⟡
Обычно Чимин просто перепрыгивает на соседскую стену. Прыжок из окна его спальни до стены совершенно несложен, но сегодня соседка сидит на балконе. Чимин не может рисковать, вдруг она увидит его и расскажет хозяину, чем занимается питомец, пока его нет рядом. Придётся искать другой путь. Это не такая уж и проблема, ведь Чимин часто ускользает через парадную дверь, когда не может удрать из своего спального окна. Противопожарное окошко открывается просто, и Чимин пролезает через него, покидая чёрный выход. Чимину настрого запрещено покидать квартиру без хозяина, однако просто греться на солнышке целыми днями — очень скучно. Поиграть не с кем. Он стал выбираться на улицу, пока хозяин отсутствует, дабы осмотреть окрестности и подышать свежим воздухом. Проскользнув мимо охранника, Чимин пробирается через задние ворота, предназначенные для мусоровоза. Он старается оставаться в тени, опасаясь быть пойманным. Он направляется в парк: там достаточно деревьев и кустов — есть где спрятаться. В ходе своих приключений Чимин узнал, что не всем гибридам везёт так же, как и ему. Парк — который хозяин Чимина просто терпеть не может и никогда не разрешает исследовать его — отделяет презентабельную квартиру хозяина от более неприглядной части их района. Обычно Чимин старается не забредать далеко на ту сторону парка. Но только не сегодня. Сегодня он зашёл настолько далеко, как не заходил никогда. Чимину всегда нравилось наблюдать за тем, как бездомные животные занимаются своими делами; иногда они дерутся за еду или территорию, а иногда он заставал их в гораздо более компрометирующих ситуациях. Он всегда старался забраться повыше, чтобы не попадаться на глаза, эдакий вуайерист. Он легко карабкается по стене, используя подоконники, как точки опоры для прыжков. Достигнув крыши, останавливается. Бродяг он слышит ещё до того, как замечает: двое лениво трахаются на открытом воздухе, и собственная пизда начинает пульсировать при виде их. Судя по всему, оба — гибриды собак, но один легко подчиняется другому, уткнувшись лицом в землю. Глаза Чимина расширились, пока он наблюдал за происходящим, а сердце бешено заколотилось в груди. Он лишь слышал о том, как это происходит у собак, как их члены раздуваются у основания и образуют узел, чтобы под завязку наполнять спермой. От подобных мыслей возбуждение током проходится по телу. Но интерес Чимина быстро рассеивается, когда он слышит знакомый мускусный запах гибрида-собаки. Он перебирается на другую сторону крыши, напрягая слух, чтобы уловить чужое движение. Чимин замечает его, поодаль идущего по переулку: его крупная, широкая фигура видна даже с расстояния в несколько футов. Он и раньше обращал на него внимание, но обычно лишь издалека. Его красивый голос доносился до балконов и крыш, на которых обычно прятался Чимин. Он слышал, как другие бродяжки называли его Чонгуком с невольным уважением, которое Чимин оказывал только своему хозяину. Вид у Чонгука суровый: выбритые по бокам волосы, но там, где их не тронули ножницы, они длинные. Это придавало ему некую грозную ауру, которую Чимин видел только на гибридных шоу. Пак задаётся вопросом, бабник ли он. Может, он тоже будет размножаться с Чимином, как сучка в течку? От одного лишь взгляда на него у Чимина всегда слабеют ноги, сердце пробивает грудную клетку, а рот наполняется слюной. От этих ощущений всегда ёкает сердце, он чувствует себя не в своей тарелке, но взгляда отвести не может. Следует за Чонгуком, когда тот прыгает между зданиями. Он идёт целенаправленно, хвост спрятан под чёрной курткой. Чимин знает, что у него он довольной короткий, совсем не похожий чиминов — пышный и длинный. Но ведь Чимин — чистокровный рэгдолл, главная драгоценность хозяина, предназначенная для любования и демонстрации. Чимин уверен, что Чонгук — доберман. Когда он следует за ним, то понимает, что уже зашёл гораздо дальше, чем намеревался. Чонгук, похоже, не подозревает о слежке, и Чимин как никогда благодарен своей кошачьей ловкости и проворству. Эта часть города в основном изолирована, здания в большинстве заброшены и служат временным пристанищем для бездомных. Чимин им не завидовал. Чонгук наконец останавливается, добравшись до полуразрушенной дороги. К нему присоединились ещё три гибрида. Чимин раньше видел их. Они фамильярно приветствуют Чонгука. — Где он? — спрашивает Чон одного из них, и тот в ответ кивает в сторону ветхого здания. Все четверо направляются туда, а Чимин хмурится. Он не сможет проследовать за ними внутрь. Окна заколочены, и забраться по карнизу не получится. Изнутри доносятся громкие крики, и любопытство Чимина всё усиливается. Он нервно покусывает нижнюю губу, раздумывая — спускаться вниз или нет. В конце концов интерес побеждает, особенно когда кто-то завывает. Уши Чимина дёргаются, а по позвоночнику пробегает беспокойная дрожь. Он спрыгивает с крыши, на которой прятался, и пробирается к разбитому окну, забитому гнилыми досками. Прогал достаточный, поэтому Чимин спокойно может наблюдать за происходящим. Он оглядывается по сторонам: кроме него, на дороге больше нет никого. Чимин сглатывает, приподнимаясь на носочки и заглядывая внутрь. Недостаточно. Он снова оглядывается и примечает поблизости несколько мешков с мусором. Не заботясь о их наполнении, подтаскивает один, используя в качестве импровизированного табурета. Что бы ни было в пакете, тот достаточно набит и спокойно выдерживает вес гибрида. От вида перехватывает дыхание: Чонгук дерётся с каким-то незнакомым псом. Он, должно быть, новичок или пытается посягнуть на чужую территорию. Глаза расширяются, когда Чон один за другим блокирует направленные на него удары, хватает его за ноги, выводя из равновесия, а потом бьёт в бок. Он завершает атаку ударом головы, отчего тот гибрид безвольно валится на спину. За Чоном уже лежат два тела. Бродяги, вошедшие вместе с Чонгуком, нависают над ними. Он не ждёт, пока тот очнётся — набрасывается, обрушивая шквал ударов. Поединок неравен. Чонгук — опытный уличный пёс. Он неумолим, останавливается лишь тогда, когда один из знакомых гибридов просит об этом. — Да ладно, Чонгук, не надо его убивать, — гибрид — с виду принадлежащий к семейству кошачьих — шагает вперёд, оттаскивая Чона от лежащего тела. — И чтобы я больше не видел твою рожу здесь, ясно? — рычит Чонгук, всё ещё брыкаясь в оттаскиваемых тисках. Он пыхтит, вырываясь из захвата гибрида-кошки. На его костяшках кровь, а ещё Чимину кажется, что он замечает тоненькую струйку на губах. Второй гибрид всё ещё валяется на земле, и Чимину остаётся лишь гадать, в сознании ли он вообще. Он немного сдвигается, пытаясь разглядеть чуть больше, но это действие обходится дорого — мешок под ногами рвётся. В переулке раздаётся резкий звук падения и вскрика. Его замечают сразу же: четыре головы моментально поворачиваются в направлении окна. Не теряя ни секунды, Чимин пулей вылетает с места преступления, исчезая между стенами убогих домов. За спиной уже слышатся чужие громкие шаги. Гибриды рычат и воют. Страх сковывает грудь, он замечает пожарную лестницу и забирается на неё. Это занимает буквально пару секунд и Чимин надеется, что остался незамеченным. Он не останавливается, чтобы удостовериться в этом. Он уже понимает, что не успеет вовремя вернуться домой… если вообще вернётся. Нужно бежать. Он карабкается по крыше и перепрыгивает на соседнее здание. Икры уже гудят от постоянных прыжков. Позади слышатся крики, и он думает, что преследователи уже поняли, каким способом он пытается удрать. Чимин стремится вернуться в парк. Лёгкие горят, икры пылают, но страх быть пойманным пересиливает. Чимин совершенно не умеет драться, а после недавнего шоу, он не очень-то уверен, что бродяги радушно примут шпиона. К тому моменту, как он замечает парк, надеется, что отстал от бродяг. Чимин спрыгивает на землю, используя подоконники, и проходит остаток пути вдоль стены. Он слишком беспокоится, что соседка до сих пор сидит на балконе, поэтому не пытается пробраться домой привычным способом. Кроме того, он слишком далеко от нужной точки. Ему стоит вернуться домой как можно скорее, и именно в этот момент он замечает зияющую дыру. Глаза расширяются от облегчения. Вдоль этой стены полно деревьев, но Чимин видит серый кирпич, которым обложен его дом. Видимо, какая-то бродяжка проделала этот проход. Он не успевает и глазом моргнуть, как уже обнаруживает себя, пробирающимся через это отверстие. Однако, на половине пути застревает. Извивается, крутит бёдрами, пытаясь протиснуться, но даже на сантиметр не сдвигается. Его хвост глухо бьёт по шершавому краю кирпича, нервничая. Осознание того, что он застрял, вселяет панику и ускоряет пульс. Чимин болтает ногами в воздухе, пытаясь протолкнуться дальше, но всё тщетно. Рядом даже никого нет, чтобы можно было позвать на помощь; к тому же, у жителей дома нет причин выходить за периметр здания. А для охраны он, скорее всего, выглядел бы как бродяга, пытающийся пробраться внутрь. На глаза наворачиваются слёзы, и он изо всех сил пытался не расплакаться, но одинокий всхлип всё же срывается с губ. Вот что он получил за то, что рыскал там, где не следовало! Живот начинает болеть от давления, а твёрдые края безжалостно впиваются в мягкую плоть. Чимин испускает панический вопль и снова пытается протиснуться, упираясь ладонями в холодный камень. Но чем больше он пыхтит, тем сильнее натирает кожу. С разочарованным мяуканьем Чимин сдаётся, расслабляясь. Может, он снова попробует выбраться и потом переберётся через стену с другого места? Если хозяин узнает, что он затеял — будут большие неприятности! Чимин максимально втягивает живот, пытаясь вернуться тем же путём, которым он сюда забрался, упираясь ногами в кирпич. Даже с места не сдвинулся. Прежде чем Чимин успевает снова повторить попытку, до его ушей доносится звук шагов. Они целенаправленные, будто пришедший точно хочет, чтобы Чимин знал о его присутствии. Мальчик поворачивает голову, но всё, что он видит — стена. — Приветик? — облегчённо восклицает Чимин. Конечно, этот прохожий увидел его и собирается помочь. Но незнакомец не отвечает, и Пак даже не может уловить запах, чтобы понять — человек это или гибрид. Стена между ними блокирует всё. Он издаёт разочарованный рык, хвостом волнительно взвиваясь в воздух. — П-привет? — пробует снова, но уже не так уверенно. Он хотел было попросить незнакомца о помощи, как шаги прекращаются. Облегчение, которое испытал Чимин ранее, сменяется страхом. — Что это у нас тут? Сердце замирает. Он знает этот голос. — Неужели маленький котёнок застрял? — в тоне поскальзываются та же зловещая нотка, которую Чимин слышал ранее. Желудок сжимается, и Чимин хнычет, пытаясь протиснуться сквозь дыру. — И это после того, как ты так удачно сбежал. Чимин испуганно пискнул, когда почувствовал, как большая ладонь Чонгука провела по его бедру, впиваясь пальцами в мягкость. Внезапно обе его ляжки сжимаются, и Чонгук оказывается между раздвинутых ног Чимина. Прижимается прямо к заднице, безудержно смеясь. — Вот это ты вляпался, да, котёнок? — поддразнивает Чон, потираясь промежностью о Чимина. Пак тут же замирает, боясь и слово вымолвить. Нет, нет, нет! Он чувствует толстый контур члена, собственное тело предательски подрагивает, а пизда сжимается, желая поскорее заполниться. Чужие руки мнут его ягодицы через тонкую ткань. Пальцы Чонгука легко вдавливаются в его жирок. Эти штаны принадлежат его хозяину, Чимин украл их, потому что они ему нравились. — Ч-что ты делаешь? — Чимин пытался сделать голос суровее, но он продолжал дрожать. Осознание происходящего приходило слишком медленно. — Ты ведь не такой глупенький, — в его тоне явно чувствуется веселье. Член прижимается к Паку чуть настойчивее. — Хотя, может и такой. Только маленький глупый котёнок мог бы застрять в стене, согласен? — Нет! — Чимин панически задыхается; его руки слишком далеко от земли, чтобы коснуться её. Они свешены вниз, тело прогнулось, а жёсткие камни впиваются в живот. — Пожалуйста, пожалуйста, не надо. Я не… я не… — Оу, бедный котёночек слишком глуп и избалован, чтобы понять, что попрошайничество давно не работает, — снисходительно воркует Чонгук, сопровождая свои слова резким шлепком по заднице Пака. — У тебя такая ебабельная попка, котёнок. Чимин вскрикивает от хлопка, на глаза наворачиваются слёзы. — Ты не можешь… ты не можешь… Пожалуйста! Мой хозяин, хозяин… — Думаешь, что мне не похуй на твоего хозяина? — спрашивает Чон, прерывая Чимина и проводя большим пальцем между ягодиц. Чимин визжит, пытаясь вырваться, на что Чонгук лишь смеётся. Очертания члена, прижатого к киске Чимина, твердеют с каждой секундой. Лицо Пака пылает, он беспомощен перед ласками. — Пожалуйста, — умоляет, прикрывая глаза, когда Чонгук обхватывает основание его хвоста. Это слишком интимно, слишком агрессивно, но Чон дёргает за хвост, когда тело перед ним вздрагивает, а хвост напрягается в руках. Чимин ощущает, как течёт всё сильнее и отчаянно желает сжать ноги вместе. — Ты так сильно меня хочешь, котик? — проводит ладонью по хвосту. Несмотря на все усилия, стон всё равно невольно вырывается из уст Чимина. Это слишком возбуждающе. Его хвост всегда был слишком чувствительным, и Чонгук это прекрасно понимает и поглаживает основание другой рукой. Всё тело Чимина поёт от этих прикосновений, по позвоночнику пробегают искры, а кулаки сжимаются. — Так легко, — говорит Чонгук, рукой, до этого покоящейся на хвосте, возвращается к заднице. Он сжимает её. Пальцы впиваются в пояс штанов, стягивая, и Чимин начинает бешено дёргаться, отталкиваясь ногами. — Не волнуйся ты так, я хорошенько оттрахаю тебя. — Нет, нет, нет, пожалуйста! — кричит он, упираясь в стену. Чонгука это не особо останавливает, и брюки спускаются вниз. Хуже всего то, что он чувствует, насколько мокрый: пизда пульсирует и сочится, уже слишком изголодавшаяся по толстому члену. Чонгук шипит, большим пальцем проводя по киске Чимина. Шёлковые трусики прилипают, оставляя влажное пятно. Ягодицы поджимаются, и Чимин прикусывает свои губы, чтобы сдержать стон. — Надел для меня? — Чон просовывает пальцы под резинку и задирает бельё вверх, из-за чего оно врезается в складки. — Видимо, ты надеялся, что тебя поймают. Наш котёнок такая шлюшка. — Нет! — отпирается Чимин, его паника только усиливается, а щёки уже мокрые от слёз. — Я… нет. — Котёнок, знаешь, что врать — плохо? — его тон максимально безучастный. Пальцами он медленно натирает клитор. Такая стимуляция слишком сильна, и Чимин пищит, содрогаясь телом. — Если ты будешь вести себя хорошо, то и чувствовать себя будешь так же. Уши Чимина прижимаются к голове, а пальцы ног подгибаются, когда Чон продолжает давить на клитор. Удовольствие слишком сильное, стон срывается с губ, несмотря на все попытки сдержаться. — Тебе приятно, котёнок? — усмехается Чонгук, и от наличия в тоне неприязни, живот Чимина скручивает. — Твой хозяин трахает тебя недостаточно хорошо? Хозяин его вообще никогда не трахает, он слишком одержим идеей сохранить Чимина чистым и непорочным. Это совершенно ужасно, и даже во время течки Чимин предоставлен сам себе. Его руку постоянно сводит от судорог, клитор неимоверно натирается, когда он кричит, чтобы его отымели. Порой хозяин разрешал участие партнера. Ему привозили гибрида королевской кошки, который трахал его и оплодотворял, но Чимину никогда не разрешали оставить котят. Беременность делала его слабым и уставшим, а хозяин всегда забирал их, прежде чем Чимин успевал оказывать хоть какое-то сопротивление. В конце концов, он начал отказываться от помощи. Его сердце было разбито от потери стольких детей. Он знает, что единственная причина, по которой хозяин позволил ему размножаться — возможность продать котят. Они ведь всего-навсего домашние животные. Но сначала — собственность, потом уже гибриды. И несмотря на то, что Чонгук порой фигурировал в его фантазиях, он не так хотел этого. Не будучи застрявшим в стене и совершенно беспомощным. Чимин плачет от осознания того, что вскоре произойдёт. Самое ужасное происходит тогда, когда Чонгук зажимает его клитор пальцами — всё тело Чимина содрогается, а киска течёт всё больше. — Почему же ты плачешь, котёнок? — спрашивает Чон, его тон всё также пронизан жёсткостью. — Твоя пизда так мокнет для меня. Наверняка ты надеялся, что тебя изнасилуют. Ты шнырял тут в надежде, что какой-нибудь кобель тебя выебет, да? Такие шлюшки-котята, как ты, всегда хотят, чтобы их выебали. Чимин даже не может возразить, поскольку пытается заглушить рыдания прикусыванием губ. Чонгук стягивает трусики, а другой ладонью лапает задницу Чимина. Бельё остается болтаться рядом с брюками; большим пальцем Чон проводит по влажным, склизким складочкам и поглаживает клитор. Чимин вскрикивает от такого прямого воздействия, слюна стекает с подбородка, когда Чон нарочно трёт его набухший бугорок. Он настолько одурманен удовольствием, что не заметил, как Чон стянул с него штаны с бельём. Сейчас его задница выставлена на всеобщее обозрение. — Когда я закончу трахать тебя здесь, — говорит он, двумя пальцами с громким хлюпаньем проникая в пизду. От такого Чимин ахает, напрягаясь телом. — Я обязательно заполню тебя и здесь, — его большой палец нащупывает сжатую дырочку, и Чимин выгибается. Большой палец чуть проникает, минуя сопротивление, и Чимину кажется это ощущение странным, он мычит, прижав уши к голове. — Пожалуйста, пожалуйста, Чонгук, — умоляет Пак, его ресницы уже слиплись от влаги. Ладони прижаты к стене, а хвост комфортно покоится на бедре. — Ох, котик даже знает моё имя? — голос удивлённый, но в то же время самодовольный. — Должно быть, надеялся, что завалю тебя. — Н-нет, — хнычет Чимин, уже жалея, что он вообще вышел из квартиры. — Я… я хороший котёнок. — Но ведь хорошие котята не раздвигают свои ноги, — смеётся Чонгук, проталкивая большой палец дальше. — Они не выставляют свою пизду напоказ каждому встречному. — Я и не выставлял! — восклицает Чимин, тряся головой, но все его возражения обрываются громким шлепком по заднице; жжение обжигает кожу и лишает дара речи. Пальцы полностью покидают его тело. — Я ведь говорил тебе не врать, сучка, — рычит Чон, грубо раздвигая чиминовы половинки. Он шлёпает Чимина по киске, укол боли обжигает. — Думаешь, я не чувствую твой запах? Ты как течная сучка, брызжешь повсюду. Чёртова шлюха. Чимин хнычет, сжимая кулаки. Он в таком отчаянии, ему не хватает пальцев Чона, его щёлочка сжимается вокруг пустоты. Слюна вытекает изо рта и оседает мокрым пятном на асфальт, зрение затуманено слезами, и тут он чувствует это. Член Чонгука. Он прижимается головкой к складочкам, ругаясь себе под нос, и головкой трётся о забытый всеми клитор. У Чимина перехватывает дыхание, а живот поджимается, когда Чон водит вверх-вниз по его пизде. Размер заставляет трепетать. — Ты не можешь, — снова начинает Чимин, несмотря на всю бесполезность слов. Он опять упирается в стену, покачивая бёдрами, но Чонгук лишь смеётся, тыкаясь головкой в дырку. Чимин ненавидит то, как сильно он хочет, чтобы Чон просто уже трахнул его, вошёл на всю длину. Его киска уже такая мокрая, такая умоляющая. — Ты правда просто глупая маленькая сучка, не так ли? Тупая шлюшка, — смеётся Чонгук, и презрение в его тоне ощущается, словно пощёчина. Ему не нравится, что это так приятно. Он дразнит Чимина ещё немного, стонет, когда потирается о его мокрую киску, снова и снова прижимаясь головкой ко входу. — Бедный котёнок, — говорит Чон, немного задыхаясь. — Только посмотри, во что ты ввязался. Не поступает никаких предупреждений, прежде чем Чонгук начинает толкаться в него, член настолько толстый, что Чимин стонет, слёзы образуют новые дорожки. Его охватывает паника, когда одна из рук Чонгука обхватывает основание его хвоста, дёргая и одновременно проталкиваясь глубже. На середине стона голос Чимина ломается, ноги подгибаются, прижимаясь бёдрами к холодной стене, а тело выгибается. Чонгук останавливается, когда головка оказывается глубоко внутри. Он входит полностью, растягивая дырочку Чимина. Жжение сильнее, чем когда он вводил в себя четыре пальца. Чимин никогда не принимал настолько толстый член. — Блять, — задыхается Чон, скользя по чиминову хвостику, который оборачивается вокруг талии. — У тебя такая тугая маленькая пиздёнка, котик. Мне кажется, я могу порвать тебя. — Пожалуйста, — всхлипывает Чимин, его голос звучит так сдавленно, он даже не понимает, о чём просит. Он ощущает себя на грани безумства, слюни стекают по подбородку, когда его тело сдаётся, прогибаясь. Его хвост обвивается вокруг предплечья Чона, ища хоть какое-то утешение, пока член проталкивается ещё дальше. — Пожалуйста что, котёнок? Хочешь, чтобы я порвал тебя? — хмыкает Чонгук, руками скользя по его коже и останавливаясь на талии, сильно впиваясь пальцами. — Конечно, шлюшка только и мечтает о том, чтобы его пизду раздолбили. — Н-нет, — глаза его уже настолько заполнены слезами, что ничего не видно. — Я… я не шлюха. Я… хороший котёнок. Чонгук смеётся, резко и злорадно, головка выскальзывает из тела Чимина, оставляя дырку зиять. Он тут же хнычет, униженный собственным желанием, когда Чон снова проводит по скользким складочкам. — Господи, ты реально такой тупой? Посмотрим, насколько хорошим тебя будет считать твой хозяин, когда я закончу. Хозяин придёт в ярость, если узнает, что какой-то уличный бродяга трахнул его; если узнает, что Чимин ласкал себя, надеясь, что Чонгук однажды нагнёт его. Его пизда снова пульсирует, когда Чон дразнится, лишь слегка толкаясь головкой. Его бёдра будто живут своей жизнью, дёргаются назад, желая, чтобы Чон снова натянул на себя. Он даже не может представить, каково это будет, когда весь пенис войдёт, сможет ли его тело выдержать подобное. — Только посмотри на себя, — усмехается Чонгук, сжимая зад Чимина и раздвигая округлые половинки. Лицо Пака пылает от унижения, все его дырочки выставлены напоказ. — Такой мокрый, так ещё и врать умудряешься. Ты очень плохой котик. Чимин так устал, кирпичи больно впиваются в живот, а киска болит. Такое ощущение, что всё тело горит, будто он вот-вот вспыхнет, но до течки ещё несколько месяцев. Головка члена продолжает немного проталкиваться, тут же покидая тело, изводя Чимина. Он сильно прикусывает губу, лишь бы не заскулить. — Твоя пизда уже накапала целую лужицу, котёнок, — Чонгук отстраняется, раздвигая его бёдра. Это больно, мышцы горят под таким углом, но рука Чона пробирается вверх, останавливаясь на киске, и находя клитор. Чимин стонет от этого прикосновения, ноги бессознательно раздвигаются шире, и Чонгук фыркает, пощипывая бугорок. Он вскрикивает, тело содрогается, Чон на это смеётся, водя пальцем между мокрых складок. Он тихо мычит себе под нос, а Чимин стонет; слезы безостановочно текут по лицу, а клитор пульсирует. Чимин хочет заскулить, но никак не может восстановить дыхание, и Чонгук резко шлёпает его по пизде. Пак снова вскрикивает, влажный хлопок раздаётся в ушах, и он хнычет. — Ты потом сможешь убраться тут? — член снова упирается в киску. Чимин ощущает его пульсацию, отчего дыхание сбивается. — Хотя, о чём это я. Будто такой избалованный выскочка, как ты, знает, как убираться. Не беспокойся, я научу тебя. От всех этих разговоров и поддразниваний, бдительность Чимина ослабевает, тело расслабляется, когда головка члена снова упирается в его щёлку. — Я буду хорошо относиться к тебе, котёнок, — говорит Чон, и реально, как Чимин вообще мог хоть на секунду поверить его словам. Одним резким толчком Чонгук погружается до конца. От такого неожиданного вторжения, у него перехватывает дыхание, а киска растягивается на толстом члене. Чимин смаргивает слёзы, неразборчивые звуки застревают в горле, и он пытается сделать вдох, но не может. Ощущение, будто его разорвали пополам. Чон слишком большой для столь маленького тела. — Блять, — шипит Чонгук, прижимаясь тазом к заднице Чимина. Паку кажется, что он чувствует, как тяжёлые яйца бьются о его бёдра, но составить связную мысль очень трудно. Словно член так перестроил его внутренности, что лёгким Чимина даже не хватает места, чтобы раскрыться. Слюна оседает на земле влажным пятном, тело обмякает, а ушки прижимаются к голове. Чонгук медленно отстраняется, стенки сжимаются вокруг него, и Чимин пытается сделать полноценный вдох. Слёзы катятся по щекам, его разум начинает затуманиваться. Член такой большой. — Твоя жадная пизда такая тугая, котёнок, — его голос напряжён. В ответ Чимин жалко скулит, крепче обвивая хвостом предплечье Чонгука. Ощущение наполненности настолько захватывающе, что он не может даже повернуть языком. — Тебе так нравится мой член, шлюха? Лицо Чимина пылает от унижения, а член внутри наконец останавливается. Головка всё ещё там, её диаметр широко раскрывает пизду Чимина, жжение болью проходится по телу. Ему должно быть стыдно за себя, но вместо этого он просто хочет, чтобы Чон снова вошёл в него. Чимин сжимается вокруг кончика, обволакивая его, и Чонгук смеётся удивлённо и немного гаденько. — Пиздец, котёнок, ты так сильно хочешь, чтобы тебя изнасиловали? Не волнуйся, маленькая шлюшка. Я оттрахаю тебя очень хорошо. И Чонгук трахает, снова распирая изнутри. Чимин пытается отдышаться, когда член настолько заполняет его. Он останавливается, как только погружается полностью, медленно двигает бёдрами, и Пак хнычет, беспомощно вцепившись в стену. — Надо было раньше трахнуть этого котёнка, — выдыхает Чонгук, с силой сжимая полные ляжки. Чимин скулит и напрягает хвост, цепляясь за Чона. — Все шлюхи такие тугие, или только ты? — П-пожалуйста, — вопит Чимин, когда Чонгук отстраняется и снова вдалбливается, так же резко, как и в первый раз. Киска пульсирует вокруг него, отчаянно засасывая Чонгука, и он ничего не может с этим поделать. Так приятно. — С-слишком большой. О-ох. — Твоя дырка не хочет меня отпускать, котёнок, — улыбается Чонгук, вколачиваясь чуть быстрее. Его хватка на бёдрах — единственное, что удерживает Чимина, его разум готов попрощаться с ним. — Неудивительно, что ты так сильно хотел, чтобы тебя трахнули. Твоя бедненькая маленькая пизда была обделена вниманием, да? Пустая трата такой киски. Чимин стонет в ответ, с трудом удерживая глаза открытыми, когда толчки ускоряются. Он не знает, как Чон может двигаться так быстро, его яйца шлёпаются по чиминовой коже при каждом толчке. Неприятное хлюпанье киски сопровождает каждый шлепок, словно эхо. Его язык вываливается изо рта; Чонгук трахает почти в нечеловеческом темпе. При каждом толчке тело Чимина беспомощно дёргается вперёд, стена скребёт кожу сквозь одежду. Его живот уже болит от трения, а пизда горит от толстого члена внутри, хотя удовольствие с каждой секундой лишь нарастает, затуманивая разум. — М-медленнее, — рвано выдыхает Чимин, кончики пальцев безуспешно скребут по земле. Чонгук, кажется, трахает его лишь быстрее, толкаясь бёдрами с такой силой, что гибрид начинает заикаться. — Ах… это с-слишком много! Ч-Чонгук! Чон усмехается и обхватывает руками бёдра Чимина, раскрывая сильнее. — Как чехол для члена вообще может говорить? Твоя киска так заглатывает меня, будто никогда не видела члена. Просто продолжает… блять… засасывать. — Мх… н-нет, — заикается Чимин, Чонгук медленно уничтожает в нём последние частички разума. — Нет? — смеётся он, снисходительность обжигает Чимина, как жидкий огонь. — Видел бы ты, как залил мне весь член. Твоя маленькая тугая пиздёнка его обожает. Чимин жалобно скулит, не заботясь о том, видит ли его кто-то в таком виде. Наслаждение волнами расходится по телу, пульсируя в такт непрерывным толчкам. Он всё ещё ощущает, как слюни стекают по подбородку, но уже не может мыслить здраво. — Даже ответить не можешь, а, котёнок? — бормочет Чон, вгоняя пенис с такой силой, что последние мысли о самообороне уходят вместе с ним. — Неужели так приятно, когда тебя дерут как маленькую сучку? Чимин плаксиво хнычет, прикрывая глаза. Ему известно только ощущение члена Чонгука, снова и снова пронизывающего его. Он никогда ещё не чувствовал себя таким наполненным. — Блять, — стонет Чон, и влажный хлюпающий звук из киски Чимина раздаётся всё громче и громче. Чимин настолько отдался блаженству, что даже не замечает, как член внутри него набухает, утолщается и растягивает ещё больше. — Я, блять, разрушу тебя, котёнок. Ты никогда… никогда больше не будешь удовлетворён чьим-то другим членом. Чимин издаёт невнятный стон, пальцы ног поджимаются в обуви, так как интенсивность удовольствия нарастает. Его стеночки сжимаются вокруг Чонгука, и Чимин чувствует каждый сантиметр, проникающий в него. Он не знает, как до сих пор не разорвался на части. Чимину кажется, будто он ощущает член у себя в животе. Хотя, внутри него не так уж и много места. К тому времени, как Чонгук кончит, Пак уже тоже не будет уверен, что другого члена ему когда-нибудь хватит. — Блять, блять, блять, — стонет Чонгук, его размашистые толчки становятся короче. Это почти больше, член слишком велик, чтобы Чимин мог его принять, но сейчас его это совершенно не заботит. — Посмотри, как твоя шлюшья пизда принимает меня. Я ещё ни разу не трахал настолько жадную киску. Я заполню тебя до отказа, буду ебать, как маленькую сучку. Сквозь дымку Чимин понял, что происходит. У Чонгука формируется узел. Он никогда раньше не принимал узлы. Основание члена Чонгука набухает всё больше и больше, грудь Чимина напрягается, а его киска растягивается сильнее. Он не может нормально дышать, звук трахающего его Чонгука всё ещё звенит в ушах. Его хвост цепляется за руку Чона, и он вскрикивает, когда тот обхватывает его за основание и натягивает. Другая его рука всё ещё обхватывает бедро Чимина, и он так отчаянно желает прикоснуться к своему клитору, кончить. Чимин скоро сойдёт с ума от удовольствия, позвоночник выгибается дугой, когда давление внутри нарастает. Странное ощущение — член Чона входит так глубоко и всё продолжает растягивать стеночки. Всего так много, он сжимает свою грудь, когда давление возрастает. Это другой вид возбуждения, как будто Чимин собирается описаться, и он паникует, ахая. — С-стой! Чон-Чонгук, п-пожалуйста, нет! Остановись! Чонгук смеётся, его узел набухает, прижимаясь к стеночкам так сильно, что это почти ослепляет. — Ты ведь не хочешь, чтобы я останавливался. Тупые шлюхи вроде тебя просто созданы для того, чтобы их трахали. Ты создан, чтобы просто согревать мой член. И не волнуйся, я собираюсь оттрахать твою маленькую пиздёнку по полной программе. Чимин даже не уверен, что сможет понести от Чонгука, но эта мысль током проходится по телу. Он зашёл так далеко, что его даже не волнует, что подумает хозяин и насколько он взбесится. Чимин пытается произнести имя Чонгука, сказать ему, что он может описаться, но вместо этого его киска только крепче сжимает узел, тело пульсирует от возбуждения. Оно уже скоро будто воспламенится, стоны Чимина неконтролируемо вырываются изо рта, уши прижаты к голове, и он наконец-то смог выдохнуть чужое имя. — Тебе же это нравится, шлюшка, не так ли? — рычит Чон, крутя бёдрами. Чимин чувствует, что тот близок, поскольку толстый, длинный, и такой горячий член пульсирует у него внутри. — Тебе нравится размножаться, нравится, когда твою пизду трахают медленно и небрежно? Отвратительный маленький котёнок. Что ты… что ты скажешь своему хозяину, когда будешь бегать с моими щенками? Стоны Чимина превращаются в какой-то бессвязный лепет. Он так сильно хочет кончить, что чувствует себя таким отчаявшимся и безумным, когда Чон без зазрения совести вколачивается в него. Он правда чувствует, что Чонгук сломал его, что он больше никогда не сможет удовлетвориться другим членом. — Правильно, котёнок, — выдыхает он хриплым голосом, — прими мой узел, как хорошая маленькая сучка. Я буду иметь тебя до тех пор, пока ты не разучишься ходить, малыш, тебе будет очень хорошо. Это слишком; напряжение, нарастающее внутри Чимина, наконец, высвобождается. Он содрогается, выгибаясь дугой, когда оргазм обрушивается на него. Всё будто тускнеет. Киска пульсирует, наслаждение волна за волной омывает его. Он не может больше сдерживаться, ему кажется, что нужно помочиться, поэтому он обливает узел и член Чонгука. Тот смеётся, удивлённо и самодовольно, глядя на то, как Чимин снова и снова брызжет на него. Пак чувствует, как соки струйками стекают по ногам, а Чон матерится, с силой сжимая бёдра и хвост. Чимин дёргается, осознавая, что всё это время тисками сжимал член внутри себя, и через сколько секунд Чонгук стонет, его узел пульсирует, переставая расти. Первая струя горячей спермы бьёт внутрь. Их стоны звучат синхронно. Чон снова подаётся вперёд, и пошлый хлюпающий звук заглушается задыхающимся Чимином. Чимин чувствует, как сперма безостановочно льётся в его матку. Кажется, будто она никогда не закончится. — Блять, — стонет Чонгук, растягивая слово, пока вливает всё больше спермы в нуждающуюся пизду. С каждым новым потоком Чимин чувствует себя всё более заполненным, тело напрягается в попытках удержать всё в себе. Чимин рыдает и дрожит, пока собственный оргазм медленно отступает. Он чувствует, как член Чона дёргается, как его семя плещется внутри. Чимин стонет, тело обвисает в дыре — силы полностью покидают его. Чонгук вжимается тазом, его дыхание всё ещё тяжёлое. — Тебе нравится, котёнок? — он гладит рукой по всей длине хвоста Чимина. В ответ его тело подёргивается от возбуждения. — Теперь твоя пизда чувствует себя лучше, после того, как её полностью истощили? Чимин моргает, сердцебиение замедляется, он настолько ошеломлён и блаженен, что мозг едва улавливает слова Чона. Чонгук фыркает, снова дёргая его за хвост. — Ну конечно же да, ты ведь обрызгал мне весь член, как маленькая шлюшка, — смеётся он. — И ты так сильно кончил, пока тебя насиловали, котёнок? Чимин бы заскулил от смущения, но ему не было стыдно, он не чувствует ничего, кроме сильного удовольствия, пульсирующего в нём. Разум отключился. — Думаешь, твой хозяин оставит тебя, когда узнает, что ты позволил какому-то уличному псу обкончать тебя? — продолжает Чон, сперма начинает сочиться через узел, стекать по гладким губам и бёдрам. Чимин даже вздохнуть нормально не может. — Он разозлится? Разочаруется? Его маленький котик такая отчаянная шлюха, так охотно раздвигает ножки и позволяет любой шавке нюхать свою девочку, да? Пальцы Чонгука потирают влажные складочки, прижимаясь к собственному члену, запечатанному внутри Чимина. Когда он вводит палец внутрь, чтобы растянуть вход, то Чимин даже не успевает вскрикнуть, вздрагивая всем телом. — Я ведь говорил, что хорошо тебя оттрахаю, — он проталкивает палец дальше. Чимин хнычет, но это растяжение — ничто, по сравнению с толстым членом и узлом внутри. — Твоя маленькая киска стала совсем свободной. Он вытаскивает палец, пробираясь к заднице и оставляя за собой мокрый след, размазывая смазку и сперму. — Мы же не оставим эту дырочку пустой, правильно, котёнок? Я ведь обещал заполнить их обе. У Чимина нет сил даже на то, чтобы как-то остановить его или воспротивиться. Он только туже сжимается вокруг Чона и стонет, когда палец медленно проникает сквозь сопротивляющиеся мышцы. Внутри недостаточно влажно, и Чонгук исправляет ситуацию, раздвигая ягодицы и сплёвывая на сжатое колечко. Пальцы Чимина поджимаются; Чонгук собирает смазку, перемешанную со спермой, и использует её для лучшего скольжения. — Ты когда-нибудь пользовался этой дыркой, котёнок? — спрашивает Чон, снова вводя палец; его член дёргается внутри. Он уже не кончает, но Чимин так наполнен, что не может нормально соображать. К своему унижению он трясёт головой, будто Чонгук сможет его увидеть. Уши прижимаются к голове, а хвост обвивается вокруг талии. Он чувствует, как живот раздувается от спермы. Внезапно Чимин осознаёт, что он всё ещё висит в стене, и что любой мог видеть его в этом состоянии. Он оглядывается по сторонам, но переулок по-прежнему пуст, а закат делает улицу темнее. В голове пробегает мысль, а не следил ли кто-нибудь за ним из окна, не видел ли, как его насилуют, не знают ли они, что ему понравилось. Стыд обжигает, и ему хочется просто свернуться в клубочек, но позади него шипит Чонгук, толкаясь узлом и вырывая жалобный вскрик. — Боже, ты так отчаянно нуждаешься в моей сперме, сучка? — рычит он, со злостью обжигая попку Чимина шлепком. Мальчик содрогается, его глаза расширяются, когда боль пронзает тело. Он всхлипывает, ему кажется, что он одновременно плывёт и тонет. — Не дёргайся, твою мать! Чимин сопит, пытаясь сдержать крик, когда палец продолжает продвигаться дальше, скольжение становится всё легче и легче. В нём не осталось больше ни капли сопротивления, лишь слабый скулёж и стоны слетали с губ, пока Чон продолжал растягивать. В какой-то момент он добавил ещё один палец, всё будто горит. Это очень непривычное чувство, почти дискомфортное, но мозг Чимина не может выдержать одновременно то, что его разрывает член, а теперь ещё и пальцы в заднице. Он едва может держать глаза открытыми, язык вываливается изо рта, и он просто свисает со стены, признав поражение. — Что такое, котёнок? — Чонгук внезапно двигается, из-за чего узел натягивает его изнутри. Он всё ещё слишком большой, чтобы просто покинуть тело Чимина. — Неужели так понравилось? Да? Чимин видит лужицу слюны на асфальте под собой, слёзы высыхают на щеках, а новые уже наворачиваются на глаза. Он чувствует вкус соплей на своих губах. Где-то глубоко внутри он осознаёт, что в подобном положении обязан испытывать стыд, что его пизда не должна так пульсировать, болеть и гореть от того, насколько сильно он кончил. Но мыслить здраво становится труднее. Он лишь беспомощно хнычет, и Чонгук смеётся. — Ну же, котёнок. Я, кажется, задал вопрос, — от его тона хочется сгореть на месте. — Ты, блять, даже говорить разучился, тупая шлюха? Конечно же, он не может говорить. Не тогда, когда Чонгук вводит третий палец и снова сплёвывает прямо в раскрытую дырочку. Чимин не может понять, как член Чонгука поместится туда. От этой мысли пробегает электрический ток, а во рту скапливается слюна, когда он представляет себе это. Вся сперма, которую уже влили в него… как она останется внутри? Чиминов пульс учащается, а эта мысль почти вызвала новую панику. Но Чонгук не даёт времени на раздумья. Вытаскивает все пальцы, смачивает ладонь в смеси их жидкостей, покрывающей ляжки Чимина, и снова входит тремя. Чимин хнычет, его тело раскачивается от силы толчков руки. Влажный хлюпающий звук отдаётся эхом, когда другая рука сопровождает свои движения звонкими шлепками по ягодицам. Он понимает, что, должно быть, выглядит ужасно, и понимает, что точно так же звучит, когда его стоны обрываются икотой, когда Чонгук решает вонзиться особенно сильно. Чего он никак не ожидает, так это того, что Чонгук опустит руку к его клитору и ущипнёт чувствительный бугорок. Чимин взвизгивает, глаза распахиваются, когда пальцы Чонгука синхронизируются с пощипыванием. — Н-нет, — кричит он, всё ещё слишком чувствительный. Парень извивается, слёзы текут всё быстрее, но Чонгук полностью игнорирует его. — Ты сделал несколько ошибок в слове «спасибо», котёнок, — выдыхает Чонгук, грубо поглаживая клитор вверх-вниз. Всё тело Чимина будто пылает, он отчаянно хочет увернуться от прикосновений, пытается отстраниться. Чонгук усмехается, продолжая тем же жестоким тоном. — Это ты здесь тот, кто кончил, даже не спросив. — Пожалуйста, — Чимин просто желает отодвинуться, но узел всё ещё держит его на месте. Давление внутри нарастает. Чонгук крутит бёдрами, каким-то образом проталкиваясь ещё глубже. Он неумолим, пальцами впивается в упругие полушария, надрачивая клитор; Чимин уже не может сделать и вдоха, лишь плотнее оборачиваясь хвостом вокруг него. — Кончай, котёнок, — неприязненно требует Чонгук. Удовольствие натягивается. — Шлюхи делают то, что им говорят. Он напрягается до предела, после чего оргазм резко накрывает его с головой, голос срывается на имени Чонгука, и Чимин содрогается в конвульсиях. Мир на мгновение исчезает, вокруг лишь темнота. Пальцы замедляются, но каждый раз, когда они касаются клитора, Чимин хочет разрыдаться от перевозбуждения. Тело никак не реагирует, свисая тряпичной куклой, он не может вымолвить ни слова, глаза закатываются, а язык вываливается наружу. Он настолько одурманен, что не сразу понимает действий Чонгука, пока его руки не упираются в стену. Чон вытаскивает его, дюйм за дюймом, пока Чимин всё ещё сжимает его узел. Смущение захлёстывает, когда Чонгук медленно протаскивает его через дыру. Сердце замирает, когда он легко поднимает его на ноги, прижимая к крепкой груди и обхватывая за живот. Зубы впиваются в мочку уха, и Чимин вздрагивает, поднимая плечо в попытках защитить шею, на что Чонгук подбрасывает его и шипит, когда узел сдвигается. Гибрид вскрикивает, когда ощущает, как головка упирается в его матку. — Тебе понравилось? — спрашивает, обжигая дыханием ушную раковину. — Давай, котёнок, не стесняйся. Расскажи мне, какая ты шлюшка. Чимин только кивает, даже не осознавая, на что соглашается. Он просто знает, что не хочет расстраивать Чонгука. Чон фыркает, отходя от стены и опускаясь на землю. Он грубо толкает Чимина на четвереньки, но его руки тут же подгибаются, и он падает лицом в пыль, поднимая зад. Это, кажется, веселит Чонгука, и он снова разрывает Чимина. — Ты готов к тому, чтобы эту дырку, — говорит Чонгук, поглаживая большим пальцем края, — тоже изнасиловали, котёнок? Чимин хнычет, стыдливо пылая лицом. Он уже так заполнен, так оттрахан, что вряд ли выдержит ещё один раунд. Чонгук наклоняется, накрывая своим телом чиминово, и Пак ощущает чужое тело даже сквозь два слоя одежды. Его рот снова находит ухо Чимина, два пальца цепляются за ошейник и дёргают, натягивая. — Хозяин даже держит свою сучку в ошейнике, да? — усмехается, снова прикусывая мочку уха и медленно проводя языком. — Он так разозлится, когда узнает, что обе твои шлюшьи дырки теперь принадлежат мне. Согласен, котёнок? — Да, — отвечает Чимин. Его веки опускаются, больше не в силах бороться с тем, чтобы держать глаза открытыми. Чонгук отпускает ошейник, позволяя его голове упасть обратно. — Так вот как ты разговариваешь со своим новым хозяином? Чимин не знает, что на это ответить, сердце замирает в груди. Его разум слишком затуманен, чтобы нормально обработать его слова, новые слёзы застилают глаза, а гибрид всё тянет и тянет с ответом. Рука, вцепившаяся в его волосы, резко оттягивает голову назад. Боль пронзает позвоночник, и Чимин беззвучно открывает рот, не дыша, когда Чонгук наклоняется к нему, оказываясь лицом совсем рядом. — Ты будешь называть меня Альфой, тупая шлюха, — шипит ему прямо в ухо. — Ты понял? Или ты реально ни на что не годишься, кроме как для того, чтобы тебя трахали? — Да, альфа, — плачет Чимин, горячие слёзы стекают по лицу. — Вот это хороший котёнок, — сдерживающая рука ослабевает хватку, а тон смягчается. — Какая хорошая маленькая сучка. Знает своё место, да? — Да, альфа, — повторяет он, голова заваливается вперёд, когда Чонгук полностью разжимает кулак. Он проводит ладонью по спине Чимина, пока не натыкается на основание пушистого хвоста. Это самое ласковое прикосновение за весь день, и оно заставляет Чимина дрожать и скулить, жаждая ласки. Но оно непродолжительно, так как Чон пытается выйти из Чимина, а его узел начинает ослабевать. Чимин не знает, сколько уже прошло времени, но сперма начинает сочиться из его отверстия, стекая по члену. Проходит мгновение, узел всё ещё наполовину набухший, когда Чонгук отстраняется, больше не растягивая вход. Чем больше проходит времени, тем больше ясности приходит. В голове мелькает мысль о том, чтобы сбежать, оттолкнуть от себя Чонгука, но конечности дрожат, а тело измождено как никогда. Хуже того то, что он хочет, чтобы Чон оттрахал его в задницу. Может, Чонгук и прав, может, Чимин — маленькая глупая шлюха. Когда Чон, наконец, выходит и одним лёгким движением переворачивает Чимина на спину, то тот задыхается, смотря на Чонгука снизу-вверх. Он уже знает, как выглядит Чон, но вблизи, с его спермой в киске, животом, вздутым от его семени, сердце заходится в бешеном ритме. В глазах напротив плещется голод, пот блестит и стекает по лбу, и Чимин не может отвести взгляд. Чонгук медленно наклоняется ниже, его уши заостряются и дёргаются от каждого шороха. В процессе он задирает футболку Чимина, разглядывая его раздутый от спермы живот, и издаёт удовлетворённый рык. Он сокращает расстояние между ними, смотря полуприкрытыми глазами. Проводит носом по скуле Чимина, опаляя дыханием разгорячённую кожу. Чимин хнычет, когда вес Чонгука сильнее давит на него, а потом он ахает, когда Чон снова вгоняет в него полутвёрдый член. Его уже называли «чехлом для члена», и теперь он действительно ощущает себя им; его тело — всего лишь насадка, созданная, чтобы согревать член альфы. Находясь так близко, Чимин не может игнорировать его запах. Глубокий и мускусный, такой мужественный, что у Чимина голова идёт кругом. Он скулит, покорно открывая шею перед Чонгуком. Никогда ещё не было такого отчаянного желания угодить кому-либо, его уши прижались к голове. — Чёрт, — ругается Чонгук. Глаза Пака затуманены, он не может нормально сфокусироваться. Он мутно видит, как сужаются большие глаза напротив, как раздуваются ноздри, когда он глубже вдыхает. Его запах только усиливается, и Чимин уже словно ощущает его вкус на языке. — Блять, посмотри на себя, котёнок. Весь в слюнях… никогда не видел, чтобы сучка выглядела настолько тупой. Чимин краснеет, жар растекается по лицу, и он хочет поднять руки, чтобы закрыться, но Чонгук наклоняется вперёд, пальцами поддевая ошейник и притягивая ближе. — Как же зовут нашу прелестную сучку? — бормочет Чонгук, читая бирку, свисающую с ошейника. — Чимин. Киска Чимина сокращается, и Чонгук хрипло смеётся, снова наклоняясь к его уху. — Тебе нравится, котёнок? Нравится, когда я зову тебя по имени? Чимин. Всё тело Чимина дёргается, и Чон смеётся сильнее, пальцами натягивая ошейник так сильно, что тот уже не может дышать. Наконец ему удаётся пошевелиться, руки поднимаются вверх, вцепляясь в запястье Чонгука, но тот не поддаётся. — Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, котёнок? — спрашивает на ухо, и от горячего дыхания по позвоночнику пробегают мурашки. К своему стыду, он кивает, и Чонгук тут же отпускает ошейник. Чимин жадно глотает воздух, и Чонгук с ухмылкой рассматривает его, спускаясь ладонями к бёдрам и раздвигая их шире. Он проникает глубже, но Чимин может с уверенностью сказать, что это не весь член. Его пизда, кажется, крепче сжимает Чонгука, словно умоляя войти до конца. Это тоже заставляет сгорать от стыда. — Так скажи это, — Чонгук поднимает его ноги, устраиваясь между ними. — Скажи мне, как сильно ты этого хочешь. — Н-не могу, альфа, — унижение уже горит внутри, словно раскалённый уголёк. Кажется, что оно вот-вот прожжёт насквозь. — Если ты не можешь умолять, то какой от тебя толк, Чимин? Поэтому твой хозяин никогда не трахает тебя? У шлюхи, подобной тебе, не может быть такой тугой пизды, — усмехается Чон, глядя с презрением, от которого Чимин хочет сделаться ещё меньше. И всё же, чем больше униженным он себя чувствует, тем больше ему хочется, чтобы Чонгук оттрахал его до изнеможения. — Пожалуйста, — умоляет Чимин, пытаясь схватится за что угодно. Его пальцы впиваются в куртку Чонгука, и, к его удивлению, гибрид позволяет это. Уши Чонгука обращаются к Чимину, напрягаясь и готовясь услышать хоть что-то. Он качает головой и прыскает. — Если ты просто хочешь, чтобы тебя трахнули, могу оставить тебя здесь. Все шавки района соберутся обнюхать твою пизду. Думаешь, справишься, котёнок? Со всеми сразу или, может, по очереди. Я должен позволить им использовать все твои дырки по назначению. — Нет! — паника поднимается в груди и мысль о том, что такое количество рук и членов будет окружать его, одновременно возбуждает и повергает в шок. Чимин знает, что Чонгук чувствует его запах, он видит это по тому, как растёт ухмылка, а глаза сверкают жестокостью, которая должна напугать его. Но вместо этого он лишь крепче сжимает куртку, прижимаясь к Чонгуку. — Нет? — повторяет он, приподняв бровь. Его голос поразительно мягок, словно сладкая ловушка. — От тебя несёт, котёнок. Любой в пределах двадцати миль учует, как сильно ты хочешь, чтобы тебя поимели. Спорим, тебе понравится, когда все твои дырочки повяжут. Они будут трахать тебя так, пока ты не сломаешься, котёнок, — он наклоняется ближе, щекоча дыханием кожу и шепча на ухо: — Ты хочешь этого? Чимин вздрагивает, незаметно мотая головой, и голос Чонгука снова становится ужасающе властным. — Скажи мне, чего ты хочешь, Чимин. — Хочу… хочу, чтобы ты т-трахнул меня, — произносит Чимин, запинаясь на полуслове. Сердце колотится, униженное собственным отчаянием. Только шлюха может хотеть этого так сильно. Чонгук прав. Костяшки пальцев Чонгука ласкают его щёку, и прикосновение настолько нежное, что Чимин замирает на месте. — Я ведь уже сделал это, котёнок. — Пожалуйста, — он зажмуривается. — Трахни меня ещё раз, альфа. — Жалкий, — Чонгук крепко сжимает его щёки. Глаза Чимина распахиваются, и он смотрит прямо в глаза Чонгука. Его бёдра вздымаются, медленно двигаясь в чувствительную киску, он наклоняется, сокращая расстояние. — Чертовски жалкий. Чимин плаксиво хнычет, но Чонгук не даёт ему шанса на передышку. Языком проводит по губам Чимина, кончиком очерчивая лук купидона, а затем проникает в рот, прижимаясь к нёбу. Их языки скользят друг по другу, и Чимин не может сдержать стона. Это, кажется, распаляет Чона, и он крепче сжимает щёки, побуждая шире раскрыть рот. Он целует его так неистово, что Пак чувствует, как пульсирует его пизда, сжимаясь вокруг члена, запах становится всё более сладким, когда гибрид собаки посасывает его язык. Он с трудом держится, ощущая головокружение, когда Чон целует его, грязно и непристойно, впиваясь зубами в мягкую нижнюю губу Чимина, чтобы услышать его тонкий скулёж. Успокаивает боль языком и снова впивается в рот. Рука тянется к чиминовой шее, сжимая горло, и он завладевает его ртом также, как завладел вагиной. Член Чонгука дёргается и твердеет прямо внутри, и чем дольше они целуются, тем тише мычания Чимина, когда размер пениса увеличивается, растягивая болящую киску. Чонгук сосёт, кусает и облизывает рот Чимина, их смешанная слюна стекает по подбородку Пака. От поцелуев у Чимина перехватывает дыхание, и Чон отстраняется лишь тогда, когда ладони Пака скользят по его шее, прижимая ближе. Он хнычет от потери, его губы стремятся к губам Чонгука, укорачивая ниточку слюны, соединяющую их рты. Чон одаривает его гадкой ухмылкой, словно знает, насколько это задело Чимина. Так и есть. Он полностью его сломал. Чонгук выходит из киски, оставляя сжиматься вокруг пустоты, но затем прижимается к заднице. Он проталкивает головку без всяких дразнилок. Это проходит достаточно легко, кончик свободно проникает в отверстие после растяжки. Он ожидает, что Чонгук просто введёт его полностью, но тот так пристально разглядывает Чимина; член, исчезающий внутри; струйки спермы, вытекающие из пизды. Руки Чонгука обхватывают его бёдра, толкаясь глубже. Анус начинает жечь, толщина члена куда больше трёх пальцев, и, несмотря на то, что он весь мокрый, тело всё ещё сопротивляется проникновению. Чимин сглатывает, кровь громко стучит в ушах, а ладони сжимаются в кулаки. Чонгук продвигается медленно, дюйм за дюймом, но боль всё равно ошеломляет. Он чувствует, как член пронзает его насквозь, как боль отдаёт в позвоночнике, как растяжение обжигает и лишает дара речи. Он думал, что чувствовал себя заполненным с членом в киске, упирающимся прямо в матку, но тут, в месте, где его никогда не трогали… он задыхается, не в силах выдавить и звука. Спина выгибается дугой, когда Чонгук входит до упора, упираясь яйцами в попку, и ничто ещё никогда не бывало настолько глубоко внутри Чимина. Ему кажется, будто член достаёт до лёгких, будто Чонгук расколол его, разорвал на части. Рот беззвучно открыт, он дрожит и тянется руками к чему угодно — к Чонгуку, к побегу, к спасению. Но вместо этого Чон лишь приподнимает его, проникая дальше. — Посмотри на себя, — усмехается он, наклоняясь вперёд ровно настолько, чтобы жаждущие пальцы Чимина впились в его бицепс. Он обхватывает горло Пака обеими руками, слегка сжимая. — Ни разу не видел сучку, которая бы так любила член. Чимин скулит, зажмурив глаза и прижав уши. Он не может дышать, ему кажется, что Чонгук касается его так глубоко, где никто не должен касаться. Но он забрал всё. Выгравировал себя в Чимине. Когда бёдра Чонгука встречаются с чиминовыми, тот содрогается, пытаясь отцепить чужие ладони от своего горла. Чон крепко сжимает его, и Чимин кряхтит, сжимаясь на его члене так же сильно, как горят лёгкие. Глаза застилают слёзы, мысли покидают голову, и хватка пропадает. Чимин закашливается, жадно делая вдох за вдохом, а Чонгук смеётся, вцепившись рукой в его волосы и толкая обратно на землю. Он почти полностью вышел из его тела, головка члена находится прямо на краю отверстия. Пак всё ещё пытается отдышаться, когда Чонгук одним махом врезается в него. Шлепок эхом разносится по парку, и Чимин давится собственными слюнями. Это слишком. Чонгук слишком большой. Гибрид чувствует дрожь, пальцы впиваются в бицепсы Чонгука с такой силой, что протыкают куртку. — Блять, — ругается Чонгук, отстраняясь, чтобы снова резко войти. Каждый раз это похоже на удар в живот. Влажный хлюпающий звук, толщина члена, пронизывающего его, словно это тело создано лишь для того, чтобы принимать. Он словно вылепил Чимина под себя. — Я думал, что твоя пизда тугая, но задница ещё лучше, котёнок. Чимин всхлипывает, жалкий звук, который Чонгук легко игнорирует. Больно. Больно, больно, больно, больно, и всё равно Чимин терпит, потому что не знает, что ещё делать. Мозг твердит ему, что он должен угодить своему альфе, и все ощущения смешиваются. Сперма, всё ещё вытекающая из его киски, смазка, слюна и пот по всему телу; боль и наслаждение, проходящие через него. — Маленькая шлюшка, — выплёвывает Чонгук, почти злясь на то, что Чимин так прост, что позволил изнасиловать себя, так ещё и не один раз. — Блядская маленькая сучка. Надо было… надо было сидеть, блять, дома, да? Он не может подобрать слов для ответа, лишь стонет, пока Чон без устали вбивается в него, доводя до предела. Чонгук давит на него, входя глубже. Сквозь слёзы Чимин видит это. Головка выпирает сквозь живот с каждым толчком. Это максимум, который он может вынести, что-то ломается в нём настолько, что он теряет контроль, из него вырывается только тоненький прерывистый скулёж. — Блять, — рычит Чонгук, наклоняясь и притягивая тело Чимина к себе. Он вбивается жёстко и быстро, схватившись за горло и упираясь в него. Давит не слишком сильно, ведь не преследует цели придушить Пака. — Посмотри на себя, засасываешь мой член прямо внутрь, котёнок. Обе твои дырки такие жадные. Подкрепляет это тем, что засовывает пальцы в пизду. Сперма тонкими дорожками вытекает из него, и Чимин всхлипывает, выбиваясь из сил. — Альфа, — вопит он. — Альфа… х-хватит… — Не могу остановиться, котёнок, — выдыхает Чонгук, прижимая руку к животу Чимина, словно желая почувствовать, как его член пронзает его. Пак стонет, пальцы в его киске, давящая рука, создают такое странное, неизвестное до сих пор ощущение, что он не может сосредоточиться ни на чём другом. — Я не могу остановиться, пока не сделаю это с тобой качественно. Как и заслуживает такая сучка, как ты. Он сжимается вокруг Чонгука, пытаясь втянуть хоть глоток воздуха. Большой палец Чона всё ещё трёт клитор, и он, кажется, знает, где именно нужно касаться внутри и на животе. Ощущения настолько захлёстывают, что Чимин начинает мычать, отчаянно желая отстраниться от Чонгука. Свежие слёзы текут по его лицу по мере того, как наслаждение нарастает, и Чимин кончает с такой внезапностью и интенсивностью, что всё его тело бьется в конвульсиях, а пизда заливает всего Чонгука. — Вот так, котёнок, — стонет Чонгук, его глаза закрываются, когда Чимин сжимается на члене. Киска всё пульсирует и пульсирует, крик Чимина смешивается с тяжелыми стонами Чона. Он надавливает большим пальцем на клитор, а два пальца, прогружённые внутрь, продолжают двигаться. — Покажи мне, как хорошо я заставляю тебя чувствовать себя. Оргазм накрывает Чимина так медленно и в то же время так быстро, его глаза закатываются, а тело продолжает содрогаться, он корчится от сверхстимуляции. Каждое прикосновение к его клитору — слишком, и Чонгук, кажется, понимает это. Его толчки усиливаются, член резко вбивается в Чимина. Шлепки яиц о ягодицы, пошлый хлюпающий звук, — всё это наполняет пространство вокруг них. Волны оргазма словно не останавливаются, и Чонгук в бреду толкается вперёд, сгибая Чимина. Тот обмяк, стал совсем податливым, что нравилось Чону. — Какая хорошая шлюшка. Чимин скорее чувствует, чем видит, как Чонгук плюёт ему в раскрытый рот, послушно сглатывая. Каждый инстинкт в нём вопит слушаться своего альфу. Он хнычет и стонет, в то время как Чонгук продолжает толкаться. Его ещё никогда не трахали так сильно и грубо. Хвост Чимина обвивает бедро Чона, ища утешения, пока тот разрушает его. — Твои дырочки созданы для меня, котёнок. Ты ведь возьмёшь всё, что я тебе дам, да, Чимин? Чертовски хорошая маленькая шлюшка. Ответом выходит лишь заикающийся стон. Пальцы Чонгука впиваются в ошейник Чимина, и он издаёт резкий крик, чувствуя, как кожаный материал разрывается надвое и отбрасывается Чонгуком в сторону. Чимин часто дышит, узел внутри начинает снова набухать, и если раньше член казался ему большим, то теперь он кажется просто огромным. Он не понимает, как сможет принять что-то настолько здоровое, когда уже так забит. Куда денется сперма? — Нет, нет, нет! — голос срывается, потому что эту боль невозможно вынести. — Альфа! С-стой! Я не могу… — Можешь, — хрипит Чонгук, продолжая вбиваться, проталкиваясь узлом внутрь истерзанного отверстия. Чимин выгибается дугой, вынужденный терпеть. — И ты примешь. Примешь всё, что твой альфа даст тебе, шлюха. — Пожалуйста, — он содрогается от напряжения и узла, что впивается в него. Чувствует себя таким заполненным, безвольным; хочется, чтобы всё это поскорее закончилось. — Больно! Но Чонгук не слушает. Его уши касаются подбородка Чимина, он снова приникает к его шее. До конца разводит чужие ноги, бёдра замирают, и он кончает. Пак пытается найти опору — вцепляется в спину Чонгука, прижимаясь к нему. Горячая сперма волнами хлыщет внутрь. Чимин напрягается, пытаясь принять её всю. Она льётся нескончаемым потоком, заполняя собой всё, гибриду даже кажется, что он ощущает её привкус в горле. Зрение застилает чернота, тело немощно заваливается на землю. Он не может удержаться на ногах и только смотрит, как живот всё больше и больше раздувается. Выглядит так, будто его уже обрюхатили, будто Чонгук впихнул своих щенков в полуживого Чимина. Что-то внутри Чимина взбудораживается от одной мысли об этом, он сходит с ума от перспективы подарить своему альфе щенков, он будет такой хорошей сукой. Чимин позволил бы ему вогнать в себя столько щенков, сколько тот захочет. Сделал бы всё для своего альфы. Но эти мысли отступают, когда Чон прижимается к шее Чимина. Его запах блаженно-сладкий, сытый. Чимин не может держать глаза открытыми, усталость давит на грудь. Проходит несколько секунд, веки тяжелеют в тот момент, когда Чонгук поднимает голову и смотрит на него. Вот он здесь, а потом его уже нет.⟡
Чимин едва в сознании, но чувствует, что узел уменьшился настолько, что Чонгук может спокойно выйти. Он сразу же скулит, боясь потерять связь со своим альфой. Запах Чонгука теперь не такой агрессивный, в нём слышатся отголоски удовлетворения, которое заставило бы Чимина подрагивать, если бы остались силы. — Спасибо за удовольствие, котёнок, — говорит Чонгук, проводя руками по тому беспорядку, что остался между бёдер Чимина. — С тобой было приятно трахнуться. — Альфа, — начинает он, но голос едва слышен. Чонгук фыркает, и Чимин ощущает, как вес на нём смещается, что заставляет его открыть глаза. Он смотрит на него свысока, из-за чего уши Пака поджимаются, а на лице Чонгука расплывается жёсткая улыбка. — Для того, кто не хотел этого, ты ни разу не позвал на помощь, Чимин, — шепчет ему прямо в ухо, его снисходительный тон, который он использовал весь вечер, доходит до Чимина, но не вызывает того же удовольствия. Унижение обжигает, потому что Чон не ошибся. — Шлюхи всегда умоляют об этом, котёнок, — он проводит пальцами по следам зубов, которые оставил на шее Чимина. — Тебе лучше бежать домой, потому что если шавки найдут, то от тебя ничего не останется. Чонгук похлопывает по его щеке, заострённые уши встают дыбом, когда он поднимается и застёгивает молнию. Чимин в ужасном состоянии: живот раздулся от такого количества спермы, что он никак не сможет нормально добраться до дома, не оставив за собой следов. Он точно устроит беспорядок в квартире. Хозяин всё узнает. Хуже того, Чимин не хочет, чтобы Чонгук уходил, оставлял его. Чонгук отворачивается и замечает что-то на земле. Он наклоняется, чтобы поднять и улыбается. Это ошейник Чимина. — Оставлю себе, котёнок. В конце концов, я твой новый хозяин, правильно? Чимин кивает, а Чон смеётся и в последний раз присаживается на корточки около него. — Ты глупенькая маленькая шлюшка, — усмехается он, — кому ты теперь будешь нужен? Чимин плачет, заходясь новыми слезами, и слышит, как шаги отдаляются, оставляя его там. Разрушенным и покрытым спермой Чонгука.⟡
Чимин не знает, как ему это удалось, но он поднялся с земли. Спотыкаясь, он возвращается в квартиру, слишком несчастный и измотанный, чтобы обращать внимание на окружающую обстановку. Просто затаскивает себя в ванную и падает в неё. Хозяина всё ещё нет дома. Неясно — благословение это или проклятие.⟡
Чимин свернулся клубочком в своей кровати, все уютные ему вещи сложены на ней же, образуя мягкое и тёплое гнёздышко. Он беременный. Хозяин в ярости, он понял это буквально за несколько секунд, как только вернулся домой тем вечером и увидел все отметины на шее Чимина. Он никогда не позволял никому помечать своего питомца. Но в тот день хозяин сам оставил её, отвесив такую пощёчину, что лицо потом болело ещё несколько дней. Его оттащили за волосы в свою комнату, заперли там, обозвав потаскухой и никчёмной сукой. На следующий день окна уже были заперты, и с тех пор Чимин каждый день проводит, свернувшись калачиком в гнёздышке, нежно поглаживая ладонью живот. Он уверен, что хозяин хочет его перепродать. Он редко навещает Чимина, оставляя всю работу о его попечении служанке, которая приходит раз в день, чтобы прибраться в доме и накормить мальчика. В эти дни он всё время голоден. Вот уже шесть недель он не видел Чонгука, в груди поселилась тоска по гибриду, который не хотел иметь с ним ничего общего. Страдание такое всепоглощающее, что Чимин лишь плачет и спит изо дня в день. Одиночество слишком тягостно. Он прижимает свой хвост к груди, утешаясь мягкостью меха, и сопит в него. Всю свою жизнь Чимин стремился быть хорошим домашним животным, но, несмотря на все усилия, ему это не удалось. Теперь он никому не нужен. Ни хозяину, ни, тем более, Чонгуку. Вытирая глаза тыльной стороной ладони, Чимин изо всех сил пытается перестать плакать, но тяжесть в груди не уходит. Как он вообще сможет родить своё потомство? Кажется, что печаль загубит его раньше. Зарывшись лицом в мех, он слышит рычание и поднимает голову в сторону окна. Лунный свет просачивается в комнату, затуманенное висящими занавесками. На подоконнике сидит тень, наблюдающая за ним. У Чимина перехватывает дыхание. Этого не может быть. Вдруг до его ушей доносится звук распиливаемых прутьев. Глаза расширяются, уши навостряются, и он поднимается на ноги, забыв о хвосте. Чимин даже не думал о том, чтобы сбежать после того, как его хозяин установил решётку. Как кто-то мог узнать, что он живёт именно здесь? Как… Нет, нет. Он даже думать не может, что это он. Тень усердно работает, с отработанной лёгкостью перепиливая четыре металлических прута. Чимин наблюдает, как металл снимается и укладывается в рюкзак на спине тени. Теперь их не отделяет ничего, кроме оконного стекла. Тень замирает, рукой подзывая к себе. Чимин сглатывает, заставляя себя сдвинуться с места и подойти. Руки дрожат, когда он отодвигает занавески, а сердце будто останавливается, когда он оказывается лицом к лицу с Чонгуком. — Альфа, — на выдохе произносит Чимин, слёзы уже собираются в уголках глаз. Чонгук улыбается, пальцем указывая на задвижку. Пак тут же отворяет раму, торопясь сократить расстояние между ними. В нос ударяет запах Чона, и он едва сдерживает рыдания. Чонгук врывается в комнату, холодными ладонями грубо обхватывая его за талию. — Ты выглядишь удивлённым, — говорит он. Запах почти удушающий, но в то же время резкий и приятный. Он обхватывает лицо Чимина, изучая, словно пытаясь запомнить. Чем дольше он вглядывается, тем суровее становится. — Я пытался о тебе забыть, знаешь. Чимин желает, чтобы слёзы больше не текли по лицу. — Но, чёрт возьми, — говорит Чонгук, наклоняясь ближе и проводя носом вверх по чиминовой шее. — Никто больше не делает такого для меня, котёнок. Чимин сглатывает, осмеливаясь поднять руки и сжать чужую ткань футболки. Чёрная куртка прохладна; по коже Чимина пробегают мурашки, когда Чон притягивает его ещё ближе. Язык проходится по ушной раковине, и он полностью растворяется в груди альфы. — Твой хозяин так разозлился, что запер в своей башне, котёнок? — слова щекочут раковину. Губы впиваются прямо в местечко за ухом. — Я… я беременный, альфа, — его голос пронизан отчаянием. Если Чонгук отвергнет его сейчас, то он не выживет. Чонгук замирает, но вместо того, чтобы оттолкнуть, он утыкается в шею Чимина, вдыхая аромат. Всё тело Пака поёт от этого прикосновения. Глаза закрываются, когда Чон оставляет там мягкий поцелуй. — Я заметил, котёнок. Ты собираешься дать своему альфе приплод, как хорошая маленькая сучка? — Да, альфа, — сильнее сжимает пальцами футболку, прижимаясь и заходясь в плаче. Тело содрогается, и Чонгук успокаивает его, обхватывая рукой шею и наполняя лёгкие его ароматом. — Тебе нужно собрать свои вещи, котёнок, — он отстраняется, вытирая слёзы с лица Чимина. Выражение его лица не поддаётся чтению. — Я не позволю тебе остаться здесь. Чимин трепещет от собственнических ноток в голосе и, икнув, кивает. Стресс последних недель накладывается на прилив адреналина, всё ещё бурлящий внутри. Он больше не хочет находиться здесь, а Чонгук… Чонгук ведь хочет его? Чимин не знает. Но с каждым вдохом чужого запаха разум всё больше затуманивается. Он не думает, что сможет вынести разлуку с Чонгуком. Ему требуется всего десять минут, чтобы собрать всё необходимое — в основном одежду. В глубине шкафа завалялись несколько больших рубашек от предыдущих беременностей. Чонгук, на удивление, терпеливо ждёт его у окна. Смотрит за тем, как Чимин скачет по комнате, торопливо доставая всё подряд, и еле заметно улыбается. Пак одновременно жаждет его ободрения и боится гнева. Может, дело в том, что Чимин просто больше не хочет быть домашним животным. Хочет быть любимым. Хочет иметь своё потомство, растить котят или щенков, хочет иметь свободу и покидать комнату в любое время. Но больше всего на свете он хочет Чонгука. Киска пульсирует при одной только мысли о том, что этот толстый член снова растянет его. Закончив, Чимин бросается к Чонгуку, который снова дарит ему лёгкую улыбку. От неё по позвоночнику пробегает дрожь, а щёки алеют. Он, должно быть, почувствовал возбуждение Чимина. Отталкивается от подоконника, с ухмылкой выхватывая из его рук сумку. Подходит к Чимину и обхватывает его шею руками, сжимая. Чимин судорожно вздыхает, вцепляясь в запястье. — Я буду добр к тебе, котёнок, — его глаза пылают красным, а тон заставляет дрожать. — Но тебе лучше вести себя хорошо. — Да, альфа. — Мхм, хороший мальчик.⟡
Чимин знает, когда Чонгук возвращается домой, потому что в эти дни он практически не спит. Вернее, разум и тело настолько настроились на своего альфу, что он просто не мог упустить возможность доставить ему удовольствие. Он не шевелится, когда матрас рядом проминается; уши дёргаются, уловив звук падающей футболки. Чимин тихо хнычет, не в силах даже открыть глаза, когда его окутывает сильный мускус Чонгука, а две большие руки обхватывают за талию и притягивают к себе. Его бёдра встречаются с телом Чонгука, и гибрид сгибается, облизывая метку на шее Чимина. Тело поёт, а пизда пульсирует между ног, когда Чонгук проникает между ними. — Всегда готов для меня, да, котёнок? — бормочет Чон, впиваясь зубами в мочку уха. Он целует за ушком, наслаждаясь тем, как откликается киска. Она мокрая, но Чимин всегда мокрый для него. Ладони гладят живот, такой огромный, что Чимин не может даже сесть без посторонней помощи. Он уверен, что у него со дня на день должны начаться роды, поэтому Чонгук покидает квартиру на короткие промежутки времени, чтобы не упустить этот момент. Он с утра валяется голым, слишком уставший и громоздкий, чтобы подняться. Утренняя сперма всё ещё внутри, сочится из толстой пизды. Чимин заставляет себя открыть глаза, уставший и вечно возбуждённый. Чонгук нависает над ним, кончики его ушей выглядывают из волнистых волос, когда он наклоняется и целует Чимина. Ему не хочется думать о том, что сделал с ним Чонгук, он слишком счастлив притворяться, что всё в порядке, что Чонгук хочет его. Иногда он беспокоится о потомстве, о том, что Чон будет держать его рядом только ради щенков, но Чимин встречал некоторых его друзей. Он никогда раньше никого не оплодотворял. Чимин — первый. Это не должно заставлять его чувствовать себя особенным, но это так. Чон даже укусил его, связывая с собой. Он любит говорить Чимину, что его метка — новый ошейник, который указывает на его принадлежность Чонгуку. Чтобы трахать, оплодотворять и заботиться о нём. Потому что альфа заботится о том, что ему принадлежит. Чимину нужна была только любовь, и за неё он готов отдать Чонгуку всё. — Ты голоден, Чимини? — спрашивает он между поцелуями, и Чимин кивает, охотясь губами за чужими. Он обожает поцелуи, и в последнее время Чонгуку, похоже, нравится их дарить. Чонгук хмыкает, отстраняясь, чтобы поцеловать Чимина в шею. Его рот переходит к набухшей груди, язык обводит чувствительный сосок, а затем ласкает бутон. Пак вздрагивает и хнычет, когда он хватает его сиську и сжимает. Чон смеётся, когда Чимин хнычет — это слишком в его нынешнем состоянии. Чон обхватывает губами сосок, массируя его, и глаза Чимина увлажняются, когда из груди вытекает молоко. Чонгук слизывает его, как голодный котёнок. — Я тоже, — мурлычит Чонгук, посасывая сосок, пока другой рукой ласкает второю сиську, готовя к своему рту. — Я тоже голоден. Чимин краснеет. Он уже должен был привыкнуть к этому грязному языку, но его всё равно охватывает смущение. Он просто не мог представить, что тот скажет что-то настолько откровенное. — Я их трахну после рождения щенков, — Чонгук мнёт его грудь в ладонях, бросая голодный взгляд. — Ты ведь тоже хочешь немного молока, правда, котёнок? — Да, альфа, — послушно отвечает Чимин. Боль в груди уже уменьшилась благодаря вниманию Чонгука. — Хороший котёнок, — бормочет Чон, нащупывая ртом один из сосков и посасывая его. Всё внимание переходит к пизде Чимина, жар сильнее опаляет щёки, и негромкие стоны вырываются из него, пока Чонгук продолжает сосать и облизывать его соски. Когда он поднимает голову, по его подбородку стекает молоко, глаза остекленевшие, а запах — опьяняющий. Чимин чувствует его возбуждение, чувствует, как член Чона твердеет там, где он упирается ему в живот. — Альфа, пожалуйста, — хнычет Чимин и дрожащей рукой тянется к волосам Чонгука. Он наклоняется к нему и, облизывая губы, кивает. Он вытаскивает свой член из джинсов, пальцами проникая в киску Чимина и окуная их в смесь смазки и спермы. Чимин даже не смущается этого, только вздыхает, когда чувствует, как член толкается в его пизду. Он заполняет до отказа, проникая на всю длину. Возможно, Чимин слишком далеко зашёл, но в последнее время Чонгук не был таким грубым. Он трахает Чимина медленно, не торопясь и никогда не связывая его. Гибрид котёнка находит большинство позиций слишком неудобными, чтобы долго сидеть на узле. Прошло пять месяцев с начала их совместной жизни. Квартира Чонгука — дыра в стене, но в ней есть водопровод и электричество, чего не скажешь о большинстве бродяг, живущих в этом заброшенном районе. Чимин ни разу не жаловался, несмотря на отсутствие всего необходимого. Он просто был счастлив, что у него есть альфа. Кайф от того, что Чонгук вернулся за ним, помог ему пережить все страдания, когда у него не было ничего, кроме заплесневелого матраса для сна. Но Чон был верен своему слову. Он заботился о Чимине, находил ему одеяла и подушки, чтобы свить гнездо. Он следил за тем, чтобы Чимин ел, и большую часть дня проводил в квартире рядом с ним. Когда он уезжал, с Паком обычно оставался один из его друзей. Чимин чувствует запах еды, которую принес Чонгук, и громко стонет, когда тот начинает трахать его, положив руки на бёдра. — Такой хорошенький котенок, — бормочет он, вставляя и вынимая член в своё удовольствие. — Ты всегда так хорош для меня, не так ли, Чимин? — Вс-всегда, альфа, — отвечает Чимин, зарываясь руками в простыню под собой. Член всё ещё растягивает. Он всё ещё слишком большой, но Чимин уже привык к растяжению, к наполненности, к тому, как горит его киска при каждом толчке. — У тебя до сих пор такая тугая маленькая пиздёнка, — дыхание становится всё тяжелее, по мере того как ускоряется его темп. Толчки быстрые и не очень глубокие, он вколачивается в Чимина с полной сосредоточенностью. Квартира благоухает их совместным запахом, звук, с которым Чон трахает его киску, эхом разносится по комнате. — Она принадлежит тебе, — задыхается Чимин, выгибаясь дугой, когда пальцы Чона находят клитор и начинают тереть. — Она твоя, бл… ох… блять! — Какая хорошая маленькая сучка, — ухмыляется Чонгук, наклоняясь над Паком. Живот выступает между ними, как барьер. — Знаешь, что сказать, да? Чимин кивает и стонет, когда тот наклоняется и снова накрывает ртом одну из сисек гибрида. Чон сильно сосёт её, впиваясь зубами в нежную плоть, а руки Пака тут же находят его волосы, крепко хватаясь. Толчки замедлились, член вбивается и выходит из Чимина так, что он чувствует каждый сантиметр, ощущает жар раскрытой киски. Грудь гибрида вздымается, а Чон каким-то образом умудряется продолжать его трахать, зарывшись лицом в грудь. Он щипает и сосёт, слизывая молоко с кожи, пытаясь насытится. Темп ускоряется и, когда он поднимается, рука снова находит клитор Чимина и яростно перебирает его. — Ох! — кричит Чимин, уткнувшись лицом в простыню, когда толчки становятся всё более небрежными. Он почти достигает своего оргазма, пока подталкивает Чимина к краю собственного. Наслаждение затягивается в тугую спираль, дыхание сбивается в груди, и он обрызгивает всю руку Чона. Его пизда сильно сжимается вокруг Чонгука, и тот матерится, стискивая зубы, трахая до тех пор, пока не изливается в тёплое тело. Сперма вливается в него, проникая до самой матки. Измученное тело Чимина рушится на кровать, оргазм пульсирует, пока внутрь просачивается тепло семени. — Блять, — стонет Чонгук, потный и измученный, падая вперед. Он нависает над Чимином, удерживая себя на ногах. Пак, не задумываясь, находит его рот, и Чон издаёт смешок, крепко целуя. Гибрид котёнка чувствует вкус собственного молока на языке и хнычет, а его пизда всё ещё пульсирует. Он чувствует, как дёргается член внутри, как выплёскивающееся семя, наконец, останавливается. Чонгук хмыкает в чужие губы, языком проводит по языку Чимина, прежде чем отстраняется, оставляя сладкий чмок напоследок. — Не знаю, как я смог удержать свой член в тебе, жадный котёнок. — Нравится, — бормочет Чимин. — Нравится, когда внутрь. — Я вижу, — Чонгук медленно выходит, излишки спермы вытекают из него. Чимин так устал, слёзы текут по его лицу, когда он сходит с высоты своего оргазма. Запах Чона витает вокруг них, утешая, и Пак погружается в знакомый аромат. Он не замечает, в какой момент Чон подхватывает его на руки, и как ему вообще удаётся поднять Чимина на почти шестом месяце беременности, но он несёт его в ванную, как будто он пушинка. Чимин шипит, когда его кладут в холод, но Чонгук успокаивает его и включает горячую воду. У них есть только ограниченное количество воды, и Чон позволяет ему истратить всю. Ванна наполняется, его окутывает тепло, а ноющие мышцы поют от облегчения. Открывает глаза и видит, что Чонгук наливает ему в ладонь шампунь. Чимин помогает, погружая голову в воду, и Чон улыбается, зарываясь руками в его волосы и потирая уши. Это всегда заставляет Пака дрожать, прикосновение такое нежное и интимное. — Поедим после, — говорит Чонгук, и Чимин соглашается, опустив глаза. Пока он моет голову Чимину, тот думает о том, что, возможно, он счастлив. Неважно, как он здесь оказался. Он счастлив. И этого достаточно.