Желание превыше разума

Ло Бинхэ не возвращался вот уже три месяца и за это время листья на деревьях успели опасть, разлетаясь по ветру, словно тонкие крылья бабочки, небо залило черно-белыми красками, а на горе Цюндин стало холодно и ветрено. Сквозь тонкие стены бамбуковой хижины просачивались сквозняки, и лорд пика Цинцзин только и успевал бегать за дровами для небольшой печи. — Цинхуа! Тащи сюда еще бревен и своих адептов, они помогут мне донести их до моего пика, — бесцеремонно ворвавшийся Шэнь Цинцю нисколько не удивил сидевшего рядом с камином Шан Цинхуа, медленно потягивающего пряный чай. Он даже не повернул головы. Сколько раз за эту неделю Братец Огурец наведывался в его скромное жилище, дабы попросить немного бревен для обогрева. Не зря же он был лордом пика Аньдин, руководившего снабжением. Вот только столь частые визиты успели порядком поднадоесть Цинхуа, и он уже не обращал внимания на друга, на его слова, крики и прошения. — Братец Огурец, неужели у тебя нет сарая, чтобы сложить туда бревна и не бегать постоянно ко мне? Мои адепты тоже устают, да и мои уши порядком подвяли от некоторых гостей. — Перестань ныть и позови этих детей, они не умрут от еще одной тренировки: это только пойдет им на пользу. Или иди сам, и так уже в край разленился, хватит сидеть на одном месте, как только я ни приду! — Шэнь Цинцю пока летел на мече успел насквозь промерзнуть и окоченеть из-за чего впоследствии и имел плохое настроение, а тут под руку снова попался сам Сан Тянь Да Фэйцзи. Смел ли он упустить такой шанс излить все свои негативные эмоции на братца Самолета? — У тебя там в чайнике бездонный пруд или за моей спиной призрак с котлом Тегуаньинь? Тут уже и сам Цинхуа не выдержал и наконец повернулся, чтобы утихомирить расшумевшегося друга, потревожившего его и без того колеблющийся на кончике пламени покой. — Да не кипятись ты, разве за дверью нет слуги? Иди и попроси его, чтобы отвезли тебе сорок цзиней бревен, а потом просто выпей со мной чашку чая. Твои нервы уже на пределе, неужели ты не можешь просто переехать в место потеплее? — Куда? К тебе? Еще чего, ты меня и так достать успел бесконечным фырканьем и обиженными взглядами, хочешь, чтобы я совсем здесь зачах? Тем более Бинхэ еще не вернулся, не могу же я, не сообщив ему, просто взять и исчезнуть. Цинцю и правда скучал. Скучал по теплым объятиям, прекрасному лицу, широкой улыбке и бесконечным слезам. По вкусным блюдам, звездным ночам плечом к плечу в его саду, по нежным словам и мягким волосам, спадающим на широкие плечи. Но более всего он скучал по любви, которую привык получать изо дня в день, приятным поцелуям, прогулкам на легком ветру и тихому дыханию под боком. Лишившись этого, пусть даже и на пару месяцев, он будто зарылся в яму нервозности, грусти и усталости. Бревна были лишь отговоркой, чтобы спастись от одиночества и хоть как-то разукрасить свой день, даже если и перепалкой, но все же дружеской. — Да хватит уже страдать. То ты врываешься ко мне словно тигра выпустили обратно в горы, то ноешь будто нежная девица. По-моему тебя просто давно не трахали, вот ты и мечешься туда-сюда как мелкая рыба в замерзшем озере, — наконец нервы Шан Цинхуа сдали и он, скривив лицо в недовольной гримасе, высказал все, что было у него на уме. — Что ты несешь?! Может меня и правда давно не трахали, но я не сильно то этим расстроен. Я безусловно скучаю по Бинхэ, но мои кости уже слишком стары, а суставы покрылись слоем пыли для того, чтобы целый день без остановки впадать в пучины страсти, а потом еще неделю не мочь сидеть. — Твой Бинхэ носит тебя на руках, великолепно готовит, выполняет любую твою просьбу, а в случае чего подставляет голову для наказания. Все это ты забрал у целого гарема прекрасных девушек, еще и жалуешься. Да ты вообще-то дешево платишь! — в одном он был прав: Бинхэ и правда делал все для Цинцю, любая просьба была тотчас исполнена, а все прихоти поднесены на серебряном подносе. — Я что по-твоему, цветочная девица из Персикового дома?! — на это лорд клана Цанцюн лишь усмехнулся, но потом быстро отвернулся и спрятал глаза, и все же хитрая улыбка не спала с его губ. — Учитель? Учитель, что с тобой? Он тебя обидел? — взволнованный Бинхэ только прибыл из демонического царства, наладив наконец все дела. По дороге пробегающие мимо адепты успели доложить, что Шэнь Цинцю сейчас у лорда пика Аньдин, и ему следует сразу отправляться туда, дабы быстрее встретить Учителя. Только услышав крик, он сразу вбежал в дверь, но никак не ожидал услышать такую фразу. Ло Бинхэ был слегка обескуражен. Чем его супруг недоволен? Он устал? Голоден? — Учитель, что случилось? — Ничего, Бинхэ, я просто слегка замерз и пришел к уважаемому главе пика за бревнами для обогрева. Но я уже ухожу, пойдем. Взяв за руку Ло Бинхэ, Цинцю направился в сторону двери, и, когда она уже почти захлопнулась за ним, он услышал несколько очередных противных словечек от своего несносного товарища: — Ну наконец, Братец Огурец, пришел твой муж, теперь ты точно не будешь докучать мне как минимум неделю, — из комнаты раздалось тихое хихиканье, а в говорившего стрельнул острый взгляд, подобный лезвию меча на поле брани. В то же время в мыслях Шэнь Цинцю проносились реки нецензурных слов, а в сознании бурлил океан ярости. Он еще успеет многое припомнить этому Самолету рассекающему небеса. Со времени прибытия Ло Бинхэ на пик Цинцзин прошло около недели. Шэнь Цинцю был счастлив. Вернулся его супруг, а с ним вкуснейшие блюда, теплые вечера, и главное - море любви. Ее даже будто прибавилось, Бинхэ не отходил от Цинцю ни на секунду и, при любом удобном случае, нежно целовал его, гладил красивые плечи, обнимал, словно сокровище, найденное на глубине Восточного моря. Это было приятно, и Шэнь Цинцю был этим полностью доволен. Но море не долго остается безмятежным, а шторм настигает воды незаметно, растекаясь по всей синеве ленивыми волнами и резко набрасываясь на беззащитный берег. Этим утром Шэнь Цинцю проснулся свежим и отдохнувшим, готовым наконец разбирать горы бумаг, накопившиеся за время отдыха от бесконечных дел. На небольшом столе покоились присланные лордами пиков свитки, задания учеников, письма от Юэ Цинъюаня и подарки от его мужа в неисчерпаемых количествах. —Учитель, ты уже проснулся? Я приготовил тебе завтрак! — Ло Бинхэ был как всегда рядом словно преданный щенок, нежно лелеющий своего хозяина. — Спасибо, Бинхэ. Выглядит вкусно, что это? — Чай с листьями лотоса, салат из мизуны и огурцов, и кусок легкого османтусового пирога. Учитель, я так рад, что тебе нравится… — Мне и правда нравится, но почему так мало? Ло Бинхэ слегка замялся, а потом посмотрел на Цинцю слегка потемневшим взлядом и, явив на губах хитрую улыбку, произнес: «Потому, что я тоже хочу позавтракать». — Бинхэ, что за глупость, тогда ты должен был принести больше! — Мой драгоценный Учитель не понял, я хотел бы позавтракать не этим… Через несколько секунд Бинхэ уже сидел на кровати, касаясь длинными пальцами пояса Цинцю и усаживая того к себе на колени, оглаживая его ребра, сминая ягодицы, щекоча длинную шею, белую словно нефрит. Довольный тем, что супруг его не отталкивает, он уже потянулся за поцелуем, постепенно стягивая с него нижние одежды, но тут же был прерван строгим голосом: — Бинхэ, мне нужно разбирать бумаги и у меня много дел. Я должен весь день просидеть за столом, просматривая все то, что мне прислали, в том числе и твои подарки. Сегодня и ближайшие несколько дней даже не думай об этом. — Учитель, но ведь мы не виделись три месяца, этот Ученик уже не может сдерживаться, он соскучился по тебе, по твоему прекрасному телу… — Нет, Бинхэ. — Но, Учитель… Нет, супруг, я и правда больше не могу сдерживаться… Пожалуйста… — из глаз Ло Бинхэ полились слезы, стекая по щекам и падая на оголенные запястья Шэнь Цинцю, а в расширившихся зрачках плескались бездонные океаны грусти, словно у маленького ребенка отобрали последние танхулу. — Бинхэ, во-первых, перестань плакать, а во-вторых, если ты хочешь этим заняться, то как тогда я буду разбирать бумаги? — Учитель, у меня есть идея. Раз уж ты не хочешь сегодня спать со мной, то мы сделаем по-другому, — и вот слезы уже сменились улыбкой, а в глазах засияли демонические огоньки. Шэнь Цинцю слегка приподнял бровь и неуверенным взглядом уставился на все еще улыбающегося Бинхэ. Глаза того снова слезились, но уже не от грусти. — Среди подарков, которые я прислал любимому Учителю есть черная бархатная коробочка, в ней лежит то, что должно тебе понравится. Цинцю еще больше удивился, ведь почти все подарки присланные его мужем он открыл и бережно хранил на столе, дабы ничего не потерять, пока сам супруг не приедет. Он аккуратно встал с коленей Бинхэ и медленно подошел к столу, сдвигая кипы бумаг лежащих на нем неподъемным грузом. Наконец он смог выудить не очень тяжелую, небольшую коробочку, отливающую синевой и приятно ощущающуюся в руках. — Это она? — Да, Учитель. Открой. Глаза Ло Бинхэ горели странным предвкушением, а определенная часть тела выделялась среди плавно облегающих мышцы одежд. Шэнь Цинцю слегка приподнял крышку и тут же закрыл ее, распахнув глаза и запылав словно хайтан, со лба до тонкой шеи. Утонченно сделанная коробочка с глухим стуком упала на пол. Через секунду в лоб Ло Бинхэ прилетел тонко расписанный искусными мастерами веер, а на всю бамбуковую хижину разнесся возмущенный возглас: — Нет! Даже не думай! Она размером почти с мой кулак, ты правда полагаешь что мое тело сможет это принять?! Как ни в чем не бывало Демонический король расслабленно встал с мягкой постели и, подойдя к распалившемуся супругу, крепко обнял его со спины, опустил голову к покрасневшему уху и хрипло зашептал: — Учитель, но ведь ты столько раз принимал мой член, а он гораздо больше того, что ты увидел… Неужели ты не хочешь попробовать? Она будет в тебе, пока ты будешь разбирать бумаги. От такой дерзости лицо Шэнь Цинцю заполыхало еще сильнее, но он не попытался вырваться, лишь несколько минут стоял в оцепенении, внутри кольца больших рук, нежно поглаживающих его талию и проступающие сквозь ткань бедренные косточки. — Ладно, — после сказанного у Цинцю словно остановилось дыхание, а через пару мгновений сердце уже будто жаждало вырваться из груди, но он продолжил говорить, — хорошо, я согласен… — Я знал, что Учителю понравится… — и снова тихий, хриплый голос Бинхэ заставил нервные окончания лорда пика Цинцзин встрепенуться и почувствовать дрожь, бегущую по позвоночнику. Ло Бинхэ отпустил Шэнь Цинцю и мгновенно поднял на руки, поднося к зеркалу. — Почему не на кровать? — Я хочу, чтобы ты видел как она входит в тебя, Учитель. — Решил поиздеваться над моим старым сердцем? Отнеси меня на постель! — Цинцю, я столько тебя не видел, позволь насладиться хотя бы такой малостью… — после этих слов Ло Бинхэ нежно поцеловал любимого в огненную щеку и начал медленно раздевать, снимая уже наполовину раскрытые нижние одежды с не успевшего одеться после сна Шэнь Цинцю. После того как шелковое ханьфу спало с острых плеч Цинцю, а тонкий пояс слетел за ним, Бинхэ стал прокладывать дорожку поцелуев начиная с губ, переходя на спину, и спускаясь к изогнутой пояснице… — Учитель, опустись на копчик и прислонись ко мне спиной, так мы оба сможем увидеть всего тебя. Хоть Цинцю и был невероятно смущен, но все же сделал то, о чем его просили и, прислонившись к большой и теплой груди супруга, слегка расслабился. В тоже время Бинхэ рукой дотянулся до упавшей коробочки, а из своих верхних одежд вынул баночку со смазкой. Он одной рукой взял бедро Шэнь Цинцю и нежно поглаживая, прижал к его груди. Другой рукой он открутил крышку небольшого бутылечка и, смазав два пальца, коснулся отверстия супруга, оглаживая чувствительное колечко и слегка вводя один палец, чтобы немного смазать внутри. Шэнь Цинцю смотрел на это действо заледенелым взглядом, в душе же еле сдерживая слабые стоны. Он впервые видел себя во время такого процесса, и от этого ему становилось одновременно стыдно, но при том это выглядело невероятно возбуждающе, а от вида, как супруг касается его, сносило крышу. Когда Бинхэ наконец прекратил оглаживать и смазывать Цинцю, он потянулся за коробочкой, в которой лежало то, ради чего это все и было устроено. Приоткрыв ее, он достал довольно большую анальную пробку из зеленого нефрита, на которой виднелись сильно выпуклые пупырышки. Ло Бинхэ приподнес ее к анусу Цинцю и, вместе с супругом затаив дыхание, начал круговыми движениями аккуратно вводить пробку в узкое кольцо мышц. Шэнь Цинцю увидел и почувствовал, как его внутренностей коснулся холодный гладкий камень, растягивающий уже давно нетронутые мышцы. Вначале было небольшое натяжение, но потом стало немного больно. И все же эта боль начала смешиваться с легким возбуждением, а член стал заинтересованно дергаться. Но чем больше пробка входила в него, тем становилось неприятней. Он прикрыл глаза и задышал чаще откидывая голову на плечо Ло Бинхэ. Изо рта Цинцю послышались тихие стоны сопровождающиеся парой слов: — Бинхэ… Помедленней, мне немного больно… — Учитель, мы давно не занимались сексом, и твои мышцы успели вернуться в первоначальное положение. Тебе придется немного потерпеть, — сказав это он поцеловал Шэнь Цинцю, втягивая его в теплый, приятный и ленивый поцелуй, дабы отвлечь от неприятных ощущений. Когда пробка уже вошла почти наполовину, а тихие стоны разливались по комнате мелодичным звуком, Бинхэ произнес: — Учитель, открой глаза, взгляни на себя, какой ты раскрытый… Посмотри, еще чуть-чуть и она войдет… Цинцю и правда приоткрыл глаза, проиграв любопытству в этой безмолвной битве. Он никогда не видел себя таким растрепанным и раскрасневшимся. Когда они были в постели с мужем, он мог лишь представлять как выглядит, но теперь, когда он видел себя вживую, это зрелище было непередаваемо. Его щеки пылали алым румянцем, волосы спадали в разные стороны, рассыпаясь прядями по шее и плечам. Бедро заботливо придерживалось Ло Бинхэ, в то время как его рука двигала в нем инородное тело, вызывая дрожь во внутренностях и пояснице. Через пару минут ребристый нефрит с пошлым чпоком вошел в слегка растянутый анус, а с губ Шэнь Цинцю сорвался короткий стон. Ло Бинхэ прижал пальцами плоский наконечник игрушки, чтобы она не выскользнула из отверстия, а сам начал успокаивать и расслаблять Цинцю: —Учитель, уже все прошло, она вошла, хоть ты и был невероятно узким, но у нас получилось… Тебе не больно? — Уже нет… Просто немного неприятно или скорее непривычно, она так растягивает стенки внутри, а бугорки упираются в кожу… — Цинцю, полежи так еще несколько минут и отдохни, а потом можешь попробовать сесть, — с этими словами Бинхэ деликатно поцеловал Цинцю в лоб и обнял руками за талию, придерживая и успокаивая, поглаживая и щекоча, дабы все неприятные ощущения исчезли из тела супруга. Прошло какое-то время и Шэнь Цинцю наконец осмелился сдвинуться, медленно садясь на ягодицы, и слегка кривя красивое лицо. — И зачем я только на это согласился, работать в таком состоянии не пожелаешь даже Цинхуа… — его дыхание немного ускорилось, давление внутри усилилось, и пробка вошла до конца, словно закупоривая его как дорогое вино, чтобы хранить еще тысячи лет. Когда нефрит только вошел в него, он чувствовал лишь неприятные ощущения, но спустя время к ним добавилось еще и легкое возбуждение, мурашки бегущие по позвоночнику каждый раз когда он двигался и волна приятного чувства, вызванного наполненностью. Боль почти прошла, став незаметной словно цикада, быстро убегающая во тьму летней ночи. Цинцю аккуратно встал, поднял фривольно валяющиеся на полу нижние одежды, и медленно, слегка неуклюже подошел к тумбе, где хранились все его верхние ханьфу. Наконец, прилично одевшись и расчесавшись, Шэнь Цинцю аккуратно сел за стол и со вздохом начал разбирать все, что на нем лежало. После того как он сел, прошло около часа. Пробка все еще ощущалась легким давлением, но уже не доставляла никакого дискомфорта, а Цинцю почти забыл о ней. Единственное, что было постоянным напоминанием это неотрывный, пристальный взгляд Бинхэ, оставшегося на том же месте и рассматривающего Учителя будто жемчужину посреди бескрайней пустыни. — Хватит на меня смотреть, ты желаешь пробить дыру в этом Учителе? — Нет, Цинцю, просто ты так прекрасен когда работаешь.., — лицо Шэнь Цинцю слегка зарделось, а на губах Ло Бинхэ расцвела довольная улыбка, — как ты себя чувствуешь? — Нормально. — Просто нормально? Разве ты не думаешь о чем-то кроме этих бумаг и свитков? Когда я смотрю на тебя, Учитель, и понимаю, что она внутри, в мое тело словно вселяются сотни бодхисаттв, а глаза слезятся от возбуждения. Я могу смотреть на тебя вечно… С каждым словом Бинхэ словно кистью разукрашивал тонкую, будто осенние листья, кожу Цинцю в пурпурно-алый, не останавливаясь, как умелый художник водя инструментом по холсту. — Ло Бинхэ, займись наконец делом и оденься поприличнее! Думаешь вернулся и жизнь стала сладостью без кислой оболочки? Дела никуда не исчезли, а я тебе не зеркало, чтобы так пристально на меня смотреть, — и снова лучшим решением по мнению Щэнь Цинцю оказалось спровадить супруга по делам и наконец сосредоточится на своих. На удивление, Бинхэ спокойно встал, нежно поцеловал губы любимого и, подойдя к зеркалу, начал степенно поправлять одежду. Закончив с этим, он небрежно пригладил волосы и вышел за дверь. Очень скоро Ло Бинхэ вернулся неся в руках сухую грушевую ветвь. Сев за столик напротив Шэнь Цинцю он достал маленький ножичек и стал скрупулезно строгать, украдкой поглядывая на Учителя. Шэнь Цинцю стало любопытно, что же его муж собирается сделать из столь небольшой веточки и он не постеснялся спросить: — Что ты делаешь, Бинхэ? — Заколку для Учителя, хочу подарить ее тебе к концу дня. — Я говорил заняться делом, а не возиться с безделушкой. — Но разве есть что-то важнее Учителя? Этот ученик расстроил тебя и он должен искупить свою вину, подарок обязан быть идеальным. С этими словами Ло Бинхэ продолжил аккуратно строгать, а Шэнь Цинцю оставалось лишь со вздохом продолжить начатое.

***

Наконец наступил вечер, а с ним и изморенный Шэнь Цинцю закончил половину работы. Несмотря на то, что разобрано было отнюдь не все, порадоваться хотя бы половине было тоже неплохо. К тому времени и Ло Бинхэ доделал подарок. Подойдя к столу, за которым сидел его супруг, он аккуратно поднял его подбородок поцеловав и после вручил заколку. Чуть вздохнув Шэнь Цинцю тихо сказал: — Спасибо, Бинхэ, заколка и правда прекрасна, — лорд пика Цинцзин приподнял уголки губ в усталой улыбке и поцеловал любимого в ответ. Украшение было идеально во всем, от утонченного узора, до гладких вензелей на конце. Все в нем говорило о старании и сосредоточенности мастера, делавшего его. Сейчас этот мастер стоял прямо перед Шэнь Цинцю и хитро улыбался, довольнее сытого кота. — Учитель, тебе правда настолько нравится? — Конечно, Бинхэ, о чем речь, она прекрасна, — от усталости Цинцю даже не заметил подвоха в его словах, продолжая с упоением рассматривать заколку. — Учитель… ты бы дал за нее двойную цену?.. — улыбка Бинхэ стала уже не просто хитрой, она стала пламенной, будто перед прыжком над огненной бездной. — Да-да, конечно, но зачем.., — наконец Цинцю поднял голову. Над ним возвышался воодушевленный до безумия, пылающий страстью демон. Зрачки чуть отливали красным, а губы были похожи на алые полумесяцы. Полумесяцы эти были распахнуты в предвкушении, дыхание же еле заметно ускорилось. Теперь до Шэнь Цинцю дошел смысл этого разговора. — Да что мне за ученик попался?! Бинхэ, я устал! Оставь свои неприличные мысли при себе. Между ними словно выросла ультрозвуковая стена, точнее была она наложена только на Бинхэ и умело фильтровала все фразы Цинцю. К сожалению уставшего Учителя, до Ученика дошли лишь пара слов, которые только спровоцировали возбужденного Бинхэ. Обойдя стол он сел на колени и начал медленно разводить полы зеленых одеяний, не сводя взгляда с супруга, будто желая съесть его, не оставив ни малейшего кусочка. Эти горящие глаза, пламенный взгляд были похожи на гипноз, Шэнь Цинцю хотел оттолкнуть Бинхэ, заставить его пристыдиться и пойти спать, но не мог. Вопреки всем словам, его взгляд затуманился, а сознание медленно заволакивало дымкой. Он хотел Бинхэ, ему нравилась эта напористость и жар, с которым тот раздевал его. Вскоре теплые губы коснулись его ключиц, сползли на грудь и вот уже целовали затвердевшие соски. Цинцю тихо застонал, ему доставляло удовольствие как горячие лепестки губ касаются сосков, как Бинхэ прикусывает тонкую кожу и после зализывает место укуса. Это заставляло хотеть большего. Член начал истекать смазкой, пачкая спущенные одежды, анус запульсировал и Шэнь Цинцю стал медленно двигаться, тереться об пол, дабы нефритовая пробка хоть чуть-чуть двигалась. В это время Ло Бинхэ уже снял с себя все верхние одежды, оставшись в одних штанах и, сминая стройную талию, наслаждался видом. — Учитель, я хочу тебя прямо здесь. Чуть приоткрыв глаза Шэнь Цинцю удосужился ответить: — Бинхэ, я… сдеру себе всю спину… если мы будем делать это здесь. Живо отнеси меня на кровать. — Учитель… Тебе не придется лежать, мы сделаем это по-другому. — Ну и как же? — раскрасневшийся Цинцю сидел на коленях, ноги разъехались в стороны, а руки опирались на деревянный пол позади него. Картина была невероятно возбуждающей, и Ло Бинхэ уже успел визуализировать все их последующие действия. Ответом на вопрос стало то, что Бинхэ подхватил Цинцю и усадил его на свои колени, лицом к лицу, одной рукой прижимая к себе сильную спину, а второй сжимая упругую ягодицу. Припав к губам супруга он не дал ему даже секунды на возмущения, втягивая в мокрый, страстный и донельзя приятный поцелуй. Шэнь Цинцю только успел вздохнуть, почувствовав твердый возбужденный член упирающийся прямо в место между его ягодиц, где до сих пор находилась нефритовая пробка. Он стал тереться еще сильнее, и теперь уже не выдержал Бинхэ. Отстранившись он застонал, неосознанно толкаясь и желая войти, лишь тот самый предмет мешал ему ворваться внутрь теплых и мягких стенок. Протянув руку вниз, он схватил окончание пробки и резко выдернул ее. Из горла Шэнь Цинцю вырвался яркий стон, после чего последовали возмущенные речи: — У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло, чем ты думал, когда делал это?! Она и так была во мне целый день как ты и просил, теперь же решил позволить себе и такое? — Прости, — Бинхэ сконфуженно опустил голову, и из его глаз потекли пара чистых, горячих слез падая на белоснежные колени Шэнь Цинцю. Движения прекратились, теперь он лишь аккуратно придерживал спину супруга, не смея поднять взгляд. — Ладно, Бинхэ, я прощаю тебя, только не плачь прямо во время секса! Ты собираешься оставить меня в таком состоянии и убежать изливать слезы в колодец? Услышав, что его прощают, от грустного лица и слез не осталось и следа. С силой сжав ягодицы Шэнь Цинцю, пальцами одной руки Бинхэ прикоснулся к сжавшемуся колечку, проталкивая сразу два пальца и, просунув до самого конца, нажал на простату. Голова Цинцю откинулась назад, а непристойные звуки исходившие из его уст наполнили комнату. Вскоре Бинхэ ввел три, а потом и четыре пальца, до максимума растягивая вспухшее колечко мышц. Спустя пару минут он вынул их, приставив свое возбужденное орудие к анусу супруга. Тот уже сам не мог сдерживаться и попытался насадиться на член, но Бинхэ предостерег его: — Учитель… Перестань, иначе я не сдержусь и войду в тебя целиком… — Так войди, черт возьми, я тоже уже на пределе. Всего несколько слов сорвали все запреты, а заодно и крышу молодому полудемону и, не церемонясь, он прижал Цинцю к себе, резко опустив на возбужденный член. С губ обоих сорвались стоны, а Цинцю от такого глубокого проникновения потерял все ориентиры. Бинхэ начал быстро, безостановочно двигаться внутри, каждый раз касаясь простаты, словно желая выжать из любимого еще больше развратных криков. Цинцю же в это время уже даже не держался, единственной его опорой были руки мужа, до синевы сжатые на ягодицах. Он чувствовал только толчки, толстый член Бинхэ и несоизмеримое ни с чем удовольствие. Все его тело горело от возбуждения, разум затуманился, словно клубы пара заполнили его голову до краев. В теле Цинцю будто взорвались тысячи искр, он ощущал каждую клеточку своего тела, желал прочувствовать все. Член Бинхэ вдалбливался в него, словно это был последний раз, словно через секунду они исчезнут, растворятся в бесконечном пространстве этого мира. Не выдержав столь сильного напора, Цинцю быстро излился на живот, выплеснув вязкую белую жидкость, пачкая их обоих и замутненным взглядом глядя в глаза супругу. Не медля, тот впился в его губы, желая насладиться поцелуем. От неожиданности Шэнь Цинцю сжался и, слившись в поцелуе, Бинхэ кончил. Сперма горячим потоком разлилась внутри его супруга и, не вынимая члена, он продолжил целовать любимого, слегка покусывая алеющие губы. Спустя какое-то время Бинхэ аккуратно вышел из Цинцю и перенес того на кровать, обтерев влажным полотенцем. — Бинхэ, не желаешь вымыть меня? — Цинцю слегка приподнял бровь и выжидающе посмотрел на супруга. — Но я же уже обтер тебя, ты хочешь в купальню? Прямо сейчас? — Бинхэ медленно и нежно поцеловал его шею, поглаживая острую выемку между ключицами. — Да, хочу, ты не вымыл меня там, — Цинцю направил слегка возмущенный взгляд прямо в глаза Ло Бинхэ. — Но Учитель, я хочу чтобы мое семя осталось в тебе, — его губы растянулись в хищную и пошлую улыбку, а сам он перекатился и навис над лордом пика Цинцзин, — я хочу чтобы ты чувствовал, что ты мой, что в тебе есть частичка меня. — Ну и какой в этом смысл, я же не девушка… — Мои слуги могут достать что угодно, если хочешь.., — через мгновение Бинхэ получил сильный пинок под дых и оказался под Шэнь Цинцю, смотревшим на него недовольным взглядом, в котором все же играла пара веселых огоньков. — Хватит бесстыдничать, даже не думай, что до такого дойдет! Ты и так меня измотал, а еще сил хватает нести чушь. Хочешь обратно в демоническое царство на пару месяцев? — Шэнь Цинцю ухмыльнулся и, смотря как вся прежняя хитрость сползла с лица Ло Бинхэ, довольно фыркнул. Но не успел он насладиться победой, как его уже перевернули обратно и, прижавшись губами к покрасневшему уху, Бинхэ прошептал: — Когда-нибудь ты согласишься на это… У Шэнь Цинцю уже не было сил спорить с ним и, достав из под подушки веер, он несильно стукнул им по лбу Ученика. В ответ Ло Бинхэ лишь немного усмехнулся и навалился на любимого, сминая его в обьятиях. — Слезь с меня, туша неподъемная. Раздавишь ведь, — услышав эти слова Бинхэ перекатился на спину, при том не отпуская рук и перекладывая Цинцю на себя. Уставшие, но довольные они заснули даже не потушив свечи, которые глубокой ночью сдул сквозной ветер, просочившийся сквозь оконные ставни.