Юкио. Сын героя.

      Ранее утро началось для мальчика с ярких солнечных лучей, нагло мешающих спать. Никита подтянул одеяло и попытался скрыться от раздражителей под теплой тканью, но не тут то было. Именно этот момент выбрал для себя будильник. Назойливая трель отдавалась болью в голове, момент блаженства был испорчен.       Нужно было вставать.       Сладко потянувшись, Литов отбросил одеяло и выпрыгнул из мягчайшей кровати. Утро было превосходным, шторы с шелестом разлетались в разные стороны, открывая поражающую своей красотой природу.       За столько лет жизни в Японии, его все так же, как и в первый год его жизни, приводила в восторг весна. Она всегда была такой яркой. Никита, любящий все светлое и красивое, мог часами сидеть около окна и наблюдать за падением цветков сакуры, многие его сверстники именно из-за этого считали его странным. Какой ещё ребенок вместо того, чтобы часами носиться на улице, будет сидеть дома и залипать на падающий мусор?       Правильно, только он.       — Эй, — в дверь комнаты постучали, —ты встал? — отец старался спрашивать не громко, но и не оставлял шанса быть не услышанным.       Он, как никто другой знал, насколько его сын может быть упрямым.       — Иду, — Никита отошел от окна, поторопившись открыть дверь.       Айзава стоял прямо под ней и, быстро проведя осмотр, удовлетворенно кивнул, и, шаркая тапочками, побрел на кухню. Завтрак сам себя не приготовит.       Пока отец на кухне готовил еду, Литов торопился одновременно одеться и затолкать учебники в свой школьный рюкзак. И если с формой все шло по плану, то большие рабочие тетради каким-то образом не хотели вмещаться. Но еще вчера все было в порядке.       План подлежал корректировке, сбор учебников пришлось отодвинуть на последок, и следующим пунктом стал завтрак. Мальчик застегнул рубашку и двинулся на кухню, из которой доносился аппетитный запах жареных яиц.       Никита подошел к обеденному столу и отодвинул стул, тот издал неприятный скрип. Мальчик залез на свое место и с увлечением стал следить за действиями своего отца.       Сотриголова услышал шорох и оглянулся. Юкио сидел за столом и мотал ногами, на его заспанной мордашке даже остались следы от подушки, видимо, сон был по-настоящему хорошим.       Герой усмехнулся, и Юкио, заметив это, незамедлительно отпарировал:       — Не смейся!       Еле сдерживая смех, Айзава вернулся к готовке, и уже через несколько минут на столе появился завтрак. Хорошо прожаренная яичница и овощи смотрелись очень гармонично, а тост, смазанный джемом, заставлял рот наполниться слюной.       Юкио все ещё недовольный прошлой выходкой отца сердито вонзил вилку в еду, с остервенением принявшись есть. Через некоторое время пыл утих, и они продолжили в приятной и тихой атмосфере.       Пока сын ел, отец, сидящий напротив, лениво водил палочками по тарелке. Даже держать их было для него трудно, ночь, проведенная перед экраном компьютера, давала о себе знать.       И еще нечто, лазящее под столом, не давало ему покоя, этим нечто был кот, от которого никак не получалось избавиться, как бы сильно Сотриголова не старался.       Да ещё и сын к нему тянулся. Айзава старался строить из себя строгого отца, но ребенок вил из него веревки. Нет, Юкио не ныл и не канючил, он просто садился напротив него, и они начинали играть в своеобразные гляделки. Кот же в этот момент нагло усаживался на колени ребенка, подставляя свое тело для поглаживаний.       Исход ясен.       Айзава злой и недовольный, а кот все еще нагло ходит по квартире.       Собственным именем он пока не обзавёлся, но неофициально откликался на Шипучку. Но шипел он пока, конечно, только на Айзаву старшего.       Пока герой думал о несправедливости жизни, животное короткими перебежками, прячась за мебелью и настороженно осматривая местность, добежало до ребёнка и запрыгнуло тому на колени.       — Нет! — строго сказал Айзава, и во взгляде промелькнули красные искорки.       Кот съежился, но не отступил, все также продолжая вертеться у лица Юкио, лапками трогая личико ребенка. Терпеть такое поведение было нельзя, и мужчина нагнулся к столу, вытягивая руку.       Животное не хотело идти и громко замяукало.       — Осторожно, — Никита с болью наблюдал за тем, как отец схватил сопротивляющегося кота за шкирку, и Шипучка в руках замер, трогательно прижимая свои лапки к пушистой грудке.       — Хорошо-хорошо, — Айзава опустил кота к себе на колени, дабы отсрочить его побег обратно. Но со взрослым мужчиной котенок не был таким же расслабленным, как с его сыном. Скорее, он был до такой степени напуган, что парализовано застыл и не мог шелохнуться.       Никита задвигал вилкой шустрее, впереди его еще ждала битва с рюкзаком.       Сборы затянулись еще на тридцать минут. Но в конечном итоге Никита был полностью укомплектован. Лямка рюкзака сильно оттягивала руку. Конечно, такие кирпичи таскать задолбаешься, ведь начинаешь чувствовать себя черепахой, передвигающейся с мизерной скоростью, хотя и она, наверно, окажется быстрее.       На лбу появилась капелька пота, мальчик остановился и перевел дух. А как дойти до школы? Хорошо, что у них существовала система, при которой по домам разъезжал школьный автобус во главе с учителем, тем самым забирая из дома и развозя учеников по ним же. Быстро, а главное безопасно. Самое то, для ленивца по типу Литова.       — Так, где моя обувь? — Никита полез в шкафчик с обувью.       И пока он в раскорячку лазил по полкам, Сотриголова возник в дверях коридора.       — Юкио, — Айзава оперся на косяк двери.       Никита достал обувь и недоуменно посмотрел на отца.       — Ты ничего не хочешь мне сказать?       Вопрос поставил Никиту в тупик. Он вроде ничего не должен был ему передавать, так что именно он забыл? Только если не то самое. Но Литов не оставлял никаких подсказок о сегодняшнем фестивале, так почему этот мужик пристал к нему?       Врешь, ври до конца!       — Хочу на ужин карри, — Никита быстро засунул свои ноги в найденные спортивные кроссовки и поправил лямку рюкзака.       И пока отец недоуменно смотрел на него, мальчик развернулся на пятках, отпер дверь и, в последний раз оглянувшись на застывшего Айзаву, прокричал:       — Я пошёл!       Дверь с электронным замком оповестила о его уходе.

***

      — Так, класс, минуточку внимания! — учительница важно поправила очки, с пафосом продолжив, — сегодня к нам в школу прибудут важные гости. Ваши родители тоже по возможности придут, поэтому пробежимся по сценарию еще разочек!       Дети загудели возбужденным ульем. Только Юкио Айзава сидел неподвижно, с унылом лицом думая о том, что его отец все-таки мог узнать о празднике. Эта выскочка-училка с таким энтузиазмом говорила о гостях, что не оставалось никаких сомнений о ее несусветной болтливости и неумении держать язык за зубами.       Мальчик, сидящий по соседству, все никак не мог усидеть на месте. Он смотрел то на Юкио, то на учительницу.       — Чудик опять завис, — все-таки не смог сдержаться, звонко оповестив весь класс, отрывая Никиту от раздумий, — учитель!       Училка-выскочка не могла его долго игнорировать, и ей все же пришлось обратить на него внимание.       — Мика, я вся во внимании, ты хочешь что-то нам сказать?       Многие ученики после ее слов тоже заинтересовались, что же произошло там такого интересного?       — А к этому беспричудному тоже придут? — и пальчиком так указал.       Никита с радостью оторвал бы его ему, но эта его доброта, будь она неладна.       На слова этого Мики, училка капризно возмутилась.       — Нельзя говорить такие слова в школе!       И, о Боже, хоть в чем-то она была права.       Запрет на слово «беспричудный» был введен совсем недавно. В большей части, конечно, из-за истерик родителей, тех самых избранных детей. Так что в тестовом режиме в школах, детсадах и госучреждениях был введен запрет.       Не то, чтобы его самого хоть как-то волновал данный вопрос, ведь причуда у него все-таки имеется. Но он действительно бы был рад вообще не иметь её, жить спокойной жизнью. Только вот в мире, где все зависят от сверхсил, он бы выделялся еще сильнее, чем с ними.       А выскочка все не успокаивался.       — Все родители без исключения были приглашены, — женщина хлопнула в ладони и пошла по рядам, мотивируя детей наконец-то начать читать сценарий сегодняшнего праздника.       Дети снова недовольно зашумели, но послушно достали свои листки.       Никита, который даже ни с кем не поругался, был недоволен. Драма Квин требовала крови и зрелищ.       Так и прошел весь учебный день: лениво и скучно. И во второй половине дня, едва прозвенел последний звонок, все ученики с первого по последний год обучения вывалились в длинный коридор и, толкаясь, побрели к выходу из здания. Фестиваль проходил на улице.       Площадь их школы была большой. Здание было построено еще в пятидесятых годах двадцатого века, но все также стояло надежно. А в том году администрация выделила деньги на облагораживание территории вокруг школы. И теперь все мероприятия старались проводить на улице.       Большая сцена, накрытая тентом, стояла посреди футбольного поля.       Маленький силуэт их директора сновал туда сюда, крича что-то в микрофон.       Все дети побрели к брезенту, там уже стоял стол с водой и другими напитками, на случай, если ученики почувствуют обезвоживание.       — Класс 1-А, соберитесь вместе, — один из немногих мужчин преподавателей возник перед их классом, движениями профессионального регулировщика направляя в сторону сцены.       Тут и там мелькали разноцветные панамки детей. Сколько Литов не пытался выкинуть или забыть этот кусок раздражающей его ткани, панама всегда возвращалась обратно, словно бумеранг.       Желтая шляпа делала его похожим на цыпленка.       Поправлять ее приходилось постоянно, она вечно скатывалась ему на глаза.       Из-за толпы и давки он продолжал топтаться на месте, хотелось бы, конечно, быть с классом, но его прижало ни на шутку.       Краем глаза Никита наблюдал за тем, как к его одноклассникам подходят их родители, заботливо поправляя эти гребаные панамки.       У этих неудачников вроде были свои руки!       Но он сам выбрал свой путь. Никита же не был ребёнком, будь ему и правда шесть лет, обиды и злости было бы не избежать, а так, решение не говорить о фестивале принято и обдуманно было им самим, и сделано это было сразу же после того, как училка-выскочка сообщила новость о нем классу.       В последние несколько дней его отец все больше и больше времени уделял работе. Это было очевидно. Работа в одной из лучших школ Японии обязывала отдавать чуть больше сил, чем в любом другом учреждении. Устроиться туда — означало выиграть в лотерею, чтобы удержать данное место, нужно было выкладываться на все сто процентов.       И Литов понимал его.       Потому и стоял теперь один в окружении этих семей.       В надежде скрыть свое выражение лица, которое точно выдавало его раздраженность, Литов наклонил голову, опуская панамку чуть ниже. Как вдруг на его плечо легла чужая ладонь.       — Пошли отойдем от сцены, — Айзава Шота встал рядом с сыном, — я принес нам бенто.