Бабочка в листьях клена

      Она остановилась перед лестницей, ведущей к той части города, что высилась над другой, будто стараясь показать себя во всей красе, будто возвышаясь над районом низкого сословия. Эти десять ступеней раньше казались ей своего рода развлечением: она ловко перепрыгивала через одну, стремительно взбираясь наверх. Сейчас же Люмин замерла, в нерешительности прижимая руки к груди. Она не знала, как унять волнение. Ее сердце наливалось тупой болью, которая отдавалась в виски. И, пускай в прохладу вечера воздух был особенно свеж, дышать ей удавалось с трудом.       Паймон жужжала над ухом, как большая, белая мошка особенного вида, но Люмин едва могла ее слушать, а уж тем более — слышать. Она была так сильно погружена в свои мысли, что, нервно сглотнув в очередной раз, лишь устало выдохнула, стараясь успокоиться.       Наверное, все можно было объяснить сменой обстановки, ведь он сам еще никогда не бывал в Инадзуме, а ей это место так и не стало родным, как Мондштадт. Или...это можно было объяснить праздником Иродори? Ведь в карнавальную пору весь мир погружается в особое состояние. Настроение праздника охватывает каждого причастного и сводит с ума, заставляя...       Люмин положила руку на перила, замерев на ступеньке. Он сказал, что приехал сюда по приглашению господина Камисато, а еще потому, что знал, что увидит ее здесь. Ей все еще не верилось, что она стала одной из причин его визита в Инадзуму, и, пожалуй, в тот миг это порадовало ее так сильно, что на волне озорства, она спросила его, не скучал ли он по ней. Она не сильно думала, когда задавала этот вопрос. Скорее, выпалила его на духу, повинуясь импульсу, а теперь пожалела, заливаясь краской, каждый раз когда вспоминала, и вспоминала она часто. Слишком часто за последний день.       Теперь же ей предстояло встретиться с ним в «Призраной беседке», и она до сих пор не могла понять, что чувствует — радость или страх. Очевидным для нее было только всепоглощающее волнение, которое накрывало ее с головой. Люмин убеждала себя, что это все ради дела, а то, что они останутся наедине не будет играть никакой роли. Поднявшись еще на пару ступеней выше, она оказалась на площадке. День близился к концу. Подкрадывающаяся ночь поедала солнце. Впиваясь в его бок, она пускала кровь, что заливала своим багровым цветом неторопливо плывущие облака. Где-то ближе к горизонту эта кровь обретала пурпурный цвет, а еще ниже градиентом уходила в фиолетовый.       Люмин остановилась, положив обе руки на заборчик. Вид завораживал ее и одухотворял. Он дышал, она дышала вместе с ним. Он шептал, а она безмолвно говорила с собой. Она ведь себе все просто надумывает? Она ведь преувеличивает свою роль в его жизни? Ей хочется быть его музой, вдохновением его рисунков, и тем ключевым элементом, что позволит ему наконец достичь стадии цитринитас и обрести свой смысл жизни. Но, наверное, она слишком много думала о себе. Кто она...Кто она такая, чтобы занимать все его мысли? Эта глупая правда была похожа на сказку. На мечту, которая никогда не воплотится в жизни, но...раз это мечта, то почему бы не предаться ей полностью? Осознав то, что мечты ее нереальны и неосуществимы, она почувствовала, что с крыльев за ее спиной наконец-то спали цепи. Расправив их великолепие, схожее с витражной мозаикой, она взлетела вверх по лестнице, оставляя Паймон позади. Багровый свет вплетался в ее развевающиеся от бега волосы. Ртом она судорожно ловила прохладный воздух, пока ее каблуки звучали по дорожке, вымощенной гладким камнем. Путь до Призрачной беседки оказался невероятно коротким.       И тогда, когда издалека ее глаза заметили знакомую фигуру, ноги сковало. Она замедлилась до того, пока не застыла вовсе, смотря на его жемчужные волосы, объятые пожаром заката. Прислонив руку к подбородку, он, кажется, о чем-то глубоко задумался. Люмин увидела вены, едва проступающие под белоснежной тонкой кожей, и выпирающие костяшки. Его руки были такими худыми и даже внешне казались холодными. Она никогда не обращала внимания, а сейчас почему-то не могла оторвать взгляд. Ей живо представилось, как эти руки коснулись ее оголенных плеч, огладили их, спускаясь ниже вместе с ее рукавами, которые он неторопливо стягивал.       Люмин густо покраснела, отводя взгляд. Ей даже самой себе было стыдно признаться, сколько странных сцен она представила за последнее время. Они стали слишком частыми гостями в ее разуме. Прямо сейчас ей хотелось развернуться и уйти на другие задания, а это оставить до лучших времен, когда она сможет успокоиться и взять себя в руки, но...шанс уже был упущен.       Альбедо смотрел на нее ледяным взглядом. Собран и сосредоточен. Ей вмиг показалось, что он прочитал все ее мысли и сразу сделал нерадостные выводы. Быстро решив сыграть роль знаменитой, стойкой Путешественницы, Люмин расправила плечи и направилась к нему. Когда она подошла, то ожидала, что на нее посыпется множество вопросов, но на самом деле Альбедо тут же перешел к делу.       — Похоже, все чисто...       Он начал говорить, ведя рассуждение об их расследовании. Люмин слушала его. Слушала. Его тихий, ласкающий слух голос приводил в движение голосовые связки, и она опустила взгляд, следя за изменениями как завороженная. На дорожку осыпались цветки сакуры. Лепестками они устилали деревянный мост неподалеку и тянулись всю дорогу до следующих ступеней. Аромат в воздухе был просто невероятным. Люмин вдыхала поглубже. Вечерняя прохлада окутывала ее, заставляя поежиться. Она обняла себя за плечи, ощущая как морская свежесть смешивается с парфюмом деревьев сакуры. Иногда от веток отрывались целые цветы и опадали на дорогу. Один такой спланировал прямо к ее ногам, словно безмолвно называя ее своей госпожой. Люмин двинула ногу, задевая ближний лепесток.       — Хочешь раздавить уже погибшего? — голос Альбедо, зазвучавший новыми красками, выдернул ее из мыслей. Она вздрогнула, тут же вернув к нему взгляд. Он ухмылялся, сложив руки на груди. Прочитал ее и точно все понял: она знала это его выражение лица. Хитрость воплощалась во всей его фигуре. Стиснув зубы, она отвернулась, злясь то ли на него за проницательность, то ли на саму себя за то, что позволила так легко себя прочитать.       — Подождем внутри? — предложил он.       Люмин поражалась, как он мог быть таким спокойным. Даже когда понимал все заранее, то ничем и никак не выдавал своих мыслей. Даже в расследовании вместо ответов он задавал ей все больше и больше вопросов. Ему словно нравилось, как она отвечала. Это будто было живым доказательством того, что они думают одинаково. Вот только зачем это ему, она так и не смогла понять; ничего не приходило в голову кроме вывода о том, что она его самое перспективное исследование       Войдя внутрь, Путешественница почувствовала, как запах вкусной еды тут же забил обоняние: жареные морепродукты сочетались с пряными соусами. Вся кухня пропахла ароматами, от которых тут же слюнки текли. Кому-то из посетителей хозяин лавки подал рамен. Даже издалека Люмин увидела поблескивающие грибы шиитаке, нарезанное яйцо вкрутую и волнистую лапшу — она, наверняка, была очень мягкой....       — Пока Син Цю не пришел, нужно опросить посетителей. Может, они видели что-то подозрительное. Или хотя бы то, что сможет посодействовать нам в деле, — Альбедо снова выдернул ее из сладкого мира грез, и Люмин уже начинала ненавидеть его за то, как просто каждый раз он врывался в ее мир, руша теплоту своим очаровательным, сводящим с ума ледяным голосом.       Одно его присутствие будто холодило пространство внутри, а с потолка уже вот-вот готов был сорваться снег. Даже шум от переговоров гостей заведения не мог помешать Люмин расслышать его. Только его.       Она устало выдохнула, зачесывая волосы назад. Ей нельзя переставать думать о деле.       Дело. Дело. Дело.       Люмин удалось подслушать разговор двух мужчин, Паймон, несмотря на всеобщее предубеждение относительно ее интеллекта, тут же озвучила пару важных заметок. Люмин согласилась и, обдумав, как быстрее справиться с заданием, поняла, что нет ничего лучше, чем спросить самого владельца заведения — Окадзаки Рикуто. Она позвала его, будто желая сделать заказ, но затем тут же вовлекла в разговор о людях из Ли Юэ, не заходил ли кто. Когда она услышала положительный ответ, то наконец смогла расслабленно выдохнуть. Рикуто указал ей, что иностранцы сняли единственный частный зал, чтобы отметить приезд, но довольно быстро удалились, а куда — он и сам не ведал. Люмин знала лучше всех — если тебе указывают на определенное место, то его непременно стоит проверить. Она поблагодарила Рикуто за информацию, и ее каблуки тут же застучали по полу в сторону лестницы. Она успела подняться на одну ступень, как тут ее за руку схватил...Альбедо. Она сразу поняла, что это он по холоду его пальцев, хотя, возможно, было тут что-то еще. Интуиция, быть может?       — Я иду с тобой, - сказал он мягко, но возражать ему было непредставимо. — Мне нужно быть там, чтобы помочь тебе с поиском. Может, я обладаю недостающей для решения паззла информацией?       Люмин кивнула, позволив Альбедо повести себя наверх. Руку ее он так и не отпустил, только стиснул сильнее, а у нее от прикосновения к нему внутри все сжалось. Зайдя в комнату, он прикрыл дверь. Видимо, чтобы никто не увидел, как они рыскают по чьим-то личным вещам. Это было вполне логично, но для Люмин в этой ситуации логика была не так важна, как ее собственные чувства. Она сразу ощутила, как начала нервничать сильнее, хотя казалось бы, куда же еще сильнее.       Чтобы отвлечься от мыслей, она перевела взгляд на стол, устроенный посреди комнаты. На нем было столько еды, что можно было сказать наверняка — клиент попался очень богатый. Блюдо с жаренной рыбой украшено нарезанными дольками томатами, справа от него расположилась тарелочка с креветочными шашлыками (их золотистая корочка выглядела так аппетитно, а вкуса добавлял еще и соус унаги, которым они были политы сверху). Неподалеку стояла овощная тарелка, и то, как были уложены овощи на ней, само по себе представляло настоящую картину. По обе стороны находились кружечки для саке и столовые приборы, сама же бутылка была рядом с рыбой. На стороне ближе к Люмин сияла фруктовая корзина. Путешественница подошла поближе, опускаясь подле стола на колени. В корзине из всего широкого ассорти фруктов выделялось одно большое, ярко-красное, спелое яблоко, кричавшее своим цветом ровно из середины композиции. Люмин потянулась к нему, едва коснулась пальцами, трогая блестящую кожуру, а затем взяла в руки.       — Извини, — вдруг сказал Альбедо, разорвав тишину. Люмин вздрогнула, крепче сжав яблоко в руках. Она тут же посмотрела на него, пытаясь заранее разгадать, к чему он это сказал. Не заставляя ее гадать, он продолжил:       — Извини, что так кратко ответил на тот вопрос. Я думаю, что ты хотела получить от меня более развернутый ответ. Или, по крайней мере, точный. Я хоть и сказал «да», но практически сразу перевел тему, — он с секунду помолчал, — если я буду утверждать, что тогда смутился, ты мне поверишь?       С этими словами он подошел и опустился на колени рядом, чтобы смотреть ровно на нее, чтобы она не могла спрятать от него свой взгляд. Люмин подумалось, что именно ее глаза служат ему источником информации. Казалось, что именно так он читает все ее мысли, и это...обнажало ее душу, что вызывало в ней даже больше смущения, чем если бы она разделась. Ее щеки едва тронул румянец. Она уверенно улыбнулась, решив, что сможет мирно решить их легкое недопонимание.       — Тогда я повторю вопрос. Ты скучал по мне?       Альбедо в ответ опустил глаза, посмотрев на ее руки, в которых она все еще сжимала красное яблоко. Он протянул к ней ладонь, осторожно дотрагиваясь ее запястья, обхватил его и наклонился, надкусывая яблоко.       — Да, я очень скучал, — он облизал губы, собирая с них оставшуюся сладость. — Я так скучал, что заполнил весь скетчбук твоими портретами. Я так скучал, что каждый день ходил собирать сесилии, потому что они напоминали мне о тебе...       С каждым его словом Люмин заливалась краской все больше и все меньше могла слышать его голос — сердце в ушах стучало так громко, что наполняло перепонки.       — Я так скучал, что однажды понял, что раз в день обязательно мыслями возвращаюсь к тебе.       Она затаила дыхание, когда он коснулся рукой ее щеки. Так нежно и невесомо, что она даже не дрогнула, а поддалась к его ладони.       — Я так скучал, что....когда меня пригласил господин Камисато, я подумал, что увижу здесь тебя, потому и отправился в Инадзуму, бросив все другие дела.       Люмин казалось, что больше она не выдержит. Он, не терпящий скучных и бессмысленных разговоров со всеми, кроме нее, на самом деле всегда знал, как подобрать слова. Его прямота поражала, будто смущение и стыд были ему неведомы. Эта честность обескураживала, но и притягивала. Она было подумала, что на этом его монолог завершится, но он вновь приоткрыл губы, чтобы продолжить, и тогда она сорвалась. Поддавшись вперед, Люмин приникла к нему губами в сладком поцелуе — она ощутила сок надкусанного яблока, которое в тот же миг упало из ее рук и откатилось в сторону. Альбедо даже не удивился, словно бы ожидал, что она это сделает. Он прикрыл глаза, явно искренне наслаждаясь ее теплотой — такой пламенящей и такой баюкающей. Люмин отстранилась, смущенно посмотрев ему в глаза и мягко улыбнувшись. Он все еще не отнимал от нее руки.       — Это был...интересный способ меня заткнуть, — сделал вывод он, но за этим выводом крылось что-то еще.       Она не решилась спросить, ведь и так уже сделала очень много...Поцеловала его. О, архонты! Только сейчас трезвость мысли шептала ей о том, что она натворила. Люмин представила, что теперь не сможет смотреть ему в глаза. Поддавшись импульсу, она так и раскрыла все свои чувства, но...Если бы она могла сказать честно, то это было именно то, что ей нужно — выплеснуть все эмоции, что она давила в себе. Выплеснуть их на нем.       Когда раз ты получил то, о чем долго мечтал, тебе уже не выжить без своей мечты. Она бредила идеей, что ее мечта, пускай и наполовину исполнившаяся, так и не будет воплощена в реальности. Она уже подбирала слова извинения, но тогда...поймала его взгляд — такой спокойный, уверенный, но в то же время полный желания. Люмин застыла, смотря на него. Этот миг тянулся вечность — благодаря то чувству или Инадзуме как обители вечности.       С его губ сорвался тяжелый выдох, и тогда он сам наклонился к ней, чтобы затем вовлечь в новый поцелуй, пробуя ее на вкус еще раз. Только теперь в этом не было нежности, не было легкости. Проникая языком в рот, он углублял поцелуй, заставляя Люмин отклониться, а затем и вовсе лечь на спину. Нависнув над ней, он продолжал целовать ее, больше не сковывая себя рамками вежливости, коей был научен с самого создания. Оторвавшись, он опустился ниже, покрывая влажными поцелуями всю шею. Упиваясь мягкостью кожи, он изредка облизывал ее, переходя к ключицам. Люмин наклоняла голову, открывая ему себя, безмолвно прося продолжать.       Ее цветные крылья были широко раскрыты, но вплетены в паутину, которую в своих руках держал он. Как яркая бабочка она дала себя поймать, и не жалела теперь, что полностью посвящает себя ему. Его поцелуи нежные, но трепетные. Нетерпеливые, но осторожные. Он знает, сколь она хрупка, и понимает, как она сильна. Он соединяет все знания, чтобы прийти к истине, чтобы открыть настоящую честность в проявлении себя; в наслаждении ею.       Альбедо отстраняется прикрытыми от возбуждения глазами смотря на Люмин. Она задирает юбку своего платья, уже не смущаясь как раньше, а прося, чтобы он продолжил. Альбедо опускается к ее ногам, целуя внутреннюю сторону бедра. Он запечатлевает на коже красные метки, потому что едва сдерживается. Наконец он касается ее белого белья, влажного от желания, и она тихо стонет, отворачивая голову и прикрывая глаза. Люмин больше не могла ровно дышать, вместо этого сердце, что больно сжималось под ее ребрами, вырывало из нее тяжелые выдохи. Она, разгоряченная до кончиков пальцев, не хочет, чтобы становилось холоднее, ей нравится таять. И, когда Альбедо расстегивает шорты, она выдыхает с облегчением. Он медленно проникает в нее, толкаясь глубже, чтобы войти до конца. Люмин шире раздвигает ноги, откидывая голову назад, задерживает дыхание, выгибаясь к нему. Первый дискомфорт рассеивается тут же, как только он начинает плавно двигаться. Она чувствует так ярко, что не знает, как успокоиться. Глаза закрываются сами собой, а разум словно плавится от жара ее крови. Она будто стала целой, и до того очень долго об этом мечтала. Пальцы сами прижимаются к ладони, а ноги подрагивают. Альбедо становится увереннее, увеличивая темп, входя в нее резче. Он рвано дышит, но, видно по лазурным глазам, испытывает такое удовольствие, какое прежде никогда не получал. Руками он притягивает ее ближе к себе, вжимаясь в нее сильнее. Вдруг он опускает голову, и его выражение лица меняется. Он словно теряет связь с происходящим, холодея, обретая даже не спокойствие, а стойкую невозмутимость. В этот момент — прекрасный, с фарфоровой кожей, блестящими волосами и стеклянными глазами — он похож на красивую куклу.       — Ал... кх, — она пытается произнести его имя, но ее перебивает вырвавшийся из груди стон.       Она быстро понимает, что он на грани, а ей...страстно хочется большего.       — Альбедо, — окрепшим голосом произносит она, заставляя его обратить на нее взгляд. Стоит ему посмотреть на нее — как его глаза тут же становятся теплее и обретают блеск жизни.       — Позволь мне, — она протягивает к нему руку, поднимаясь. Он понимает ее без слов, позволяя прижать себя к полу.       Люмин усаживается на его бедра, вбирая его полностью. Она жмурит глаза, сжимает губы, едва не освободив новый бесстыдный стон. Приподнимаясь, Люмин затем опускается, чувствуя как его жар мягко трется о ее стенки. Это гораздо медленнее того, что делал он, но, похоже, что этого более, чем достаточно. Он не произносит ни слова, только судорожно дышит, а его звезда на шее будто сияет ярче, чем обычно. Знак рождения и правда как искра на ночном небе - завораживает взгляд, привлекает к себе, что Люмин невольно тянется рукой, касаясь пальцами ее краев. Она поглаживает очертания, и Альбедо вдруг кладет руки на ее бедра, больно впивась в кожу.       — П-пожалуйста, — хрипло просит он, — не...не трогай, иначе я...не смогу...       Не похоже, что он произносит это с недовольством или отвращением. Скорее пытается скрыться от нее отрицанием, просьбами. Но в этот миг ей так сильно хочется отомстить ему, позлить, воспротивиться, что сдержаться становится невыносимо. Люмин широко улыбается, тихо смущенно смеется, чувствуя, как изнутри ее разрывает эйфория. Ей кажется, что она одержала над ним победу. И это ей невероятно льстит. Люмин наклоняется к нему и мягко целует звезду на шее. Прикрывая глаза, она проводит по ней горячим, шершавым языком и снова увлеченно целует. Альбедо прижимает Люмин ближе к себе, и она чувствует, как он пульсирует внутри, изливаясь в нее. Она поднимается, ощущая боль в спине, выгибается и касается подушечками пальцев низа живота. В ней словно раскрывается бутон, ее крылья трепещут, а приятная усталость разливается по всему телу. Излишки стекают по ее ногам, обжигая кожу, но ей думается, что это щекотно.       Альбедо истощенно кладет руки на глаза, а затем проводит выше, зачесывая волосы — локоны вечно падают ему на лицо. Он пребывает в такой глубокой задумчивости, что все еще не может ничего произнести, лишь пытаясь отдышаться. На его щеках проступает еле заметный румянец, и это похоже на закатный свет, падающий на поблескивающий снег.       Люмин кладет руку на его грудь, слегка оглаживает, и тут вспоминает. Ее глаза тут же обретают оттенок волнения, если не сказать паники. И она громко выдает:       — Альбедо, мы забыли про Син Цю.