Воспоминания, в которых я тебя полюбила

      Из уст девочки имя звучит тихо, но для Яэ оно проносится эхом, от чего по её спине пробежали мурашки, чувствуя витающий по комнате могильный холод.       Глаза кицунэ от осознания широко открылись, а тело будто бы парализовало. Губы предательски задрожали, умудряясь складываться в слоги его имени, беззвучно повторяя, и каждый раз в неё словно попадала стрела.       — Усаги..?       Звук выпавшей пиалы с чаем из руки лисицы громко разносится по помещению, она не разбивается, однако, горячий чай обжигает нежную руку жрицы, и проливается на стол, подобно луже. Гудзи лишь болезненно шипит и поджимает губы, пытаясь тщетно сохранить свою невозмутимость. Однако, резкая боль не вырывает её из мерзкого чувства, что она сейчас испытывала.       — Леди Гудзи, Вы в порядке? — с беспокойством спросила Аика.       — Ничего, всë хорошо, — отмахнулась она, не забывая натянуть улыбку, однако, ей впервые было настолько сложно контролировать свои эмоции. Она славилась своими «масками», которые мастерски применяла в жизни, однако, сейчас ни одна из них не могла скрыть в её глазах беспокойство.       А если бы девочка знала правду об убийце брата, то она проявила бы к ней прежнее сочувствие?       — Ах-ха-ха-ха! — внезапно разносится эхом нечеловеческий смех, напоминающий хоровое ржание гиен в глубокой пещере.       Глаза Мико в страхе округлились, и она тут же обернулась на предположительный источник голоса, но, на её удивление, никого не было. Неужели это всë в её голове?       — Глупая, глупая лиса! Ты думала, что всë закончилось? — злорадно рыча, спрашивает неизвестный голос.       «Кто... — не на шутку испугалась Яэ, — Кто ты..?»       — Не кто, а что — будет правильнее, — вдруг заговорило «оно» ещё более зловеще, — Я маленькое и неприметное, и я ближе к сердцу твоего «бога», чем ты. Ох, неужели ты меня уже позабыла? — наигранно обижается «оно» цокая, — Давай же, вспоминай. Ты всегда слышала мой голос...       Голос? Они никогда не слышала от него слов, а лишь нутром понимала их значение, словно слушая инстинкты, что насильно ей привили. Как давно она это не ощущала и лучше бы так было ещё вечность. Но от того, что «это» никогда с ней не говорило так открыто и осознанно, словно было живым, а теперь, когда она слышит его столь до ужаса отчётливо, как несколько минут назад Аику, становилось жутко.       Кицунэ чувствует, как горит её левая рука, а точнее кончики пальцев, но не от недавнего ожога, а от нечеловеческих быстро выросших когтей. Сущность словно издевается над ней, дёргая за ниточки, словно кукловод её звериной формы. Мико мгновенно прячет свою руку под стол, а затем накрывает её белоснежным рукавом, чтобы и без того обеспокоенная ожогом жрицы, девочка не испугалась ещё больше.       «Ты», — догадалась Яэ, от чего тяжело сглатывает, крепче сжимая запястье когтистой руки через ткань.       — Да-а-а, — чем дольше оно растягивало слово, тем больше голос искажался, становился ниже, всë больше похожим на рычание. — Вельзевул простила тебе убийства, но простит ли тебя девочка, если узнаёт, что ты убила её любимого брата? О, нет, стой, — помедлила сущность, и Мико готова поклясться, что если бы она видела лицо этой твари, то от пришедшей идеи у неё бы в восторге загорелись глаза, — А простит ли тебя твой «бог» вновь, но только, уже за убийство, маленького и такого беззащитного ребёнка?       Жрица испуганно кидает взгляд на девочку, ужасаясь от сцены, что всплыла в её голове. Отвернувшись, Яэ шипит от злости. Неужели «оно» правда заставит её это сделать? Мико уже не сомневается в этом. Ему плевать даже на богов, что уж говорить о смертных.       Впервые в жизни ей самой, без чужого влияния, захотелось кого-то убить. Впиться этому существу в горло до хруста, чтобы оно захлебнулось в собственной чёрной крови, которую не станет пить, даже изголодавшийся до отчаяния дикий зверь или демон. Но она не видит сущность, поэтому лишь скалится, продолжая прятать своё беспокойство от глаз Аики. И сущность чувствует эту ненависть, кажется, приносящую ему экстаз.       — Ах, я уже успел позабыть вкус твоей злости. Знала бы ты, как скучно было изводить Баал. Такая добрая, только и источает свою безграничную любовь к своей дорогой стране и сестре. Ужасно скучно. Но представляешь, ей этого хватило, чтобы меня обмануть, — прорычало «оно», — Ужасно досадно. Но вот ты, лисичка... ты гораздо интереснее и...       «Заткнись» — перебила его Яэ, не желая дослушивать.       — Хах... Ха-ха! — нервно рассмеялась сущность в ответ на дерзость кицунэ, — Неужели ты перестала меня бояться и слепо веришь в обещание Вельзевул, полагая, что она действительно сможет тебя спасти? Что ж... позволь тебе напомнить, — голос становится ощутимо близко, словно шепчет на ухо, — Ты никогда не выберешься из своего кошмара.       После этих слов, вновь прозвучал жуткий смех, в сознании Мико так громко, что, казалось, будто звуковые волны ударялись о стену и помещение становилось больше, а его пустота давила на хрупкие плечи. Яэ уже не понимала, происходит ли это в её голове или наяву. Слышит ли это Аика?       И, спустя столько времени, Мико чувствует снова это ощущение, что успела позабыть, как страшный сон в объятиях своего Архонта. Лисица вновь над собой не властна. Неужели этот кошмар повторяется?       Гудзи чувствует, как во рту стало тесно из-за ещё сильнее выросших клыков. Резкая боль пронизывает её тело насквозь, и жрица вновь шипит, в попытках собирать крупицы своего разума воедино.       От прибывающего ужаса, она в панике оборачивается на Аику и уже готовится прокричать той бежать. Бежать как можно быстрее от участи своего брата. Но, как благословение, эту ужасающую атмосферу нарушает чужой женский голос, который полностью отрезвляет Яэ, видимо, от неожиданности.       — Аика? — ненавязчиво стучится женщина, — Аика, ты здесь?       — Мама! — радостно кричит девочка и подрывается с места.       Жрица разворачивается на звук, а наваждение почему-то снимает, как рукой, и кицунэ, не растерявшись, в ответ на стук кричит, на сколько это возможно, невозмутимым голосом:       — Войдите.       Сёдзи тут же послушно отворились и из-за них выглядывала женщина среднего возраста. Аика была права, у них у всех в семье такие глаза.       — Добрый вечер, Леди Гудзи... — немного боязно поздоровалась мать девочки, а малышка сразу подбегает к ней, прыгая в объятия, чуть не сбивая женщину с ног, — Ох, Аика, тише, – успокаивающе гладит дочь по вороной макушке.       — Мама, сегодня был такой классный день! Леди Гудзи такая хорошая! Но почему тебя так долго не было?! — тараторила малышка.       — Ох, прости, доченька... работа, — как-то виновато сказала мать, — Я надеюсь, она не сильно обременила Вас, Леди Яэ.       — Нет-нет, всё хорошо, — отрешённо ответила Мико, все ещё отходя от недавно пережитого стресса, но после добавила: — У вас очень послушная и хорошая дочь.       Девочка прячется за кимоно матери, натягивая его, как шторку, тщетно скрывая покрасневшие от смущения щеки. Но после она выходит из своего укрытия и неспешно подходит к кицунэ, собираясь взять ту за руку. Яэ тщетно пытается скрыть свою тревогу, ведь под белоснежным рукавом — звериные когти.       — А-аика, подожди...       — Леди Гудзи, а у Вас ещё болит рука? — спрашивает она перед тем, как взяла мягкую и нежную руку жрицы, своими маленькими ручками.       На удивление и в тоже время облегчение Яэ,никаких когтей уже не было, а лишь аккуратный маникюр.       — Нет. Уже нет, — улыбается Яэ с облегчением, видя, что её рука в порядке и вернулась в прежнее состояние, а затем шепчет, чтобы слышала только Аика, — Наверное, ты волшебница, ведь стоило тебе коснуться моей руки и боль тут же ушла.       Мико никогда не считала себя сентиментальной или особенно чувствительной к маленьким детям, находя их больше раздражающим источником шума. Но эта девочка к ней так добра. И каждый раз, когда проскальзывала эта мысль, её сердце словно резало ножом. Если бы она только знала.       — Правда?! — с горящими от восторга глазами спросила девочка. Кажется, теперь у неё появилась новая мечта.       — Правда, — тепло улыбается Мико, кротко кивнув.       — Леди Гудзи, Вы ранены? Надеюсь, это не из-за Аики...       — Нет-нет. Я сама по своей неосторожности пролила горячий чай прямо себе на руку и зря испугала бедную малышку.       Женщина немного растерянно кивает, на секунду задумавшись, но после говорит:       — Большое спасибо, что присмотрели за ней, Леди Яэ. Даже не знаю, как вас отблагодарить, — молитвенно сложила руки женщина. Видимо, это она научила Аику.       — Не стоит. С такими послушными детьми, сидеть в радость, — улыбнулась Мико.       Мать Аики, улыбнулась, пожалуй, впервые за то время, что была здесь. Мико догадывается, что после смерти сына, она стала реже это делать.       — Пошли домой, доченька. Уже поздно.       — Хорошо, — кивнула девочка, — До свидания, Леди Гудзи.       — До свидания, Аика, — попрощалась Яэ.       Мать и дочь вновь синхронно поклонились и направились домой, а жрица проводила их взглядом. Через открытую дверь, до её лисьих ушей, что прекрасно слышали, доносились ели уловимые фразы из диалога Аики и её матери:       — Мама, я не ела сладкое, честно-честно!       — Кому ты врешь, Аика? У тебя все лицо в крошках от какой-то вафли.       Голоса отдалялись все дальше и дальше, пока их совсем не стало слышно, оставляя жрицу в глухом и гнетущим одиночестве, окутанное скрежетом когтей где-то на периферии её сознания. Теперь ветер не казался таким лёгким, а солнце не было столь мягким и нежным, только капли уже остывшего чая с отрезвляющим звуком капали на пол, не позволяя кицунэ окончательно уйти в себя ***       Её Превосходительство, как всегда, думала об их с Мико беде. Без устали умственно работала, что-то записывала, помечая всякие мелкие детали и факторы, возможно раздражители, что сопровождали недуг Яэ. Например, сегодня, Эи записала туда следующее: «Клыки Мико выросли, но голодной она себя не ощущала. Также не замечалось внешних изменений, как раньше: болезненно бледной кожи, ухудшением самочувствия, качества волос и так далее». Эти замечания немного насторожили Райдэн, но так как кицунэ вчера испила её кровь, всë должно быть хорошо, это на некоторое время снимает симптомы вместе с голодом. По крайней мере, Вельзевул на это надеется.       Она устало зевает и немного выпрямляет спину. Сёгун чувствует, как устал её разум и как сонно слипаются её глаза. Но Райдэн не может позволить себе отдыхать, Эи раздражало, что она стоит на одном месте такое долгое время. Ну неужели был только один единственный вариант?       На самом деле, кое-что сёгун всë-таки разобрала, тем самым немного продвинувшись в собственных исследованиях, поняв на собственном примере, что если гнозис будет носить кто-то другой божественного происхождения, то Вельзевул перестанет быть его носителем и это значит, Сердце Бога больше не будит властно над Яэ. Вот только, где взять этого нового бога? Ведь без души, что ещё теплится между двумя мирами — это бесполезно.       Вдруг сёдзи в её покои без стука отодвинулись и внутрь тут же заскочила Яэ, немного боязно захлопнув их с громким звуком, словно от чего-то убегала. Жрица так и осталась стоять у прохода, спасительно опираясь на дверь.       — Здравствуй, Мико, — одарила тёплой улыбкой Её Превосходительство, немного отдаляясь от своего рабочего места, а сон сняло, как рукой, однако улыбка сходит с лица сёгуна стоило ей увидеть, что кицунэ на неё не смотрит, её взгляд опущен, она поникла, — Мико? — уже с явным беспокойством говорит Райдэн, — Что-то случилось?       Архонт видит, как с лица Яэ что-то упало, блеснув в темноте, оставляя на полу влажный отпечаток.       — Эи, — голос спокойный, но дрожит, она поднимает голову и Архонту открывается вид на стеклянные от отчаяния глаза, — Пожалуйста, спаси меня.       — Мико! — тут же подрывается Райдэн к своей возлюбленной и оберегающи прижимает её к груди, не обращая внимания на то, что от быстро вскока перевернулась чернильница, окропляя белоснежные листы, — Тише, Мико... Что случилось?       Кицунэ жалостливо хнычет, а затем и вовсе прячет лицо в её кимоно, пропитывая его собственными слезами, прижимаясь ближе, словно подбитая птица, и только Эи сможет ей помочь вылечить истерзанную душу. Только Эи она могла показать свою боль. Всю ту боль, что она несла от храма через весь остров Наруками. Единственное, о чём сразу подумала Мико, это то, что она очень сильно хочет увидеть своего сёгуна и прямо сейчас оказаться в её таких родных для кицунэ объятьях. И она вновь подтверждает её хрупкие, словно мыльный пузырь, надежды и дарит ей это нежное забвение своим теплом.       Но всë, что слышала в ответ Вельзевул, это лишь горький плачь своей любви, повторяющий практически одно и тоже, словно в бреду: «та девочка», «она сестра... », « мне так жаль, я не хотела».       Сердце Эи обливалось кровью от этой картины, а собственная беспомощность перед слезами Яэ, разъедала до костей. Сёгуну не пришлось долго думать, чтобы сложить пазл в голове — Мико столкнулась с последствиями прошлого, которое так жаждала забыть. Хотела забыть руки, что были в крови, её металлический вкус и собственное отражение в окровавленной реке, ужасаясь от мысли, что это была она. Мико понимает, что косвенно она не виновата, это все проклятый гнозис, однако, от этого мало становится легко и то, что уже сделано — не изменить.       И Райдэн видит, что Яэ уже очень устала от всех этих бесконечных мук совести, что разъедали её подобно маленьким червям.       Жрица немного успокаивается, так по девичьи вытирая кончиком пальца остатки слез. Яэ ненадолго затихает, собираясь с мыслями, а после поднимает взгляд на своего Архонта.       — Я слышала... — тяжело сглатывает Мико, — Я слышала голос, я так хорошо слышала голос, Эи, — она кладёт руку на грудь Райдэн, рядом с вместилищем гнозиса, — «Маленькое и неприметное. Ближе к сердцу твоего бога, чем ты...». Я так хорошо его слышала, Эи. Так ясно, как и тебя сейчас.       — Что?! — удивилась Сёгун, со злостью стиснув зубы, но все ещё продолжая держать плачущую девушку в своих объятиях, не ослабляя хватки, — Что оно тебе сказало? — её слова остры и такие грозные, словно сама молния, от чего кицунэ неосознанно виновато сглатывает, а после тихо произносит:       — Сказало, что я глупая, раз думала, что все закончилось... — говорит Мико, — ...и чуть не заставило меня убить маленькую девочку прямо в храме, — уже более нервно произносит она, — Я его ненавижу, Эи. Всем сердцем ненавижу.       Брови нахмурились, а в глазах Её Превосходительства сверкнула молния ярости. «Оно» решило поиграться? Эи чувствует отчаянный взгляд Мико на себе, но даже он не может затушить тот огонь пылающей ненависти, что горел в ней прямо сейчас. Её злит, что эта тварь изводит её любовь и постоянно является причиной слëз Мико. Но в голове Райдэн проскользнула мысль, почему именно сейчас «оно» решило столь ярко о себе напомнить? Это из-за удобной ситуации с девочкой или за этим стоит нечто более ужасное?       Эи с тревогой взглянула в сторону двери, мысленно представляя комнату Макото, где лежали записи.       Она быстро усаживает кицунэ на футон, со словами:       — Мне нужно кое-что проверить, жди меня здесь, — произносит она, но от этого голоса по её телу невольно пробежали мурашки. И могучими шагами, Вельзевул направилась в комнату Макото. ***       — Их нет, — вслух подтвердила свои опасения Райдэн, смотря в пустое пространство тайника. Так вот почему «оно» было так уверенно, что Эи не поможет Яэ. Потому что теперь у Архонта нет даже той маленькой призрачной надежды на спасение своей возлюбленной. Селестия лишила её этого, — Нет... — ели слышно произносит она, так устало и отчаянно.       Сёгун посмотрела везде, перевернула комнату с ног до головы, но нигде не было того, что она искала, записи испарились, будто их никогда и не было. Что теперь сказать Мико? Что она её обманула и не сможет теперь спасти? Кровь Вельзевул стала катализатором точки не возврата, теперь и она не сможет облегчить боль Яэ. Пить кровь отныне стало бессмысленно, это лишь потуги.       И Эи понимает, что даже если Мико вновь возьмётся за убийства, она её простит, без задней мысли на сомнения, и так эгоистично. Она всегда будет для нее светлее солнце и чище воды, и Вельзевул всегда будет слепо игнорировать в ней кровь.       Райдэн никогда не забудет, как однажды, кицунэ с улыбкой на лице спросила у неё:       — Ты убьёшь меня?       От этого воспоминания по её телу прошла дрожь. Конечно нет, она никогда не сможет. Эи просто не сможет себе позволить ещё раз потерять самого дорогого человека. Если она вновь не сумеет спасти одного, то как она защитит всю Инадзуму? Разве она достойный правитель? Достойна ли она любви, которую не может спасти?       Короткий стук в дверь разносится по комнате, вырывая её из собственных мыслей.       Наверное, это Мико, Райдэн слишком долго не было, видимо, кицунэ её уже заждалась.       Эи подходит к седзи, готовясь встретиться глазами с Яэ, и открывает их. Но каково было её удивление, когда за ними никого не оказалось. Сёгун быстро осматривает коридор, однако там тоже никого нет.       — Это что, какой-то розыгрыш? — недовольно цедит Эи, ей явно сейчас не до смеха. Но затем её взгляд устремился вниз, на неподвижно лежащий пергамент. Вельзевул с интересом поднимает его, изучая. Старые пожелтевшие страницы, говорили о его древности, но язык, на котором он был написан... — Каэнри'ах, — сразу узнает Эи и произносит слово, что так давно не говорила, от чего оно слышится странно. Райдэн ещё раз оглядывает коридор, и словно прячась от чужого взгляда, которого сама не видела, закрывает за собой седзи.       Сёгун внимательно пробегается по иероглифам, значение которых не успела позабыть. Прошло не так много времени с падения Каэнри'аха, но ощущается, что вечность. И с каждым прочитанным словом глаза Эи становились больше, от информации что так спонтанно к ней попала. Древнее знание о создании бионической куклы, что по силе была равна богам.       Откуда это взялось? Эти записи словно свалились с неба. Но Вельзевул не верит в милость небесных богов, не после того, что они сделали с её сестрой и возлюбленной, но... тогда откуда они?       Однако, этот вопрос волновал Райдэн меньше, чем содержание текста. Это же идеальный вариант решения их с Мико проблем. Создать куклу, что будет носить гнозис, и по совместительству — вечный правитель, которого можно контролировать и не подвергающийся эрозии. Эи давно волновал вопрос, что будет с Инадзумой, когда её разум окончательно пожрет эрозия, но эта проблема, с недавних пор, ушла для неё на второй план. Ведь Мико сейчас важнее всего.       Вельзевул даже не верит, что все так просто, однако, теперь у неё есть способ спасти свою любовь. Неужели наконец-то им везёт и все будет хорошо.       Кошмары кончатся и начнётся счастливое будущее.