Лучше не бывает.

С того незабываемого утра, когда Бобби разбудили минетом, прошло целых две недели. Впрочем… Бобби бы поспорил, что утро было таким уж прямо незабываемым. Утро как утро. Самое обычное. И нет, он вовсе не считал прошедшие с того утра дни. Точно не считал. Честно-честно. В конце концов, в пробуждении с гудящей похмельем головой не было ничего необычного, и этот факт не смог скрасить даже халявный минет. Да и этот утренний минет по трезвому делу тоже казался не таким уж прямо охуенным. Бобби помнил, как отчетливо чувствовал колючую чужую щетину, терпкий мужской запах и жесткость губ... Так что и в минете однозначно не было ничего выдающегося. Да что уж там, минет был откровенно паршив, чудовищен и ужасен. Отсасывали ему и получше. И вообще, Бронсон был категорически против всей этой непонятной гомосятины! А выгибался и стонал в голос он тем утром исключительно из-за похмельной слабости в теле и смятения в душе. Можно сказать, что он сделал этому ублюдку одолжение, позволив себе отсосать, вместо того, чтобы просто двинуть ему в морду. Подлый хрен нагло воспользовался тем, что Бронсон был не в форме, размякший и сонный, и совершил над ним свое грязное пидорское действо сексуального характера. А потом, когда Бобби выпил залпом алка-зельцер и снова захрапел, он вообще попросту исчез! Проснувшись ближе к вечеру, Бобби понял, что снова один, но в этот раз уже окончательно и бесповоротно. Обрадовавшись возвращению мира на круги своя, коп сел в кровати, поморщился болезненным ощущениям в заднице, и вяло похромал в туалет. Отлив и кое-как почистив зубы, он проигнорировал душ и потащил тело в обратную сторону — к кровати, по дороге зацепив из холодильника пиво на опохмел. Привычный ритуал утра выходного дня, начинающегося, как и все его выходные, под вечер. В конце концов, должны ведь и у такого ублюдка, как Бронсон, быть свои традиции. Открыв бутылку об край тумбочки у кровати, он сделал пару глотков пива, поднял глаза на дверь и обомлел. Нет, дверь была на месте и даже закрыта, а вот столик на входе пустовал — с него исчезли ключи. В первые сутки Бронсон переживал, что патлатый ублюдок вломится к нему и разнесет квартиру к херам. Вторые сутки он подозревал, что урод влезет к нему в квартиру в его отсутствие и что-то сопрет. На третьи осознал, что из ценного имущества у него только старые носки, несвежие трусы и початый Old Spice, так что поживиться в его жилище даже такому придурку, как Найджел, абсолютно нечем. "Разве что тобой" – услужливо фыркнуло подсознание, заставив Бронсона поморщиться. А потом думать Бобби стало некогда — у него появилась работа. Две слишком долгих недели пролетели рутинно, что стоило бы заранее расценить, как плохой знак (хорошо не бывает долго!), когда какой-то не в меру внимательный прохожий ("Где он, блядь, взялся такой глазастый на наши головы?!") нашел в лесу незапланированный труп неизвестной бабы. Вряд ли, конечно, кто-нибудь когда-нибудь планировал подохнуть в лесу, так что любой найденный там труп мог считаться незапланированным, но Бронсона это утешало слабо. Труп он и есть труп — это неприятная бумажная волокита, минус к общей статистике и необходимость мотаться по всей округе, собирая улики, показания и прочую поебень. Только вот зачем, если дело — откровенный глухарь? На месте преступления не было найдено ни улик, ни вещественных доказательств. Свидетелей, разумеется, тоже не было, если не считать белок и птиц. Даже пальчики этот говнюк-убийца за собой благоразумно подтер. А еще у тела как назло отсутвовали некоторые ...ээмм... запчасти, что откровенно мешало Бобби списать убийство на старую добрую бытовуху типа банальной разборки шлюхи со своим сутенером или излишне агрессивного мужа, грохнувшего по пьяни свою благоверную. Чёртовы заезжие гастролеры... Убийце-то хорошо, развлекся, грохнул тетку и смылся, а Бобби остался один на один с трупом, отсутствием улик и висяком на отделе. Глухарь на отделе это всегда неприятно, а глухарь по убийству — вообще форменный пиздец. Это и урезанная премия по итогам месяца, и лишняя бумажная волокита, и раздраженный взгляд шефа, буравящий спину, когда ты ешь свой законный бургер, примостив задницу на рабочем столе. Бобби раздраженно вздохнул в такт невеселым утренним мыслям, припарковался напротив здания полиции и вышел из машины. Он спешил на работу. Если, конечно, спешкой можно назвать ленивое волочение собственного организма в сторону остопиздевшего родного участка. Бобби остановился на пороге, вытащил фляжку из заднего кармана брюк и приложился к ней, жадно глотая алкоголь. Виски был единственным обезболивающим, еще помогавшим ему выносить собственную жизнь. Бронсон толкнул плечом дверь и вошел в участок, на ходу пряча фляжку в карман. По дороге к рабочему месту он периодически взмахивал рукой в приветствии, кивал головой и ручкался с коллегами, попадающимися по пути, пока не напоролся на Джимми Джонсона — мудака, которого он искренне ненавидел всей душой. — Бронсон! — Иди к черту, Джимми, — вяло огрызнулся Бобби, пытаясь свернуть к своему столу, но чертов урод преградил ему путь. — Бронсон! Я к кому обращаюсь? Бобби выразительно оглянулся назад, покрутил головой, повернулся обратно и скептически сощурился в бесячее лицо. — Не знаю, там никого нет. Перестань так много пить, Джонсон, у тебя глюки. — Кончай паясничать, Бобби, — зло выплюнул Джим. — У тебя новый клиент. Бобби скрипнул зубами. — Джонсон, а не охренел ли ты?! Сначала ты всучил мне гребаный висяк, потом перекинул текучку на время отпуска Брауна, а теперь еще и это! Я что теперь, здесь жить должен?! — А куда тебе идти? — гаденько протянул Джимми, раскрывая папку, которую все это время держал в руках. — Тебя что, кто-то дома ждет? Может быть, жена? Или ты котика завел? У тебя ж даже сраной рыбки нет. Так что прекращай и слушай сюда. Дело-то весьма дурацкое, если не сказать больше... Бобби выразительно закатил глаза. То ли это было семейным проклятьем, то ли у него на лбу временами проступал третий глаз, но почему-то абсолютно все в участке считали, что непонятные и странные дела – это обязательно к нему. И всем было насрать, что его чертов хрен-знает-скольки-юродный кузен по материнской линии, в свое время помогавший Бобби со странными делами, давным-давно свалил в холодный и неуютный Балтимор. Бронсон обреченно потер переносицу и поплелся следом за Джимми, понимая, что отмазаться не удастся. Джонсон повел его в недра участка, по направлению к обезьяннику. Черт возьми, а он ведь он еще даже кофе не выпил.... — Короче. Задержанный сорвал нашу сделку в наркопритоне, абсолютно по-тупому сорвал, — на ходу затараторил Джимми, пытаясь быстрее ввести Бобби в курс дела и свалить домой. — Все было стандартно – контрольная закупка, наши люди, подставной покупатель и меченые купюры. Обмен почти состоялся, но тут влетел этот придурок, устроил какой-то невнятный беспредел, начал стрелять по барыгам, потом навалял их главарю... Наших проигнорировал, да еще и сдался по итогу сам. — Он что, совсем придурок? Какой в этом всем смысл? — недоверчиво спросил Бобби у сутулой спины коллеги. Тот пожал плечами. Когда они наконец поравнялись с камерой, вопрос об умственных способностях задержанного отпал сам собой. В уютном решетчатом помещении действительно наличествовал редкостный придурок. Тот самый, блядь, придурок, дебил, говнюк и урод, чье имя Бронсон пытался забыть целых две недели, но так почему-то и не смог. И сейчас этот лохматый гондон валялся на шконке с видом вальяжной блондинки у бассейна и нагло ухмылялся Бронсону через прутья решетки. Бобби отчаянно хотелось сделать фейспалм, но невероятным усилием воли он сдержался. Найджел открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Бронсон тут же отбрил его взглядом и повернулся спиной, чтобы не провоцировать непрошенный разговор при свидетелях. Он забрал у Джонсона папку и деловито просмотрел содержимое. — Что с пушкой? — Пробили по базе, все чисто. Куплена официально, есть разрешение, все дела. — Да ладно… И такое бывает? — пробормотал Бронсон, перелистывая скупые казенные формулировки отчета. — Что ему вменяют? — Да, в общем-то, ничего, — коллега невнятно пожал плечами и перевел взгляд за спину Бобби, туда, где похабно хрюкнул задержанный говнюк. — Сам понимаешь, наркоторговцы показаний не дали, пулевые списали в рабочий процесс — при захвате и не такое бывает. Этот чувак с виду чист, даже пушка легальная, но работает ловко. Вот и прихватили, чтоб посмотреть… – Ну и на хрена? — весомо спросил Бронсон, и тут Джимми прорвало. — Ты у меня спрашиваешь? Спроси у того, кто его сюда припер! Я только принял его, потому что был в ночную. В общем… Сам решай, что с ним делать, а я сваливаю. И так задержался на лишние полчаса. — Ты в курсе, что с тебя причитается? — без обиняков спросил Бобби, и Джонсон как-то нехорошо заржал. — Скорее с тебя, Бронсон. Этот тип сказал, что он с тобой знаком! Бобби скрипнул зубами и сделал шаг вперед, но Джимми уже исчез за дверью. Хитрый гад не собирался ждать ставшей уже легендарной вспышки слепой ярости Бронсона. Он хотел домой, к жене и детям. Хотел просто выспаться после ночной и отдохнуть, а не коротать свободные часы в компании двух идиотов. И Бобби было сложно его за это винить. Бронсон и Найджел остались наедине. Найджел молчал, Бронсон отвечал ему тем же. Он все еще стоял к Найджелу спиной, раздумывая, как именно ему стоит поступить. Придурок находился за решеткой, полностью в его власти — искушение злоупотребить служебным положением и продержать его там минимум трое суток было слишком велико. Но Бобби Бронсон, в конце концов, не хрен собачий, а, мать его, профессионал, а значит, все стоило сделать аккуратно — по букве закона, и очень тихо — чтоб не попасть в недельный отчет. — Шикарно смотришься со спины, красотуля. Эти твои узкие джинсы… А какого цвета под ними трусы? Весь хваленый профессионализм Бобби тут же вылетел в трубу. Он сунул папку под мышку, руки в карманы и обернулся к Найджелу с выражением бесконечной усталости на лице. Тот уже стоял у самой решетки, в каком-то метре от Бронсона, зацепившись руками за прутья и глядел на копа взглядом младшего брата Сатаны. В нем было что-то искушающе-порочное, многообещающе-манящее и тягуче-томное сразу. Этот взгляд мог бы растопить сердце любого, если бы не принадлежал небритому патлатому ублюдку с разбитым лицом. Да, как бы четко и гладко ни работал Найджел, а ему все же перепало. Возможно, даже от коллег самого Бронсона. Впрочем, Бобби сейчас этот факт интересовал мало. Куда больше его волновал вопрос, как максимально быстро и тихо сбагрить этого несостоявшегося Робин Гуда от барыг из участка. Выражение лица Найджела прозрачно намекало на то, что по-хорошему он уходить не планирует. — Ну и что ты там делал? — Где? — с удивлением спросил Найджел. — Что ты делал на месте операции? – Бронсон начал тихо закипать. Невинная физиономия задержанного лишь усилила его утреннее раздражение. — Ты даже не спросишь, не пострадал ли я? — снова спросил Найджел, но уже с обидой в голосе. – Чёрт возьми, ты глухой?! – Ты даже не поздоровался! — Что ты там делал, мать твою?! — А тебе не похуй? — резко переспросил Найджел и повернулся к Бобби спиной. Что ж, Бронсон всегда знал, что переговоры не его конек, но в этот раз, по крайней мере, не намечалось драки. Благодарить за это, впрочем, строило решетку, а не его крепкие нервы. В любом случае, разговаривать со спиной барыги было комфортнее, чем с его лицом — теперь Бобби хотя бы не видел этих блядских глаз цвета сливочной ириски и красных разбитых губ, слишком ярко напоминающих о единственном за последние пару месяцев годном минете. Вздохнув, Бобби глянул на часы — до прихода шефа оставался всего час — ему стоило поторопиться. — Почему ты не позвонил Дарко? — То есть его имя ты запомнил, а мое – нет?! — странное раздражение в голосе задержанного стало почти осязаемым. — Найджел… — устало начал Бобби, делая шаг к решетке. В этот момент тот обернулся, и они очень некстати оказались нос к носу. Патлатый говнюк просиял. — Воот. Совсем другое дело, красотуля — нагло ухмыльнулся он, снова цепляясь рукой за решетку и нависая над Бронсоном, словно студент, клеящий старшеклассницу. – Я бы сильно обиделся, если бы ты не запомнил мое имя, детка. Мы ведь провели вместе незабываемую ночь… Бобби раздраженно шикнул, призывая говорить тише, и покосился на дверь. Кажется, за ней никого не было. Не хватало еще, чтобы этот ублюдок опозорил его на весь участок. — Заткнись, ты, идиот, — прошипел коп, притягивая Найджела к себе за ворот рубашки. Угрожать активнее мешали прутья решетки, но Бобби решил, что сойдет и так. — Если продолжишь молоть всякую чушь, то у тебя в кармане внезапно обнаружится кокаин, и вот тогда ты точно застрянешь тут со мной надолго! — Обещаешь? — кокетливо спросил Найджел, стреляя в Бронсона глазами из-под длинных пушистых ресниц. Бобби раздраженно выпустил ворот его рубашки и тяжко выдохнул. Так, успокойся, Бронсон, такими темпами ты от него точно не избавишься, а время поджимает. Бобби раскрыл папку, делая вид, что изучает материалы дела. Второй раз, да. Ну и что? Все лучше, чем играть в гляделки с этим самодовольным, напыщенным засранцем с самыми охуенными губами, которые ему только доводилось видеть... Стоп, что? Бррр... Бронсон мысленно отвесил себе затрещину и шикнул на взбесившиеся невесть с чего мозги. — Итак, задержанный, почему ты не воспользовался своим правом на один телефонный звонок? За тебя мог внести залог этот твой Дарко, и ты бы свалил отсюда еще до моего прихода. — Ну что ты, конфетка, я же знал, что ты работаешь именно здесь. — Что? — выпалил Бобби, ошеломленно поднимая глаза на Найджела, и тут же влип в его карамельный взгляд, словно муха в сироп. — Но… Откуда? Как? — Для копа ты туго соображаешь, красотуля, — сообщил Найджел, забавно топорща верхнюю губу. — Спишем твою рассеянность на то, что при виде меня ты теряешь способность связно соображать. Пожалуй, такое мне даже льстит. А что до вопроса — я сфоткал значок, пока ты дрых, а потом пробил в интернете. Жетон был в заднем кармане брюк. Бобби с ожесточением захлопнул папку, размышляя о том, что еще успел «сфоткать» этот мудак, пока он спал. Наверняка у него собралась целая кипа фоток голого Бронсона в качестве предмета потенциального шантажа. Коп сделал мысленную пометку проверить телефон барыги, когда ему будут отдавать личные вещи, и продолжил допрос. — Повторяю свой первый вопрос — что ты там вообще делал? — Зарабатывал плюсики к карме. Вставал на путь исправления. Пытался искупить свои грехи. Сам выбери, что тебе больше по вкусу, – Найджел безразлично пожал плечами, вернулся к скамейке и небрежно развалился на ней, широко раскинув ноги. Тонкая ткань джинсов недвусмысленно обрисовала член. Бобби прекрасно знал, что пялится на этот член. Об этом знал и Найджел, судя по ехидной ухмылке, искривившей уголок его рта. — Оставь эти байки для кого другого, — пробормотал Бобби, снимая ключи с крючка. До прихода шефа оставалось десять минут. — Ввиду отсутствия претензий со стороны закона, не смею тебя больше задерживать, – Бронсон открыл обезьянник и махнул рукой, предлагая Найджелу проваливать. Тот лениво выскользнул наружу, намеренно практически притираясь к его груди. — Спасибо за помощь в полицейской операции, мужество, проявленное в экстремальной ситуации и активную гражданскую позицию. Побольше бы нам таких небезразличных граждан! – бодро и громко продекламировал Бобби, провожая Найджела мимо коллег. Теперь он вполне смог бы списать произошедшее на недоразумение при задержании. Мол, не разборки диллеров, не потенциальный преступник, а случайный свидетель, захвативший с собой пистолет. Тем более, что вменить в вину этому скользкому гаду все равно было нечего. Иначе Бронсон с удовольствием бы его засадил. "Или он тебе" – ехидно хмыкнуло в голове. Всучив Найджелу личные вещи, Бобби практически взашей вытолкнул его из участка. — А теперь проваливай, и чтоб я тебя больше не видел, — ласково напутствовал его коп и захлопнул перед носом лохматого ублюдка входную дверь. Твою мать, он забыл проверить его мобильник! Тяжко вздохнув, Бобби потер шею и поплелся на свое рабочее место. Через пять минут в офисе появился шеф. Через десять Бронсон уже пожалел, что не взял выходной. Хищный пушной зверь песец в виде конца месяца подкрался, как и всегда, незаметно, а конец месяца предполагал не только зарплату, но и гору, мать ее, бумажной работы. Гребаный бюрократический ад! В такие дни Бронсону отчетливо мерещилось, что он долбаная канцелярская крыса, а не действующий офицер полиции. Логично, что к концу дня он был зол, как черт. Логично, что выйдя вечером на улицу и увидев на тротуаре напротив участка Найджела — он разозлился еще сильнее. Пару минут он просто стоял в сгущающихся сумерках и бездумно смотрел на силуэт раздражающего засранца, маячивший по ту сторону проезжей части, раздумывая, не арестовать ли его за... да за что-нибудь! Найджел успел переодеться. Темно-синяя футболка-поло, привычно распахнутая на груди, позволяла увидеть серебряную цепочку, тускло поблескивающую в свете тлеющей сигареты. Разумеется, говнюк курил, и, разумеется, он поджидал Бобби. Иначе зачем ему было курить, оперевшись задницей о капот его автомобиля. Бобби внезапно решил, что прогулка пешком ему не повредит. Черт с ней, с тачкой, пускай стоит у участка, до дома недалеко, всего несколько кварталов пути. Не больше получаса, если идти нога за ногу. К тому же, по дороге он сможет купить себе пива, чтобы хоть как-то компенсировать чудовищный день. Вспомнив о выпивке, коп вынул фляжку из заднего кармана и хотел было сделать глоток, но та была уже пуста. Не зря же он прикладывался к ней в течении дня. Ну и хрен с ней. Бронсон сунул руки в карманы и двинул домой. Он миновал три оживленных перекрестка, свернул в безлюдный переулок и только тогда, наконец, расслышал чужие шаги. Естественно, Бобби знал, что Найджел идет следом. Его взгляд жег копа между лопаток, словно пытаясь выжечь на нем клеймо. Ну или немножко ниже, там, где задницу плотно обтягивали джинсы. Но как бы ни хотелось ему обернуться, Бронсон держал себя в руках, пока не свернул с многолюдной улицы. Теперь же, в переулке, у него было вполне законное и легальное право это сделать, не выдавая неуместного интереса. Он остановился у ближайшего фонарного столба, привалился к нему плечом и прикурил, медленно оборачиваясь назад. Разумеется, говнюк был в какой-то жалкой паре метров позади. Заметив маневр Бобби, Найджел тоже остановился и в свою очередь закурил, изучая взглядом Бронсона — нагло, словно тертый жизнью бродячий кот — потрёпанный, но не сломленный и по-прежнему гордый. Пожалуй, это было тем, что Бобби мог бы уважать. Они курили молча. Найджел не утруждал себя беседой, и Бобби отвечал ему тем же. Еще в первый вечер коп понял, что заводить разговор с этой наглой физиономией — как ссать против ветра — старайся – не старайся, а все равно прилетит в тебя. Да и что ему было предъявить? "Куда ты идешь?" — "К тебе, красотуля." "На хрена?" — "Потому что хочу, детка." "Не смей идти за мной?" — "Куколка, мы в свободной стране…" Бронсон снова изучил лохматое чудовище взглядом, заставив того медленно ухмыльнуться, затушил окурок, и двинул своим путем. То ли на него влиял настойчивый преследователь, то ли пешая прогулка, то ли заманчивая перспектива покупки пива, только раздражение, скопившееся в Бронсоне за день, понемногу испарялось. Дойдя до круглосуточного магазина на углу, он нырнул внутрь и впервые за хрен знает сколько времени взял две упаковки пива вместо одной. Бобби совершенно не хотелось думать, почему. Он вышел обратно, ожидаемо наткнулся на долговязую фигуру Найджела с очередной сигаретой в зубах, обогнул его по широкой дуге и взбежал по ступенькам наверх, к своей квартире. Дверь закрывать он, конечно, не стал. Что-то подсказывало Бронсону, что Найджел не оценит прямого приглашения, но стоит оставить ему лазейку — щелку или приоткрытую дверь — как он сам охотно нырнет в нее, делая вид, что всегда был здесь. Как будто так и надо. Таковы по своей сути все бродячие создания, не только коты — предпочитают приходить и уходить когда им самим вздумается. Бобби оказался прав. Стоило ему выйти из ванной, вытирая руки об штаны, как он тут же наткнулся взглядом на Найджела. Тот стоял посреди гостинной — а заодно спальни и прихожей — то бишь посреди единственного жилого помещения однокомнатной квартиры Бронсона – и нагло открывал себе взятое без спроса пиво. Бобби молча закатил глаза и тоже достал себе банку. «Пшик» прозвучал райской музыкой для их ушей, и пару минут в тишине раздавалось только торопливое сопение и жадные глотки. Они прикончили первую порцию вместе, а затем, не сговариваясь, синхронно вытащили еще по одной, снова припадая к горлышку. Запить дерьмовый день, привкус дорожной пыли, паршивое настроение и что-то еще… Что-то, что вновь заставило двух настолько разных мужчин оказаться в одной квартире. Вторая банка тоже кончилась. Что ж, теперь, по крайней мере, Бобби наутро сможет оправдаться перед самим собой тем, что был просто пьян… Он шагнул к Найджелу, запустил руку в седеющую шевелюру дилера и без лишних предисловий прильнул губами к его губам. Поцелуй вышел торопливым и жадным. Язык Найджела был ледяным и горьким после пива, губы сухими и обветренными, а щетина грубой и колкой. Он пах табаком, алкоголем и дешевым одеколоном, пах типичным мужиком. Он пах точно как десятки тех, с кем Бобби сталкивался в коридорах участка, придорожных барах или в стычках на улицах всю свою жизнь. Но ни разу никому из них Бобби не пытался забраться в рот языком. Бронсон дернул Найджела за волосы, отрывая от себя и посмотрел ему прямо в глаза. — Какого ты еще одет? В абсолютной тишине собственный голос показался Бобби слишком громким и резким, но слова сорвались с языка, и их было не вернуть. Найджел тряхнул головой, вырывая шевелюру из ослабевшей хватки Бронсона, и сделал шаг назад. Он не стал спорить или огрызаться, просто, чуть дрогнув влажными раскрасневшимися губами в неожиданно мягкой и лукавой улыбке, вынул смазку и презервативы из кармана, кинул их на стоящий поблизости диван и принялся раздеваться. Он ловко стянул через голову футболку, стащил с себя кроссовки и джинсы, под которыми предсказуемо не оказалось белья, и снова сделал шаг вперед. Найджел не торопил Бобби, давая ему возможность изучить себя, и коп не стал стесняться. Он тронул пальцами губы Найджела, пробежался по щетине вниз, до татуировки на шее, потом скользнул к груди, зарылся в жесткие завитки волос, и еще ниже, туда, где в обрамлении паховых волосков заинтересованно набухал член. Член Бобби трогать не стал — это было бы слишком по-пидорски. — Что, хочешь меня? — с непонятным самодовольством спросил Бронсон. Вместо ответа Найджел просто схватил его за руку и обернул ладонью копа собственный член. Член был горячим, твердым и ощутимо дернулся под его пальцами. Бобби вздрогнул, одергивая руку, но было поздно. Возбуждение кольнуло в основание черепа и окатило все тело неконтролируемой жаркой волной. Бобби опешил и чуть было не застонал вслух. Черт возьми, быть так явственно желанным оказалось пиздец как горячо. Доступные девки, которых коп умудрялся подцепить на ночь, обычно либо бывали слишком пьяны, чтобы реагировать нормально, либо имитировали оргазм. А этот ублюдок с торчащим членом был абсолютно честен — он хотел Бобби искренне и безоговорочно, и это работало круче высокорейтингового порно. По крайней мере, Бронсон сам не заметил, как собственными руками стянул с себя рубашку, джинсы и трусы, а затем толкнул Найджела в грудь, вынуждая плюхнутся задницей на диван, и немедленно оседлал его колени. — Ты не устаешь восхищать меня, красотуля, — томно пробормотал Найджел, жадно сгребая в ладони раздвинувшиеся ягодицы Бронсона. — Обожаю позу наездника. Хочешь чувствовать себя главным, дорогуша? Уверен, что тебе это по зубам? — Проверим? Или ты только сверху такой борзый? — прошипел Бобби и сам взял тюбик со смазкой. Она плевком выдавилась на пальцы и предательски потекла на диван. Черт с ним, диван Бронсона переживал дни и похуже. Коп растер липкую массу по пальцам и сунул руку между ягодиц. Обычно он совался в ту зону только раз в день, когда ходил в туалет. Но теперь это было дело принципа — если смог гребаный Найджел, сможет и он. Бронсон решительно нащупал задний проход и попробовал сунуть в него палец. Палец, к удивлению Бобби, вошел легко и сразу до конца — этому способствовали правильная позиция и два пива, обеспечившие нужный уровень расслабленности. Бронсон замер, прислушиваясь к ощущениям — внутри было тесно, гладко и горячо, но его это совершенно не заводило. Эдак у него не встанет вообще никогда… Не успел Бобби додумать крамольную мысль, как другой, чужой палец оказался рядом и обвел по кругу мышечное кольцо, туго обтянувшее введенный внутрь палец Бронсона. От внезапной волны возбуждения у Бобби все волоски на теле встали дыбом. Не успел он судорожно выдохнуть, как тихий голос с мягким акцентом нежно мурлыкнул прямо в ухо: — Двигай, красотуля, иначе мы не растянем тебя до утра… Предложение обожгло Бобби каленым железом, но огонь возмущения быстро схлынул, оставляя после себя колкое возбуждение, бьющее прямо в пах. Бронсон, к своему стыду, почувствовал, что у него встает. Встает от бесстыдной вульгарности, от намеков на то, что он хочет быть трахнутым в задницу, от того, что его столь пошло ласкает какой-то мужик… Бобби скрипнул зубами и двинул пальцем внутри себя. После команды Найджела это ощущалось иначе — острее и плотнее, эротичнее и сексуальнее. Он еще не уловил ощутимого кайфа, но поступательные движения в сочетании с мягким массажем ануса делали свое дело. Он начинал замечать тянущее напряжение в паху, мурашки на руках и легкое головокружение, вызванное тем, что кровь недвусмысленно устремилась в член. Член же воодушевленно воспрял и лег всей длиной на поджарый, покрытый волосками живот Найджела. Гребаный Найджел, гребаный говнюк… Бобби подумал это про себя, но не успел произнести вслух. В этот момент, пользуясь замешательством Бронсона, Найджел тоже ввел в него палец. Бобби резко запрокинул голову и подавился собственным стоном, невидяще пялясь в потолок. Сейчас он впервые получил не только физическое, но и моральное удовольствие. Он чувствовал руку Найджела рядом со своей. Он чувствовал его палец внутри и не только задницей, нет, он чувствовал его собственным пальцем, ведь они касались друг друга руками прямо там, внутри. Это было, наверное, самым интимным прикосновением Бобби к другому человеку за всю его жизнь. — Блядь… — задыхаясь, выдавил Бобби, и ответом ему послужил тихий смешок. — Не будь к себе так строг, красотуля, хотя я, в отличие от многих, крайне уважаю шлюх… Не успел Найджел закончить до фразу, как Бобби вцепился свободной рукой ему в волосы и запрокинул голову диллера назад. Он смотрел в самодовольное лицо этого невозможного придурка и видел только глаза цвета виски в обрамлении длинных ресниц, а на самом их дне — восхищение и страсть. Говнюк не смеялся над ним, не валял дурака, он действительно его хотел. И это искупало если не все, то многое. — Тогда я спокоен, ведь меня ты не уважаешь, — отрезал Бобби и двинул рукой внутри. Он был достаточно возбужден, чтобы перейти к сексу, но судя по плотности и напряжению сфинктера — недостаточно готов. Следующие пару минут они провели молча, синхронно двигая руками. Бобби чувствовал странные позывы в нижней части тела — член уже звенел от напряжения, но при этом у него постоянно странно тянуло в заду. Он изнемогал от смеси смущения и непривычного ощущения растянутости, дрожал от наполненности и чудовищной физической уязвимости, и этого оказалось достаточно, чтобы Бронсон в изнеможении уронил голову Найджелу на плечо и злобно прошипел: — Надевай этот гребаный презерватив. Найджел не возражал. Тихий звук вскрываемой упаковки сменился липким звуком раскатывания латекса, потом влажным — от размазываемой смазки. А потом… Потом Бобби еще раз увидел звезды. Каким бы придурком и бездарем не был этот Найджел, членом он владел виртуозно. Первый же толчок пришелся прямо в простату, вызывая в теле Бронсона неконтролируемую дрожь. Он крепко зажмурился и вцепился Найджелу в плечи, но это было только начало. Поза, вечер или пиво, а, может быть, и все сразу, привели к тому, что Бобби не мог себя контролировать. В этот раз у него не получалось быть по-мужски молчаливым и бесстрастным. Нет, он стонал, вскрикивал и подвывал как портовая шлюха, но в отличие от шлюхи делал это искренне и бесплатно. И Найджел пользовался этим, он ориентировался на стоны Бобби и менял ритм и темп, глубину и угол наклона. Он экспериментировал, заставляя Бобби в кровь кусать губы и материться почем зря. Ягодицы Бронсона, широко растянутые в стороны наглыми лапами, дрожали от напряжения, а потом и вовсе содрогались от мощных толчков, когда Найджел, почуяв податливость копа, принялся трахать его в полную силу. Он приподнял Бобби чуть выше, фиксируя его над собой, и начал двигаться сам. Бедра шлепали о ягодицы, продавленный диван скрипел, а Бронсон уже даже не стонал, а подвывал на одной ноте, чуя, что к нему приближается оргазм. В этот раз он обещал нагрянуть куда быстрее, ведь коп больше не опасался происходящего, он точно знал, что будет, чего ожидать. И он так чудовищно этого хотел. Хотел кончить, чтобы снова забыться оргазмом, чтобы почувствовать, как тело разбивается на куски, как исчезает плоть и кости, а все содержимое парит, превращая тебя из человека в дрожащую тварь. Бобби чувствовал, что он уже близок, чувствовал это по тому, как сладко ломило в заду, как искрило в затылке, а яйца собирались в тугой комок, обещая окропить живот Найджела белыми каплями. Он не мог больше ждать. Бронсон потянулся к собственному члену, собираясь додрочить, но тут же был остановлен мозолистой рукой. Найджел обхватил его член плотно, но нежно и начал планомерно подводить копа к оргазму. И Бронсон был близок, как никогда. Он чувствовал поднимающуюся внутри жаркую волну, чувствовал, как подгибаются пальцы на ногах, а анус сжимают непрошенные спазмы. Яички напряглись в последний раз и… Чья-то рука пережала его член у основания, лишая Бобби оргазма. Бронсон взвыл и задрожал, впиваясь ногтями в плечи Найджела. Ему оставалось так мало, чтобы все-таки кончить, что хватило бы и мелочи, но у него не было ни единого шанса догнаться. Найджел прекратил двигать бедрами, зафиксировал его на месте и крепко сжал член в руке. Бобби был обездвижен, ему оставалось только материться, ждать и терпеть. Волны спазмов прокатывались по телу, яички ломило, а член покраснел и дрожал, но, к счастью, мука не длилась вечно. Пик физического возбуждения схлынул, оставляя после себя только желание ебнуть Найджелу в морду, но, растерянный после пережитого облома, Бобби тупо не успел. Найджел вернулся к прерванному занятию, снова начав двигать бедрами и рукой в удивительном синхроне. Сфинктер обрел большую чувствительность, равно как и член, и Бобби очень быстро почувствовал, как к нему возвращается былое возбуждение. Он запрокинул голову и снова бездумно начал стонать в потолок. Он без стеснения двигал бедрами в нужном ритме, стараясь помочь Найджелу доставить ему удовольствие, ведь сейчас все ощущалось еще ярче, еще сильнее. Во второй раз Бобби был удивительно близок к оргазму меньше, чем через минуту после первого облома. Он увеличил скорость, прыгая на члене Найджела в абсолютном исступлении. Интенсивные фрикции насаживали его глубже на чужую эрекцию, а еще позволяли толкаться своей собственной в гостеприимно предложенный крепкий кулак. Бобби чувствовал, как под кожей начинает искрить электрический ток, как голова пустеет, концентрируя все чувства и ощущения в паху, как член напрягается, как твердеют яйца. Последний рывок и… И чужая рука снова передавила член у основания, сбивая оргазм за секунду до. В этот раз Бобби был близок к тому, чтобы начать кричать в голос, угрожая и умоляя о том, о чем нельзя умолять. Желание получить разрядку было так велико, что лишило Бобби всего человеческого. Он готов был впиться в горло сидящему под ним засранцу, если бы это привело его к нужному результату. Останавливало Бронсона только то, что Найджел пока что был нужен ему живым. — Ебаная ж ты подлая тварь… — задыхаясь, прошипел Бронсон, но продолжить не смог. Найджел снова глубоко поддал бедрами, заставляя Бобби напрочь забыть все слова. Эрекция ублюдка тыкалась в простату при каждом толчке, пуская по телу копа волны сладостной дрожи, и Бобби оставалось только цепляться за его плечи и неконтролируемо стонать. Теперь он чувствовал не только кайф, теперь он чувствовал все. Нервные окончания искрили от напряжения, позволяя ощущать малейшие нюансы. Бобби чувствовал пальцы, жадно впивавшиеся в его ягодицу, чувствовал, как пульсирует собственный член, и как чужой скользит внутрь и наружу, касаясь набухшими венами растянутых мышц. Коп давно обратился в один сплошной оголенный нерв, жадно желающий разрядки. И он бы ее получил, если бы не этот чертов говнюк. Стоило Бобби почувствовать новые волны накатывающего оргазма, как он уже знал, что сейчас произойдет. Найджел удивительно тонко чувствовал эту секунду предоргазменной агонии, в которую пора было сжать член Бронсона у основания, передавливая семенной канал. И он опять сдавил его пальцами, оставляя Бобби дрожать от нестерпимого удовольствия и злости. Спазмы сотрясали всю нижнюю часть тела копа, и он чувствовал, как его задница жадно сжимает в себе член, словно обсасывая его волнами спазмов. Сраный ублюдок еще и кайф ловил от его страданий! Осознав, что Найджел не собирается останавливаться, Бронсон с трудом разжал пальцы, вцепившиеся в плечи мужчины и переключился на его горло. Он обнял пальцами трахею Найджела, ощутимо надавил и склонился ближе, словно желая поцеловать. — Еще один облом, ты, грёбаный садист, и я придушу тебя нахер, — злобно процедил он, но Найджел лишь ехидно улыбнулся, отвечая однозначно заинтересованным взглядом. — Асфиксия только усиливает оргазм, красотуля. Я так и знал, что ты хочешь меня побаловать… Черт возьми, этот гондон был неисправим! Чтобы ни сказал и ни сделал Бобби, этот хитрожопый сексапильный мудак выворачивал все в свою пользу. Бронсон буквально зарычал от злости и стиснул глотку ублюдка сильнее, но тот мягко подал бедрами, и пальцы Бобби на его горле предательски задрожали. Сейчас Бронсон не принадлежал себе, он был послушным агонизирующим куском плоти в умелых руках, и Найджел прекрасно это осознавал. — Не кипятись, куколка. Контроль оргазма позволит тебе кончить ярче и интенсивнее. К тому же, мне хотелось тебя как-то расшевелить, детка, ведь ты весь из себя такой суровый и зажатый… Бронсон не знал, была ли издевка в последней фразе или нет. И, откровенно говоря, ему было насрать. Говнюк решил, что он главный, потому что держит Бобби за яйца? Что ж, это всегда можно изменить. Не только боль может служить оружием против засранца, удовольствие вполне может ее заменить. Коп откинулся назад и осмотрел Найджела из-под ресниц. Все-таки этот говнюк был охуительно сексапилен — растрепанные волосы, приоткрытый рот, бисеринки пота над верхней губой, сверкающие в седеющей щетине, словно россыпь бриллиантов в серебре. Бобби хотел слизнуть этот пот, хотел вылизать этот рот, искусать эти губы. И, собственно, почему бы нет? Бронсон обнял Найджела за плечи и нырнул к нему лицом, с удовольствием отметив, что Найджел дернулся от неожиданности. Он обхватил ртом приоткрытые губы и стремительно ворвался языком внутрь, засовывая его глубоко, до самых гланд, словно хотел, чтобы ему сделали минет. Коп сосал и кусал — прикусывал губы, вслушиваясь в сбивчивые, какие-то ошарашенные стоны прежде молчаливого Найджела, посасывал его язык, туго обхватывая губами, и безостановочно шарил руками по телу. Бобби скользил пальцами по спине, следуя рельефу мышц, забирался пальцами в волоски на груди, изучая грудные мышцы и пощипывая соски. И, к удивлению копа, мужская волосатая грудь заводила его ничуть не меньше, чем мягкая женская. Особенно после того, как Найджел впервые оторвался от губ Бронсона и застонал в голос. Чувствительные сосочки, да, засранец? Бобби язвительно усмехнулся. Наконец-то он почувствовал хоть какую то власть, и это воодушевляло. Бронсон любил держать ситуацию под контролем, пусть его порой и заводило обратное. И сейчас, поймав непривычный для себя настрой, он расслабился и решил использовать все, что у него есть. Инициатива Бобби заставила Найджела сбавить обороты. Теперь он больше не был инициатором, не был главным, теперь они были на равных, если не наоборот. Найджел стонал и двигался внутри, но больше не контролировал ситуацию, а значит рулить ей мог сам Бронсон. И, почувствовав этот контроль, он тут же воспользовался ситуацией. Бобби уперся ногами в кровать и начал двигаться сам. Он трахал Найджела собой, в том ритме, в котором хотел, и так глубоко, как считал нужным. И все это время он не прекращал целовать говнюка, чувствуя, как их торопливые кусачие поцелуи, полные слюны и зубов, только добавляют остроты происходящему. Бронсон был в пассиве, но это не мешало ему быть активом. И это было хорошо. Он жадно впитывал податливость Найджела, его уступчивость, его желание получить от Бобби все, что он готов дать. И это вынуждало Бронсона быть щедрым — он полосовал спину Найджела ногтями, оставлял укусы на шее и плечах, слизывал испарину, выступившую поверх шлюхи, вытатуированной у него на шее, а потом снова целовал ублюдка до звездочек в глазах. Обоим не хватало ни воздуха, ни терпения. Они шлепали бедрами друг об друга и стонали в унисон, и прежде чем взять собственный член в руку, Бобби на секунду все же допустил чудовищную мысль о том, что это не просто нормально – это охуенно. Что секс хорош, и неважно, с кем он и где. Что искреннее физическое удовольствие, разделенная с другим таким же долбоебом, все же куда богаче, чем секс с безымянной женщиной, которую ты используешь только для себя. Но потом и эти скудные остатки мыслей смыло жаркой волной, оставляя только громкие стоны, вульгарные шлепки и пошлое чавканье, с которым задница Бронсона облизывала чужой член. Но ни один из них не слышал этого — кровь, стучащая набатом в ушах, заглушала весь существующий мир. Бронсон дрочил себе крепко и быстро, а Найджел впился обеими руками в его ягодицы, чтобы крепче насаживать на себя. Это могло бы длиться вечно, но оба слишком долго терпели, чтобы оргазм мог еще подождать. Первым, как водится, кончил Бобби. Он тихо вскрикнул, оседая на Найджела и замолчал, но его тело говорило само за себя. Зажатый между животами член безостановочно извергал из себя сперму, все тело подергивалось, по спине откровенно тек пот, а задница доила собой член Найджела, мешая ему продержаться чуть дольше, чтобы провести Бобби сквозь весь оргазм. Найджел тихо зарычал и кончил следом, наполняя семенем презерватив и где-то на подкорке сознания жалея, что он вообще на нем есть. А Бронсон все еще дрожал в оргазме, и давно опустевшие яйца никак не хотели расслабляться. Член дергался, пусть больше и не мог исторгнуть из себя ни капли, но все тело копа по прежнему дрожало в бесконечной агонии разрядки. Когда все кончилось, Бобби не мог пошевелить даже пальцем. Чертов засранец выжал его досуха. Так они и сидели, сплетясь в человеческий кокон руками и ногами, и единственным звуком в комнате было тиканье часов и тихий стон измученного дивана. Оба молчали, наслаждаясь перемирием и тишиной. Вместе, здесь и сейчас им было просто хорошо. Стук в стену прозвучал громом среди ясного неба. — Бронсон, сука ты такая! Я что, всю ночь должен слушать, как ты с каким-то пидором ебешься?! Если орешь в процессе, как раненый марал, переезжай в квартиру с толстыми стенами или сразу в гребаный дом! Со второй стороны предложение поддержали отборным оборотистым матом, и Бобби зарычал. Он зло соскочил с чужих коленей и отошел к столу за пивом, внезапно поняв, что пить хотелось нестерпимо. Найджел не успел прижать презерватив у основания и он соскользнул, падая на пол с противным мокрым звуком. Сперма Найджела вытекла на пол. Бронсон прикрыл глаза, понимая, что сосед был прав. Он действительно гребаный пидор. Об этом свидетельствовал голый мужик на диване, до самого горла забрызганный семенем Бронсона. А еще то, что он только что испытал просто охуительный оргазм. Бобби был не готов думать об этом. Ни сегодня, ни завтра, ни вообще. Он твердо решил, что это не повторится больше никогда. Коп допил свое пиво, смял рукой банку и двинул к кровати, молча забираясь под простынь. Он вырубился, едва голова коснулась подушки, и сегодня Бронсону было абсолютно насрать, спал ли с ним Найджел или все-таки нет. В любом случае, утром ублюдок предсказуемо отсутсвовал. А Бобби собрался и пошел на работу. Во второй раз задница болела на порядок меньше, а опустевшие яйца провоцировали ничем не обоснованный оптимизм. Ебливый ублюдок исчез, Бронсон разобрался с завалом на работе, и его жизнь, наконец, вернулась в привычную колею. Примерно недели через две Бобби в очередной раз зашел в двери участка, предвкушая долгую, но спокойную ночную смену, когда его внезапно окликнул коллега у входа. — Слыш, Бронсон. Тут мужика задержали, с виду какой-то мутный, да еще и взяли на ерунде. Сейчас в обезьяннике сидит. Патлатый такой, в дебильной рубашке, еще и татуха в виде шлюхи на шее. Я хотел сам с ним разобраться, но Джонсон сказал, что ты с ним вроде знаком… Бобби кивнул, показательно-безразлично промолчав. И только выйдя в коридор и завернув за угол, он прислонился спиной к стене и пару раз чувствительно приложился об нее головой.