Юкио. Сын героя.

      — Представьтесь, пожалуйста, — ведущий придвинул микрофон поближе к герою.       Сотриголова устало вздохнул и подошёл к микрофону, вот только галдеж всё никак не прекращался.       И, если чему-то его и научил учительский опыт, то это терпению. А так же он в превосходстве овладел взглядом, способным затыкать рты шебутным детишкам.       Близко стоящие к сцене люди застыли под грозным взглядом, сравнимым только с силой мегеры. Красноватый блеск в глубине темных глаз напоминал сигнал об опасности.       Шум затих.       Герой прочистил горло и приготовился представляться.       — Шота Айзава, геройское имя Сотриголова или Стиратель, — устало произнес представившийся, тяжело вздохнув, — это на ваше усмотрение, но — мужчина выдержал драматическую паузу, — если услышу от вас «Стерка» или «Ластик», кара будет страшной.       И глазками своими зырк.       Конечно, такую привилегию имел только друг семейства Айзава — Сущий Мик и, даже несмотря на то что гордое прозвище Сотриголова было придумано им самим, не отказывал себе в удовольствии вывести своего друга из состояния равновесия. И, ловко уклоняясь от злого взгляда, летящего в него вместе с какой-нибудь попавшейся под руку штуковиной, не переставал наслаждаться разозленным лучшим другом и скрытым смехом Литова, который все время пытался не подавать виду, что ему нравится за этим наблюдать.       Не только дети были в шоке, но и ведущий, хотя в ступоре он пробыл недолго. Всего пара секунд и, дабы не показать свой промах, хорошенько прокашлялся и засмеялся, сбрасывая нависшие напряжение       — Ха-ха, герой то у нас с юмором, — мужчина горным козликом проскакал к выступающему и отодвинул от него микрофон. От греха подальше.— Продемонстрируете нам Ваши способности?       Шота Айзава кивнул.       На сцене стояли два манекена, которым и выделялась роль злодеев.       Мужчина чуть пригнулся, готовый к атаке, ленты, обвязанные вокруг шеи, пришли в движение. Бросок вперед и вот две полосы летят к манекенам. Дело осталось за малым: обхватить и опрокинуть.       Ленты захватили жертв, а герой не медлил ни секунды и тут же потянул ленты на себя, манекены со стуком упали на сцену.       Может, это и было неэффектно, но на изучение данного маневра у Айзавы ушло шесть лет. Поворачивался к зрителям он, уже удовлетворенный своим номером. Но по глазам зрителей было понятно, что они не остались впечатленными.       Который раз за день ведущий был вынужден притворяться перед толпой. У него уже скулы сводило от притворной улыбки, но чего не сделаешь ради детей.       — Какой маневр, какие приёмы, нет, вы это видели? — и плавненько попытался отодвинуть Айзаву, давая проход следующему кандидату. — Следующий…       Дальше герой слушать не стал, отходя в тень.       Ему ещё предстояло провести шуточный бой с другим родителем.       Всего, на участие в показе профессий, было подано пятнадцать заявок. И остальные пять человек после него, показывали что-то настолько скучное и неинтересное, что на их фоне, его показ был наполнен экшеном покруче блокбастеров.       После всех выступлений участники были приглашены на сцену, чтобы распределиться на пары для проведения сражения. Но из-за нечетного количества участников, одного паренька убрали. Уходил, конечно, не очень расстроенный, все-таки его причуда была не для борьбы. Причудой он мог лечить, но никак не сражаться.       В пару Сотриголове поставили тучного мужчину в классическом костюме. Вот только его выступление герой пропустил, решив прикорнуть у дерева, но, видимо, зря. Его оппонент тоже не был в восторге и до потолка не прыгал, радуясь встрече. Лишь смотрел зло и пыхтел как паровоз.       Сотриголова был спокоен, что нельзя сказать о его сыне.       Никита был напряжен. Его не пугал сам поединок, он знал, что его отец выиграет. Атмосфера сама по себе напрягала. Противник отца стоял в позе, готовой к атаке, и это уже мало походило на обычный фестиваль.       — Стёрка самый классный! — крикнул Никита, надеясь разбавить напряжение, витающее в воздухе.       Отец только сильнее пригнул голову и спрятался за ширмой.       Мальчик нахмурился. Его стараний не оценили. Вот и делай после такого добро людям.       Он уже полчаса сидел на одном месте, и его ноги требовали разминки. Он обещал не уходить никуда, но пройтись-то можно было. Тем более, коленка уже болела не так сильно, лишь бы шрама не осталось. Как же можно было упасть на ровном месте?       — Либо у меня ноги кривые, либо кто-то решил мне напакостить, — сказал себе под нос Никита и скептически осмотрел свои короткие палки, являющиеся ногами. — Ноги у меня норм, значит, какая-то шмакодявка решила выпендриться.       Обидчика решено было искать на следующий день, в этот слишком много всего произошло. Ещё случится что-нибудь, не дай Бог.       Никита кинул взгляд на сцену, там ещё не начались поединки, так что можно было пойти и взять воды.       Подхватив свою сумку, мальчик направился к сидящему рядом учителю, у него имелись маленькие бутылочки с водой, предназначенные специально для учеников. При приближении Никиты он сразу же заулыбался, как-никак любимый ученик. Не только из-за своего тихого характера, но и из-за успеваемости по предмету.       — Водички? — поинтересовался педагог.       — Да, если можно, — ответил ему Литов и взял протянутую бутылку.       — Ты пришёл сегодня с отцом? — учитель решил продолжить разговор.       — Угу, — подтвердил Литов.       Мужчина постарался вспомнить лицо Айзавы старшего, но никак не мог, что было довольно-таки редко, он помнил почти всех родителей своих учеников.       — Он уже выступал на сцене? — с сомнением задал вопрос он.       — Сотриголова, — Никита сказал геройское имя своего отца, надеясь отделаться от навязчивого учителя.       Мужчина нахмурился, задумчиво почесав подбородок. У него никак не получалось вспомнить, слышал ли он где-то такое геройское прозвище.       И пока он пребывал в трансе, Литов решил смотаться от него подальше, не понимая, как он может не знать о его отце даже после того, как последний выступил на сцене.       Тихонечко, смотря в сторону, он отдалялся от мужчины. Кто знает, какие вопросы ему еще захочется задать.       И бочком-бочком подальше.       Только вот незадача, пока он трещал с этой пиявкой, толпа решила, что скоро будет выступление и повставала со своих мест, подходя ближе к сцене. В итоге снова образуя толкучку. Пройти там не получится.       Мальчик решил обойти сцену сзади. Конечно, это было рискованно, но он так хорошо знал все, что здесь находится, и шансы потеряться стремились к нулю.       Чем дальше он шел, тем меньше было людей. Никита был уже позади сцены, когда его резко схватили за плечо и впечатали в стену. Спина отозвалась болью, а от неё в глазах заплясали звездочки.       Из-за тени первое время он не мог разглядеть, кто покусился на его безопасность, а когда открыл глаза, то в ужасе замер. Это снова были те хулиганы, которые гоняли его по переулку несколько дней назад. И самое неприятное, что этот чертов Мика был среди них.       Руки безвольно упали вдоль тела. Он не мог дать им отпор. Оставалось надеяться только на то, что им не захочется привлекать внимание, и они быстро устанут от него.       — Спорим, твое имя будет Выскочка? — Мика гадко улыбнулся и ударил Никиту ногой по колену.       Гаденыш видел, где у него кровь, и ударил именно туда.       Мальчик зашипел от боли.       Слезы пеленой застелили глаза. Но он не мог позволить им упасть.       Нельзя показывать свой страх!       — Хватит молчать!       Мику взбесило отсутствие реакции, и он снова ударил его, но уже прямо в живот.       Никита медленно сполз по стене, корчась от боли. Колено, спина, плечо, он не мог сосредоточиться на чем-нибудь одном.       Пять человек. Именно столько сейчас его окружало. Хоть плачь и кричи: никто не придет. Тем более, в таком месте.        Слеза все-таки скатилась по щеке.        О чем он только думал, когда шел сюда?       Ребятня радостно улюлюкала, наконец-то увидев слезы. Они уже думали, что он какой-нибудь робот, а нет. Его тоже можно было довести. И им это удалось.       Удалось задеть за живое, за то немногое, что осталось в его замерзшей душе. Только вот, что делать с этой ситуацией.       Смириться?       Видимо да.       Один из мальчиков увидел, что Никита не собирается сопротивляться, и предложил другим отличную, по его мнению, идею:       — Мика, у тебя же причуда огня?       Названный кивнул, причуда действительно была его сильной стороной и единственным источником его власти в школе.       — Давай подожжем его им? — и улыбка.       Улыбка, которая точно не должна быть на детском лице.       Глаза Никиты в шоке открылись. Они всегда ограничивались лишь ногами и кулаками, никто из них не прибегал к использованию причуды.       — Вы не посмеете…— Никита привстал, держась за живот.       Опираясь рукой о стену, он медленно шел подальше от этих придурков.       — Да мы не сильно, — Мике понравилась идея с огнем, он немедленно образовал маленький огонек на кончике пальца, а после перекинул и на всю ладонь. — Стой.       Никита и не думал останавливаться. Еще немного. Пройти еще чуть-чуть, и его заметит хоть кто-нибудь.       Несколько шагов.       Но его снова схватили и отвели обратно. Он снова вернулся туда же.       — Ты же знаешь, что я не стану молчать? — Литов решил припугнуть их.       Но….       — Думаешь, нам что-нибудь за это будет? Мы дети, нам никто ничего не скажет.       Эти болваны были уверены в своей безнаказанности.       Пока его держали, Мика подошел прямо к лицу Юкио. Страх медленно поднимался в душе Никиты. Он чувствовал, как немеют его ноги, и холодеют кончики пальцев.       Слезы снова блестели на кончиках ресниц, и одна предательница скатилась по красным щекам. В ужасе от приближающегося огня он зажмурился и почувствовал жар прямо рядом с лицом.       И тогда, что-то медленно закипело внутри него. Нет не страх, что-то сильное, страшное и необузданное.       Он боялся открывать глаза, и все вокруг будто наэлектризовалось. Никита отчетливо слышал, как трещал воздух, словно сломанный радиоприемник.       Миг, и всё затихло. Тяжесть на плечах пропала, и мальчик понял, что никто его уже не удерживает.       Глаза открылись с трудом. Их как будто склеили.       Мутность, из-за слез, не давала сразу посмотреть, что же именно произошло.       Четыре человека, лежали на земле и не подавали никаких сигналов. А сам Мика сидел на земле и не мог пошевелиться, лишь двигал губами, как выброшенная на берег рыба. Шок отчетливо читался в его глазах.       — Мика…— Никита прошептал имя мальчика.       Тот отозвался на него, но с какой-то безумной искоркой в глазах.       — Верни ее… Верни мою причуду.       И вскочил на ноги. Он кинулся на Литова бешеной собакой. Ладони, хоть и маленькие, сомкнулись на шее, но вот только давили они не по-детски.       — Кха, — хрип вырвался из сдавленного горла.       И тут он услышал то, что могло его спасти. Шаги. Быстрые шаги.       И лента. Лента его отца.       — Отпусти, — не просьба, а приказ.       Мика послушно опустил связанные руки, и его сразу оттащило к стене, где он больно ударился о последнюю.       Никита только поражено стоял. Сделать вздох он не мог. Фантомные руки все еще сдавливали шею, мешая дышать полной грудью.       — Дыши, пожалуйста, дыши, — Шота подлетел к сыну. — Господи, — шептал он и гладил волосы ребенка.— Прости меня, пожалуйста.       — Па…па…папа, — ребенок смог сказать только одно слово.       И наконец-то заплакал. Заревел во все горло.       Щеки раскраснелись еще сильнее, а слезы крупными каплями падали на геройский костюм его отца.       — Наконец-то, ты заплакал, — прошептал Сотриголова и прижал ребенка к себе.

***

      — Мик, — Юкио летал по кухне реактивным веником, — ты не видел мой слайм? — брови мальчика сошлись на переносице.       — Хм, — Хизаши Ямада задумался.— Нет, не видел, а для чего он тебе нужен?       — Отец сказал, что я могу пойти на отбор в UA, посмотреть, как всё проходит, — выдвигая один за другим ящики на кухне, сказал он.— И я хочу кое-кому подарить слайм, купленный специально для этого человека.       — Для кого именно? — Поинтересовался Сущий Мик.       —Ну для кого он может быть? — покачал головой мальчик. — Лишь для Каччана!