в него. — Какого хера? — прорычал Бобби, выпуская накопленное за неделю раздражение на незадачливого незнакомца. — Хочешь хуя, красотуля? Он у меня есть, — осклабился патлатый, опуская подбородок, чтобы взглянуть на Бронсона из-под длинных светлых ресниц. Ну, блядь, разумеется! Перед перспективным вечером Бобби снял значок и сунул его в задний карман — только идиот попрется к шлюхам со значком копа на ремне — так что сейчас незнакомец никак не смог бы понять, что перед ним сотрудник полиции, а не местный алкаш. Мужик выглядел и вел себя так развязно, словно сам являлся частью компании местных путан, что наводило на мысли о том, что Бобби ошибся адресом. Но это был не тот штат и не то заведение, где мужчина-проститутка смог бы найти себе работу, и уж тем более не в таком возрасте и виде. У незнакомца откровенно пробивалась седина, подбородок был покрыт двухдневной щетиной, а табаком и виски от него разило так, что даже у видавшего виды Бобби заслезились глаза. Он решил не тратить свое время на этого идиота. Небрежно пихнув мужика в плечо, несмотря на то, что тот был на пол головы выше Бобби, усталый коп ввалился в дверь, не намереваясь портить столь прекрасный вечер мордобоем с каким-то дебилом. По крайней мере, не в тот момент, когда сочные женские прелести уже манили его из-за обшарпанной двери. Он успел взметнуть вверх средний палец, обращенный к мужику в дебильной рубашке, а потом за ним захлопнулась дверь. Бар жадно принял Бронсона в свои объятия. В нем было все — кислая вонь поганого пива, тяжелый спиртовой дух дешевого виски, застоявшийся смрад пота и плохо вымытой рвоты, привкус пыли, смазки, презервативов и, конечно же, приторный аромат духов. Идеально! Коп сразу же плюхнулся на потертое сиденье у стойки, махнув рукой скучающему бармену. Вечер только начинался, посетителей было мало, девочки еще не выступали, но Бобби намеревался надраться в говно заранее, чтобы быть уже в кондиции к их вечерней шоу-программе. Так было гораздо легче выбрать себе подружку на вечер – меньше бросалась в глаза их общая потасканность. Через час заведение понемногу заполнилось местными. Бронсон устал сидеть у стойки и сместился за столик, поближе к импровизированной сцене, вяло оглядывая публику в ожидании вечернего шоу. Он смачно рыгнул, запил все глотком виски и почесал яйца. Обычная атмосфера обычного придорожного бара, полного местных гопников, дальнобойщиков, алкоголиков и, конечно же...– Бронсон прищурился, убеждаясь в своей правоте – ебучих, блядь, барыг. Патлатый пидор оказался не проституткой, а наркоторговцем. Делал он это настолько ловко, что, не будь Бронсон копом, наверняка бы даже не заметил. Но опытный взгляд Бобби сразу уловил этот типичный жест рукопожатия, которым совершался обмен товара на купюры. Мужик действовал нагло, не сомневаясь в себе, в своем опыте, безнаказанности и удаче. Он не шарил глазами по периметру, не поглядывал на дверь и вообще ничем не выдавал себя, в отличие от своих клиентов. Вот те неизменно нервничали, дергались и потели как свиньи, забирая у него товар. «Ты не на работе», — сказал себе Бобби. «Ты сам любишь курнуть травку», — сказал себе Бронсон. «Да какого хера?» — возмутился его внутренний коп. Через секунду Бобби уже сжимал горло наркоторговца, тыча в его ухмыляющуюся рожу значком. — Ты, блять, совсем охуел?! — взревел Бронсон, засовывая значок обратно в задний карман, чтобы вынуть пушку. — Ты мне, сука, пятничный вечер испортил! Я должен был сейчас баб ебать, а не твою ублюдскую рожу везти в участок! Публика и мужик синхронно возроптали. Пьяный мозг посетителей слишком долго осознавал наличие полицейского значка, куда быстрее отреагировав на пушку, которая тут же уткнулась в наглую физиономию ублюдка, посмевшего испортить Бронсону отдых. У него уже не было жены, ему сегодня не обломится секса, а теперь он лишился даже выпивки, и все это из-за какого-то гондона, решившего толкать свой товар в том же баре, где он решил отдохнуть! Увидев пистолет, незнакомец озорно блеснул глазами и ухмыльнулся еще шире. — Красотуля, я понял, что ты запал на меня еще на входе, но не надо заменять один фаллический символ другим. Купи мне выпить, и я подумаю, как мы сможем решить эту проблему. Ну а если у тебя уже не встает, за сходную цену я могу дать тебе посмотреть, как я трахаю цыпочек… Удар лбом в переносицу стал ответом на это предложение. Бобби за свою жизнь достаточно насмотрелся на подобных пиздаболов, чтобы рассусоливать с очередным в миллион первый раз. Он толкнул барыгу к двери, и тот, слизнув кровь, текущую из разбитого носа прямо на необычно вздернутую верхнюю губу, послушно попятился, глядя на дуло пистолета, словно крыса на дудочку. Бронсон любил, когда на него смотрят ТАК. Ему это нравилось. Ему нравилось ощущать эту власть, силу и возможность заставлять других подчиняться его воле. Он позволял себе это нечасто, и то в основном потому, что был копом и служил закону. Ну... За некоторыми исключениями. Когда Бобби затолкал придурка в машину, то понял, что не только вспотел, как свинья, но и что у него, ко всему прочему, еще и стоит. Ебаный стыд... "Вот что бывает, когда работа лишает тебя личной жизни" – мелькнула мысль. Он давно думал внести в полицейский профсоюз предложение включить шлюх в обязательную страховку для копов, но коллеги подняли бы его на смех, хотя Бронсон прекрасно знал, что многие из них, пользовались бы услугами жриц любви втрое чаще, чем он. — Неужели я такой сексуальный? — глумливо произнес прокуренный голос с пассажирского места. Бобби повернулся и встретился с ехидным прищуром цвета солодового виски — мужик выразительно покосился на его пах. — Завали ебальник, а то придется тебе рассказывать в участке, как по пути ты чисто случайно пару раз встретился мордой с асфальтом. — Не кипешуй, конфетка, — промурлыкал незнакомец, и теперь Бронсон наконец явственно расслышал нотки акцента в голосе. Если ему повезет, может оказаться, что барыга не только толкает дурь, которую он уже наверняка скинул, но еще и является нелегалом. А это сразу две галочки к отчету по итогам месяца. Неплохо. — То, что у тебя еще встает — это плюс. Хочешь, отсосу? — Ты охуел? — А что, ты этого сразу не понял? Да нет, это Бронсон понял с первого взгляда, как и то, что разговаривать с этим гондоном не имеет никакого смысла. Тут стоило просто отвезти его куда надо, сдать с рук на руки дежурным, и забыть нахрен. А затем вернуться в бар, чтобы все-таки склеить шлюху. Но вместо этого Бобби почему-то все еще сидел и пялился на этого придурка. Особенно на его губы — алые после удара в лицо, припухшие, с явственными следами крови на них. Мужик это заметил и выразительно облизнулся, вызывая нездоровую реакцию внутри Бронсоновских брюк. — Я не люблю обезьянники, красотуля, а от минета у меня челюсть не переломится, так что не мнись как целка, и давай решим вопрос по-мужски. Тебе же сто лет не сосали, лапуля, и уже тем более не сосали хорошо… А меня, говорят, невозможно забыть. Урод глумливо поиграл бровями, набивая себе цену. Бронсон был прав, когда-то этот хрен явно подрабатывал проституткой. Он тяжело вздохнул, не понимая по пьяному делу, что этим выдает себя с головой. — Вообще-то, я был женат… Говнюк на соседнем сидении подпер щетинистый подбородок рукой и с деланным интересом посмотрел ему прямо в глаза. — Вы хотите об этом поговорить? Бобби замахнулся, чтобы ёбнуть его еще раз, но тот увернулся и миролюбиво поднял руки вверх. — Эй, эй, не горячись! Не тебе мне рассказывать о женах, мужик, — искренне сказал он. — Я отдавал своей всю душу, а эта шлюха нашла себе какого-то рыбоголового уебка и трахалась с ним во времена нашего супружества. Да, я тоже не был святым, и тоже ебал шлюх, но ведь это, блядь, другое! Я уважал наш брак, я уважал ее, я, блядь, любил эту ебучую Габи, если хочешь знать. И что? Эта тварь сделала ручкой, забрала мои бабки, мое самоуважение и способность любить, и съебалась к этому американскому уебищу. И вот посмотри на меня сейчас – я толкаю наркоту, как какой-то малолетний салага, а потом предлагаю минет смазливым копам с эрекцией, — мужик внезапно замер и ощупал Бронсона своим карамельным взглядом. — Хотя ... это не худший сценарий моего пятничного вечера, откровенно говоря. И почему-то этот взгляд и пьяный треп сработали. Бобби не то, чтобы хотел этого. Но уже не смог устоять. Мужская солидарность взыграла в нем, омыла теплой волной и заставила убрать пушку в кобуру. Мужик мужика, рыбак рыбака… или как там оно говорится? Он не был особо силен в разговорах, они в его профессии были ни к чему — для эффективной коммуникации у копов существовали казенные формулировки ареста, пушка и пара кулаков. Так что он просто хлопнул мужика по плечу и представился. — Бобби Бронсон. — Найджел, красотуля. Решил познакомиться перед сексом? – он ухмыльнулся. – Ты такой старомодный. Вместо нового желания ебнуть в эту наглую физиономию в Бобби отчего-то проснулся смех. Он криво ухмыльнулся и нарочито оценивающе осмотрел этого Найджела. — Я так-то не пидор. — Так и я не пидор. — Думаешь, если потрахаться с не-пидором, выйдет не по-пидорски? — с улыбкой спросил Бобби, обманчиво мягко глядя на собеседника. — Это риторический вопрос, детка, — промурлыкал Найджел, поерзав на своем сидении. Будто бы невзначай, ненароком поерзав. Так, словно не пытался в этот момент тайком нащупать пальцами ручку двери. — Я выпил недостаточно много, чтобы предаваться философским беседам, так что… Он дернулся, пытаясь выпасть из открывшейся двери, но Бобби поймал его за грудки дебильной голубой рубашки с таксами. В раскрывшейся двери были видны деревья, и если бы Найджел успел выбраться из машины, Бронсон точно не нагнал бы его в незнакомом ночном лесу. — Я — коп, ты, дебила кусок! Ты кого решил наебать? — прошипел он в лицо Найджела, принимая наконец решение. — Я думал выпить с тобой бутылку и разойтись миром, но нет, блядь, тебе надо было выебнуться! Ну что, ты сам напросился. Бобби вылетел из машины, за шиворот выволок Найджела и тут же ткнул пушкой ему в лицо. Похоже, этот говнюк понимал только такой язык. Он пихнул мужика в грудь, указывая дулом направление. Как раз позади бара имелась уютная густая тень и высокие кусты, где они могли уединиться. Правда, именно там стояли и мусорные баки, у которых шуршали голодные еноты, но им обоим явно порой перепадало в местах куда хуже этого. — Шевели задницей, придурок. Я жду свой минет, — процедил Бобби, подталкивая Найджела дулом в спину. Это было ни хрена не профессионально, но сейчас ему было на это абсолютно наплевать. — Вот видишь, красотуля, десять минут в моей компании, и ты уже сам жаждешь минета, — съехидничал Найджел, чувствуя себя даже слишком уверенно для человека, в которого целится пьяный полицейский. Он ловко скользнул в кусты, сполз на землю, марая джинсы травой и землей, сел на колени и откинулся спиной на стену кабака, блестя на Бронсона снизу вверх совершенно блядскими глазами. Бобби с удивлением признался самому себе, что Найджел действительно был сексуален. Член, упавший было после воспоминания о бывшей жене, снова заинтересованно шевельнулся в штанах. Бронсон жалел только о том, что он еще не встал полностью. Член у него был большой, таким не грех было и похвастаться… Стоп! Что? Бобби чуть не потряс головой, вытряхивая странную мысль. Какая ему вообще нахер разница, что о нем подумает какой-то ублюдок? Он его видит первый и последний раз в жизни! Он вообще никогда не планировал доставать член при другом мужике, разве что для того, чтобы отлить в сортире. И совершенно точно не для того, чтобы впечатлить какого-то членососа, которому он одноразово сунет за щеку в воспитательных целях. Не убирая пистолета, Бобби расстегнул ширинку, достал член и пододвинул его к чужому лицу. И, блять, как же это было неожиданно горячо – видеть, как на коленях перед ним стоит другой мужик. Не пидор, а обычный, наглый, здоровый мужик. Это оказалось сексуальнее, чем он когда-нибудь мог вообразить. Это пьянило больше, чем виски, расслабляло круче, чем грядущие выходные и заставляло гордиться собой хлеще, чем за удачно накрытый наркопритон. Сейчас Бобби Бронсон был если не властелином мира, то совершенно точно повелителем одного отдельно взятого хамоватого рта. — Соси, — тихо рыкнул он, и Найджел послушно обхватил ствол губами. — Сука-а-а-ха-а… Бобби уже забыл, когда ему отсасывали в последний раз. Вероятно, это было еще до убийства той девчонки в костюме кролика, то есть целую вечность назад. Рот Найджела ощущался совершенно так же, как и любой другой сосущий рот — влажный и горячий, с юрким языком, приятной плотностью охвата и рабочей глубиной. Бобби наверное прикрыл бы глаза, чтобы вообразить себе пышногрудую бабу вместо барыги, но он опасался непредсказуемости Найджела, боялся увидеть бывшую, от которой неминуемо бы все упало нахрен, а еще, чего уж греха таить, искренне хотел посмотреть, как ему отсасывает другой мужик. От одной мысли об этом у него пульсировал член и ломило яйца. Это было невыносимо, охуительно сексуально. Наверное, Бобби стоило бы испугаться, что глубоко в душе он гей, но он был слишком пьян для подобного самокопания, да и его чертова бывшая была как раз из тех, кто и из самого натурального натурала сделал бы гомика, не говоря уже о самом Бронсоне. — О да, вот так, — бормотал он, сгребая волосы Найджела в кулак левой руки и как-то бездумно тыча в стену бара дулом пистолета. Зачем он вообще занял руку стволом, когда сейчас мог бы запустить обе в эти рассыпавшиеся непослушные пряди, направляя движение, контролируя ритм и глубину… Похуй. Если ублюдок вздумает выкинуть фортель, пушка ему не поможет. Сложно угрожать человеку, который держит твой член во рту, в непосредственной близости от зубов… Бобби откинул полу пиджака и сунул ствол в кобуру. Вот теперь он мог заняться перевоспитанием вплотную. Бронсон запустил обе руки в шевелюру Найджела и оторвал его от себя. Член покинул рот с громким влажным причмоком. Вопреки ожиданиям, мужик выглядел не зло, а расслабленно и осоловело — его глаза затуманились, приоткрытые губы влажно блестели, а изо рта к головке члена тонкой ниточкой тянулась паутинка слюны. — Любишь чувствовать себя главным, красотуля? Без проблем, я не из тех, кто воюет за первенство в койке. Главное, чтоб в кайф, а на остальное похуй. Бобби стер пальцем слюну с этого похабного ехидного рта и улыбнулся. Его это полностью устраивало. Он надавил пальцем на подбородок, вынуждая Найджела открыть рот шире, зафиксировал его голову и толкнулся внутрь еще раз. Теперь он обнимал голову барыги ладонями, фиксируя его на месте и мог делать все, что хочется. Он крепче сжал волосы в пальцах и подался бедрами вперед — головка члена вошла до конца, уперлась в шелковистую мягкость гланд, но коп продолжил давить, пока горло податливо не раскрылось, пропуская эрекцию внутрь. Найджел, к его удивлению, даже не поперхнулся. Действительно, блядь, чувак был больших талантов и широкого профиля. Зажмурившись, Бобби отдался процессу. Он размашисто двигал бедрами, толкаясь внутрь и наружу, чувствуя, как чужие губы обнимают ствол крепким кольцом, скользя по вздутым венам. Они то соскальзывали до самой головки, то упирались в опушенный волосками пах. Головка ныряла из горячей влажности рта в тесный жар горла и обратно. Раз за разом, снова и снова, пока кожа Бобби не покрылась мурашками, а волоски на загривке не встали дыбом. Он пытался не стонать, только тихо шипел, дергая барыгу за волосы, уже не столько толкаясь внутрь, сколько натягивая его ртом на себя. Яйца сжались в тугой звонкий комок, член закаменел на секунду, а потом дернулся в оргазме, разбрызгивая густое пряное семя прямо в рот. Бронсон удерживал Найджела на месте, пока не стихли последние спазмы. Он кончал, кончал и кончал, и Найджел послушно сглатывал все, глядя Бобби в лицо своими невыносимыми глазами цвета виски. Когда все закончилось, он снова откинулся на стену бара, вытирая рот. — Ну что, с окончанием сезона засухи тебя, красотуля, — осклабился он, иронично приподнимая бровь. Если далеко не каждая женщина могла понять, как давно у тебя не было секса, то от мужика это точно было не утаить. Бронсона выдавало все — от объема спермы и ее вязкости, до скорости, с которой он обкончался. Коп сунул член обратно, застегнул ширинку и сполз по стене вниз, усаживаясь рядом с барыгой на траву. Он искоса посмотрел на Найджела, вынул пачку сигарет и прикурил сразу две — для обоих. Тот принял свою с благодарностью, глубоко затянулся и выпустил дым в небо. Бобби повторил его маневр. Идеальная картина — буквально апогей его жизни — пятничный вечер в компании мужика, отсосавшего ему, чтоб не угодить за решетку. «Ну что, Бронсон», — хмыкнул он про себя, — «поздравляю, ты отброс». Он — отброс, Найджел — отброс, и стоящие рядом для пущей символичности мусорные баки это подтверждали. Из кустов высунулась бандитская морда с характерной полоской поверх глаз. Еноты ждали своей очереди у мусорной кучи, злясь на двуногих, лишающих их законной добычи. Что-то внутри Бобби екнуло, и он понял, что ему пора. Коп встал на ноги, отряхнул задницу и протянул руку сидящему на земле. — Вставай, — хрипло буркнул он, поднимая Найджела на ноги. — Нам пора. Не хватало еще, чтобы хозяин бара застукал нас тут, тискающихся, как сраные педики. — Нам? — с удивлением переспросил Найджел. — Э, нет, так не пойдет, сладенький. Я отработал свою часть сделки на все сто. Бронсон глубоко вдохнул, выдохнул, щелчком отправил окурок сигареты в кусты и вразвалочку двинул к незакрытой машине. Кажется, ключи все еще торчали в замке зажигания, там, куда он сунул их во время перепалки внутри. — Не тупи, Найджел, — на ходу сказал Бобби. — Я прилюдно угрожал тебе арестом, я не могу теперь оставить тебя здесь. Уезжай, если ты на машине, или я подвезу тебя в город, если мне по пути. Он сел в машину и закурил вторую сигарету, оставляя Найджелу пять минут на раздумья. Через три с половиной тот плюхнулся на соседнее сиденье и сложил руки на груди. — Мне некуда ехать, сладость моя. Дарко выкинул меня из квартиры, сказав, что я и ночь без него не протяну, не загремев за решетку или не вернувшись обратно. Так что мне нельзя… ни за решетку, ни домой. — Твой парень? — понимающе спросил Бобби. — Ты идиот? – Найджел аж поперхнулся от возмущения. – Это мой друг! Стоило ему связаться с чертовой агентшей из ФБР, как он совсем размяк. Эта его Беверли вертит им, как хочет. В ритме своей симпатичной задницы, если понимаешь, о чем я. — Ну так скажи ему, что трахался с копом, а, значит, встал на путь исправления, – фыркнул Бобби. — Но мы еще не трахались, красотуля, — пробормотал Найджел и тоже достал пачку сигарет, занимая руки куревом. Ситуация была – тупее не придумаешь. Они оба сидели в машине Бронсона, но Бобби не собирался трахаться с парнем. Ни сегодня, ни завтра…да и вообще никогда. Ведь так? Через полчаса машина остановилась на парковочном месте у дешевого придорожного квартирного комплекса в два этажа. Жилье тут было бюджетным, а, значит, арендовали его в основном копы, студенты, безработные, живущее на пособие, и прочие представители элиты социального дна. Бронсон открыл хлипкую дверь ключом, и, чуть пошатываясь на нетвердых ногах, вошел, включая настольную лампу. — Чувствуй себя как дома, но не забывай, что в гостях, — буркнул он Найджелу и полез в холодильник за пивом. Взял он его, разумеется, только себе. Пить пиво после виски было чревато головной болью наутро, но ему нужно было как-то забыть этот вечер, спонтанный отсос у мусорных баков, а заодно и всю свою жизнь. Нахуя он притащил домой этого уголовника? В надежде, что тот прирежет его ночью? Судя по роже, этот Найджел предпочитал убивать тех, кто в сознании, так что, вероятно, он бы не стал ждать, пока Бронсон уснет. — Да ты, блять, образец гостеприимства, — хмыкнул Найджел, закрывая за собой входную дверь. Он прошел внутрь, не церемонясь, взял пиво и себе, открыл его об край стола и выхлебал сразу половину. Отставив початую бутылку, он подошел к Бронсону вплотную и подтащил его к себе за шлевки джинс. — Ну что, красотуля, готов открыть врата рая моим членом? Гандоны с собой, смазка тоже, но если любишь пожестче – могу и без них. Бобби был в шаге от того, чтобы дать ему в морду. И, скорее всего, дал бы, не держи этот придурок его за штаны. Упадет Найджел, а следом грохнется и сам Бобби, повинуясь неумолимой инерции, — поэтому он просто тихо скрипнул зубами и ядовито прошипел: — Гандона я вижу, сам в дом привел. Смазку оставь на безбедную старость. И вообще, не зли меня, Найдж, гостеприимные двери нашего обезьянника всегда открыты для новых гостей, и твой Дарко будет счастлив внести за тебя залог с утра. Найджел разочарованно сморщил нос, повернул голову в сторону, делая вид, что собирается уйти, но вместо этого в последний момент дернул Бобби на себя и поймал губами его приоткрывшийся от удивления рот. Это было пиздец как странно, но тем не менее охуительно горячо. Губы Найджела были жесткими и грубыми, острые кромки зубов царапали кожу, щетина скребла лицо сквозь бороду самого Бобби, а по языку разливался привкус хренового табака и дешевой выпивки, пока они боролись за власть в поцелуе. Это был бойцовский ринг в оральном смысле. Это был армрестлинг на языках. Это было именно то, чего Бобби так отчаянно сегодня не хватало. — Сука! — выдохнул он и впечатал Найджела спиной в стену. — От суки слышу, — проурчал тот в ответ и в свою очередь приложил копа спиной об соседнюю. Бобби попытался оттолкнуть Найджела, но тот был крупнее. Не намного, но лишние несколько килограммов заставили Бронсона замешкаться, выгадывая для Найджела секунды борьбы. Когда Бобби таки отпихнул его от себя, они замерли на расстоянии полутора метров друг от друга в почти одинаковых позах — руки чуть расставлены, ноги крепко стоят на полу, взгляд прилип к противнику, отслеживая каждое движение. У обоих откровенно стояло — члены топорщили джинсы, грозя пробить в ширинках дыру. Они дышали, как загнанные кони, и пахли точно так же. Бронсон понятия не имел, что его заводят подобные вещи. Он инстинктивно тронул кобуру и похолодел – хитрый ублюдок уже успел расстегнуть ее во время борьбы. Еще пять секунд – и гость обернул бы его табельное против него самого. — Глупо, дружок, — зло процедил Бобби, наставляя пушку на Найджела в третий раз за вечер. Он никогда столько не махал стволом перед каким-то барыгой. «Ты, блядь, что, впечатлить его пытаешься, Бронсон?» Очевидно, маневр не удался, потому что Найджел пошел прямо на него. Бобби взвел курок, но придурок в собачьей рубашке уже сократил расстояние до нуля и прижался грудью к дулу, вынуждая Бронсона сделать шаг назад. Потом еще один и еще. Он шел вперед, вжимая Бобби в стену собственным телом, и самодовольная ухмылка не сходила с его блядски пухлых губ. — Ты пользуешься тем, что я не могу стрелять в кого захочу, — пробормотал Бобби, поднимая пушку стволом вверх. Он согнул руку, словно сдаваясь, тем самым миролюбивым жестом, после которого копы обычно кладут пистолет на пол. Он тоже его положил. Но не на пол, а выше — на комод. — Тебе давно пора понять, что пушка – это как твой член, красотуля, — назидательно произнес Найджел, используя свободное место, чтобы снова подойти вплотную к Бобби — грудь к груди, эрекция к эрекции, прокуренные обветренные губы к таким же губам. — Не вынимай, если не планируешь пользоваться. Сказав это, Найджел сгреб член Бронсона в горсть сквозь штаны, и Бобби бессильно вжался спиной в стену, прижимая к ней еще и ладони, чтобы не ухватиться ими за Найджела. Иначе это будет слишком похоже на любовную сцену. — Ты уже кончил, красотуля, не пора ли вернуть услугу? — пробормотал наркоторговец, вжимаясь в Бобби плотнее. Он двинул бедрами, и рука, накрывавшая пах Бронсона, двинулась вместе с ним. Это были совершенно однозначные, характерные фрикции полового акта, только в этот раз их совершал не Бронсон. Их совершали в отношении него. Бобби откинул голову назад, стукнувшись затылком о стену, и шумно сглотнул, отчетливо дернув кадыком в тусклом свете настольной лампы. Он был слишком пьян, непозволительно пьян, и, видимо, именно поэтому происходящее не вызывало в нем отвращения. Скорее, наоборот. Бронсон опустил голову, посмотрел Найджелу прямо в глаза и ехидно поинтересовался: — И что ты предлагаешь? — Минет я тебе не доверю, подрочить можно и самостоятельно, так что мой выбор — секс. Старый добрый секс — грязный, пошлый и громкий. — Я сверху, — слишком поспешно, но категорично выдохнул Бобби, изнемогая от этих рук и толчков. Найджел не прекращал двигаться ни на секунду, прижимаясь к копу всем своим широкоплечим, еще пахнущим кабаком длинным телом, и терся об него, стимулируя ту самую похоть, от которой человек согласится на что угодно, лишь бы добиться разрядки. Даже на гей-секс. — Как скажешь, красотуля, — пробормотал Найджел в ухо Бобби, а потом сунул туда язык. Влажное теплое вторжение вызвало громкий стон и дрожь, прокатившуюся по всему телу Бронсона. Удовлетворившись столь яркой реакцией, Найджел продолжил. — Если ты будешь сверху, тебя ждет мой волосатый зад, тугая дырка, в которую придется совать пальцы и весьма посредственная ебля, потому что у тебя упадет еще в процессе растяжки. Но если сверху буду я, красотуля, то я обещаю, что в самом конце на потолке вместо протечек ты увидишь карту звездного неба. Щетина прошлась по шее Бобби, а потом Найджел ухватил зубами мочку его уха, вызывая очередной несдержанный стон. Этот стон и стал той самой точкой в безоговорочной капитуляции Бронсона. — Если ты мне сейчас напиздел, и мне не понравится, я тебя закопаю, — зло выдохнул коп и толкнул Найджела в грудь, вынуждая отступить. Он хотел сохранить хотя бы иллюзию контроля, и его самодовольный гость, кажется, совсем против этого не возражал. Алкоголь. Алкоголь и любопытство. И недотрах. И хроническая усталость. И злость на баб. И на самого себя. И на эту блядскую долбаную одинокую жизнь. Бобби скинул с себя поясную кобуру, пиджак, футболку, джинсы и носки. Он сдернул и трусы тоже, оставаясь перед Найджелом в чем мать родила. Тот неспешно курил и наслаждался стриптизом. Заценив обнаженное тело, он пошло присвистнул и одобрительно цокнул языком. — Кажется, я сорвал куш, ты действительно красотуля. Давай на кроватку, — затушив сигарету в грязной пепельнице, Найджел одной рукой стянул через голову слишком свободную рубаху, а второй расстегнул штаны, спуская их с ног, не забыв, впрочем, сперва вынуть из кармана початый тюбик смазки вкупе с парой презервативов. Раздался глухой стук, очевидно, на пол выпал еще и мобильник. — Давай, детка, не ломайся, — порекомендовал голый ублюдок все еще неподвижно стоящему Бобби, кивая головой на кровать. — Покажи мне, что у вас, копов, есть хребет и яйца, а не только пушка. Или разделся и сразу зассал? Бронсон скрипнул зубами. Он сжал челюсти так сильно, что на скулах проступили желваки, пальцы сами сложились в кулаки, но Найджел проигнорировал его злость. Он по прежнему клыкасто ухмылялся, стоя посреди засраной квартиры Бобби, совершенно голый, с толстой, влажно блестящей эрекцией наперевес. Коп посмотрел на нее и с мстительным удовлетворением отметил, что член у него все-таки побольше. — Ладно, — зло выдохнул он и вскарабкался на кровать, становясь в классическую позу так и не снятой им сегодня шлюхи — на четвереньки. Чтобы не видеть лица «клиента», пыхтящего сзади, и чтобы тот, не дай бог, не полез целоваться. Бобби стоял в этой странной, неприличной позе, а Найджел за его спиной почему-то молчал. Не было слышно ни скрипа, ни шороха, ни вздоха. Словно засранец просто-напросто исчез. Бронсон обернулся назад, но нет, Найджел все еще был там. Он стоял, приоткрыв рот и пялился на задницу Бронсона как на хорошую халявную выпивку, элитную шлюху и восьмое чудо света одновременно. Возможно, кое в чем он даже не ошибся. — Тут не музей современного искусства, нехер глазеть, — прошипел Бронсон и попытался сменить позу. Найджел мгновенно отмер, а в следующую секунду уже стоял позади на кровати, фиксируя задницу Бобби на месте, и тут же пустил в ход язык. Влажный мазок пришелся прямо между ягодиц. Язык прочертил горячую линию от яиц к копчику и двинулся обратно, прилипая к анусу, чтобы как следует его приласкать. Теперь шокировано замер Бобби. Пот выступил на его коже, тело напряглось до звона в мышцах, пальцы на ногах поджались. Это было странно, но охуенно. Это было грязно, но чертовски изысканно. Это было абсолютно не похоже ни на что, что он когда-либо испытывал в жизни. Откровенно говоря, Бронсон всегда брезговал оральным сексом, не понимая, в чем тут кайф. У принимаюшего ласки — да, но у дающего? Найджел, очевидно, был с ним абсолютно не согласен. Он зарылся лицом меж разведенных ягодиц копа и предавался своему занятию с таким энтузиазмом, словно это был последний раз в его жизни. Он оторвался от вожделенной задницы всего на мгновение и тихо выдохнул: — Охуительно, у тебя почти нет тут волос. Дыхание обдало холодом влажную кожу, Бронсон крупно вздрогнул, и Найджел вернулся к прерванному занятию, увлажняя туго сжатые мышцы, расслабляя и дразня. Бобби даже не подозревал, что там столько нервных окончаний. По крайней мере, у него так точно. Но от такой ерунды как римминг у него сейчас явственно искрило в мозгу, а под веками расцветали феерверки. И все это было до того, как Найджел попробовал сунуть внутрь острый любопытный язык. — Ты что творишь, блять?! — в сердцах выпалил коп, когда мужик растянул его ягодицы шире и ввинтил язык в приоткрывшуюся задницу. Ответом служил влажный чмок, когда Найджел добавил к языку губы, втянул мышечное кольцо в рот в импровизированном поцелуе, а потом выпустил все это обратно. По Бобби волной прошла дрожь, и Найджел, удовлетворенный реакцией, увлеченно продолжил. Он целовал и облизывал, разминал и увлажнял, щекотал кончиком языка и вылизывал широкими горячими мазками, пока Бронсон не превратился в невнятно мурчащее, возбужденное, слабо дрожащее желе. Звезд в потолке пока не наблюдалось, но в момент здравомыслия у Бобби мелькнула шальная мысль, что мужик был явно настроен серьезно. Он в изнеможении уперся головой в кровать и открыл глаза, чтобы посмотреть вниз — между ног болтался толстый ствол собственной эрекции, на простыне темным пятном выделялась лужица смазки, в образовавшемся проеме виднелась плоская мужская грудь, покрытая кудрявыми седеющими волосками. Ебаный ты ж в рот… — Найдж, давай скорее, пока я не передумал, — тихо сказал коп и прикрыл глаза от греха подальше. Ощущения были охрененными, но вид… вид любовника Бобби пиздец как смущал. Хотя его член, казалось, ни грамма не возражал. Торчащему ублюдку было абсолютно насрать, кто будет его трогать — нежная женская ручка или мозолистая мужицкая лапа — лишь бы не прекращали. Оказалось, что тело Бронсона куда менее гомофобно, чем он сам. К счастью, Найджел не стал долго испытывать его терпение, отвлекаясь от задницы только для того, чтобы накрыть Бобби собственным телом. Он обнял его собой, прильнул губами к шее, и Бронсон так увлекся, что даже пропустил щелчок колпачка смазки, сообразив, что он должен был прозвучать только тогда, когда чужие пальцы скользко погладили анус. — Бля… Кто из них выдохнул это слово, было уже не важно. У Бобби кружилась голова, он тихо стонал вслух, несдержанно ерзая на кровати. Это было приятно. По-настоящему приятно, хоть и совсем не так, как язык. Пальцы были тверже и сильнее, они кружили вокруг расслабившегося мышечного кольца, массируя и оглаживая, дразня нервные окончания, заставляя хотеть смущающе-странного. Бронсону казалось, что там, у самой задницы прячется какой-то рубильник, пропускающий по его телу разряды электрического тока при каждом правильном прикосновении. Он стонал и ерзал, несдержанно дергая бедрами, сильнее вжимаясь в пальцы Найджела, и его член в ответ пульсировал так сильно, что за ним было не расслышать стук собственного сердца. Бобби с удивлением понял, что он не просто хотел кончить, он хотел чего-то большего. Чего-то более интимного и глубокого. Он хотел, чтобы его… — Блядь! Осознание прошило его с головы до ног, пугая до холодного комка в животе, тут же сменившегося жаром, когда палец Найджела нащупал смазанную дырочку и проник в нее до конца. Бобби застыл. Это не было больно. Это было странно и пугающе. Это было ненормально. Нормальные люди не суют ничего себе в задницу, даже ради удовольствия. Вряд ли он испытает то удовольствие, которое заставит его повторить этот эксперимент. — Не зажимайся, красотуля, — прошелестело у Бронсона над ухом, овевая волосы ароматом перегара. — Сейчас придется немного потерпеть. Говнюк был прав, он тут же вынул один палец, сунув внутрь уже два, и Бобби ощутил вспышку неприятной рези. Он прикусил губу и стерпел, продолжая глубоко дышать, но радость и энтузиазм, возникшие в нем в период римминга, резко пошли на спад. Найджел двигал рукой, трахая его пальцами, растягивая их в стороны и увлажняя, и острая боль сменилась тупой и тянущей, перемежаемой позывами сходить в туалет. Бобби закусил губу еще сильней. «Нужно быть идиотом или пидарасом, чтобы терпеть это по доброй воле», — подумал про себя Бронсон. Он уже хотел сказать Найджелу прекращать, когда тот внезапно тронул что-то глубоко внутри него. Бобби содрогнулся всем телом, пораженный яркой вспышкой, лизнувшей позвоночник, и удивленно обернулся назад. Но стоило ему лишь повернуть голову, как вместо слов во рту возник чужой язык. Может быть Найджел и был ублюдком, головорезом, и наркоторговцем, но он однозначно умел целоваться. И сейчас, жадно засасывая и покусывая губы Бронсона, он заставил его забыть нахрен и о дискомфорте, и о том, что он собирался сказать, и о проснувшейся гомофобии. Бобби ответил не менее отчаянно и жадно. Привыкшему вести в сексе, ему было слишком странно быть безучастным. Поцелуй позволял ему ответить, позволял проявить себя, реализовать желание, и Бронсон с энтузиазмом совал язык Найджелу в рот, имитируя половой акт, пока тот делал пальцами то же самое с его задницей. Найджел намеренно и раз за разом задевал то самое место, заставляя Бронсона все сильнее скручивать в пальцах покрывало на неубранной кровати. Он, как и большинство гетеросексуальных мужчин, до сегодняшнего дня понятия не имел, какова на вкус стимуляция простаты, но решил, что это... неплохо. Простата работала слишком слишком механически, как на его вкус, словно рычаг, гарантирующий возбуждение. Бобби практически ощущал себя роботом, у которого была особая кнопка, вызывающая однозначную реакцию. Но в итоге, в сочетании с поцелуями и ласками острое, почти электрическое прикосновение к простате сгладилось до приятного, знакомого тепла желания внизу живота. Это было терпимо, когда было вплетено в акт любви, когда было лаской любовника, а не дрочкой. — Нет смысла совать третий палец, — пробормотал у его уха Найджел, и Бобби снова ощутимо напрягся. — Не зажимайся, хуже будет, — предупредил мужчина и исчез, чтобы взять смазку и презерватив. — Ну, блядь, спасибо, утешил, — зло прошептал Бобби под аккомпанимент рвущейся упаковки и влажного звука выдавливаемой смазки. — Будь мужиком и прими боль с достоинством, — ехидно сказал Найджел и приставил член ко входу. Когда он толкнулся вперед, Бобби мысленно решил, что он не войдет, просто не влезет. Это задница, в конце концов, никакие пальцы не позволят растянуть его дырку до диаметра члена. Оказалось, что он был не прав. Жгучая боль полыхнула между ягодиц, а потом Найджел прижался бедрами к его ягодицам и увесисто рухнул сверху, жадно хватая воздух ртом. — Какой же ты, блядь, тесный! Как гребаный девственник! — Почему «как»??!— задыхаясь, огрызнулся Бобби и, продышавшись от боли, недоверчиво спросил. — Ты что, весь внутри? — Не весь, только член, — с искренним сожалением хмыкнул Найджел. — Предупрежу сразу, что еще можно сунуть руку, примерно по локоть, но вот весь я точно в тебя не влезу. — Сука! — фыркнул Бобби, но шутка сработала. Он расслабился и прислушался к собственному телу. Было болезненно, но не смертельно. По крайней мере, не больнее, чем получить ножевое или огнестрел. Бронсон по-прежнему не понимал, нахуя взрослые мужики занимаются «этим», но, может, они просто все поголовно мазохисты? — Двигай уже булками, — тихо буркнул коп, не видя смысла тянуть. — В нашем положении двигать булками положено тебе, — съехидничал Найджел, и когда Бронсон дернулся, в попытке въебать ему локтем, действительно качнул бедрами, вынимая член наполовину, чтобы снова войти внутрь. — Ого… Бобби впечатленно выдохнул. Впечатляла не болезненность процесса, о которой часто говорили жалкие нытики, не удовольствие, о котором слагали легенды многоопытные геи, а непривычное тянущее ощущение, которое, казалось, по капле вытягивало из него душу, словно Найджел с каждым толчком вынимал из него по очереди все сухожилия, связки и кости, обращая в кучу безвольного мяса, дрожащего от возбуждения. Им обладали, и Бобби почему-то совершенно не возражал. — Нет уж, так не пойдет, — сказал Найджел и, придержав презерватив у основания, вынул член. Головка, выскользнувшая сквозь воспаленный вторжением анус, настолько оглушила Бобби, что он не сопротивлялся, когда Найджел перевернул его на спину, уложил на обе лопатки и задрал ноги повыше, чтобы снова войти внутрь, но уже с другого угла. Член опять уперся в сфинктер, легко скользнул внутрь и растянул мышечное кольцо до предела, в этот раз еще и задевая простату, что вызвало непрошенную дрожь. Бобби с трудом вздохнул и открыл глаза. Оказалось, он жмурился последние пару минут, отчего теперь перед его глазами сначала возникли белесые круги, и только потом обеспокоенная физиономия Найджела. Бронсон криво усмехнулся и пнул мужика в плечо. — Что-то я до сих пор не вижу звезд. Вызов брошен — вызов принят. Найджел склонился к Бобби и жадно лизнул его рот. Их языки нашли друг друга в жаркой глубине губ, и сплелись в непримиримой борьбе. Их поцелуй имел привкус виски, табака и соперничества. Найджел толкался внутрь, безжалостно терзая растянутые мышцы, и боль по капле пересыпа́лась в удовольствие, словно песок в старинных часах, заставляя Бобби царапать широкую спину, жестко запуская в кожу пальцы. Бронсон привык к этому странному ощущению наполненности, вернее, смирился с ним. Его цивилизованная, правильная, человеческая часть ошеломлённо замолкла, заглушенная алкоголем и удовольствием, выпуская наружу что-то куда более первобытное. Склонившийся над ним Найджел был чем-то совсем другим. Он не был хрупкой женщиной, хотя и с женщинами Бобби редко бывал нежен. Он был таким же крепким мужиком, как и сам Бронсон, и их совокупление больше напоминало борьбу. Битву за наслаждение с помощью рук и клыков. Бобби несдержанно вгрызся Найджелу в шею, оставляя отпечатки зубов, на что тот ответил ускорением темпа. Он задрал ноги Бронсона выше, почти складывая его пополам, и начал трахать так мощно, что Бобби взвыл и заскулил от обжигающего кайфа, от наслаждения на грани цветущей в нем боли, пока сам в исступлении вцепился Найджелу в длинные волосы, спадаюшие ему на лицо. Они бились друг с другом в агонии похоти, борясь за приближающийся оргазм, стремясь выбить друг из друга все удовольствие до конца. Найджел обхватил эрекцию Бобби ладонью, продолжая целенаправленно вбивать член в простату, и Бронсона выгнуло в бедрах. Он вообще нахер забыл, что у него имеется член — сейчас, с Найджелом, для кайфа ему хватало зубов и ногтей. Крепкий кулак обнял тугую пульсирующую эрекцию и провел по ней снизу вверх и обратно, заставляя Бобби вспомнить все матерные слова, что он знал. Он кричал и чертыхался в потолок, пока Найджел трахал его на его же постели и дрочил так умело, что Бронсон даже выкрикнул его имя в самом конце. Непереносимая, нескончаемая агония анального секса обрушилась на Бобби оргазмом, точно каменная плита. Его вжало в матрас, распластало руки и ноги, а сам он, казалось, уменьшился, съежился до сантиметров собственного члена, щедро извергающего сперму на живот. Никогда в жизни он не испытывал такого продолжительного, бурного и обильного оргазма, как в эту ночь. «Так вот почему они этим занимаются...» Через секунду внизу стало жарко, раздался нечленораздельный рык, и по харатерному подергиванию члена, пульсирующего у него в заднице, Бронсон понял, что Найджел тоже кончает… в него. Мужик рухнул на Бобби сверху, придавливая его к матрасу и через минуту уже захрапел, пока коп все лежал, глядя в потолок широко открытыми, ошарашенными глазами. Над ним, вместо протечек и пятен, по потолку, сияя мириадами звезд, проносились галактики, рождались и угасали сверхновые, возникали созвездия и исчезали планеты. Бобби Бронсон взирал на глубины космоса прямо на своем потолке.

***

Утро атаковало Бобби по всем фронтам сразу. У него болела голова, задница, желудок и даже нога. Он смутно помнил вчерашний вечер, но судя по ломоте в области ануса, ебля с барыгой из захолустного бара была реальностью, а не горячечным бредом подогретого виски ума. Пока он раздумывал, стоит ли ему радоваться, что он еще не допился до белочки, или грустить по утраченной девственности — природа взяла свое. Голова запульсировала болью, и Бобби закрыл рукой глаза, прячась от солнца и раздраженно рыча. Давно надо было научиться закрывать шторы с вечера, особенно в периоды пьянства. По утрам солнце светило прямо в окно, попадало на кровать, и яркий свет резал глаза, только усугубляя головную боль. Интересно, у него еще осталась хоть одна таблетка алко-зельцера? Бобби готов был еще раз раздраженно простонать и попытаться все-таки встать с кровати, когда матрас внезапно прогнулся, у уха раздался звук, с которым стакан ставят на стол, а за ним последовало характерное шипение растворяемого препарата. Бронсон все же застонал, но уже от облегчения. А потом простынь, прикрывавшая его бедра, внезапно съехала вниз, горячая мозолистая рука обхватила утреннюю эрекцию, и головка члена попала в горячий плен губ, из которого вынырнула через пару секунд со звуком чупа-чупса, резко выдернутого изо рта. — Доброе утро, красотуля, — промурлыкал голос со знакомым акцентом. И Бобби Бронсон впервые за очень долгое время был с этой фразой абсолютно согласен. Утро имело все шансы стать действительно добрым.